Не могу тебя не любить

      Проснувшись и сонно моргнув, Марк сразу зажмурился из-за резанувшего по глазам утреннего солнечного света, проникающего в каюту через иллюминатор. Резко отвернувшись, он тут же схватился руками за голову.       — Выпей, — раздался рядом голос Гана.       Снова открыв глаза, но на этот раз осторожнее, Марк увидел стоявшего рядом с кроватью сводного брата со стаканом воды в руке.       — Это яд? — кое-как ворочая языком, спросил Марк.       — Я растворил таблетку от похмелья, — недовольно ответил Ган.       Стараясь не делать резких движений, Марк аккуратно приподнялся, оперевшись на локоть, и, взяв стакан, стал его осушать жадными глотками. Выпив всё до последней капли, он протянул его обратно:       — Спасибо.       — Тебе лучше ещё поспать, — сказал Ган и направился на выход из каюты.       — Ты оставишь меня? — Марк понимал, что это звучит жалко, но он не хотел оставаться на этой яхте один.       — Спи. Я буду здесь.       Открыв дверь, Ган собирался выйти, когда услышал за своей спиной тихий голос Марка:       — Оставь дверь открытой.       Молча выполнив просьбу, Ган поднялся на палубу. Он подошёл к бортику и наблюдал, как над Бангкоком потихонечку поднимается утреннее солнце. Ган так и не уснул этой ночью, любуясь спящим Марком. Внутри всё больше поднималась волна тех чувств и эмоций, которые были в нём… уже, кажется, давным-давно и которые он так старательно изгонял из себя.       С Марком они познакомились в школе. Ган был его старшим, и Марк, как приклеенный, везде ходил за ним и готов был выполнить всё, что тот попросит. Тогда Напату это льстило и умиляла такая преданность Нонг’а. Когда Ган поступил в университет, Марк каждый день приходил к нему. Они гуляли, делали уроки, либо находили другие занятия. Так, постепенно, Марк и попал к нему в дом. Ган не любил приводить кого-то, так как родители часто ссорились и это не хотелось выставлять перед всеми напоказ, но этому Нонг’у он решил довериться.       В один из вечеров, когда они с Марком сидели за уроками, за Нонг’ом приехала его мама, которую встретил на пороге их дома отец Гана. Конечно, глава семьи На Ранонг решил познакомиться с мамой друга своего сына, с которым тот проводит так много времени. Ган и предположить не мог тогда, что эта встреча будет столь судьбоносной для его семьи.       Из воспоминаний его выдернул властный мужской голос за спиной:       — Что здесь произошло?       Обернувшись, Напат столкнулся с жёстким взглядом высокого и статного мужчины, за широкой спиной которого стояла невысокая ухоженная женщина — мама Марка. Окинув взглядом мусор, который они с Марком не успели вчера убрать, Ган спокойно ответил:       — Здесь была вечеринка, отец.       — Как ты опять посмел устроить вечеринку на яхте без моего разрешения? — мужчина не повышал голос, но в нём чувствовалась сила.       — Решил отметить с друзьями своё возвращение, — Ган дёрнул плечом и усмехнулся.       — Я думал в Америке, вдали от друзей и близких, ты стал более дисциплинированным, — отец Гана стал приближаться к нему.       — Вечеринку устроил я, — Марк показался на лестнице, ведущей из кают.       — Марк? — удивлённо произнесла женщина и прижала ладонь к своим губам.       — Да, мама, это сделал я, — Марк подошёл к женщине, виновато опустив голову.       — Мелкий, хватит выгораживать меня, — Ган улыбнулся и, подойдя к Марку, обнял его за плечи. — Это я устроил вечеринку и притащил сюда своего братика.       — Напат, — отец Гана посмотрел на парней и, решив что-то для себя, продолжил: — Сейчас оба езжайте домой, завтра мы вернёмся, и я с тобой поговорю обо всём этом. Дорогая, — мужчина обратился к своей жене, — вели слугам убрать всё здесь.       — Конечно, — женщина кинула взволнованный взгляд на своего сына и пошла навстречу идущим в их сторону работникам.       — Пошли, — не убирая руку с плеч Марка, Ган повёл его с яхты.       — Только попробуйте устроить дома что-то подобное, — услышали парни позади себя, когда уже почти покинули яхту.       — Конечно, отец, — сказал Ган не останавливаясь.       Покинув причал, Ган отпустил Марка. Он с нажимом провёл руками по лицу и посмотрел вверх, на облака. Постояв так немного, Напат перевёл взгляд на Марка и, резко развернувшись, пошёл по дороге.       — Хей, — Марк догнал парня и встал перед ним. — Почему ты не сдал меня своему отцу?       — Марк, — в голосе Гана была усталость, — у тебя есть деньги на такси?       — Деньги? — Марк стал проверять свои карманы. — Вот, — он показал несколько бумажек.       — Отлично. Езжай домой, — обогнув парня, Ган пошёл дальше.       — Ган, — Марк опять догнал парня. — А ты куда? Что с тобой?       — Просто отстань от меня и езжай домой! — не выдержав, закричал Ган и, оттолкнув от себя парня, пошёл дальше.       Сколько продлилась его прогулка, он не мог сказать точно. Ган бесцельно бродил по городу. Оживающий вокруг мир совершенно не интересовал его. Только один человек занимал все его мысли.       Впервые с Марком они поцеловались на вечеринке в честь Сонгкрана. Ган учился на втором курсе университета, а Марк в выпускном классе и вовсю готовился к экзаменам. Нонг’ хотел поступить в тот же университет, где учился и его Пи’, чтобы они могли больше времени проводить вместе.       На вечеринке в честь тайского нового года в особняке одного из студентов собрались ребята из школы и универа. Они вовсю отрывались под громкую музыку, попивая алкоголь. Ган и Марк тоже веселись: они танцевали в толпе людей и были немного пьяны. Тогда Ган впервые осознал, что слишком пристально смотрит на Нонг’а. Он и раньше ловил себя на том, что любуется Марком. Любуется его длинными, изящными пальцами. Любуется, как он прикусывает нижнюю губу, когда волнуется или над чем-то размышляет. Любуется его ключицами, выглядывающими из ворота слишком больших футболок. На той вечеринке Ган смотрел, как Марк танцует, плавно двигая бёдрами, часто облизывая губы. Проследил, как по его виску скатывается вниз капелька пота. Когда Марк заметил, что Ган перестал танцевать и просто смотрит на него, он тоже остановился. В замешательстве он чуть склонил голову вбок и улыбнулся ему, приподняв брови, спрашивая тем самым всё ли в порядке. Что тогда подтолкнуло Гана обхватить ладонями лицо парня и прижаться своими губами к его, он не сможет сказать и сейчас. Но тогда, спустя секунду оцепенения, когда ему ответили робким движением, он был счастлив. Марк целовался неумело, но всё равно это было одуряюще для Напата.       После той вечеринки они стали парой. Ган научил своего парня целоваться, да так, что каждый их поцелуй заканчивался для обоих стояком в штанах. Марк показывал своими действиями и говорил напрямую, что не против пойти дальше поцелуев, но Ган не хотел торопиться. Не с ним. Он хотел сделать все максимально правильно для человека, которого любит. И они не спешили, смакуя нежность друг друга. Это была идиллия.       Всё изменилось в один день. Тогда, за завтраком, отец Гана сказал, что отправит его в Америку учиться по обмену. На такое заявление отца, парень вспылил и впервые открыто пошёл против воли родителя. Наблюдавшая их перепалку мама лишь поджала губы и не проронила ни слова, сколько бы парень не просил её хоть что-то сказать. Тогда, взяв ключи от машины, Ган пулей выбежал из дома.       Он весь день ездил по городу, вдавливая педаль газа по максимуму. Когда в машине закончился бензин, Ган заехал на заправку, где и увидел, как его отец садится в свою машину и целует какую-то женщину. Её лица парень не смог разглядеть, но это точно не могла быть его мама: та, обеспокоенная, звонила ему минут десять назад и сказала, что будет ждать его дома. Быстро заправившись, Ган поехал за отцом, стараясь держаться поодаль, но не упуская из виду преследуемую машину. Когда машина отца остановилась возле знакомого дома, Ган не хотел верить в плохое. Припарковав машину у кустов, тем самым спрятав её, он стал наблюдать. Отец вышел из машины, обошел её и, открыв дверь с пассажирской стороны, подал руку женщине, помогая ей выйти. Затем приобнял и наклонился к её лицу. От вида того, как его отец целует маму Марка, внутри Гана все замерло. Но, когда из дома, где жил его парень вместе со своей матерью, вышел Сиват и поприветствовал взрослых, внутри у Напата разлился холод. Марк предал его. Его парень знал, что их родители крутят роман и не сказал ему. Он также продолжал улыбаться ему, целовать его и шептать всякие ласковые глупости, но не сказал о романе их родителей.       Резко нажав педаль газа, Ган унёсся прочь от этого места. Белая пелена гнева застелила его глаза. Пришёл в себя парень в каком-то клубе, сидя за баром. Посмотрев на стойку, где настойчиво вибрировал его мобильный, он всё же разблокировал экран и увидел много пропущенных звонков и сообщений от Марка. Его парень волновался, почему Ган не берёт трубку и спрашивал, где он вообще. Окинув клуб взглядом и увидев вывеску с названием, он написал Марку с просьбой приехать. Получив положительный ответ, Ган направился на выход.       Встретив взволнованного Марка, Ган улыбнулся ему и заверил, что всё хорошо и он хочет сейчас побыть с ним наедине. Сев в машину, они доехали до какого-то не шибко дорого мотеля, где сняли комнату. Зайдя в номер, Ган сразу же накинулся на Марка. От такого напора Нонг’ растерялся, но покорно позволил Гану делать всё, что тот хочет.       В ту ночь они впервые переспали. Ган понимал, что не был ласков и нежен, как планировал это ранее, когда думал об их первом разе. Поднимающиеся внутри него злость, обида и чувство предательства перемешались с любовью к этому парню. Этот коктейль из эмоций полностью завладел им, делая безумным. Ган прикасался к Марку, с силой сдавливая худое тело, грубо целуя и жестко проникая. Его не остановило даже то, что из глаз его парня катились слёзы боли.       Когда всё закончилось, Ган посмотрел на Марка, который лежал на животе, спрятав лицо в подушку. Спустя некоторое время Нонг’ как-то ломано поднялся и, не смотря в сторону Гана, пошёл в душ. Услышав шум воды, Ган решил, что ему больше здесь делать нечего. Быстро одевшись, он покинул мотель, оставляя парня одного.       На следующее утро Ган согласился поехать в Америку, и через несколько дней он покинул Бангкок, взлетая высоко в самолёте и читая сообщения от Марка, полные обиды, непонимания происходящего и беспокойства за него. Ни на одно из них Ган не ответил. Лишь спустя полгода он написал Марку одно сообщение:       «Доволен?»       В тот день состоялась свадьба его отца и матери Марка.       Почувствовав ноющую боль в мышцах и устав от палящего дневного солнца, Ган остановился и огляделся. С удивлением он обнаружил, что ноги привели его к знакомому дому. Не долго думая, он подошёл к двери и нажал на кнопку звонка. На пороге его встретил Сэнт.       — Ган? — парень растерялся, так как Напат был бледен и на его лице читалась усталость. — Проходи, — Сэнт сразу отступил в сторону, пропуская друга в дом.       — Можно я останусь сегодня у тебя? — тихо спросил Ган. — Домой идти совсем не хочется.       — Да, конечно, — Сэнт взял его за руку и повёл в сторону своей комнаты. — Я звонил тебе, но ты не отвечал, а потом и вовсе телефон был отключён. Ты опять повздорил с отцом? Таким я тебя видел только после того, когда ты с ним ссорился, — парень кинул взволнованный взгляд на друга.       — Я сейчас не хочу говорить, — ответил Ган.       Кивнув, Сэнт повёл друга дальше. Когда они зашли в его комнату, Ган молча прошёл в ванную, откуда сразу послышался плеск воды в душе. Достав чистые домашние штаны и майку, Сэнт занёс их в ванную и оставил рядом с раковиной, а сам стал ожидать Гана в спальне. Он, понимая, что друг скорее всего захочет спать, предусмотрительно зашторил окна, погрузив комнату в полумрак, и включил небольшую прикроватную лампу. Затем он лёг на постель и посмотрел в потолок. Что успело стрястись с его другом за сегодня?       Спустя некоторое время дверь в ванную открылась, и Сэнт, приподнявшись на одном локте, спросил:       — Ты как?       — Я просто хочу тишины, — Ган подошёл с другого края кровати и забрался под одеяло.       Парни не первый раз спали в одной постели. Всё-таки они друзья детства и совместные ночёвки для них обычное дело. Но сегодня всё было не так. Когда Сэнт выключил свет и удобно устроился на своей подушке, Ган приподнялся на локте и, посмотрев на лицо друга в полумраке комнаты, наклонился, накрывая его губы поцелуем и сразу проскальзывая языком глубже.