Какой твой любимый цвет? - Мятный. - Но ты же не отличаешь цвета. - Я знаю...

Когда у нас спрашивают, как прошёл наш день, мы без колебаний рассказываем то, что пережили сегодня. Даже если это просто охрана дивана и телевизора. Но спросите то же самое Юнги и Чимина. К сожалению, они просто ничего не ответят, сверля вас недовольным и усталым взглядом, ведь это будет самый тупой вопрос, так как по их виду точно не скажешь, что они прохлаждались около берега моря. Они целый день провели в тренажерном зале, выматывая себя до смерти. Но сказать, что результат им не нравился, они тоже не могли. Чимин, оставаясь один в зале, не заметил, как ночь наступила тихо и уверенно. Все уже давно разошлись отдыхать, поэтому парень мог включить нужную ему песню на колонке. Но он был утомлён и прекрасно это понимал, но, смотря, как танцуют остальные, Пак понимал, что может так сам, просто нужно немного поднапрячься. Сегодня он этим и занимался, делая перерывы только на еду, туалет, пятиминутную прогулку и недолгие разговоры с Тэхёном. Когда Хосок тоже приходил тренироваться, взгляд Чимина падал только на его чёткие и плавные движения в ритм музыки. Да и не только он любил так понаблюдать за ним. На него могли смотреть несколько пар глаз и при этом парень чувствовал себя отлично, не закрывая глаза, как это делают многие. — Как только у него получается так… красиво танцевать? — спросил Чимин, когда к нему подошла незнакомая девушка, на которую он и не посмотрел. Это скорее был риторический вопрос, но стоящая рядом решила всё-таки ответить: — Это годы практики. А ты не местный, как я вижу. — её голос был уверенным и довольным. Можно было даже сказать, что она испытывает гордость за Чона. — Нет, просто приехал на соревнования. — Оно и видно. Поэтому ты и не знаешь ответ на этот вопрос. Не хочу тебя огорчать, но на первое место можешь не рассчитывать. Борись за второе. — Почему это? — он знал ответ на этот вопрос: Хосок танцует куда лучше него, но узнать ответ от другого человека тоже интересно. — Он лучший здесь. Вернее, самый лучший. Его никто не может победить, поэтому он большая гордость университета. Прям завидую. — Чимина передёрнуло. Да, Хосок танцует лучше, но Пак до этого момента имел хоть какую-то надежду переплюнуть его. Но и по виду Чона не скажешь, что он такой серьёзный. Постоянно улыбающийся и шутящий парень… Ничего особенного. Он сильно отличается поведением от остальных победителей, которые только и умеют хвастаться своими навыками. Пак больше ничего не спрашивал. А зачем? Теперь он знает, что хочет утереть ему нос ещё больше. Хочет утереть нос всем, которые не верят, что он и вправду талантливый. И разве это плохо? Чимин не чувствовал, что сил почти не осталось, пока в глазах не потемнело, а ноги не подкосились. К счастью, к этому моменту он подошёл к лавочке, которая стояла около стены, и сел на неё. Сколько времени он уже тренируется с последнего перерыва? Четыре часа? Как бы и немного, но организм считает иначе. Выпив немного воды, парень всё же решил, что было бы неплохо пойти отдохнуть и поспать хотя бы несколько часов. Встав с места, Пак почувствовал, как тело дрожит от нехватки сил. Испугавшись не на шутку, он закинув на плечи рюкзак, в котором находилась вода, булочка «на всякий пожарный», чтобы просто перекусить и небольшое полотенце, вышел из зала. На дворе было уже темно. Небо было чистым и, подняв голову, парень сразу же нашёл «большую медведицу» и ещё несколько созвездий, названия которых толком и не помнил, просто знал, как выглядят. Тишина, стоявшая в такую пору, щекотала уши. Конечно, она не была абсолютной. Слышалась природа. Цикады пели свои ночные песни в траве, лёгкий ветер шелестел листьями деревьев. И нарушать всё это совсем не хотелось. Чимину не хотелось никуда идти, так как сделав шаг, он нарушает этот рай. Он вспомнил, как когда-то в такую пору сидел на пороге с отцом, когда был маленьким, и так же слушал тишину, наслаждаясь ею, и вдыхая приятный запах любимых папиных маттиол, которые росли за полметра от их места. Это были бесценные минуты. Это были минуты, во время которых можно было ни о чём не беспокоится. Все проблемы казались мелочными и бессмысленными, о которых просто двое забывали, наслаждаясь вечером. А потом, когда отец прикуривал сигарету, дым которой перекрывает запах цветов, парень слушал разные истории от этого родного человека. И эти истории были лучше любой сказки, которые ему рассказывали учителя. Эти истории хотелось слушать вечно… Некоторые были просто интересными, а некоторые ещё и смешные. В общем это были рассказы из школьной жизни отца, которые сын так ценил и брал на заметку. Поэтому Чимин до сих пор обожает маттиолы, которые напоминают ему о таких вечерах и наводят улыбку. Жаль, что их нет здесь. Жаль, что он не на пороге. Жаль, что не чувствует запах этого дыма. Жаль… Жаль, что он сейчас просто вспоминает это, мечтая о тёплой кровати. Его «хочу» разделилось на две части: одно кричало, что сил нет и пора бы поспать, а второе шептало, что нужно остаться. Это не работа и отдохнуть тоже получится. И Пак решил просто обойти университет, прогуливаясь, а потом пойти и всё же полноценно поспать в кровати. Сзади здания располагался бассейн, к которому парень и направился, делая шаги как можно тише. Вокруг ни души… И это радовало… На лице не пропадала приятная и тёплая улыбка… Не пропадала, пока около места назначения Чимин не услышал прыжок в воду. Громкий прыжок в воду, который резал уши. Паку хотелось убить этого не ценящего эту тишину, которая лучшая любой музыки, человека. И он уже просто хотел пройти мимо, сделав вид, что не замечает этого засранца, пока не заметил чертовски знакомую фигуру, которая возникала из воды. И лёгкие отказались дышать, так как эта фигура была ещё и без футболки. И тишина резко начала давить…

***

Юнги просто всё бесило. Бесил этот зал. Бесил вот тот парень, который не может настроить гитару уже добрых полчаса. Бесили эти ноты, которые он не мог нормально сыграть… Сперва всё было отлично, но, когда усталость давала о себе знать и пальцы просто не попадали на клавиши, парень начал беситься, от чего становилось ещё хуже. Круг замкнулся, и Мин просто пытался успокоиться и перебороть сон, веки от которого становились нереально тяжёлыми. Да, он мог просто вернуться к себе, немного поспать, а потом опять вернуться, но ему не хотелось… Ему чертовски не хотелось видеть лица своих соседей, понимать, что они играют лучше него, как он это узнал несколько часов назад, слышать их голоса, терпеть издевательства… Он хотел утереть им нос, чтобы они запомнили его надолго, но для этого нужно тренироваться. Тренироваться изо всех сил. Но сейчас, когда он почти беспрерывно сидел за пианино, это было невозможно. — Тебе не кажется, что тебе пора отдохнуть? — спросил его днём Сокджин, проходя мимо зала и увидев его через открытые двери. — Нет. — резко отрезал Мин, испепеляя инструмент недовольным, но сдержанным взглядом. — Выглядишь не очень. – Джин скривился, видя перед собой бледного, с большими синяками под глазами, уставшего друга. — Ты пришёл мне это сказать? Какого чёрта ты вообще здесь делаешь? — Нужно было кое-что узнать. Вы с Чимином сговорились? — В каком смысле? — удивлённый взгляд младшего поднялся на Кима, который просто ухмыльнулся, после чего его лицо стало таким же серьёзным, как и миг назад. — Он тоже чуть ли не падает, но продолжает танцевать. Бросает взгляд то на какого-то парня, которого все окружили, то на своё отражение. Оба бы себя пожалели, работники. — Говоришь, как моя мама. — недовольно буркнул Юнги, откидываясь на спинку кресла, а пальцами перебирая всем знакомые семь нот. — Лучше бы о Намджуне позаботился. — По его словам, с ним всё хорошо. Но если он превратил мою кровать в свалку — ему не жить. — Мин ухмыльнулся. Но в его голове до сих пор эхом отдавались слова старшего: «он тоже чуть ли не падает, но продолжает танцевать». Танцевать сложнее, чем перебирать пальцами. Танцевать — это перебирать всем телом… Юнги было интересно, каково это Чимину танцевать целый день? Или он уже мирно спит в кровати? Спит, тихо посапывая носом и надувая губы… Такие пухленькие и чертовски красивые. Иногда, когда Паку снится что-то неприятное или страшное, он ворочается под одеялом, крутя головой и морща нос, пока всё это не прекратится или он просто не проснётся. И в такие моменты Мин просто не против подойти к соседу, впустить свои пальцы в, как был уверен старший, густые и приятные волосы и просто прижать к себе, защитив от всего плохого. Чтобы ничто не могло делать младшему больно… Но он не мог… Он сам не знал почему, но не мог. И это чертовски неприятное чувство. Может, во всём виновата линия, которую он нарисовал? Если он подойдёт к нему, то нарушит своё же правило и потом Чимин не даст ему спокойно жить… Да, наверное… Скорее всего так и есть… Поэтому нужно будет нарисовать её снова после соревнований. Юнги вышел на улицу, вдыхая прохладный воздух. Некоторое время он просто стоит, не зная, вернуться назад или стоять здесь. Просто стоять… А чего ещё нужно? Спать хотелось невыносимо, но гордость перед соседями была выше. Может, просто полежать под кустом часик или два? За это время вряд ли кто-то его заметит. Но, ещё не успев сделать выбор, взгляд парня упал на бассейн, который был недалеко. Вопрос: а почему бы и нет? Через минуту он уже сидел на краю бассейна и опустил ноги в прохладную воду, которая прибавляла энергии на какое-то время. Или это была иллюзия? Вечером после такой воды всем сразу охота прибежать в дом, скрутиться в одеяло, включить интересную дораму или ещё что-то развлекающее и наслаждаться… Юнги не исключение. Но он просто не обращал внимание на это чувство, перебирая ногами в воде, брызгая ею во все стороны. Из головы не выходила та мелодия, которую он только что пытался сыграть, и он тихо стал напевать её, смотря на своё искажённое водой отражение. Устало выдохнув, парень подумал, что его вид и вправду ухудшился. Он отказывается спать уже около полутора суток, ест мало, а нервы не оставляли его. И даже сейчас Мин слышал серенады желудка, который последний раз ел где-то часа четыре или пять назад. Юнги не помнит. Он ничего не помнит, заблудившись во времени. Да и какая разница? Важно то, что сейчас он просто не достанет еды, так как в такую пору все магазины закрыты, а то, что он брал с собой, он уже съел. Придётся терпеть до завтра. Вода волнами размывала в себе все отражения, которые имела, ударяясь о стенки бассейна. Юнги оглянулся. Вокруг никого и ничего, что могло бы прервать его приятное одиночество. Казалось, он сейчас пошлёт любого, кто просто нарушит всё это, сказав обычное «привет». Парень встал на ноги, пытаясь не упасть, так как у самого края бассейна расположен кафель, а ноги-то у него босые и мокрые. Через секунду его спина, торс и всё остальное, что находится выше пояса, были уже ничем не прикрытыми, а футболка отлетела в сторону. Мин никогда не жаловался на свою фигуру, так как уже давно следит за ней и сводит с ума всех девушек, которые случайно увидят его. Ну, а может и не случайно. Зависит от настроения парня. В любом случае, через ещё одно мгновенье на нём остались только боксёры. Отойдя на несколько шагов, он начал бежать, прыгая с бортика прямо в холодную воду . И ему приятно. Сперва на теле появляются мурашки, которые говорят о том, что не мешало бы согреться, но, когда Мин привыкает, всё становится ахуенным. Его покинули все тревоги, переживания, страхи, злость… Он не чувствовал ничего, кроме приятной пустоты. Он почти всегда такое чувствовал, когда вода стекала по нему от волос и до ног. Они любили ходить с братом на речку, весело проводя время. Такие моменты незабываемые, какие бы они не были: печальными или весёлыми. Это время — проведённое с братом, а значит — оно идеальное. Поэтому ему сейчас и не хватает его смеха, голоса, резких движений, от чего вода разбрызгивалась на все стороны, улыбки… Юнги лежал на воде, вспоминая все те моменты и смотря вверх на звёзды. Этой минуты плаванья ему было больше, чем достаточно. Он не любил долго находиться в воде и, нырнув последний раз, стал плыть к краю. Возможно, этот вечер так и закончился бы в приятных ощущениях, если бы парня не вернули в реальность приближающиеся шаги. И злость вновь подступила. Он не хотел видеть ничего и никого. Его все раздражали и ему хотелось просто убить этого бессмертного, который здесь проходит. Не контролируя себя, Мин быстро поднялся на кафель, пока шаги были очень близко. А когда они были здесь, незнакомец остановился. Юнги поднял голову и… ему уже не хотелось никого посылать или убивать… *** Через минуту Чимин с Юнги сидели на краю бассейна, опустив ноги в воду. У обоих взгляд был опущен. Никто не знал, стоит ли нарушать эту тишину. Но в любом случае просто сидеть тоже не вариант. Так думали оба, но никто не смел издать лишнего звука. В какой-то степени Чимин был рад, что выбрал подойти к старшему, а не обойти бассейн десятою дорогою. Его дыхание было сбитым, когда его взгляд падал на мокрый торс и спину, по которому стекали капельки воды. Волосы падали и закрывали глаза парню, поэтому он постоянно рукой откидывал их назад и это действие было чертовски возбуждающим. По крайней мере для Пака. Как бы он хотел увидеть эту картину в цветах… Ему говорили, что вода голубая… Он теперь знает, что волосы старшего мятные, хотя и не представлял себе такие цвета. Значит, голубые капли, падающие с мятных волос, стекают по блядски идеальному прессу парня… Полуоткрытые красные губы и неизвестной окраски глаза подчёркивают его идеальное лицо. Наверное, если бы Пак увидел это в цветах, то кончил бы на месте, не отводя взгляда. Юнги ухмыльнулся. То ли от того, что почувствовал на себе обжигающий взгляд, то ли от того, что впервые засмущавшийся и непонятный Чимин показался ему милым. Младший приоткрыл рот, чтобы хоть как-то выровнить дыхание, а Мин засмотрелся. Эти пухлые губы… Эти красивые губы… Эти, наверняка, сладкие губы… — Мне говорили, что ты сегодня целый день тренировался. — подал голос Мин, пытаясь отогнать от себя эти мысли. Но он забыл об одном… — Да. Мне ничего не остаётся делать, чтобы не опозориться. Я понял, что мои движения далеки от идеала… …его голос. Его чертовски идеальный, тихий голос, в котором чувствовались безнадёжность и усталость. И это совсем не нравилось старшему. Наверняка Паку сейчас нелегко, как и Юнги, но он забыл о своих проблемах, переживая за другого. Всегда, когда ему жаловались, парень просто отвечал: «А кому сейчас легко?» и уходил. Равнодушность к людям — это то, что он так долго тренировал в себе, чтобы не привязаться к людям и не служить им платком, в который всегда можно вытереть сопли. Но сейчас все его старания просто треснули и разбились после слов младшего. — С чего ты это взял? — в его голосе не читалось ни поддержки, ни сочувствия, и Чимин, возможно, подумал, что спрашивает старший это просто «для галочки», чтобы не казаться такой уж гнилой свинотой, даже не представляя, сколько усилий приложил второй, чтобы добиться такого результата. — Я увидел, как танцуют другие. — младший перебирал в руке шнурки от шорт, которые не давали одежде упасть с его тонких бёдр. — Мне до них далеко. А особенно до Хосок-хёна… — Хосок-хёна? — переспросил старший, не припоминая в своём небольшом круге знакомых такого имени. И всё же с этих уст «Юнги-хён» звучит лучше, чем «Хосок-хён». — Да. Он живёт со мной в комнате. — Пак опустил голову, вздыхая. — Когда я увидел его танец, я понял, что особого шанса выиграть у меня нет, но, когда мне сказали, что его уже давно никто не может перешагнуть… — парень запнулся, а голос задрожал. Неужели ему настолько важна эта победа? — И поэтому ты целый день убиваешь на тренировки? — старший бесчувственными глазами посмотрел вдаль, немного приоткрыв рот, а языком как будто что-то ища за щекой. И вот вопрос, который возник в голове Пака: он это специально? Он специально блять это делает, чтобы дойти к точке невозврата, сам этого не понимая? — Да. — Чимин наконец смог опустить голову, чтобы не залипнуть окончательно и не опозориться. — Я и вправду не хочу быть последним. — Ясно. — А у тебя как дела? — после несколько секундной тишины, которые казались вечностью, спросил младший. Этот вечер был и вправду особенным, и он не хотел его окончания. Особенно, если рядом сидит сам Мин Юнги. — Нормально. Так кратко и так мало. Мало, чтобы продолжить разговор. Мало, чтобы услышать голос второго. Мало, чтобы прервать эту неуютную тишину. — Мне говорили, что ты провёл этот день не лучше меня. — с грустью и опаской в голосе проговорил младший, смотря на своё искаженное в воде отражение. — Всё равно у себя я сидеть не собираюсь. А просто просиживать штаны я не буду. — А что случилось? – Юнги редко всё рассказывает просто так, с первого раза и на одном дыхании, поэтому Пак решил не останавливаться. Мин вздохнул, ударив ногой по воде, которая брызнула на все стороны, от чего Чимин рефлекторно закрылся рукой и отстранился назад. — Просто с соседями не сдружился, вот и всё. — спокойно ответил старший. — Но тренировки зато на пользу пойдут. Уже лучше, чем просто спать. Чимин положительно кивнул головой, думая, не спрыгнуть ли ему самому в воду? И снова минутная тишина. Кажется, Юнги совсем не беспокоится об этом, хотя в горле Пака стоит ком, не давая ничего сказать. Да и что говорить? Допрашивание старшего ничего хорошего не принесёт и это факт, но что тогда? Мин сейчас просто встанет и уйдёт, забрав с собой всё волнение, но вместе с тем и радость сидеть около этого парня, смотрящего в даль. Чимин посмотрел туда же, пытаясь увидеть что-то интересное, но кроме деревьев и нескольких домов вдалеке, ничего нет. Он перевёл взгляд на старшего. Всё то же самое, кроме новой волны некого возбуждения и чувств. Как же Паку просто захотелось ему всё сказать. Сказать, узнать его ответ и всё. Правда может быть и горькой, но рано или поздно она всплывёт. Если не этим прохладным вечером, то в какой-то неудобный момент. — Хён… — Юнги содрогнулся, услышав как его зовут этим взволнованным голосом. Он, посмотрев на второго, подняв бровь в ожидании ответа. Но желудок старшего опередил Пака, распевая серенады, и Мин резко схватился за живот, пытаясь прекратить эти бесящие звуки. Он уже и забыл о голоде, находясь с этим парнем. — Что ты хотел? — спрашивает он удивлённого Чимина. — Ты голоден? — младший даже обрадовался, что смог перевести тему, так как понял, что совсем не готов раскрыть тому правду. Но Мин не ответил, переводя измученный взгляд на непонятные узоры кафеля. Чимин быстрым движением снял с плеч рюкзак и достал круассан, который ещё был упакован в целлофан. Он был небольшой, но перебить аппетит на некоторое время хватит. Когда младший протянул тому еду, Юнги удивлённо поднял бровь, даже не думая брать это. — Спасибо, я не голоден. — так врать может только Мин. Вообще врать он умеет, но сейчас он не подумал. Ну что же… бывает. Но Чимин без лишних слов просто положил хлебобулочное изделие парню на мокрые ноги, с которых ещё стекали капли воды. Да, он до сих пор боялся реакции старшего, но что поделать? Это единственное, что может сделать Пак. И Юнги, как думал вначале тот, не стал отдавать назад сладость, а просто открыл её и откусил немного. А потом ещё немного… И ещё… Пока из неё не стал вытекать ярко-красный клубничный джем. Увидев его, Мин ухмыльнулся и продолжил напихивать свои щёки. Такие пухленькие щёки и глаза полумесяцы… Что может быть красивее? — Спасибо… — тихо ответил он, когда закинул в рот последний кусок, аппетитно жуя. И это не могло не привлечь внимание младшего. Тонкие губы Юнги плавно двигались в такт жевания, от чего они казались более узкими и красивыми. По нему было видно, что он доволен. И глаза, которые были до этого уставшими, уже засверкали пока что тусклым светом, смотря в разные стороны. Кадык медленно поднялся и опустился, когда пережёванная еда была проглочена. И всё это на фоне влажного тела. Юнги — идеален. Сердце бешено колотилось в груди, грозясь сделать в ней дыру и улететь. Мозг давно был отключен. Но, когда взгляды парней случайно встретились, крыша поехала окончательно. Всё ранее описанное казалось более горячее и привлекательней. И младшему вновь захотелось почувствовать на губах этот сладкий вкус, который он почувствовал ещё тогда, в автобусе. Он хотел попробовать губы Мина, которые старший только что облизал, собирая языком все крошки, которые были на них. Он хотел пробовать его всего. И Пак никогда не выделялся огромной силой воли, поэтому через секунду впился своими пухлыми губами в его тонкие… И всё вокруг замерло, остановилось. Парень облизывал закрытые губы старшего, имеющие вкус клубники, чтобы тот ответил, но Юнги был просто в растерянности. Младший был готов прижать другого к холодному кафелю и потрогать этот красивый пресс, спину и всё остальное. Всё, без исключения. Теперь Пак не думал вообще, прикусив нижнюю губу Мина, чтобы тот наконец открыл рот, но… В следующий миг Чимина просто отпихнули, из-за чего тот больно приземлился на локти и спину, смотря на злого Юнги. Теперь Пак не чувствовал этой смелости. Не чувствовал приятности, а мозг вернулся на место, охеривая от только что сделанного. Секунду назад около него ещё сидел спокойный и очаровательный парень, мило жуя круассан, а сейчас над ним стоит злой и привлекательный Мин Юнги, вытирающий свои губы тыльной стороной ладони. Несколько раз он открывал рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, не находил слов. И от этого становилось ещё страшнее. Настолько страшно, что Чимину просто хотелось испариться, слиться с водой, провалиться сквозь землю, стать невидимым… Всё, только чтобы его не прожигали этим взглядом. — Юнги… — голос дрожал, а с глаз грозились вытечь слёзы. — П-прости, я не… Я… — Какого хуя, Пак Чимин? — только и смог выдать старший, раздражённо махнув рукой и быстрыми, длинными шагами удаляясь от хотевшего умереть Чимина. А ведь сам Пак хотел сдружиться с ним лучше… А ведь сам Пак хотел попробовать сладкий вкус его губ… Второе: исполнено. Первое: провалено…