Мир смог оправиться от разрушений прошлой эпохи человечества. Из руин старого мира и краха страны, что была до нас, пережившие словно сам ад, люди смогли встать и построить новую страну, назвав её – Панем. Казалось бы, человечество должно было научиться на ошибках прошлого и не повторять их, но как показывает новая история, память у людей короткая. Войны — это именно то, что случившись раз недолжно больше повторяться. Но порой мирно жить просто невозможно. Да и все диктаторы считают, что их конец будет иным нежели у их предшественников… Конец один, народ свергает тиранов.
Из пережитка старого мира в нашем времени осталось многое, например вера. Собственно Кориолан Сноу просто убеждён в том, что вера признак деградации. Как можно полагаться на что-то непонятное и шептать молитвы, если всё это не поможет достигнуть желаемого и поставленных целей. Он всегда повторяет сыновьям, что только труд, хитрость и амбиции подарят желаемое… Забывает упомянуть яд конечно же, в своих историях к восхождению. Если в Капитолии нет понятия религии и люди настолько эгоистичны, что верят только в самих себя и в культ денег, то в дистриктах народ всё ещё верит… Кто-то в единого бога, другие в богиню земли, вот в четвёртом многие верят в бога моря. Принося тому дары, мы верим, что он не пошлёт на наши берега сокрушительное цунами, но как моряки, мы верим в северных богов. Вера во Всеотца не так популярна, но всё же мне ближе верить в Вальхаллу, а может мне просто привила эту религию семья. И вот, направляясь в четвёртый дистрикт на поезде, я смотрю в окно и проносящиеся на пейзаже горы, начинаю напевать песенку, что пел мне в далёком детстве отец. Скорее всего мне нравится мысль что, являясь воином я всё ещё встречу своих близких где-то там за чертой жизни и смогу рассказать им, как я жила, чем дорожила и кого любила.
Из тумана вырастают скалы,
И корабли по волнам скользят.
Новый берег - новое начало.
Вспять нельзя!
Прочь от родных берегов и ледяных течений,
Ворон морским путникам укажет путь.
Верный меч, своё предназначенье,
Не забудь!
Блеск добычи или старость дома,
Выбирай или иди на дно!
Дрожь земли или раскаты грома,
Заодно!
О-о-о, Ты слышишь эхо вечности?
О-о-о, Вальхалла нас зовёт!
О-о-о, Валькирии беспечные...
О-о-о, и Один нас там ждёт.
Вальхалла нас зовёт!
Вражьей кровью наполняем реки,
Ратной славой полнит паруса.
В руки сталь – и ты уйдёшь навеки
В небеса!
Стонет колокол, ревут пожары.
Пепелище скроет снегопад.
Тех, кто в мир несёт кошмары,
Ждёт Асгард!
О-о-о, Ты слышишь эхо вечности?
О-о-о, Вальхалла нас зовёт!
О-о-о, Валькирии беспечные...
О-о-о, и Один нас там ждёт.
Вальхалла нас зовёт!
Ветер несёт нас по волнам…
Ветер дарует свободу нам…
Ветер несёт нас по волнам…
Ветер ведёт нас на страх врагам!
О-о-о, Ты слышишь эхо вечности?
О-о-о, Вальхалла нас зовёт!
О-о-о, Валькирии беспечные...
О-о-о, и Один нас там ждёт.
Вальхалла нас зовёт!
Люси Грей любила петь песни и полюбилась зрителям юбилейных Игр, как раз за свой голос. Сам Кориолан Сноу был ей сражён и многие из песен, сочинённые ей, до сих пор поют в двенадцатом дистрикте, песню долины, как раз пела Китнисс в прошлом году Руте. Интересно поёт ли ещё миссис Сноу или убила ли она и песни в своём сердце так же, как и воспоминание о Люси Грей? Продолжаю мычать под нос мелодию, обдумывая следующий шаг. Леон покинул поезд и в вагоне первого класса остались лишь мы с Финником. Одэйр просидел почти всю поездку на соседнем ряду, также всматриваясь в окно. В четвёртом дистрикте много Победителей, но из мужского пола лишь двое теперь. У него шансы пятьдесят на пятьдесят быть избранным для квартальной бойни. А какие шансы у меня? Хочется верить в честную жеребьёвку, но, когда дело доходит до участия Куинов в Голодных играх, о честности можно забыть.
– Сноу очень сглупит, попытавшись убить тебя на Играх, – Финник пересаживается на сиденье напротив меня, так как мы уже въехали в четвёртый дистрикт, на разговор у него остаётся несколько минут, а сразу после прибытия мы прямо с перрона направляемся на площадь, где уже будет проходить жатва. Мы даже опоздаем, что по правилам хорошего тона непозволительно, но кого сейчас волнуют приличия. – Ты его невестка и любимица Капитолия…
– Не он меня отправит на Игры, – перебиваю его, так и не отведя взгляд от окна. – Это сделает жребий, – хмыкаю. – Да, с играет печаль и огорчение, но формально он будет чист.
– И всё же я хочу тебя попросить, – Одэйр смотрит на собственные руки, что немного подрагивают. – Если выберут Энни Кресту, вызовись…
– А если выберут Мэгз Флэнаган, мне тоже нужно вызваться добровольцем? – перебиваю его, назвав другую победительницу. Мэгз считай заменила ему мать, а мой отец относился к Финнику как к сыну.
– Ты не понимаешь, Энни не сможет снова пройти через Игры, тем более через квартальную бойню… – Одэйр проводит рукой по лицу раздражаясь, словно пытается сбросить воспоминания об ужасе на собственных Голодных играх.
– А вот я залечу туда просто на раз-два и покручу всех на хую?! – с ядовитой язвительностью замечаю, что меня то ему совсем не впадлу отпарить на бойню. – А если тебе придётся оказаться на арене вместе со мной? Что ты сделаешь? Убьёшь меня? Или в качестве ответа, на данное одолжение, подставишь собственную шею под удар? – да я просто в ярости, ибо какого хрена моя жизнь вдруг престала иметь ценность. Я готова умереть, сражаясь против диктатуры, но вот так бессмысленно идти овцой на забой, только чтобы потешить Капитолий, я отказываюсь.
– Ты меня придушишь во сне при первой же возможности, – поднимает руки в примирительном жесте. – Ведь когда-то я сам тебе дал этот совет, – тихо засмеявшись, Финник отводит взгляд к окну, где начинают проноситься дома. Мы въехали в город. – Я верю, что ты можешь победить и если мы окажемся на арене вместе, то я сделаю всё ради твоего выживания. Пожалуйста… – не успевает закончить фразу, как оглушительный сигнал поезда даёт понять, что поезд достиг остановки в четвёртом дистрикте и пассажирам пора сходить. – Прошу, хотя бы подумай.
Ничего так и не ответив, поднимаюсь с сидения и направляюсь к выходу. На вокзале нас уже ждут миротворцы и не позволяя даже дух перевести, начинают нас подгонять чуть ли не бегом к машине. До площади ехать всего несколько минут и едва сев в машину чувствую, как мою руку сжала ладонь Финника. Он даже не смотрит на меня, отвернулся к своему окну, но продолжает держать меня за руку, словно поддерживая, ведь понимает, что как бы холодно и бесстрашно я не держалась, мне тоже страшно снова быть выбранной на жатве. У каждого из нас есть душевные травмы, нанесённые Голодными играми. Просто у меня получается лучше, чем у многих Победителей, скрывать внутреннюю сломленность. А то, что Игры ломают всех, это факт. Никто бы и не смог оправиться от такого опыта, но разница лишь в том, что я научилась жить такой «поломанной» и не считать это слабостью. Признаться, это ужасно сложно держать лицо.
Одновременно размыкаем пальцы, когда машина останавливается, так и не въехав на площадь. Здесь весь дистрикт и так много народу, что нам приходится ещё идти до трибуны на которой уже стоят другие Победители. Одэйр выходит первым из машины и быстро оббежав её, открывает мне дверь, подавая руку. Стоит мне выйти, как люди начинают аплодировать. Мы с Финником проходим сквозь ряды людей, собравшихся сегодня на жатве, и поднимаемся на трибуну, занимая места по разные стороны от мэра. Звучит очередная речь, призывающая к повиновению Капитолию, и представитель этого года от столицы для менторства над Четвёртым дистриктом меня даже не удивляет. Младший Фликерман заплатил бешенные деньги чтобы отхватить четвёртый дистрикт, потому что надеется, что выберут именно нас с Одэйром и он сможет, как и папочка, а в своё время и его дед, сделать себе на Играх имя.
Все собравшиеся жители смотрят на нас. И мне конечно же уже привычно постоянно находиться на виду и под прицелами камер, но одни взгляд меня сейчас просто обжигает. Одэйр не смотрит на меня напрямую лишь на экран, где транслируется мой образ и ждёт что я спасу Энн. Кто она ему? Что стала значить для него и какое место он отвёл ей в своей жизни? Похоже, она важна и очень… Может влюбился? А мне есть ли до этого дело? Ревность? Перевожу взгляд на экран с изображением Энни Кресто, хоть она и стоит меньше чем в метре от меня, я чувствую, что она в ужасе, да это по ней и видно. Нет, я не ревную. Мне её очень жаль. Только она смогла оправиться и хоть немного восстановить себе психику после Игр, с помощью Одэйра конечно же, как её снова готовы бросить на арену и она уже на грани сумасшествия, пока только стоя здесь в ожидании приговора.
– Энни Кресто, – звучит её имя из уст Фликермана и то, чего так боялись эти влюблённые, случилось.
Энн закричала в отчаянии, прикрыв рот рукой, но её ладонь не может сдержать данный крик. На глазах выступили слёзы, а Финник оглянулся на нас, стоило прозвучать имени нового трибута для квартальной бойни. Взгляд Одэйра фокусируется на мне, он ждёт. Прости приятель, но нет. Направляясь домой, я многое поняла. Ждать больше нельзя и открытое восстание дистриктов начнётся сразу же с началом Голодных игр. Сколько союзников я потеряю сегодня на жатве? Если их ещё и можно заменить, то единственную победительницу из дистрикта двенадцать, что вероятно уже избрана, заменить будет невозможно… Так как её вытащить с Игр?!
Взмах руки Мэгз прерывает рыдания Энни и приводит вторую в замешательство. Мэгз Флэнаган, вызвалась добровольцем на квартальную бойню от дистрикта четыре. Пожилая победительница сейчас принесла себя в жертву, чтобы спасти жизнь девушке, которую обрекли на смерть. Ожидала ли я услышать собственное имя минутой раньше? Конечно, да! Я была уверенна, что как обычно жребий будет нечестный. Но либо Фликермана младшего забыли предупредить, что нужно назвать конкретное имя, либо старик Сноу не имеет цель убить меня сейчас… Уверенна, что он попытается меня убить, но похоже, для меня он присмотрел конец более жестокий и что сыграет ему на пиар, а не против.
– Финник Одэйр, – голосит Фликерман, произнося имя второго трибута.
Одэйр принимает невозмутимое лицо и всем видом показывает, что даже в данных обстоятельствах он победитель. Ситуация правда дерьмовая, но терять лицо категорически непозволительно сейчас. Финник поднимает руку над головой и выходит вперёд, занимая своё место трибута.
Стоит Фликерману назвать имена трибутов от дистрикта четыре в семьдесят пятых Голодных играх, как миротворцы начинают разгонять народ, собравшийся на площади. Мэгз и Финника толкают к дверям, выводя их с трибуны.
– Уходи и быстро, – рычу Энни на ухо, немного встряхнув её за руку. Девушка настолько прибывает сейчас в истерике, что плохо соображает. Толкаю её к знакомому парню из повстанцев, и он начинает выводить поехавшую крышей победительницу с площади.
– Куда? – меня тормозит миротвориц, не позволяя последовать за трибутами.
– Я их ментор, а это значит убери свою задницу с моей дороги, – прищуриваюсь, смотря на его грудь и читая имя. – Или ты в шары ебёшься и понятия не имеешь, что перед тобой собственной персоной невестка президента Сноу?!
– Мои извинения, – сквозь зубы произносит солдат, наконец признав меня и позволяет пройти.
Стоит мне войти в вагон первого класса, что в этот раз отвели под трибутов и их менторов, как в косяк возле моей головы пролетает ваза с цветами, разбиваясь в дребезги, заливая меня немного водой и лепестками от бутонов. Фликерман, идущий за мной следом взвизгнул, подпрыгнув на месте.
– Ну и ху-ли ты творишь? – смахнув с плеча лепестки, смотрю осуждающе на Одэйра.
– Думаю, вас стоит оставить одних, – Фликерман пятится испугавшись, старается свалить из зоны поражения злости красавчика, как можно дальше. – Зовите, если понадоблюсь…
– Не понадобишься, – толкаю придурка в спину и закрываю двери вагона.
– О чём я тебя просил? – Финник подлетает мгновенно, оказавшись рядом.
– А ну сбавь голос и не смей орать на меня, – толкаю сучонка в грудь, чтоб отступил и не нависал надо мной.
– Вот он инстинкт убийцы! – Одэйр указывает на меня продолжая напирать, но близко не подходит. – Тебе на арене самое место, а не сломанной девчонке и конечно же, не отжившей своё старухе, – произнеся последнее, он быстро вносит уточнение, обернувшись. – Ничего личного, Мэгз, но ты заслуживаешь умереть в собственной кровати дома, в кругу родных и близких, – идёт к ней и заключает её лицо в своих ладонях. – Ты должна уйти тихо, мирно и без боли… А вот она, – указывает на меня, обернувшись.
– Заканчивай истерику, – рычу всё также угрожая, а Мэгз касается его плеча, пытаясь хоть немного его успокоить. – Я тебе ничего не обещала! – наступаю, всё-таки втянул в выяснение отношений. – Будь названо моё имя, я бы вышла на арену, но вызываться добровольцем, чтоб спасти всего одну жизнь не стану! – сделав глубокий вздох, чтоб упокоиться, выдыхаю и продолжаю уже без повышенного тона. – Что одна жизнь против жизни миллионов…
– Не понял?! – щурится и переводит взгляд с меня на Мэгз и обратно.
–
Это восстание, мой мальчик, – Мэгз отвечает ему символами немых. –
И Алессана, одна из наших командиров.
– Что? – глаза Финника расширяются и он начинает понимать, что будь он меньше зацикленном на себе, то заметил бы изменение в настроении народа в стране. – И что, ты нас поведёшь?!
– Нет, не я, – сажусь за круглый стол и когда они присоединяются, продолжаю. – Ты должен стать союзником дистрикту двенадцать.
– Огненная Китнисс? – смеётся, будто над плохой шуткой. – Издеваешься?!
– Если ты в неё не веришь, это не страшно, – стучу пальцами по столу. – Главное, что в неё верит народ, – устало продолжаю. – Блин, просто поговори с ней… Даже, если не сможешь поверить в неё, просто верь в меня! – накрываю его руку своей ладонью точно так же, как он сделал в машине по пути на жатву. – Не могу обещать, что Энни останется целой, но то, что она переживёт всё это и будет жить в новом, безопасном Панеме, это я тебе гарантирую!
–
Финник? – показывает Мэгз, ведь наш красавчик уж сильно долго выжидает с ответом.
– Если ты не с нами, значит ты против нас, – вношу последние пояснения ситуации, не оставляя ему вариантов выбора. – И после услышанного, ты живым с этого поезда не сойдёшь, – Мэгз берёт вилку и подносит к горлу Одэйра, немного царапая ему кожу зубцами намекая, что она сама его убьёт при необходимости.
– Да я и с первой угрозы всё понял, – Финник отстраняет немного от своей шеи руку Мэгз, успокаивая её. – Ну и что дальше?
***
На параде трибутов, стоя в президентской ложе вместе с семейством Сноу, наблюдаю за тем, как Джоанна Мейсон, трибут дистрикта семь, прямо с едущей колесницы материт всех собравшихся. Уверенность в том, что она проживёт достаточно долго до того момента, как мы её вытащим с арены, позволяет ей себя не сдерживать, ведь на Играх она не погибнет. Люблю её конечно, но вот характер у неё припизднутый.
Цинна и в этот раз постарался над образом трибутов и вспыхнув, Китнисс неоднозначно обменялась взглядами со стариком Сноу. Если её брошенный вызов насмешил его и заинтересовал старика, то взглянув на меня, он бесонулся. Неужели моя догадка оказалась верной? Это именно моё имя должно было прозвучать на жатве, и я должна сейчас стоять там внизу с остальными обречёнными умереть… Из-за глупости младшего Фликермана или из-за других обстоятельств, неважно, я благодарна, что мне везёт и я смогу ещё помотать тебе нервы, выблядок.
– Ваша речь, – наигранно улыбаюсь и напоминаю Сноу, что он должен сейчас вещать народу.
– Осторожней, красотка, – старик, отвернувшись, начинает произносить речь, читая её по бумажке, а на ухо мне шепчет уже его средний сын Малакай, – Как бы не нарваться тебе на неприятности…
– Или что? – поворачиваю лицо в его сторону, вздёрнув вопросительно бровь. – Моя семья может поплатиться за это? А, нет, стой… – мои губы выгибаются в усмешке, уточняя. – У меня же никого нет.
Взгляд Малакая опускается на мои губы и закусив собственную, словно сдерживая себя от порыва, он переводит взгляд в сторону трибутов. Вот он убийца моей семьи. Стоит так рядом и в то же время, я так далека от мести за любимых. Сомневаюсь, что Сноу давая приказ сыну «убить», объяснил по какой причине его послали уничтожить Куинов. Зная, что я его близкая родня, он бы яйца ко мне не катил. Знаю, что он влюблён в меня отчасти. Влюблён в ту, кого ему приказали убить, в ту, что стала его провалом. Вот мне всегда было интересно, что Сноу почувствовал, когда ему доложили, что приказ остался не выполненным в полной мере. Ведь он какое-то время считал, что всё закончилось и Куины остались в прошлом, но тут оказывается, что последний всё ещё жив. А убил бы он Чезаре? Скорее с имитировал бы несчастный случай.
– Ты даже не представляешь, что я мог бы сделать с тобой, – произносит Малакай.
– Ничего ты не можешь, – вылетает смешок. – Я убью тебя прежде, чем ты попытаешься.
Малакай лишь косится на меня, шумно выпустив воздух. Чезаре положив руку на мою талию, даёт понять, что девушка под его защитой и младший брат, закатив глаза, отворачивается продолжая слушать речь отца.
***
– Эй, на пару слов...
В центе управления ареной проходит приём в честь квартальной бойни и совсем скоро начнутся Голодные игры, и вся элита Панема будут наблюдать за началом, находясь совсем рядом с местом, где располагается главное действие. Припечатываю Плутарха Хэвенсби к стене в мужском туалете, давя тому на горло.
– Какого хрена ты наворотил? – рычу в лицо распорядителю Игр.
– Если бы я не предложил отправить на арену трибутов из числа победителей, то Сноу бы направил к вам солдат, – Хэвенсби пытается высвободиться, ему не хватает воздуха. – Он убил бы всех вас, а так есть шанс уйти живыми, – начинает откашливаться, когда выпускаю его из захвата. – У меня не было времени предупредить.
– При первой же возможности, вытаскивай их с арены, - бросаю через плечо выходя из мужского туалета и встречаюсь с Чезаре. – Что? В женском очередь.
– Надеюсь, ты его не убила, – произносит он, идя за мной по коридору.
– Нет, но нужно было бы, – не могу сдержать раздражения. – Из-за него многие из победителей погибнут на арене, – там мои союзники и то, что я не могу им помочь, вызывает во мне ярость.
– Иди и отдай Финнику браслет, – Чезаре тормозит меня и легко касаясь моего лба губами, проводит рукой по волосам. – Только не целуй его, а то буду ревновать…
– Ты что? – немного охренев я теряюсь. – Конечно не стану, я же не собираюсь его бросать на арене, чтоб он там помер… Вот если бы умирал, – Чезаре меня прерывает, остановив, ведь за моей спиной открываются двери, и солдаты ведут трибутов к их ячейкам, по средствам которых их поднимут на арену.
– И даже тогда не смей! – Чезаре прощается со мной, ведь стоит начаться Играм, так и мы начинаем восстание. Первое, что мы должны сделать, так это вывести союзников из зоны риска и направиться в дистрикты для обороны от ответного удара по нам Капитолием.
И всё же Сноу дефективные какие-то. Именно такое определение проносится в моей голове, ведь Чезаре ранее никогда не позволял себе такие вольности в отношении меня. Я могу отличить истинное желание мужчины обладать женщиной, от желания самоутвердится по средствам добиться желаемого, или наигранности в угоду своим целям… Так вот, когда Чезаре начал желать меня? От мысли близкого родства и неправильности всего происходящего между нами, меня передёргивает. Но, а вот Снежок старший видимо считает, что всё допустимо, если постыдные факты скрыты и останутся таковыми.
– Держи, – протягиваю Одэйру золотой браслет Хеймитча. – Гарант того, что вы союзники, но не выделывайся с ней, – надеваю браслет на протянутую руку Финника. – Нам нужно её доверие.
– А поцеловать на прощание? – Финник немного наклоняется вперёд и получает раскрытой ладонью в лицо. – Ну на дорожку, а если больше не…
– Ещё встретимся, – отстраняю его от себя. Мужчины, что с вами, блин, не так? – Удачи!
Звук того, что трибутам пора на арену и что Голодные игры вот-вот начнутся. Дверь кабины закрывается и Финник облокачивается лбом на прозрачную поверхность словно в последний раз меня видит, подъёмник начинает его поднимать, а из коридора слышатся крики. Одэйр не успел ещё скрыться, поднявшись на арену, как я выбегаю из маленькой комнатки, где мы стояли, в коридор и вижу, как солдаты тащат Цинну по коридору к лифтам.
На знаю, что на меня нашло, но в следующее мгновение оказываюсь за спиной одного из солдат и бью тому под коленную чашечку, заставляя осесть и одним движением сворачиваю тому шею. Схватив автомат, что всё ещё висел на плече у солдата, начинаю стрелять в тех двоих миротворцев, что тащили Цинну. Начинаю осознавать, что надела лишь в тот момент, когда выстрелы прекратились и из дула пошёл едва заметный дымок от нагрева.
– Цинна?!
Присаживаюсь возле друга и пытаюсь его растормошить. Он очень избит и весь в крови, друг не реагирует на мои попытки привести его в чувства, и я проверяю пульс, мёртв. Отодвинув ворот рубашки, замечаю гематому, что с каждой секундой становится больше. Один из ударов был нанесён с такой силой, что сломал Цинне позвоночник в области шеи, и его наверняка били ногами по голове. Слеза потекла с уголка моего глаза, капая со щеки другу на лицо, оставляю лёгкий поцелуй на его лбу.
– Мне так жаль…
