Новый рассвет перебьет сон

Обычно он просыпался очень рано, не сразу освобождаясь от сна, и несколько мгновений приходил в себя, сканируя пространство на предмет угроз. Это давно стало привычкой, вбитой на уровне рефлексов. И каждый раз, спустя несколько секунд, еще не до конца проснувшийся Умино Ирука осознавал, что опасности нет и не было вот уже как несколько месяцев, после чего неторопливо начинал свой день. Первым делом Ирука шел проверять охранные печати и только потом заваривать крепкий чай. После первого же глотка все вставало на свои места, и он окончательно сбрасывал с себя наваждение сна, прогоняя миражи ночных мутных кошмаров. Наскоро завтракая, он быстро одевался, подхватывал заранее приготовленную с вечера сумку, складывал в нее приготовленный так же заранее обед и торопился на утреннюю тренировку, после которой его ждал очередной суматошный день. Он только этим вечером вернулся с короткой миссии из Суны, но уже мог сказать, что ему не стоило рассчитывать на ставшую теперь привычной рутину — вставать каждое утро и не думать, будет ли этот день последним. Потому что в этот раз все было иначе. Ирука мгновенно проснулся, незаметно нырнув рукой под подушку за кунаем. Мысли быстро стали ясными и тревожными, в голове пульсировало осознание, что рядом опасность. Даже в собственном доме он не мог чувствовать себя в полной безопасности, все еще не верил, что это было возможным, поэтому и ставил в самых неожиданных местах хитроумные ловушки, по части которых был мастером. Вокруг кровати скрывалась самая надежная — перемещение, поэтому незваный гость и не сунулся дальше порога спальни, а так и замер в тенях коридора. Сверившись с внутренним будильником, Ирука навскидку определил, что было от силы три-четыре часа ночи. Взгляд в окно только подтвердил его предположение — на улице стоял ночной сумрак, наполненный сыростью. Ирука медленно сел и зажег прикроватную лампу. Неяркий свет вспышкой тут же выхватил книжные полки и рабочий стол, как всегда заваленный тетрадями и свитками. Стоило присмотреться, как в размытом переходе от света к тьме тускло блеснул белый фарфор маски: на Ируку смотрели темные провалы глазниц и хищный оскал. АНБУ Лис знал, что Ирука проснулся, но терпеливо ждал, когда тот пойдет на контакт. Обладатель маски качнулся немного вперед: — Умино Ирука, срочный вызов к хокаге. Ирука нахмурился, пряча кунай обратно под подушку и несколькими неуловимыми движениями рук деактивируя ловушку. Он не хотел делать поспешных выводов, но сердце в груди тоскливо сжалось и быстро забилось, разгоняя по венам адреналин. Ему действительно до сих пор с трудом верилось, что война наконец закончилась, а они выстояли и победили, — слишком свежи были в памяти бесконечные дни и ночи, проведенные в надежде на чудо, которое все-таки свершилось. И срочные вызовы посреди ночи не давали поводов для оптимизма. Одно было ясно однозначно — случилось что-то очень важное. И вряд ли это было как-то связано с его последней миссией в Суну. Там, ожидаемо, все прошло быстро и гладко, и ему было приятно просто повидаться с Гаарой, с которым лично у него сложились на удивление теплые отношения. Хотя, может, ничего удивительного в этом и не было: молодой казекаге всегда немного напоминал ему Наруто. За Ирукой не просто так прислали АНБУ. Если хотели убедиться в том, что он в целости и сохранности доберется до хокаге, могли бы послать чунина или даже джонина, но не бойца элитного подразделения. А значит, ему или не доверяли, или не совсем доверяли, что Ирука считал равнозначным. Сложившаяся ситуация настораживала, он не давал повода усомниться в своей преданности Конохе, хотя они с Пятой никогда особо не испытывали взаимной симпатии друг к другу. Если дело было не в политическом альянсе с Суной и не в его лояльности Конохе и, в тоже время, если случилось что-то требующее именно его присутствия, то речь могла идти только об одном из его учеников. Как бывших, так и нынешних. Ирука не строил иллюзий насчет своих способностей или значимости, поэтому этот вывод посчитал единственно верным. Наскоро умывшись и прикинув в уме, что могло пригодиться, если вдруг отправят на срочную миссию, Ирука невольно просканировал пространство вокруг на присутствие других шиноби, но никого незнакомого или маскирующегося не почувствовал. Он не просто выбрал дом с близким соседством к гражданским: так у него всегда была возможность засечь любую чакру еще на подходе, если бы вдруг по каким-то причинам не сработали ловушки. Лис вот сумел обойти большинство из них, а значит, не зря Ирука его учил в свое время. Хотя у того всегда было свое личное, ни с чем не сравнимое преимущество, данное ему редким геномом в крови. Ирука быстро оделся, только возле зеркала задержался, повязывая хитай. Он мельком глянул в сторону АНБУ — тот притаился в тени и терпеливо ждал, не выказывая беспокойства. Такая реакция невольно успокаивала. Они оба вышли через дверь. Та мягко захлопнулась за ними, и замок набатом щелкнул в тишине, автоматически активируя ловушки. После сна тело казалось тяжелым, и Ируке понадобилось какое-то время, чтобы немного размяться, хотя двигался он все равно уверенно, легко скользя мимо спящих ночных улиц по крышам домов. До башни хокаге Ирука при желании мог бы дойти и с закрытыми глазами хоть по земле, хоть по крышам. А если задумывался о своем, ноги сами по привычке выносили к знакомой двустворчатой двери. Не к Академии и не к приюту, а к этой двери с отполированными тысячами ладоней вычурными ручками. К двери, за которой начинался лабиринт башни. Ирука никогда не терялся в этом безразмерном пространстве со множеством переходов, коридоров и этажей. Хотя каждый раз, делая шаг в полутьму открытого входа, Ирука словно вновь на мгновение становился тем робким трехлетним малышом, которого родители впервые привели сюда. Всего один судорожный удар сердца, и он брал себя в руки, иллюзия рассеивалась, а впереди снова бежал знакомый, изученный до мельчайших трещинок коридор, обрывающийся за поворотом. Вот и снова привычно замелькали знакомые двери, сливаясь в размытую полосу. Сбоку то появлялась, то исчезала молчаливая тень Лиса; ни шороха, ни вздоха не было слышно. Иногда это раздражало, хотя сам Ирука был точно таким же — даже по собственному дому ходил беззвучно. На ум невольно пришли шумные уроки в Академии, наполненные топотом множества детских ног, криками и смехом. Его юные подопечные только-только начинали учиться быть неслышными и невидимыми, и он всегда с затаенной жадностью наслаждался этими яркими звуками, которые ученики вскоре должны были оставить позади. Здесь их ждали другие АНБУ — Медведь и Черепаха. В полутемном коридоре их маски еще издалека заметно белели размытыми пятнами, и оба скупо поприветствовали Ируку кивками головы. Ирука лишь секунду помедлил, прежде чем постучаться и войти; стражи остались по ту сторону. Ируке было интересно, как долго еще он будет видеть в этом удобном простом кресле другого человека? Сколько бы лет ни прошло, он каждый раз немного терялся, ища глазами знакомую невысокую фигуру в широкополой шляпе. И вскоре ему предстояло привыкнуть к еще одному изменению. После инаугурации бывший наставник Наруто, знаменитый Копирующий ниндзя Хатаке Какаши, должен был занять это немного потертое и расшатавшееся за долгие годы кресло, заменив сидящую сейчас перед Ирукой Пятую. Поговаривали, что Хатаке то ли взял отпуск, то ли отправился на долгосрочную секретную миссию, но вот уже больше месяца как о нем ничего не было слышно. Пятая была необычной куноичи. Не только из-за того, что она была одной из трех легендарных санинов, хотя одно это делало ее поистине выдающейся личностью. У нее были красивая по меркам любого мужчины фигура, неменяющееся с годами молодое лицо и звонкий голос. И только манера держаться и легкая тень в янтарных, затягивающих в бездну глазах выдавали ее настоящий возраст. И кто бы что ни говорил, и как бы ни сопротивлялся совет старейшин, хокаге становился не только самый сильный шиноби селения. Эта должность доставалась еще и самому достойному — тому, кто готов был отказаться от всего на благо Конохи. И Цунаде была именно такой. Кабинет хокаге ей совсем не шел. Ни обитые деревянными панелями стены, ни широкое окно за спиной, ни добротный дубовый стол, беспорядочно заваленный свитками и какими-то бумагами. Как-то раз Ирука видел, как из-под съехавшей кипы документов торчал уголок яркой неуместной здесь коробки конфет. Ирука тогда вспомнил, что Цунаде всегда любила сладкое. С вступлением в должность новой хозяйки появились горшки с растениями, похожими на лианы, облепленные цветами, и много старинных книг. На просторных деревянных стеллажах теснилось множество томов со сбитыми корешками, потемневшими от времени, и стертыми названиями. Ируке оставалось только гадать, зачем Цунаде нужны были все эти старые книги и свитки, которые, судя по тому, что он все же мог разобрать среди стертых букв, не имели никакого отношения к целительству. Хатаке, думал Ирука иногда, этот кабинет точно бы подошел. Ирука с любопытством огляделся. В кабинете практически ничего не изменилось с того раза, когда он в последний раз здесь был. Неприметная дверка в комнату отдыха, как и всегда теперь была открыта настежь. Как раз там все осталось по-прежнему: тот же чайный столик, те же чашки, тот же мягкий продавленный диван — все как было при Третьем. Цунаде выглядела уставшей. Она даже не пыталась скрыть свое состояние, наверное, даже спать еще сегодня не ложилась, и это бы как раз объяснило краешек теплого пледа, что выглядывал из-под стола. Неяркий свет включенных ламп причудливо играл с тенями, делая Пятую еще моложе. В этот самый момент Ирука отчетливо представил ее где-нибудь за карточным столом, немного захмелевшую, с легким румянцем на щеках и неизменной пиалой саке в тонких пальцах. Вокруг лился бы смех, перемешиваясь с пряным запахом ее духов и табачного дыма. Ирука одним взглядом поздоровался с Ибики. Глава отдела пыток в мягком желтоватом свете смотрелся той же незыблемой скалой, что и в своем кабинете под холодными лампами прожекторов. Напряженная спина, невыразительное суровое лицо в глубоких шрамах — ничего не менялось, сколько бы лет ни проходило. Рядом с Ибики Ирука всегда чувствовал себя немного неловко, словно смотрелся в кривое зеркало, но эта неловкость никогда не мешала ему бесконечно уважать Ибики — сложного и опасного человека. Он и Пятую всегда уважал и ценил за то, что она делала для селения. Корни взаимной антипатии крылись не в их профессиональной деятельности или личных качествах и способностях. Ируке жестом предложили сесть, а значит, разговор обещал затянуться. Ирука провел рукой по лицу, подготавливаясь, и присел на стул, невольно вспомнив, сколько раз это уже повторялось, только с другим человеком по ту сторону широкого стола и при других обстоятельствах. — Ирука, прости за столь поздний и неожиданный вызов, но он, как ты понимаешь, продиктован необходимостью. — Цунаде облокотилась на стол локтями и положила подбородок на кисти своих переплетенных рук. — Наконец был принят вердикт по делу отступника, беглого шиноби и твоего бывшего ученика Учихи Саске. И нам нужна твоя помощь. *КИ*КИ*КИ*КИ* Ирука всегда любил смотреть в окно из своей небольшой уютной кухни. Его взору открывался спрятанный прямо за небольшим садом и оградой кусочек улицы, обычно спокойной и лишь изредка оглашаемой громким кошачьим мяуканьем. Ирука вздохнул — он не любил кошек и вообще не питал особой симпатии к животным, хотя считал, что ему могли бы нравиться собаки. Ему, например, всегда импонировали нин-доги Хатаке и собаки клана Инузука. Чашка с остывшим чаем клацнула о столешницу, когда он, задумавшись, тяжело опустил руку. Тянуло в сон, но тревожное чувство, поселившееся в груди с ночи, не давало расслабиться и не отпускало. Ирука снова и снова на все лады обыгрывал ночной разговор в полутемном кабинете хокаге с бдительной стражей на входе. Опомнившись, он мельком глянул на часы — время до выхода у него все еще было. Разговор с Цунаде дался ему нелегко. — Ты не выглядишь удивленным, — протянула Пятая, нахмурившись, и вертикальная складка исказила ее лоб. Светлые волосы раскачивались в такт покачиванию головой, и Цунаде неосознанно поеживалась от их щекотного прикосновения к щекам. — Вы тоже не выглядите слишком взволнованной или удивленной этим, — заметил Ирука, но тут же спохватился, добавив вежливо. — Я ожидал, что дело будет в ком-то из моих учеников. Ирука не лукавил. Он не знал, чего ему стоило ожидать от ночного неожиданного вызова к хокаге, да еще и так скоро после возвращения от союзников. Он мог только предполагать и оказался прав в своих догадках. Но даже так меньше всего Ирука ожидал, что дело будет связано с Саске, хотя, конечно, и тот тоже когда-то был одним из его учеников. До Ируки доходили слухи, что Саске содержался в закрытом охраняемом помещении на Базе АНБУ, но это было ожидаемо для отступника и предателя. Правда, так же доходило и множество других сплетен и домыслов. — И каков был вердикт? — тихо уточнил Ирука. Неудивительно, что его срочно вызвали. Скорее всего, совещание завершилось совсем недавно. — Он был оправдан по большинству статьей, и смертный приговор был заменен на частичную блокировку чакры. Это в том случае, если нарушенные каналы удастся восстановить. Если же нет, то полная блокировка. Ирука невольно поморщился. Для него хуже, чем стать калекой, была только перспектива стать гражданским. Саске повезло лишиться всего одной руки, и Ирука был уверен, что Сакура сделает все, что в ее силах, чтобы помочь ему. Она была достойной ученицей своей наставницы — талантливой, сильной и волевой. Если у кого и могло получиться сделать невозможное, то только у нее. — Прогнозы пока только положительные. У Саске нет такой же регенерации, как у Наруто, но шансы на практически полное восстановление все равно высоки, — продолжила Цунаде, откидываясь на спинку кресла и слегка в нем покачиваясь. — Хорошо... Что требуется лично от меня? — осторожно поинтересовался Ирука. Новость была неожиданной и где-то даже приятной, но он все равно был озадачен и сбит с толку. — Как бы не сопротивлялся Совет, за Саске поручился сам Хатаке. И у нас есть поддержка казекаге и мизукаге. Но старейшины выдвинули ряд условий, и я понимаю их опасения. Одним из условий, помимо прохождения переподготовки, повторной сдачи экзаменов и прочего, — Пятая недовольно помахала рукой в воздухе, — было назначение ему минимум двух наставников. И по понятным причинам Какаши не может быть одним из кандидатов на эту роль в данный момент. — Когда мне приступать? — Ирука не мог пока сказать, радовало его это назначение или огорчало. Он до сих пор считал, что в случившемся с Саске была частично и его вина. Даже жаль, что Хатаке не мог вновь стать наставником Саске из-за конфликта интересов. Им обоим это точно бы пошло на пользу — раз и навсегда разобраться с прошлым. Цунаде слегка улыбнулась, довольная его ответом. — Позже. Я отдам распоряжение позже. Мне нужно было твое принципиальное согласие. — Могу я задать вопрос? — Ирука покосился на Ибики. Но тот только одобряюще мотнул головой, лишь мельком взглянув на Ируку. — Задавай. — Почему не Эбису? Он лучший из тех, кого я знаю. И у него безупречная репутация, — он даже не потрудился добавить очевидное «в отличие от меня», что и так было понятно, — что пойдет Саске только в плюс. — Да, лучший, — подтвердила Цунаде. — Не сомневайся, он уже получил назначение. Кстати, это Наруто попросил привлечь именно тебя как бывшего учителя Саске, и я полностью согласна с ним в этом. Грудь затопило теплом, как случалось практически каждый раз, когда он думал о Наруто. Каким бы порывистым, крикливым или безрассудным тот не был, Ирука доверял его мнению. Если Узумаки Наруто считал, что из всех людей именно он может хоть как-то помочь Саске, он точно не собирался с этим спорить. — Есть еще кое-что, — Пятая переглянулась с Ибики, что, конечно же, не могло ускользнуть от Ируки, да они и не скрывались. — Появилась необходимость в твоих профессиональных навыках работы с ловушками. К тому же у тебя есть опыт работы с АНБУ, и о твоих методах преподавания бойцам я всегда получала только положительные отзывы. — Что от меня требуется? — второй раз за эту ночь поинтересовался Ирука, вот теперь ему стало очень любопытно. — На первом этапе — просто протестировать объект. Я знаю, у тебя своя методика работы, поэтому даю добро на любые твои действия. И мне нужны будут подробный отчет и твое мнение. Ирука кивнул: — Кто объект? — Для повышения вероятности удачного исхода теста эта информация будет засекречена, — ехидно улыбнулась Цунаде. — Ибики потом сам решит, что тебе следует или не следует знать. — Это кто-то из джинчурики? — Ирука решил спросить на удачу, больше чтобы отмести в сторону свои главные подозрения. — Нет. В конце их не особо длинного разговора Цунаде тяжело вздохнула и вяло махнула рукой, отпуская. Ирука не стал сразу же возвращаться к себе, а решил проветриться и утрясти мысли в голове. Едва заметная в предрассветных сумерках фигура мелькнула где-то на периферии зрения. Это снова был Лис, и Ирука сделал вид, что не заметил его. Ему действительно было все равно, следили сейчас за ним или нет, на свежем воздухе думалось лучше, а ему было о чем поразмышлять. Перед ним лежал лес. Величественные кроны тревожил только слабый ветер, словно легкий бриз касался водной глади, и Ирука невольно задержал дыхание. Одним из самых ярких воспоминаний его детства было море — размытая черта на горизонте, и не понять, где уже начинается небо. Возле берега в хорошую погоду вода всегда была прозрачная, чистая, так что можно было разглядеть каждый камешек, каждую песчинку, а дальше начиналось целое разнообразие оттенков: синий, голубовато-серый, зеленоватый. Солнечный свет, проникая в глубину, менял все вокруг, заставлял переливаться каждую волну. Больше всего Ируке нравилось, щурясь от яркого света, наблюдать за белыми бликами на водной глади. И иногда, долго вглядываясь, можно было угадать очертания далеко берега. Порой Ируке казалось, что все это ему только приснилось. Придуманный сон из детства. Потому что в том сне, кроме моря, были руки матери. Сильные, нежные и самые красивые. В его воспоминаниях эти руки умели обнимать крепко и ласково. Еще он помнил ее пальцы — не голос, глаза или улыбку. Маленьким Ирука любил следить за этими пальцами: вот они ловко вертят сразу несколько сенбонов — и те отбрасывают яркие блики, — крепят бинты на ногах, говорит с бумагой, словно ожившая в этих пальцах кисть. Это было другое полузабытое воспоминание его детства. На память ему остались только образы и чуть уловимый запах моря. Мало кто знал или помнил, что он не был рожден в Конохе. Их семья переехала из страны Тумана, и дальние родственные связи с семьей Сарутоби дали спокойно обжиться на новом месте. Теперь же он носил знак клана Узумаки на спине и не жалел, что никогда не пытался узнать, что оставили родители в своем прошлом, когда бежали в другую страну. Они попросту не успели рассказать, даже если когда-то и планировали, а теперь ему было все равно. Ирука тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, и высоко забранные в хвост волосы качнулись в такт. Теперь вместо простора воды перед ним лежал бескрайний лес: в солнечный погожий день — голубовато-серый у горизонта и почти синий вдалеке, а вблизи — темно-зеленый. Ирука задумчиво провел пальцем по шраму. Близился новый рассвет, и ему стоило вернуться к себе. До начала дня оставалась еще пара часов, так что он даже мог успеть насладиться утренним чаем и домашним завтраком. *КИ*КИ*КИ*КИ* Когда-то давно старое здание приюта дало ему крышу над головой и место, куда он мог вернуться. Потеряв за одну ночь и родителей, и родной дом, Ирука тогда раз и навсегда простился с детством. И судьба детей, которых очередная война оставила сиротами, мало чем отличалась от его. После тренировки и перед занятиями в Академии у Ируки всегда было немного времени, чтобы заскочить в приют, что он регулярно и делал. А в этот раз он обещал проведать ребят после возвращения из Суны и рассказать им про пышущую жаром пустыню и золотые волны песков и теперь был намерен сдержать данное слово. Кто знал, когда ему удастся повидать всех в следующий раз? Испещренная заплатками крыша, облупившаяся краска на стенах и зеленый двор оставались прежними, сколько бы лет ни прошло и сколько бы нападений на Коноху им ни приходилось переживать. Что бы ни происходило, внешне приют всегда оставался неизменным, тронутый только следами прошедших лет, а не прошедших войн. Ирука по привычке нашел взглядом окна комнаты, которую он долгое время делил с Мизуки, пока тот не съехал в свою первую съемную квартиру. Тогда Ирука страшно ему завидовал, не осознавая еще, что хуже кажущейся свободы и самостоятельной жизни могли быть только одиночество и факт, что больше никто не отвечал за тебя, кроме тебя самого. В приют попадали только те, у кого больше никого не осталось, а после той роковой ночи восемнадцать лет назад Ирука остался совсем один. Не было больше никого, кто бы жалел его или поддерживал. У него даже фотографий не осталось, все сгорело вместе с домом. Много позже с разрешения Сарутоби-сана он в архиве скопировал из личных дел фото родителей, и теперь поблекшие черно-белые фотокарточки висели на стене в большой комнате уже его собственного дома. Ирука педантично подобрал ту же краску для стен и такие же занавески, что были в его воспоминаниях. И ему не было больно. Он лишь хотел помнить и никогда не забывать. Ему повезло, что в его жизни была семья Сарутоби. Ему действительно очень повезло, что он в полной мере осознал только годы спустя, и теперь в дань уважения хотел поделиться своим временем и своей поддержкой с другими детьми, которых очередная война оставила совсем одних. А еще ему просто этого хотелось. — Ирука-сенсей! — перевесившись через подоконник и практически вываливаясь из открытого окна, его шумно поприветствовали сразу несколько детей. — Ирууууука-сенсей! Он невольно вспомнил подростка Наруто. Это сейчас парень был с Ируку ростом и больше не бросался с криком «Рамен!» ему на шею, зато теперь у Наруто были достойные преемники. На счастье Ируки, рамен был заменен рассказами, и его кошелек был спасен от печальной участи быть перманентно пустым. Воспитанники, как были толпой, окружили его, засыпав вопросами про Суну. Они были еще слишком маленькими, чтобы ходить в Академию, даже просто чтобы пройти отборочные тесты и сортировку, но уже достаточно взрослыми, чтобы живо интересоваться миром вокруг. И он, как умел, рассказал им о том, как змейки ветерка изредка тревожили золотую сыпучую гладь, о том, как вокруг, сколько хватало глаз, вздымались песочные волны, как мягко шуршал песок под ногами. Как жадно дышала жаром голодная пустыня и пыталась привлечь своей обманчивой незыблемостью. Человек столетиями отвоевывал клочки земли у нее, и та отступала и таилась, чтобы рано или поздно опять вернуться. Миссия Ируки не носила срочный или секретный характер, поэтому он мог свободно делиться впечатлениями и подробностями своего непродолжительного путешествия. Он рассказал о том, как вечерами в Суне пятно солнца лениво ползет по небосклону к линии горизонта, готовясь раскрасить песок во все оттенки крови и обещая ветреный день. О том, что пустыня учила очень важному умению для шиноби — умению ждать и быть таким же терпеливым. Ирука намеренно ничего не говорил о союзниках или самом казекаге. Его юным слушателям возможно и не рано было об этом знать, но он эгоистично хотел продлить их детство. Его беседа с детьми была прервана появлением АНБУ. Те застыли молчаливыми изваяниями в тени деревьев, намеренно выдавая ему свое присутствие, и Ирука привычно переместил вес тела, принимая выжидательную стойку. Он нашел взглядом фигуры в черных плащах и белых масках. Сразу две знакомые чакры — Медведь и Кот. Ирука слегка поморщился — все-таки он не любил кошек. Хотя этот представитель семейства кошачьих отличался поразительной верностью не только селению Листа, но и одному конкретному человеку, походя больше на сторожевого пса в этом смысле, чем на кота. И на данную тему не шутил только ленивый из тех, кто его знал (1). Ирука недовольно тряхнул головой и демонстративно поправил хитай, складывая пальцы в привычные сигнальные жесты и выпрашивая еще пару минут, чтобы попрощаться с детьми. Он честно не ожидал, что придется приступить к выполнению поручения хокаге так скоро и даже не побеспокоился о замене для себя в Академии, но теперь это была не его забота. И лучше бы его часы достались кому-нибудь из джонинов. Тем было полезно периодически напоминать, что работа с малолетними шиноби была мало похожа на прогулку в парке. Ирука со злорадством подумал, что было бы вовсе идеально, если бы его замещал Ширануи. Ему давно хотелось сбить с него немного спеси за плоский юмор. И что могло бы быть лучше, чем мало контролируемая орава детей? Ирука шагнул под деревья и кивком поприветствовал АНБУ, и те, так же молча, кивнули ему в ответ. Не успел он даже спросить, куда сначала им предстояло попасть, к Ибики или, может, сразу на Базу, как Кот протянул к нему руку, и они с легким хлопком переместились. 1 — Здесь идет отсылка на Тензо и его отношение к Какаши.