Мимикрия

Ночью Рома вспомнил день, когда познакомился с Милой. Наглая девчонка ему не то что не понравилась, но он сразу понял: она ходячий сюрприз. И скоро убедился в этом. Подозревал ли Шилов тогда хотя бы шутки ради, что несколько лет спустя попросит ее достать пистолет, а она возьмет и достанет? Без лишних вопросов, что важно. Правда, передавая ствол, Сорокина не выдержала, сделала большие грустные глаза и попросилась пойти с Ромой. Но он отказал, потому что сам еще не знал, куда идти. У него был адрес Лютого. Предположительный адрес. Съемная квартира. Но не было никаких гарантий, что Гриша там. — Раз Гердт сидит, он что, будет новых заказчиков искать? — спросила Людмила, когда Шилов ее выпроваживал. — Не факт. Отдавать приказы и платить можно откуда угодно, из тюрьмы тоже, — высказался Рома и захлопнул дверь прямо перед ее носом, чтобы точно не увязалась. Выспаться не получилось. Сначала мешал рой мыслей. Потом Паша атаковал сообщениями — наверняка совместного с Джексоном и Светой сочинения. Спрашивал, как дела, нашел ли Апостола, причастен ли он. Шилов рассказал о Миле и Гердте. Но умолчал о встрече с Лютым. Зачем говорить раньше времени? Пару раз до рассвета Роме остро хотелось плюнуть на все, взять Милу в охапку и вернуться в Питер. И черт с ним, с этим Гришей. Но в такие моменты самолюбие тихо нашептывало, что нельзя все так оставлять, надо довести дело до конца, чтобы Лютый больше ни у кого не подрабатывал киллером на побегушках. В девять утра Шилов вскочил с твердым намерением добраться до Лютого. Он намертво запомнил адрес, сверился по карте, где это примерно, и через час, бодрый, побритый и со стволом, ушел из отеля. Идти пешком Рома не захотел, иначе мог долго бродить в поисках нужных улицы и дома. Взял такси, на почти позабытом немецком назвал адрес и сосредоточенно уставился в сверкающее чистотой стекло. Молчаливый таксист довез Шилова к самому дому — четырехэтажному зданию старой постройки светло-бежевого цвета. Рома, глядя на окно второго этажа, подумал о советской архитектуре: блеклой и громоздкой. Именно таким, пусть и вполне ухоженным, ему показался этот дом. Он осмотрелся и неторопливо пошел в арку, что вела, судя по всему, во двор. Тот оказался маленьким, пустым и совсем без машин. Шилов, привыкший к вечно забитым питерским дворам, удивленно нахмурился. Камер и охраны тоже не было. Дверь подъезда открыта, словно только его и ждала. Рома чуть взволнованно потоптался на месте и пошел на разведку. Первыми, что он увидел, стали почтовые ящики, а еще на полу стояло переполненное всякой макулатурой ведро. Шилов прикинул, какой из ящиков Лютого, и с сожалением подумал, что все равно голыми руками вскрыть его не сможет. Дальше Рома увидел лестницу, покрытую пеньковым ковриком, из-за чего подъезд выглядел по-домашнему. На одной из ступенек вальяжно растянулась тощая кошка. Рому она совсем не испугалась и не шевельнулась, только посмотрела снизу-вверх. Пришлось перешагнуть. Возле двери Гриши Шилов остановился и прислушался. Он понятия не имел, дома тот или нет. Возвращаться вниз, во двор, вхолостую совсем не хотелось, поэтому Рома надавил на звонок. Никакого ответа не было. Шилов чертыхнулся, треснул кулаком по двери и развернулся. Замер с приподнятой ногой и снова вернулся к двери. Светиться на улице ему не хотелось, да и прохладно там было. А вот подождать в квартире, где, похоже, пусто, почему бы и нет? Деревянная дверь и замок выглядели хлипко. Рома порылся в карманах и вытащил кривую скрепку. Как раз то, что надо, для допотопного замка. Несколько секунд он тихо ковырялся в замочной скважине и старался вообще не издавать никаких звуков. Наконец механизм поддался. Шилов выдохнул, перешагнул порог и захлопнул дверь. Квартира действительно пустовала. Рома прошелся по углам. Две комнаты, в большой, видимо, гостиной, спартанская обстановка: диван, напротив — маленькая тумба и плоский телевизор на нем. Угловая комната была завалена старой мебелью и стопками книг. Шилов подумал, что, наверное, это все хозяйское, не Гриши. Зачем ему? Он присел на подоконник и оказался прямо напротив входной двери. Если сейчас придет Лютый, Рома просто не успеет спрятаться. И увернуться от удара или тем более пули не успеет. Что делать? Сыграть на опережение. Только бы реакция не подвела. Ждать Лютого пришлось до сумерек. Шилов бродил по квартире, выглядывал в окно, нашел тайник с оружием и думал о всяком, что с ним случалось в прошлом. Больше всего почему-то не мог отделаться от внезапно нахлынувших воспоминаний о лжетеррористах. Тогда он тоже уйму времени торчал в четырех стенах, был настороже, наблюдал и ждал. Ждал долго и невыносимо — сам не знал, чего. Тогда пришлось быстро соображать и метко стрелять. И сейчас придется. В тишине даже сквозь туман мыслей Рома расслышал, как щелкнул замок. Он напрягся и вытянул руку с «макаровым». Вот сейчас Гриша зажжет свет и увидит незваного гостя. А Шилов выстрелит без ненужных слов. Ни о чем не спросит, ни о чем не напомнит и позволит унести все тайны в могилу. Секунда. Щелкнул выключатель. Стало светло. Лютый выпучил глаза и отшатнулся. Он был безоружен. Или, по крайней мере, не попытался ниоткуда выхватить ствол. Резко побледневший, он вызвал у Ромы укол необъяснимого сочувствия. Но пистолет Шилов не опустил, наоборот, покрепче перехватил рукоять. — За что? — чуть дрожащим голосом спросил Гриша, а на лице у него застыла кривая, нездоровая усмешка. — Ненавижу киллеров, — пожал плечами Рома и выстрелил. Тело рухнуло с глухим стуком. Шилов шумно выдохнул и испытал мерзкое чувство вины. Такое с ним случалось всегда, когда приходилось убивать. Но знал: чувство вины отступит, не успеет он выйти на улицу. Он опустил ствол и медленно подошел к Лютому. Глаза закрыты, а на куртке в области груди стремительно расползалось кровавое пятно. Гриша был мертв. Рома был спокоен. Ушел из квартиры, избавился от пистолета, швырнув его в воду на безлюдном мосту, вернулся в отель, забронировал ближайший билет до Питера. Ночью спал как убитый. А с утра его разбудила Мила. — Я бы сделала так же, — сказала она, когда Шилов все ей рассказал. — Знаю, поэтому жду у себя в кабинете как можно скорее, — он протянул ей визитку. В полдень, уже сидя в самолете и глядя в иллюминатор, Рома надеялся, что в следующий раз его занесет в Берлин уж точно не по работе. А Гриша навсегда остался лишь воспоминанием.