Новый рассвет перебьет сон

Даже в нелегкое военное время отряды АНБУ ни в чем не нуждались; их финансирование всегда было в приоритете, чего нельзя было сказать об Академии или приюте. Но Ирука понимал и принимал подобный расклад вещей, как бы тяжело не было лично ему это признавать. Его как теоретика и практика часто привлекали в качестве эксперта при разработке новых техник, не говоря уже о ловушках, поэтому он много раз бывал в тренировочных лагерях АНБУ, но всего один раз на их Базе. И там, и там было на что посмотреть. В тот единственный раз он мало что успел увидеть, не до этого было, поэтому сейчас Ирука, пользуясь моментом, с любопытством огляделся. Огромный, замаскированный под склады и хозяйственные постройки комплекс прятался у подножия гор, имея сложную инфраструктуру с собственными лазаретом, исследовательскими корпусами, казармами и даже отдельной столовой. Из-за максимальной секретности и сложной системы пропусков без Кота он бы даже приблизиться не смог к внешней линии границ, за которыми начиналась территория АНБУ. На пропускном пункте их встретил сам Ибики. Он оценивающе пробежался по Ируке взглядом, заставив понервничать. Ибики рубленым жестом подозвал его к себе, и Ирука уже подготовился выслушать короткой инструктаж, когда их прервало появление шиноби, которого он еще сутки назад не ожидал бы здесь увидеть, считая, что тот находился в долгосрочной миссии и еще не скоро должен был вернуться. Теперь Ирука понял, что эта была за долгосрочная миссия, на которую Эбису так неожиданно отправила хокаге. Он обменялся с другом крепким приветственным рукопожатием и обратился в слух. — Эбису проведет тебе подробный инструктаж. От себя же добавлю, что объект необычайно силен и опасен, когда пытается использовать чакру, — Ибики говорил в своей обычной манере тихо и только по делу. — Оцени степень угрозы и дай свое заключение. Я буду ждать твоего отчета к концу дня. Отчитаешься лично. — Будет сделано, — скупо кивнул Ирука и проследил взглядом за удаляющейся широкоплечей фигурой, пока та не скрылась из виду. Эбису ему не мешал, не торопил и вообще вид имел хмурый и отстраненный. Неизменные черные очки не давали прочитать его эмоции по взгляду, но Ируке достаточно было посмотреть на напряженные плечи и бьющуюся жилку на виске, чтобы сделать все необходимые выводы. — Мой инструктаж? — мягко напомнил Ирука. — Я уже провел все базовые тесты. И на данном этапе все очень нестабильно. Постоянная блокировка чакры делает все еще хуже, но без этого, к сожалению, никак не обойтись. Да ты и сам все скоро поймешь. Я лично просил привлечь именно тебя к этому делу, поэтому же взял на себя труд подготовить для тебя краткий отчет, — Эбису протянул ему папку с аккуратно подшитыми листами. Привычно пробежавшись взглядом по сухим строчкам, Ирука не мог не отметить, что не так уже и много информации ему давалось. Объектом был взрослый мужчина, около тридцати лет с высоким уровнем тайдзюцу. Даже с нестабильной чакрой было отмечено владение сразу четырьмя элементами: молнии, земли, воды и огня. Пока ничего особенного Ирука не увидел, под это описание подходила примерно четверть шиноби, которую он знал лично, и еще четверть, о которых он знал только по документам и архивным записям. Никакой информации о додзюцу или ниндзюцу не было, что и не должно было удивлять, если объект не мог пользоваться чакрой. Ирука выругался про себя, он точно не хотел бы оказаться на чужом месте. — То есть ты хочешь сказать, что за неделю у тебя не вышло продвинуться дальше вот этого? — Ирука демонстративно помахал в воздухе тонкой папкой. — От меня-то тогда какой толк? — Ты же знаешь, я привык работать с уже готовыми основами, а тут никакого контроля чакры. Но на самом деле сейчас нам нужны твои абсорбирующие чакру ловушки и еще одно экспертное мнение, — опережая его следующий и очевидный вопрос, Эбису сокрушенно поделился: — Медики до сих пор разводят руками, утверждая, что процесс стабилизации должен происходить постепенно и естественно. Посуди сам: знание теории, считай обнуленная практическая база, неумение контролировать чакру и из-за этого незнание собственных способностей — классика же. С одной стороны, Ирука был согласен с чужим замыслом. Как учитель он привык работать с пре-генинами, которые еще ничего не знали ни о себе, ни о своих возможностях. И в его обязанности по большей части входила помощь именно с этим. Многоэтапный отбор и распределение проводились не только при зачислении в начальные классы — каждый экзамен, каждая полученная оценка на протяжении всего времени обучения были составляющими одного длинного отборочного теста. Но почему-то этот факт шиноби всегда упускался из виду. Ирука знал своих учеников как никто другой. Знал их сильные и слабые стороны, которые даже после выпуска из Академии если и менялись, то редко кардинально. И он был именно тем, кто закладывал основы. После нескольких первых выпусков Третий не просто так назначил его в штаб на распределение миссий: Ирука как никто другой подходил для того, чтобы назначать миссии в соответствии с необходимым набором способностей для успешного завершения того или иного задания. Это же было применимо и к составлению будущих команд, и выдвижению для чунинских экзаменов. А еще, чтобы запомнить, ему достаточно было всего один раз увидеть неповторимый узор чужой чакры. И при следующей встрече точно знать, кто скрывался под хенге или фарфоровой маской. Нет, он не был сенсором как таковым, и это был даже не улучшенный геном, просто небольшая особенность, передающаяся в их семье, но тщательно скрываемая. И именно поэтому он точно знал, кто именно сейчас стоял чуть поодаль, наблюдая за их разговором с Эбису. Он лично знал и Медведя, и Кота, но никогда бы не осмелился признаться в этом. Ирука подозревал, что Ибики был из редкого числа тех, кто догадывался об этой его способности, но, если Ируке все же разрешали покидать пределы селения, скорее всего, у того не было достаточно веских аргументов в пользу своих догадок. Ибики бы никогда не стал закрывать глаза на подобное нарушение всех мыслимых и немыслимых протоколов безопасности ради одного конкретного шиноби в его, Умино Ируки, лице. И сейчас Ируке стоило быть крайне осторожным, чтобы ничем себя не выдать. Ирука доверял Эбису как другу и как специалисту в своей области, тот не за красивые глаза звался элитным учителем. Не за те самые зеленые глаза, которые сейчас поверх очков посмотрели на Ируку. Ирука и Эбису многозначительно переглянулись, и Эбису шагнул к Ируке вплотную, повернувшись так, чтобы ни Медведь, ни Кот не могли прочитать по его губам, но чтобы было похоже на обычный разговор между коллегами и друзьями. — Это полнейший пиздец, Ирука. Полное нарушение связи каналов чакры. Я даже не хочу представлять каково это, жить так. *КИ*КИ*КИ*КИ* Здание лазарета гармонично вписывалось в зеленое море леса, как и каждая другая постройка на Базе, которая не располагалась глубоко под землей или в пещерах внутри гор. Эбису провел Ируку мимо длинных корпусов казарм и мимо зданий исследовательского центра. Ируке нужно было время, чтобы все обдумать и собраться с мыслями, и он был рад, что друг его не торопил. На полигоне их уже ждали, чтобы сразу же проводить до дальней изолированной арены. Ирука невольно засмотрелся на массивные плиты со следами разрушений. Арены тут сильно отличались от уже знакомых ему тренировочных площадок: никаких сдерживающих барьеров и никакой защиты. Ирука недовольно поцокал языком, снял через голову сумку и отдал Эбису — ему нужны были свободные руки. В ход пошли привычные печати и свитки, он натянул растяжку из чакры и установил парочку своих фирменных ловушек. Если все было действительно так плохо, как он предполагал, чужую неконтролируемую силу все равно можно было погасить, к тому же он действительно постоянно с подобным сталкивался, работая с малолетними шиноби. Он даже не заметил, как рядом кто-то появился. Нападавший действительно был хорош, но Ирука все равно успел уклониться в последний момент. Чего-то подобного он и ожидал, поэтому недостаточно быстро, но все же успел среагировать. Убивать Ируку явно не входило в планы нападавшего — сам Ирука, оценив атаку, на это искренне надеялся. Сюрикен просвистел в каких-то миллиметрах над головой, всколыхнув выбившиеся из хвоста пряди. Резинка лопнула, и волосы мягкой волной рассыпались по плечам. Ирука выставил вперед руку с кунаем и подобрался: его проверяли точно так же, как и он проверял своего оппонента. Волосы тут же стали мешать и лезть в глаза, вот поэтому Ирука и носил их всегда в хвосте. Или с ободком, но только дома, пока никто не видит. У нападавшего были фарфоровая маска без отличительных признаков и черный плащ, не удавалось рассмотреть даже цвета волос, но Ирука определил, что враг чуть выше него и уже в плечах. Ирука не чувствовал чужой чакры, да и не смог бы даже при большом желании — та была не просто скрыта, ее надежно заблокировали. Ирука не мог не заметить сразу две пары массивных блокирующих браслетов. Один комплект он еще мог понять, но сразу два невольно наводили на мысли о джинчурики и их мощи. Ируку сменил Эбису, оттеснив его к границе условного барьера. Короткий инструктаж включал в себя еще и скупое описание чужих проведенных тестов, поэтому Ирука примерно знал, чего стоило ожидать от этого импровизированного боя. Эбису прыгнул в сторону, уходя от удара ногой и веера кунаев. В песок арены полетела первая пара сдерживающих браслетов. Воздух тут же заискрился, словно от разряда молнии, но ловушки исправно поглощали выбрасываемую энергию, абсорбируя и проводя через себя. Шиноби, что скрывался за безликой маской и стандартной униформой АНБУ, только нападал, никакого уклонения. Это Эбису был вынужден уклоняться, уходить и убегать, пока у него, наконец, не закончилось терпение — эта тактика ничего не давала, лишь изматывала. Даже простая техника замены тела в чужом исполнении привела только к тому, что элитному учителю пришлось спасаться от града разлетающихся во все стороны щепок — все, что осталось от сухого ствола дерева после примененного в бою дзюцу. Очень скоро Ируке стало не до наблюдений. Ему доставалась лишь остаточная отдача через растяжки, но этого было достаточно, чтобы доставлять ощутимый дискомфорт. Он не знал каких-то особых техник по вытягиванию чужой чакры, даже упоминания об оружии с подобными свойствами встречал лишь в свитках, поэтому за годы преподавания пришел к единственному доступному ему решению — модифицированным ловушкам. Взметая клубы песка и пыли, вокруг них бушевал ветер. Ирука не мог воспользоваться никаким иным изменением формы и движения чакры, это отняло бы у него слишком много сил, поэтому использовать стихию ветра было куда как более удобным, чем остальные. И на его взгляд, это было еще и более безопасным. О том, чтобы снять сразу все браслеты и попробовать, например, теневое клонирование или хенге, и речи быть не могло. Только не сейчас; никакая его ловушка не смогла бы сдержать той мощи, что, как Ирука сильно подозревал, сдерживали оковы на руках нападающего. Но тут ему оставалось надеяться лишь на чужие опыт и здравомыслие. Во всей этой ситуации он пока видел одно единственное решение для шиноби, которому настолько не повезло, — вернуться обратно за парту. На его профессиональный взгляд, избавиться от браслетов могли помочь лишь железная дисциплина, практика и время. А если это не поможет, то сдерживающие печати; не так заметны как браслеты, но не менее эффективны. Какое-то время все шло неплохо, ловушки справлялись, безупречно выполняя свою функцию. У Эбису было явное преимущество — он мог использовать всю свою чакру, в отличие от оппонента, который раз за разом терпел неудачу. Ирука даже не успел предостерегающе вскрикнуть, как в песок арены полетел еще один браслет — Ируку тут же накрыло. Такого чудовищного запаса чакры он еще никогда не встречал. Неудивительно, что ни о каком контроле тут и речи быть не могло, тем более если это были недавние изменения, раз шиноби не был пре-генином или генином, а был как минимум джонином, если не бойцом АНБУ. Ируку сбило с ног и отбросило на барьер. Впервые Ируке пришлось пропустить через себя подобную мощь. Чужая чакра мучила и душила, и у него не было и шанса увернуться или облегчить собственную участь. Больше всего это было похоже на яркие слепящие молнии, которые проходили через него, выжигая каналы чакры. Ирука закашлялся, растирая по лицу слезы и кровь из носа и прокушенной губы. Он, конечно же, знал застывшего напротив человека, ни с кем бы не спутал неповторимый узор чакры. Достаточно было на миг ослабить самоконтроль и дать глазам на мгновение с удивлением расшириться, чтобы выдать себя с головой. И нападавший тоже теперь знал, что его раскрыли. Все же Ирука досадно переоценил себя. Последнее, что он запомнил, — оглушительное потрескивание сухого воздуха вокруг и белый фарфор безликой маски перед глазами. Ируку успели подхватить надежные руки, так и не дав упасть. *КИ*КИ*КИ*КИ* Сквозь полузабытье он чувствовал запах лекарств. Ирука не любил госпитали и не знал тех, кто бы любил. Даже медики их не жаловали, хотя и выбирали проводить в белых стерильных стенах большую часть своей жизни. С самим собой Ирука мог быть честным до конца. Он ненавидел запах лазарета: смесь хлорки, медикаментов и болезни. Ненавидел душный, застоявшийся воздух палат, которым практически невозможно было дышать. Эту ненависть он носил в себе с тех самых пор, как лежал в госпитале, восстанавливаясь после ранения гигантским сюрикеном. Ему повезло не умереть и не остаться парализованным калекой, спасибо удаче и форменному жилету; парой сантиметров правее — и стальное лезвие перебило бы ему позвоночник, убив или хуже — парализовав. Однако Ирука, так и не восстановив поврежденные каналы чакры, навсегда лишился мечты получить звание джонина, какое носили его родители. Кто знает, если бы Цунаде тогда была в селении, ему могло бы повезти больше. Но Цунаде не было, и Ирука мог только предполагать иное развитие событий, утверждая чужие заявки на джонинский экзамен. На память о случившемся у него остался уродливый толстый шрам и новый хитай. Свой старый он без сожаления и с гордостью повязал Наруто, и теперь тот всегда носил с собой частичку прошлых воспоминаний Ируки, а теперь и их общих. У Ируки слегка кружилась голова и болели виски. Он что-то говорил, отвечал на вопросы и даже пытался заверить, что с ним все в порядке, приподнимаясь с жесткой больничной койки, чтобы поговорить. Однако все звуки доносились до Ируки словно сквозь толщу воды. Рядом кто-то снова говорил и говорил, но он, будто оглушенный, не мог понять смысла слов, пока не прикрывал глаза, чтобы хоть на мгновение избавится от головной боли и навалившейся усталости. С закрытыми глазами становилось еще хуже — чужие вопросы набатом отдавались в висках, вызывая тошноту. Кажется, его ненадолго оставили в покое. Когда Ирука в следующий раз открыл глаза, вынырнув из какого-то мутного забытья, рядом тут же оказалось лицо Эбису. Друг задумчиво пожевал нижнюю губу и спросил: — Как ты? Головокружение? Боли? — Нет... Все нормально... — прохрипел Ирука, пытаясь сглотнуть слюну, которой практически не было во рту. — Я подумал... — Эбису прервался на мгновение, но продолжил. — У тебя губы серые. Ты точно себя нормально чувствуешь? — Да-да, спасибо... — Прости меня, — вздохнул Эбису, нервно поправляя очки на переносице. Ирука попытался улыбнуться, что наверняка вышло довольно криво: — Не извиняйся. Прошу тебя, только не извиняйся за случившееся. — На мгновенье мне показалось... Ты... — Эбису неожиданно положил ему ладонь на плечо. — Все будет в порядке. Ты уже один раз через это проходил... Так что все будет в порядке, — чеканя слова, закончил Эбису, резко встал и поспешно покинул палату. Ирука стиснул кулаки так, что побелели костяшки, а от напряжения опять разболелась голова. Он обоснованно боялся очнуться в очередной раз и увидеть бледное вытянувшееся лицо медика, который бы сообщил, что на этот раз уже ничем нельзя было помочь. Ирука чувствовал пульсацию блокирующей печати на солнечном сплетении, ни с чем бы не спутал это ощущение. Он не помнил того, как ее наносили, и был этому рад. В прошлый раз боль была просто невыносимой, и он прочувствовал каждую мучительно долгую секунду. Ирука слабо заворочался, ему ужасно хотелось пить, а Эбису ушел слишком поспешно. Спутавшиеся волосы лезли в глаза, и у него не было сил, чтобы хотя бы поднять руку и отбросить мешающие назойливые пряди с лица. Ирука чувствовал, что за ним пристально наблюдали. Чужой взгляд ощущался прикосновением холодного лезвия к лицу, шее и рукам, не скрытым больничной одеждой. Несколько раз шумно сглотнув несуществующую слюну, он повернулся в сторону этого взгляда. С койки в дальнем углу просторной палаты на него оценивающе и настороженно смотрели черные глаза. За прошедшие годы Саске превратился из мрачного бледного подростка в не менее мрачного, не менее бледного, хотя и по-прежнему очень красивого молодого человека. В его внешности таилось что-то такое, от чего действительно можно было потерять голову. Ни бинты, ни белые стерильные стены не могли скрыть чужой природной, немного дикой и по-настоящему мужской красоты. Все мужчины и женщины клана Учиха были поразительно красивы: с черными густыми волосами, бездонными глазами и светлой кожей. Ни Итачи, ни Саске, конечно же, не были исключениями. Трудно было не заметить очевидных темных мешков под глазами и серых обветренных губ. И без того бледная кожа в свете холодных больничных ламп казалась практически синей. Хотя Ирука не думал, что сам выглядел лучше. — Рад тебя видеть, Саске, — Ирука слабо, но искренне улыбнулся, потянувшись навстречу из последних сил, не надеясь, впрочем, на ответную реакцию. Но Саске неожиданно оказался перед ним, перехватив плетью повисшую руку Ируки своей здоровой и крепко сжав.