Flashback
В первый летний день 2016 года небо было заполнено тучами, ни один солнечный лучик не мог прорваться сквозь пелену облаков. Несмотря на погоду, Драко вместе с родителями, Блейзом и его мамой сидели на огромной застеклённой террасе Малфой-мэнора, пили коллекционное вино и говорили на высокосветские темы, то и дело по-дружески подкалывая друг друга. Малфой к тому времени давно не жил вместе с женой, выделив ей огромное владение на Аляске. Чем дальше она будет находиться — тем лучше. Они не виделись уже больше года, и у каждого из них дела шли отлично. Тогда Драко даже не задумывался о том, что Астория может вернуться. Зачем ей это? Он узнал зачем немного позже, когда на террасу выбежал Скорпиус с огромными от страха глазами и дернул Драко за рукав. — Тори… Она лежит у тебя в кабинете… У неё бежит кровь из глаз… — прерывисто проговорил мальчик. — Папа! Она умирает! Гринграсс нарушила Непреложный обет и поплатилась за это. На неё Драко было почти плевать — куда больше его заботил Скорпиус. Малфой думал, что после увиденного его сын вряд ли будет в порядке, даже пригласил в мэнор несколько психотерапевтов. Но те — Слава Мерлину! — подтвердили, что мальчик нормально перенёс увиденное. Он получил лишь изрядную порцию стресса. Хотя даже так мужчине пару раз хотелось заняться некромантией и вытащить Асторию с того света, просто чтобы снова убить её уже своими руками.End Flashback
Драко отбросил все эти ужасные мысли о тех временах и, кинув скомканную газету в камин, вышел из дома. Он обещал Панси поучаствовать в какой-то супер важной фотосессии для её журнала и собирался сдержать обещание.***
Гермиона с трудом разлепила глаза на следующее утро после её внезапного рандеву с Панси. Голова гудела, но других симптомов похмелья не наблюдалось. Женщина попыталась сфокусироваться на окружающей её обстановке. Высокий, метра четыре потолок и огромная люстра посередине предстали её взгляду. Шикарная лепнина украшала стены. Понять, где она находится, труда не составило, но женщина так и не могла поверить в реальность происходящего. Как они оказались в Париже? В квартире, которую они с Драко приобрели на первую значительную прибыль от совместного бизнеса. Панси спала рядом с ней в позе морской звезды, и женщина решила её не тревожить. Грейнджер ожидаемо оказалась во вчерашней одежде, поэтому нужно было принять душ и найти что-то приличное, чтобы переодеться. Гардеробная, которая была проходной комнатой в душевую, была полупуста. Несколько комплектов одежды висели на вешалках, но ничего не показывало, что здесь кто-то живёт на долговременной основе. Здесь, похоже, вообще никто не появлялся лет десять… Пыли не было, об этом явно позаботились домовики, но одежда… Гермиона помнила каждый предмет гардероба досконально. Даже её старые платья, которые девушка оставила при переезде, находились на своих местах. Будто Драко не посещал эту квартиру с того момента, как они развелись. «Странно… Кажется, у него бывают сборы и соревнования во Франции. Где он живёт всё это время?» — подумала Грейнджер. — «Конечно, у него было множество особняков по всей Франции, но Драко безумно любил Париж. Возможно, раньше…» Она поймала себя на мысли, что в последнее время стала слишком часто о нём думать. После их разговора. Это было нехорошо. Женщина приняла тёплый душ и, укутавшись в мягкий халат, вышла на маленький балкончик с резными перилами. Она вдохнула невероятный аромат улицы, выкидывая все дурные мысли и переживания о предстоящих событиях из головы. Восхитительно: так могла пахнуть только Франция. В отдалении виднелась Эйфелева башня, рядом с аккуратными многоквартирными домами росли высокие деревья, которые начали терять свой насыщенный изумрудно-зелёный цвет с приходом осени. Гермиона сварила кофе для себя и подруги, сходила за парой булочек в кофейню, которая находилась прямо напротив дома, прежде чем разбудить Панси. Та была явно недовольна положением дел: Паркинсон надеялась с утра проснуться в своей квартире, а не в чужой стране. После трезвящего ледяного душа женщина присоединилась к подруге за завтраком. Только она откусила первый кусочек круассана, как её телефон завибрировал от входящего сообщения. Чёрт! У Панси совсем вылетело из головы, что у неё назначена встреча с Драко. А то, что сейчас уже пять минут третьего, повергло её в шок. Залпом выпив чашку крепкого напитка, Паркинсон вместе с круассаном вошла в камин и намеревалась уже произнести адрес места назначения, как Гермиона воскликнула: — Стой! Ты в таком виде на работу собралась? Панси обвела свой скромный аутфит взглядом и утвердительно замотала головой, дожёвывая второй кусок ароматной выпечки. Женщина послала Гермионе воздушный поцелуй и назвала адрес своего издательства, где и была назначена встреча с Малфоем. Грейнджер мысленно представила реакцию подчинённых на вид Паркинсон и невольно усмехнулась. Увидеть главного редактора модного журнала в растянутых спортивных штанах, огромной мужской футболке и розовых тапочках с единорогами — дорогого стоило. В следствие ночного кутежа платье Панси разошлось по шву и было совсем непригодно для носки, поэтому, заявив, что это прошлогодняя коллекция, Паркинсон с чистой совестью засунула его в мусорное ведро. На работу она пошла в старых вещах Драко и Гермионы, которые нашла в гардеробной. Грейнджер даже думать не хотела, что случилось, если бы она пришла в министерство в такой одежде. Несмотря на то, что Паркинсон была очень строгим и требовательным руководителем, ей не нужно было выглядеть соответствующе, чтобы внушить страх своим подчинённым. В отличие от Панси, Гермиона никуда не спешила: сегодня у неё был выходной на работе, а встреча с Луной назначена только на пять, поэтому можно было заняться чем-то полезным. Например, наконец-таки купить диадему для свадьбы, что из-за недостатка времени женщина откладывала на потом.***
Найти подходящую к свадебному платью диадему в мировом центре моды оказалось не сложно. Уже во втором магазине она оплатила покупку. Тонкое, изящное украшение в виде веточки дерева идеально сочеталось с её пепельно-розовым платьем. Гермиона медленно шла по Парижу на встречу с Луной, её маленькие каблучки отстукивали такт по асфальту. Она наслаждалась этой прогулкой. Женщина обожала Францию, Париж в частности, но не могла представить своей жизни здесь. Всё было прекрасно в этом городе: хорошая инфраструктура, эстетичные улочки и доброжелательные люди. Родители жили неподалёку. Но, к несчастью для очарованной Парижем Гермионы, тот был одним сплошным напоминанием о Драко, об их совместном счастье, об их несостоявшейся семье. Все воспоминания о бывшем муже были свежи в её голове. Она всё ещё прекрасно помнила вкус кофе, который её любимый заваривал каждое утро. У Грейнджер никогда такой не получался, сколько она ни старалась. Она помнила, как Драко таскал её по бутикам и домой они приходили с гудящими ногами и отваливающимися от носки огромных пакетов руками. Она помнила, как Драко бесстыдно целовал её посреди парка и говорил, что она самая красивая во вселенной. Она помнила, как он дрался с парнем из их университета за оскорбление в её сторону. Она помнила, как муж покупал ей баснословно дорогие украшения и утверждал, что его женщина достойна самого лучшего. Гермиона помнила, как Драко любил её. Она помнила, как Драко выполнял все её капризы. Помнила, как часами ходил с ней по книжным магазинам и доставал эксклюзивные экземпляры магических изданий. Помнила, как во время её беременности он искал ночью банку штукатурки, чтобы Гермиона могла понюхать её. Помнила, как Драко мило засыпал у неё на коленях во время совместного просмотра фильма. Помнила, как он пытался выдавить довольное выражение лица, пробуя её несъедобные блюда, а затем заливисто смеялся. Помнила, как обнимала его со спины и они вместе стояли на маленьком балкончике в их квартире и наблюдали пробуждающийся ото сна Париж. Гермиона всё ещё прекрасно помнила, как она любила Драко… Жить в Париже — для Гермионы означало влюбляться в Драко Малфоя снова и снова, день за днём. Это была чертова аксиома, которой нельзя было избежать. Она помнила каждое место во Франции, где проводила время вместе с ним. Помнила, как романтичен и галантен он был всё это время. Франция навевала воспоминания, которые женщина старалась загнать в самые отдалённые уголки сознания. Гермиона вспоминала те, самые лучшие моменты, которые у них были. Франция пахла любовью. Их любовью… Гермиона распахнула дверь уютного кафе на Rue de Seine. Внутри стоял аромат пряностей и свежей выпечки. Только в этом заведении на весь Париж готовили её любимые маффины с черносливом, которые Грейнджер когда-то именно здесь и попробовала. Тут проходило их с Драко пятое, так сказать, юбилейное свидание. Она точно помнила, как они сидели за маленьким столиком у окна, пили горячий какао и говорили о средневековой инквизиции в странах Западной Европы. Было странно обсуждать с ним это, обсуждать причины магглов сжигать ведьм на костре. А за окном падал первый снег… Луна уже ждала Гермиону за столом в самом центре заведения. Она была одета как и всегда экстравагантно. Яркие ленты были вплетены в многочисленные мелкие косички в её длинных волосах, цветастое платье дополняли насыщенно-малиновые чулки. Несмотря на режущие глаза предметы гардероба, образ был составлен броско, но очень гармонично. Тут, Гермиона была полностью уверена, постарался Блейз или его мама. Женщина прошла внутрь заведения и опустилась на стул напротив Луны. — Тебе не кажется, что сегодня в воздухе концентрат из мозгошмыгов? Голова начинает гудеть от их постоянного шёпота… — задумчиво протянула Забини, смотря в панорамное окно. Прошло уже пять лет с тех пор, как женщина взяла фамилию Блейза. Но изначально счастливый и многообещающий брак катился в бездну. Пара не могла завести ребёнка все эти годы, что и омрачало их семейную жизнь. Луна перенесла семь выкидышей, но совсем не отчаивалась. Она была полностью уверена, что у любящих людей рано или поздно должно получиться. Это женщина и пыталась втолковать Блейзу, который раз за разом сникал всё больше и больше: он не хотел пытаться вновь завести ребёнка и вновь разочаровываться. Забини желал ребёнка больше всего на свете. А ещё он любил Луну. Её мучения причиняли ему боль. Он хотел, что у его жены всё было хорошо, даже если это означает отсутствие наследника. Луна была умной, но очень далёкой от обыденной жизни. Она не могла понять страданий Блейза. Он устал надеяться, верить в лучший исход. Забини был убеждён, что, сколько бы они не пытались, у них уже ничего не получится. Он был уверен, что с этим нужно смириться и просто жить дальше. Последние три года итальянец этим и занимался: вёл бизнес, проводил время с друзьями и крестниками, развлекался и путешествовал. Луна, в свою очередь, не отступала от идеи иметь ребёнка. Гермиона задумалась, поэтому не сразу уловила нить рассказа подруги. — Я уже на четвёртом месяце, — говорила женщина с ярым энтузиазмом. — Я была у пяти разных целителей и даже у трёх маггловских докторов, и все сказали, что всё отлично. Это мальчик. — О, дорогая, поздравляю вас с Блейзом. Вы, верно, на седьмом небе? — спохватилась Гермиона. — Не знаю. Блейз даже не был в больнице ни разу. Я ходила с миссис Забини. Она рада, — ответила Луна отстранённо. После упоминания о муже весь её азарт будто потух. — Ладонна ждёт этого внука больше, чем ребёнок — Рождество, — Грейнджер легко улыбнулась, переводя тему. — Как ты себя чувствуешь? — Как обычно. Мне довольно легко переносить утреннюю тошноту. А у тебя как дела? Ты готова к самому знаменательному дню в своей жизни? — Свадьба, когда тебе уже далеко за тридцать, едва ли является знаменательным событием, — отшутилась Гермиона. — Но, если быть откровенной, я не готова к этому браку. Рон меня напрягает своей навязчивостью. — Он станет твоим мужем через неделю, — заметила Луна. — Мужем, верно, — Грейнджер глубоко вздохнула, откидываясь на спинку кресла. — Он меня стал раздражать временами, хотя я не могу понять, с чем это связано. Я так отчётливо помню те времена, когда мы были простыми детьми, лучшими друзьями на планете. Сейчас я не могу доверить ему всё, что знаю я. Я очень хотела бы. Мы перестали быть откровенны друг с другом, он едва ли может понять мои переживания. Я хочу, чтобы всё было как раньше. Чтобы мы правда оставались лучшими друзьями... — Как только ты получишь новую должность, — парировала Луна, — вряд ли вы сможете проводить дольше пяти минут вместе. Будете справляться только о том, как прошёл день(как мы с Блейзом). Будешь приходить домой и падать на кровать, не раздеваясь. Быть министром вдвое тяжелее, чем его первым заместителем. А учитывая твой альтруизм, то втрое. — Ты права. Как и всегда. Но за себя я не сильно переживаю. Меня беспокоит Роза. Она в ужасных отношениях с Роном. Рози считает его недалёким, а он её — маленьким избалованным ребёнком. Что в целом правда, — Гермиона положила голову на сцепленные ладони. Официант расставил на столе чашки с кофе, булочки и удалился. — Мне кажется, я только подогреваю их вражду. Я всегда встаю на сторону Розы, даже если она не права. И не только в спорах с Роном. Всегда. Абсолютно. Меня это пугает: из-за моих действий она не ощущает границ дозволенного. — Ты просто любишь её. Это нормально, — улыбнулась Луна, пробуя свой напиток без кофеина. — Мои родители так не делали: они всегда объясняли мне мои ошибки и помогали их избежать в будущем. Я выросла хорошим человеком, я надеюсь. И хочу воспитать дочь также, но у меня нихрена не выходит. Даже у Пэнс получается лучше. — Роуз — прекрасная девочка, а твои переживания беспочвенны, — безапелляционно заявила Забини. — Я могу это утверждать как крёстная мать. Грейнджер грустно усмехнулась, но ничего не сказала в ответ. Роза и правда прекрасная, просто она слишком конфликтный ребёнок. Таким был её отец.***
Зелёная вспышка. В редакцию в полусобранном виде вошла главный редактор. Подчинённые встретили её странными взглядами, но никто не произнёс и слова. Паркинсон вошла в свой кабинет, где, словно господин, сидел Драко, закинув ноги на её стол. В руках мужчина держал Любимую чашку Панси с надписью «Босс». Он с грацией пантеры опустил ноги, подошёл к подруге и откусил круассан, который та всё ещё держала в руке. — Я знаю только одно место, где делают такие круассаны. Оно находится в подозрительной близости от моей квартиры в Париже, — он не дал вставить женщине и слова. — И ты опоздала на 15 минут. Тебе не кажется, что это моветон, опаздывать на встречу, инициатором которой ты была? М? — Ты козёл, знаешь? — буркнула Паркинсон, не проронив и звука в оправдание. — Почему ты всё ещё стоишь здесь, как в первый раз? По коридору прямо, вторая дверь налево. Шевелись. Привычный обмен колкостями. Малфой коснулся губами её щеки и вышел в указанном направлении. Конечно он знал, что это стандартная процедура перед любой фотосессией, но ему хотелось увидеть Панси раньше, чем штат её стилистов, визажистов, дизайнеров. Драко не любил сниматься для журналов. Любых. Но для подруги всегда делал исключение. Паркинсон может и была стервой по отношению к другим, но его пожелания в выборе фотографий и написании статьи всегда учитывала. Особое положение. Сегодня они снимали под дождём на одной из главных лондонских улиц. И дождь не был запланирован, но Панси, которая кстати успела переодеться, такой расклад событий пришёлся по душе. Малфой молча негодовал. Панси называла его пассивно агрессивным и хохотала, ловя языком капли дождя, пока её команда делала свою работу. — Милый, хочешь пару снимков в моей компании? А то ты выглядишь как стухшее яйцо. Снаружи нормальное, а внутри — кошмар, — Паркинсон перекрикивала дождевые капли, которые с шумом разбивались о брусчатку. — Пожалуйста, мистер Малфой, это будет просто волшебно. Ваши наряды идеально сочетаются. Просто поразительное совпадение! — начала поддакивать ей главная по этой съёмке. Какая у женщины должность Малфой не знал и узнавать не собирался. Он кивнул. Снимки около стены исторического здания были действительно жаркими. Насквозь мокрое платье облепило фигуру Паркинсон настолько, что можно было заметить очертания белья. Она закинула руки ему на плечи — так, как просил фотограф, и смотрела ему в глаза своими хмельными, он был, чёрт возьми, в этом уверен, глазами. Мокрые волосы на них обоих выглядели ужасно, хотя съёмочная группа, видимо, не обращала на это внимания, заставляя Панси медленно расстёгивать пуговицы его рубашки. Что, блять, за прелюдия? Малфой немного дернулся, когда Паркинсон задела ногтем татуировку, которая не до конца зажила после коррекции. — Мистер Малфой, не могли бы вы полностью распахнуть рубашку, чтобы мы могли увидеть змею полностью? — произнесла ассистентка стилиста. — Если хотите увидеть змею, я могу закатать рукав, — произнёс Малфой так холодно, что всё ещё не прекращающийся дождь мог показаться кипятком. — А на груди у меня набит дракон. Он всё-таки позволил Пэнс полностью расстегнуть рубашку и даже начать стаскивать её с плечей, чтобы сделать горячие снимки. Но на этом фотосет был завершён. Поверх рубашки Драко накинул такой же мокрый пиджак и буркнул Панси что-то вроде «прогуляюсь». Не успел он пройти и нескольких десятков шагов, как стук каблуков Паркинсон стал слышен сквозь пелену дождя. Панси держала его за руку, и они шли какое-то время молча. Дождь не прекращался, что не было в новинку для Туманного альбиона. Капли отбивали по крышам похоронный марш, не иначе, судя по настроению Драко, который всё ещё держал на лице свою маску абсолютного безразличия. Но Пэнс знала, что это не так. И он знал, что она знала. Но не собирался показывать свои настоящие эмоции. — Мы даже парой слов не перекинулись, милый. Всё нормально? Рассказывай, — Панси остановилась и внимательно посмотрела на Драко. Не то, чтобы у него было, что рассказать: все оставалось так же. Тренировки с командой, созвоны с Блейзом и всевозможные акции и светские рауты. Ещё он отправил Скорпиуса в Хогвартс, но об этом Паркинсон знала и без того. — Что ты хочешь узнать? От мельканий рыжей шевелюры в прессе уже тошнило. Кажется, редакторы каждой газеты считали своим долгом поставить веснушчатую рожу Уизли(то одного, то другого) чуть ли не на первую полосу. Драко это как минимум выбешивало, и говорить на данную тему он не собирался от слова совсем. Но, увидев насмешливо-сочувствующий взгляд Персефоны, понял, что сегодня без этого вряд ли обойдется. На улице уже начало смеркаться, а холодный, пробирающий до мурашек дождь так и не кончался. Драко давно наложил на них обоих согревающие чары, но они давно спали из-за отсутствия концентрации. Панси всё ещё держала его за руку. Её ладонь была холодная. Просто ледяная. — Стой, давай зайдём в кафе, погреемся? Ты замерзла, — он констатировал факт, поэтому она не стала его опровергать. — Ну и что? Не сахарная, — заявила Паркинсон, даже не думая завершать прогулку. — Я вообще-то проявляю поддержку. — Ты таскаешь меня по Лондону в дождь и ветер, а я в одной рубашке. — Ты сам решил «прогуляться», — передразнила его Панси. — И так же сам отдал мне пиджак. — Я джентельмен, а у тебя платье промокло и теперь просвечивает, — заявил Малфой, ничуть не смущаясь. И не реагируя на её первую фразу. — Да ладно, Пэнс. Ты чего надулась? — он криво усмехнулся, обнимая сконфуженную подругу. — Ты и правда в полном дерьме, Малфой, — прошептала она тихо, утыкаясь носом в его рубашку. — Даже если считаешь, что это не так, придурок. — Что? — Потанцуй со мной, — предложила Паркинсон, смотря в его глаза. Всё те же кристально серые они были совершенно другими. Будто утратили весь свой свет. Она думала так же, когда он принял метку. Но это было едва ли тоже самое. Панси уже много лет не видела, когда в его глазах загорался прежний огонь. Когда Драко был по-настоящему абсолютно счастлив. Раньше это были полёты на метле, поимка снитча, перебранки с Поттером, запрещённые вечеринки в слизеринской гостиной, его взгляды на Грейнджер, моменты, когда он держал Розу на своих руках и она кусала его за нос своими едва прорезавшимися зубками. Раньше. Его губы всегда были растянуты в полуухмылке, мужчина был одет с иголочки и излучал уверенность в себе, но даже лишенный надежды взгляд не мог выдать его. Скала. Каменное изваяние. Так ведь писали о нём в жёлтой прессе? — Сейчас? — переспросил Драко, убеждаясь, что правильно услышал. — Почему нет? Мужчина протянул ей левую руку, в которую она вложила свою ладошку. Из-за большой разницы в росте им было неудобно танцевать, они не попадали в ритм, а мокрые волосы падали им на глаза. Это был самый нелепый вальс в их жизнях, но точно один из лучших. Они не думали о правильности движений, о других людях, о личных проблемах. Они просто танцевали. А дождь лил с новой силой, окончательно смывая границы реальности. Драко улыбался, смотря на растрепавшиеся волосы подруги. Улыбался так, как когда он обнимал своего сына. По-настоящему. Улыбался глазами.***
После ещё получаса разговоров Гермиона и Луна распрощались. Женщины договорились встретиться за день до свадьбы первой в особняке, где состоится торжество. Грейнджер зашла в переулок недалеко от кафе и с вихрем аппарации перенеслась к новому дому родителей. Гермиона не была у них более трёх лет: у женщины просто не было времени, чтобы навестить родителей. Те сами приезжали в Лондон, чтобы увидеться с дочерью и внучкой. Поэтому Гермиона не видела новый дом родителей, куда они переехали пару лет назад. Особняк отдалённо напоминал французское поместье Малфоев, которое, по случайности или нет, находилось совсем неподалёку отсюда. Дом был выполнен в готическом стиле: светлая отделка стен, характерное окно-розетка и тёмно-синяя крыша. Складывалось впечатление, что строение было выполнено в 14-15 веке и неоднократно реставрировалось с помощью магии. Чувства у Гермионы были смешанные: с одной стороны она была в восторге, но с другой — немного ошарашена размерами особняка и прилегающей к нему территорией. Грейнджер прошла по широкой мощеной дорожке и постучала в дверь специальным молоточком. Через несколько секунд за дверью послышались громкие шаги и дверь отворилась резким рывком. — Привет, мам, — широко улыбнулась Гермиона и взглянула на мать. Моника Грейнджер, женщина экстравагантная, выглядящая всегда на сто из десяти, была одета в домашнюю пижаму и совершенно без косметики. Гермиона подсознательно начала волноваться за неё. Ещё ни разу в свою годовщину свадьбы она не сидела дома, а уж тем более в одежде для сна. — Всё хорошо? — Как всё может быть хорошо, дорогая, — иронично произнесла женщина, пропуская дочь внутрь, — если мой ребёнок, мой чудесный единственный ребёнок, сошёл с ума и рушит свою жизнь? — Я ничего не рушу, мам, — со вздохом протянула Гермиона, стягивая неудобные туфли. — Клянусь, как только меня изберут на второй срок, мы с Роном подумаем о разводе. Мы это уже обсуждали. — Что значит «мы»? Есть ты и он, — Моника поймала на себе осуждающий взгляд дочери. — По крайней мере, до свадьбы, — фыркнула она, наблюдая, как Гермиона натягивает мягкие тапочки. — Ты ещё не забыла, какой концерт устроила его мамаша? — Я помню, это было позавчера, — спокойно ответила Грейнджер, вешая пиджак на вешалку. — Хорошо, что воспоминания ещё свежи в твоём поврежденном мозгу, детка, — наставляла её Моника, пока они шли по коридору. — Ты можешь только себе представить, что эта рыжая кикимора устроит, если её не устроит что-то ещё? Скажем, что у её милого сладенького Ронни не планируется наследников в ближайший десяток лет? — Мам, перестань. Мы говорили об этом с Роном. Он ничего не имеет против. — Знаем мы таких, а потом вместо противозачаточного выпьешь аспирин… Боже, а причину применения контрацептивов и представлять противно! — Ну мама! — Это я виновата. Правильно говорил твой отец, нельзя было уезжать в Канны. А потом и Роза с нами все каникулы была. Ох, это я виновата. Роза, моя милая Розочка, никогда бы не допустила такого абсурда, — причитала Моника, пока они не добрались до малой гостиной, где и расположилось семейство Грейнджер на сегодняшний вечер. Мистер Грейнджер сидел в домашнем халате на огромном диване и палочками ел китайскую лапшу из доставки. Увидев дочь, он тут же отложил приборы и поднялся, чтобы обнять её. — Что засилье фастфуда в доме? — иронично произнесла Гермиона, весь стол был завален вредной едой. — Или после его покупки у вас не хватает денег на омаров и чёрную икру? — Не смей так говорить, детка! — шутливо шикнула на неё Моника. — Если нужно, тебе подадут чёрной икры. Будешь в неё картошку фри макать? Миссис Грейнджер обмакнула свой наггетс в кетчуп и отправила в рот. Гермиона подняла бокал шампанского, который по велению магии появился перед ней, и произнесла тост: — Мамочка, папочка, я поздравляю вас с вашей годовщиной! Вы самая чудесная пара, которую я знаю! За вас! Послышался звон бокалов и Грейнджеры сделали по глотку прохладного напитка. Моника откинула свои вишнёвые кудри за спину и поудобнее устроилась на мягкой софе. Несмотря на то, что Грейнджеры были очень дружной, можно сказать, образцовой семьёй, ссоры не обходили стороной и их. Даже в дни семейных торжеств, как этот. Моника не могла смириться с выбором дочери, о чём не переставала утверждать. — Детка, всё, о чём ты твердишь, — это какая-то карьера! Кому она сдалась? Ты живёшь в достатке! У тебя есть дети, то, что важнее всего на свете! Почему ты не звонишь Драко? По-че-му? Сколько ты не видела сына? Год? Пять? Десять лет? Я бы не удивилась! — Я видела его два дня назад! — Грейнджер вскочила с кресла. — А он? Он видел тебя? Твой сын вообще знает, что ты существуешь? Каково ему жить без матери? — Моника запнулась. — Ты эгоистка… И не только по отношению к близнецам. Драко в тебе души не чает, вы можете стать семьёй! Дети будут счастливы! — Мам, прекрати, — Гермиона немного смягчилась после слов о детях. — Мы всё с тобой обсудили по поводу него и Скорпиуса. Точка. Мало мне того, что Малфой постоянно об этом говорит. — Детка, ему не безразличны ваши отношения, а ты всё портишь, — практически умоляла Моника. — Я безразлична ему, мам, пойми! Он просто хочет Розу себе, — пыталась донести ей Гермиона, но вдруг прервалась. — Мерлин, Роза, я совсем забыла, — прошептала женщина и вышла на террасу. Пара секунд и Гермиона нажала кнопку видеозвонка. Два характерных гудка и… — Котёнок? У тебя всё в порядке?