Твоя женщина

Катерина — Зачем ты притворяешься? Я же вижу как тебе плохо. Я промолчала и уткнулась в чашку с кофе. Разговаривать, да ещё и на эту тему, совершенно не хотелось. Какой смысл обсуждать одно и тоже десять раз? — Давай не будем больше возвращаться к этой теме, Ян. Мне уже тошно думать об этом. Как у вас с Кириллом? Девушка вздохнула. Её отношения с гитаристом, нигде никогда не выступающей, рок-группы самоучек были очень проблемными, так что, когда я не желала говорить о себе, всегда переводила тему на Кирилла. — Как обычно. Я ловлю себя на мысли, что по сути, ему гитара интереснее, чем я. Он даже не смотрит на меня, Рин. Я для него пустое место. Он приходит ко мне, только потому что, так удобно. — Яна сжала пальцы в кулак и отвела взгляд на двери кафе. В её глазах блестели слезы.  — Зачем тебе это, Ян? — я придвинула стул ближе и взяла девушку за руку. — Не мучай себя. Ты достойна намного большего. Она повернулась и блестящие, с плещущимся внутри отчаянием, голубые глаза встретились с моими. — Я люблю его. Больные отношения, жестокие реалии современного мира, разрушающие мечты и миражи любви. Ты хватаешься за человека руками и ногами, как утопающий за соломинку, в надежде, что он вытянет тебя наверх. Но окажется, что вся твоя вера в него и взаимность, тобой же и выдуманы. Все что ты, казалось, видела в его глазах — ты придумала, что видела. — Яна… — Так сильно люблю, что все стерплю. Пойми меня, Ринка. Я его полюбила. — подруга взяла пару салфеток и промокнула глаза, глубоко вздохнула, успокаиваясь. — Ничего. Он меня оценит. Обязательно. Я растерянно смотрела на её бледную, подрагивающую ладонь на столе. Мне было жаль девушку. Она не заслуживала всего этого. Я очень хотела ей помочь, пыталась переубедить, успокоить. Но любящая девушка не слышит доводы разума и не видит жестокую реальность в цвете. Это был её выбор, хотя, если бы у неё был шанс избежать этих страданий, никогда не встречаться с Кириллом или иметь силы на то, чтобы отпустить от себя человека, который не позволяет почувствовать себя счастливой… Она бы ухватилась за него. Но жизнь не раскидывалась такими вещами. Я могла только выслушать её и понять. У входа зазвенел колокольчик и мы синхронно повернулись. Яна шмыгнула носом и подставила щеку для поцелуя вошедшей девушке в меховом полушубке. Она села и чмокнула и меня тоже. — Скажи, что хотя бы у тебя все в порядке, Ева. — устало вздохнув, Яна поставила локти на стол. — Если бы. — Ева подозвала официанта. Девушка откинула белую прядку с лица и взглянула на нас усталыми серыми глазами. — Эдик каждый день попрекает меня, что сижу на его шее. Я не могу ему даже слово поперёк сказать, всё приходит к тому, что я неблагодарная дрянь, что была взята им с улицы! Как он может, девочки? — Ева часто заморгала, сдерживая слезы. — Это же он не пустил меня учится. Он говорил, что его жена не должна работать, так уговаривал выйти за него! А я ему поверила… — Ладно. Надо прекращать, на нас уже смотрят. Пойдём отсюда. — я погладила, утирающую слезы, Еву по голове и сняла свою сумку со спинки стула. Нещадно болела голова, поспать той ночью мне так и не удалось, как, похоже, не удастся и этой. Возвращаться домой не хотелось, ведь я не была уверена, что там меня не ожидают плохие сюрпризы. В последнее время у меня в привычку вошло избегание проблемы. Я всегда была против легких и простых путей, против бегства от неприятностей. Но, честно поборовшись за нормальную жизнь, не получив ровным счетом никаких изменений, я пришла к выводу, что в ситуации над которой ты не властна, все можно сделать, это отградится. И спасти хотя бы частично свою нервную систему. Я запрещала себе думать о помешанном на мне друге детства, о том, что я, по сути одна и очень устала. Мне были созданы все условия, чтобы накрутить себя до нервного срыва или чего похуже, но я решила просто делать вид, что проблемы нет. Её нет. Все порядке. Натянув пуховик, направилась к выходу под задумчивое молчание подруг. Три разных трагедии, три разных истории, основанные на одном: Нас не любили наши мужчины.