Hold me when I am here

      Старый атомный генератор ещё работает, питая электроэнергией остатки автоматики бункера, ответственной за тусклое аварийное освещение, принудительную вентиляцию и чёрт знает что ещё. Терминал, управляющий замком тяжёлой двери, что перекрывает вход на нижние уровни, также по-прежнему функционирует.       Наверху все уже давно разграблено: такие места всегда были лакомыми кусочками для обитателей Пустошей. Однако внизу, в герметичных, никем не потревоженных помещениях наверняка таятся богатства довоенной эпохи: медикаменты, патроны, оружие. Ядерные блоки. Нетронутые радиацией еда и вода. Ценная электроника. И, в том числе, возможно, те самые электросхемы, которые были так нужны Тому, чтобы собрать излучатель молекулярного телепорта.       Маккриди стоит спиной к закрытой гермодвери, держа в поле зрения выход в коридор и не снимая палец со спуска. Гостей они не ждут, но мало ли… Нора, сосредоточенно закусив губу, ковыряется с терминалом, и в гулкой тишине небольшой комнаты раздаются громкие щелчки клавиатуры.       Скосив глаза, он бросает взгляд на тёмный, чуть полосящий экран: какие-то цифры, буквы, символы… Вроде и по-английски написано, но ни хрена не понятно. Function.stx («lock», function(); console.log (date)}); 23 10 77 int main(void) {struct sz { char c; }; Черт подери, как в этой хренотени вообще можно разбираться? Для Маккриди вся эта наука с технологией как колдовство. Однако Норе частенько удается «договориться» с железками, особенно с тех пор, как чокнутый техник Подземки залил в её пип-бой какие-то нестандартные «программы обхода».       — Есть! — наконец говорит она, отсоединяя от терминала ведущий к пип-бою кабель.       Слышатся лёгкий скрежет, несколько громких щелчков, и тяжёлая железная дверь бункера приоткрывается на несколько сантиметров. Пару мгновений они напряженно ждут, словно оттуда может вдруг выскочить разъярённый яо-гай…       Однако ничего не происходит.       — Что ж… Подарочек вскрыт, — говорит Маккриди. — Посмотрим, что внутри?       — Пожалуйста, Санта, пусть это будет электросхема бэ-эс-тэ-как-её-там-шестнадцать-пи! — говорит Нора, доставая свой глок. — Я была такой хорошей девочкой!       Распахнув дверь, они входят внутрь, в длинный, ведущий куда-то резко вниз коридор. Там тишина, тусклое аварийное освещение, голые бетонные стены, с которых лоскутами слезает зелёная, мерзкого болотного оттенка краска. Воздух затхлый и спёртый.       Из-за поворота навстречу им выползает крупный радтаракан и замирает, изредка шелестя крылышками, словно раздумывая, что делать с этими невиданными ещё пришельцами… Маккриди недовольно кривится — раз сюда пробрались эти паршивцы, значит, о «чистой» еде и воде можно забыть, — а Нора стреляет с гадливым выражением на лице. В двухсотлетней тишине бункера выстрел звучит до неприятного громко. Таракана отбрасывает к дальней стене, хитин лопается, и мутная коричневатая жидкость разбрызгивается вокруг.       — Не понимаю, как можно есть эту дрянь, — говорит Нора, не переставая морщить нос.       — С соусом довольно неплохо.       Маккриди и сам не слишком-то любит дряблое, с неприятным кисловатым вкусом мясо радтараканов, но удержаться от того, чтобы не поддеть «чистюлю из Убежища», вдруг вылезшую из Норы, довольно сложно.       — Меня сейчас стошнит!        — А ещё можно сначала отварить, а потом обжарить в сухарях и…       Договорить он не успевает, потому что сзади раздаётся какой-то подозрительный шум, и они спешат укрыться за поворотом коридора. Нора вопросительно смотрит на Маккриди, но тот только пожимает плечами… Однако, кто бы это ни был, скрываться он не собирается и топочет, словно стадо браминов.       Шаги приближаются, стихают, и спустя какое-то время вдруг раздаётся громкий, немного механический голос:       — Говорит рыцарь Баррингтон! Этот бункер принадлежит Братству Стали. Во избежание дальнейших конфликтов, гражданские, немедленно покиньте помещение.       — Какого хера? — шипит Нора, и Маккриди зло матерится в ответ. Приплыли, блядь!       — Гражданские, повторяю, немедленно покиньте помещение. Этот бункер принадлежит Братству Стали.       — По какому праву? — кричит Нора. — Мы были тут первыми!       — Я считаю до пяти, после этого мы будем вынуждены применить силу! Выходить по одному, оружие перед собой. Один!       Маккриди сплёвывает на пол. Сраное Братство! Теперь и здесь от него не продохнёшь. Лезут везде, как радтараканы. Редко когда за день не увидишь винтокрыла, только если совсем уж в глуши.       — Два!       Нора сжимает зубы, играет желваками. Пистолет свой она стискивает до побелевших костяшек, но, похоже, всё же понимает, что палить из него по силовой броне — всё равно что тыкать в когтя смерти зубочисткой.       — Три!       — Выходим! — кричит Маккриди. — Не стреляйте! — и добавляет тихо и зло, обращаясь к Норе: — Пошли, тут ни хера уже не сделаешь…       Она кивает и опускает оружие.       — Да.       Они медленно идут по коридору, и сквозь открытый проём гермодвери им видны силуэты нескольких человек в массивной силовой броне, за спинами которых трётся пара фигур помельче. Яркие налобные фонари слепят, не давая рассмотреть детали.       — Вещички-то хоть свои можно забрать, командир? — щурясь, Нора переводит взгляд с одного шлема на другой, пытаясь понять, кто из этих совершенно одинаковых истуканов рыцарь Баррингтон. — Или выкинете нас без беличьего сухарика за душой?       — У вас есть две минуты на сборы, затем младший рыцарь Дэвис проводит вас наружу и проследит, чтобы вы покинули подконтрольную Братству территорию.       — Это просто охренеть как благородно, — бормочет Маккриди, впопыхах сворачивая спальник и запихивая в рюкзак вещи. — Просто, блядь, охренеть.       Впрочем, ругайся, не ругайся, а делать и вправду нечего. Он чувствует направленные ему в спину лазерные винтовки. Что можно возразить на такое?       Под присмотром одного из истуканов они поднимаются наверх, туда, где небольшая бетонная коробка, окруженная покосившимся сетчатым забором, маскирует вход в бункер. Небо уже подёрнулось розовым на западе, близится вечер. Похоже, они провозились внизу довольно долго.       — Вам надлежит удалиться, — произносит младший рыцарь Дэвис. — В случае, если вы будете препятствовать выполнению задач Братства, или же подойдете ближе чем на триста футов к подконтрольной Братству территории, мы оставляем за собой право открывать огонь на поражение.       Где, интересно, его так разговаривать учили? «Надлежит удалиться». «Право открыть огонь на поражение». Вот придурок!       Нора делает пару шагов вперёд, задумчиво обводит взглядом холмы вокруг и наконец недовольно произносит:       — Вот блядство…       — Блядство Швали, — не может удержаться Маккриди.       Нора закусывает губу, давя непрошенный смех, а младший рыцарь Дэвис нависает над ним, как переделанный из бегемота ангел мести:       — Что? Что ты сказал, гражданский? Повтори!       Макушка Маккриди не доходит железяке и до уровня подбородка, но он всё-таки надеется, что выглядит не слишком жалко. О том, сколько костей разом может сломать удар бронированного кулака, лучше вообще не думать.       — Простите, офицер, — схватив Маккриди за руку, Нора тащит его в сторону. — У моего друга синдром Туретта. В финальной фазе.       Шлем медленно поворачивается в её сторону, и она дарит Дэвису самую зубастую из своих улыбок.       — Страшная вещь. Неизлечимая. Так что опустите винтовку, ага? Ему и так уже недолго осталось.       Они спешат побыстрее убраться подальше — или хотя бы на расстояние выстрела из лазерной винтовки — и через некоторое время достигают развалин довоенного поселения примерно в миле от бункера. Достав на всякий случай оружие, не торопясь рассматривают десяток обветшалых домов с заколоченными окнами, стоящих вдоль единственной улочки, заросшую травой детскую площадку за ржавым забором…       — Я бы, пожалуй, даже прокатился, будь у меня прививка от столбняка, — говорит Маккриди, разглядывая карусель.       Нора говорит, что у неё есть, и бесстрашно залезает на лупоглазого голубого слона с жуткой улыбкой.       — Подтолкни! — просит она, смешно поджимая ноги.       Маккриди с усилием пинает слона в облезший зад, карусель жутко, надрывно скрипит и намертво застревает, не сделав и оборота.       Судя по тишине и атмосфере заброшенности, людей здесь нет, но хрен знает, что ещё тут может водиться. Небо уже вовсю полыхает алым, скоро стемнеет, а с темнотой придёт холод, нужно разводить огонь, огонь легко заметить… Сраное Братство! Ночевали бы сейчас в сухом тёплом бункере за бетонными стенами…       Впрочем, у второго же с краю дома им везёт наткнуться на наружный вход в подвал, закиданный сверху для маскировки каким-то мусором. Свернуть ржавый замок не составляет труда. Вниз ведут несколько раскрошившихся бетонных ступеней. Там темно и на удивление сухо. Окон нет, створки дверей запираются на большой самодельный засов. У дальней стены Маккриди видит матрас с кучей одеял, сбоку, у одной из стен стоит покосившийся стеллаж с каким-то хламом, на низеньком столике — щербатая миска и керосиновая лампа… Всё покрыто толстым слоем пыли. Когда-то тут кто-то жил, а потом ушёл и не вернулся. Известная история.       — Ночуем? — спрашивает Нора, и Маккриди согласно кивает.       Они разводят огонь и быстро ужинают, доедая оставшуюся с обеда варёную тошку и разделив на двоих пачку старых, крошащихся галет. Так себе ужин, конечно, но возиться с чем-то посолиднее нет ни сил, ни желания. Собрав на лист жести ещё красные, чуть потрескивающие угли, они ставят эту импровизированную жаровню на пол рядом с матрасом и в её жутковатом багровом свете устраиваются на ночь.       — А ты всё-таки идиот, — вздыхает Нора, укладываясь удобнее под кучей старых одеял. — У этого Дэвиса был такой вид, словно он тебе сейчас действительно вмажет…       — Не вмазал бы, — отвечает Маккриди, хотя, признаться, сам не слишком в этом уверен. — Ему же приказали сопроводить и проследить, а вот тему с «вмазать» уже пришлось бы согласовывать… Они без приказа и срать не сядут.       — Хотя Блядство Швали — это, конечно, было смешно, — Нора тихо хихикает и ворочается у него под рукой. — Гондоны… На Столичной пустоши они себя так же вели?       — Если не хуже.       — А чего им нужно-то?       Маккриди фыркает.       — Ты словно вчера разморозилась! То же, что и остальным. Ресурсы. Прожрали всё за двести лет в своих бункерах и выползли на поверхность. Мы, блядь, героически защищаем человечество, так что давайте-ка, быстренько скинулись нам по этому поводу жратвой и батареями и крышек отсыпали.       — По-твоему выходит, что они ничем не лучше рейдеров.       — Они гораздо хуже рейдеров. С рейдерами, по крайней мере, можно драться, с рейдерами иногда даже можно договориться. А эти… Понравилось сегодня «две минуты на сборы, гражданские», а? Сучьи дети.       — Но ведь они действительно уничтожают супермутантов. И гулей…       — Да этим и рейдеры иногда занимаются, когда те их совсем достанут. И вообще, они делают это не ради… — Маккриди запинается, пытаясь подобрать нужное слово. — Ну, не ради людей, короче… А просто потому что… Типа так правильно. А на людей им срать.       Нора хмыкает, ожесточенно чешет ногу, а затем спрашивает:       — В любом случае… Мы же не уйдем просто так, да? Подождём, посмотрим, что им тут нужно, а когда они уйдут, наведаемся в бункер снова…       Маккриди кивает. Всё лучше, чем носиться в поисках сраной электросхемы по всему Содружеству, тыкая пальцем в небо, или возвращаться несолоно хлебавши.       — Нора, — спрашивает он чуть погодя, — а что такое синдром Туретта?       Она не отвечает.       — Нора?       Уснула — как всегда, практически моментально. Только что вот елозила, зевала, носом шмыгала, а теперь спит, и фиг добудишься, хоть из «Толстяка» под ухом стреляй. Маккриди улыбается темноте.       Нора…       Мягкое тепло под его рукой, неясное чувство отчаянной радости пополам с дурными предчувствиями и виной. Его руки на её плечах, горячее прикосновение ледяных пальцев, чувство, что теперь может свернуть горы, дойти до Луны и вернуться обратно, и внутри этого — подтачивающий червячок сомнения, недоверия, ощущение, что это всё ненастоящее, ошибочное, временное, что не заслужил, что так не бывает, что уйдёт так же, как и пришло…       Срань господня, что он делает? Помогает ей создать устройство, которое разберёт её на молекулы, а затем закинет внутрь самой стрёмной и непонятной организации всего Содружества. «Привет, парни! А ну-ка быстренько вернули мне сына и отправили обратно!» Нет, так это не работает. Это билет в один конец. Нора не дура и должна всё прекрасно понимать. Но тогда… Зачем?       Зачем всё это? Зачем она прижимается к нему каждую ночь, зачем смеётся над его шутками, сжимает его пальцы, таскает его сигареты, зачем улыбается ему так, словно… Пытается урвать немного тепла напоследок? Спрятаться, убежать от мыслей о том, что скоро всё. Конец. Или в самом деле надеется на что-то вопреки здравому смыслу? А он? Зачем так отчаянно делать вид, что всё нормально, когда ни хрена не нормально?       Эти вопросы снова остаются без ответов… Как и все остальные, которыми Маккриди мучает себя в последнее время.       Утром на развалины поселения наползает туман — густой и плотный. В воздухе висит какая-то неприятная влага. Холодно. Маккриди сидит на втором этаже дома напротив того, в подвале которого они ночевали, грея о кружку озябшие пальцы. Жидкость в кружке обжигающе горячая и отчаянно кислая. Нора нашла где-то пару кустов дикого мутафрукта и решила сделать «компот». На вкус мерзко. Зато витамины. Наверное.       Пристроившись рядом с окном, она пытается рассмотреть в бинокль, что сейчас происходит у бункера. Безрезультатно. Из-за тумана видимость в лучшем случае три десятка футов. В окулярах одна белая пелена. Хоть обсмотрись. Нужно подождать, пока рассеется.       Видимо, в конце концов это понимает и Нора — опускает бинокль, зябко поводит плечами.       — Дубак какой! И всё-таки до войны было теплее…       Маккриди неопределенно хмыкает — ему-то не с чем сравнивать — и предлагает:       — Можно принести одеяла из подвала.       — Сходишь? — спрашивает она. Маккриди кивает — размять ноги было бы неплохо. Однако стоит ему только подняться со стула, как Нора хватает его за рукав.       — Чего?       — Тише!       Он замирает, пытаясь уловить в ватной толще тумана то, что встревожило её… И вдруг слышит — тбумс! тбумс! тбумс! — размеренный топот массивных ботинок по асфальту. Приближается.       Тбумс! Тбумс! Тбумс!       Всё ближе и ближе. Ритм хороший, чёткий. Несколько человек, бегущих уверенной рысцой.       — Братство? — тихо спрашивает Нора.       — Похоже, — так же шёпотом отвечает Маккриди. Обычно только они так откровенно заявляют о своём присутствии, никого не стесняются и топочут, как беременные когти смерти… Впрочем, в силовой броне сложно быть незаметным.       Тбумс! Тбумс! Тбумс!       Затихло.       И вдруг опять шаги, словно кто-то тяжёлый ходит под окнами.       Нора нервно сжимает пальцы на запястье Маккриди. Ему и самому не по себе. Что тут может быть нужно Братству? Снаружи видны окна дома напротив, но о том, чтобы подойти и посмотреть, что происходит на улице, не может быть и речи. Ещё решат, что они… как это… «препятствуют выполнению задач Братства». Ну или просто психанёт кто.       Нет уж. Нафиг. Лучше пересидеть.       Тишину вдруг разрывает звук взрыва, дом напротив словно бы подпрыгивает, и Маккриди подпрыгивает от неожиданности вместе с ним. Нора коротко вскрикивает и ещё крепче вцепляется в его руку.       В хрупкой, настороженной тишине проходит минут десять, прежде чем Маккриди решается наконец осторожно подойти к окну и выглянуть наружу. Сквозь густой туман рассмотреть что-то непросто, но спустя какое-то время он всё-таки замечает две массивные тени, двигающиеся чуть дальше по улице. Он смотрит на них, и теперь солдаты Братства не кажутся ему нелепой помесью человека с армейским броневиком. Их движения чёткие и уверенные — один прикрывает, второй идёт вперёд, затем меняются… Им даже не нужно разговаривать, вполне хватает скупых жестов: «Вперёд», «Налево», «Внимание!». Они спокойно, профессионально, как-то почти по-хозяйски даже осматривают незнакомую местность, держа наготове тяжёлые лазерные винтовки…       Маккриди смотрит, словно завороженный, пока один из них вдруг не поворачивает голову в его сторону, и тогда резко отходит назад, в спасительную тень, ощущая, как колотится сердце: показалось, что почувствовал на себе взгляд…       Хотя какой, в задницу, там взгляд через шлем! Совсем распсиховался…       Однако в любом случае шагов под окнами не слышно, никто не пытается войти в здание и подняться на второй этаж. Да и прогнившая лестница вряд ли выдержит вес силовой брони. Хоть что-то утешает…       Спустя ещё полчаса вновь раздаётся уже знакомое — тбумс! тбумс! тбумс! Громыхает мимо них и затихает где-то в уже начинающем редеть тумане. А ещё через четверть часа они с Норой наконец решают спуститься.       Вход в подвал разворочен. Одна створка вырвана с мясом, вторая держится на последнем издыхании. Нора включает фонарик на пип-бое, и они идут вниз, а там… В бетонном полу глубокая почерневшая дыра, вещи разметало по стенам, всё поломанное, перекрученное. Видно, что взорвалась граната. И несмотря на то, что большую часть снаряжения удаётся спасти, ночевать там, разумеется, больше нельзя, и это плохая новость.       Хорошая новость заключается в том, что в небольшой автомастерской на окраине поселения, оказывается, жила стая диких гулей. Они с Норой обнаруживают это, осматривая местность в поисках нового убежища. Хотя, разумеется, хорошо как раз то, что она именно что жила — до тех пор, пока не пришло Братство.       Маккриди рассматривает остатки побоища со смешанным чувством. С одной стороны, с гулями у него давние, личные счёты… А ещё он, вероятно, должен быть благодарен железякам, что им с Норой не пришлось разбираться с этими тварями, рискуя собственной шкурой. Но глядя на то, что способен сделать с человеческим, хоть и прошедшим гулификацию, организмом точно такой же организм, но облачённый в силовую броню, благодарным быть почему-то не слишком получается. Солдаты Братства, похоже, упражнялись в рукопашной или просто не хотели тратить заряд батарей на такую шваль, как гули. Нет, Маккриди, разумеется, не жалеет о том, что все они наконец-то сдохли, просто… Не получается.       Нора глядит на всё это с задумчивым выражением на лице.       — Семнадцать, — говорит она наконец. — Семнадцать гулей. Если я правильно посчитала головы — а то теперь хрен поймёшь, где один гуль, а где три… И двое Рыцарей. В рукопашную.       — Типа того, — говорит Маккриди, не очень соображая, куда она клонит.       — А сколько их на Придвене?       — Гулей? Думаю, ни одного.       — Ты понял, о чём я.       Маккриди пожимает плечами. Дофига. Железяк на Придвене дофига. Это, наверное, единственное, что можно сказать точно.       — Они убиваются, — говорит он. — Я сам видел. Просто гули — не самые умные парни… Всего-то и нужно, что несколько гранат. Крупнокалиберное. Выстрел из «Толстяка». Прямое попадание артиллерийского снаряда.       — Н-да, наверное…       Кажется, он её не очень убедил.       Они возвращаются в тот самый дом, где с утра находился их наблюдательный пункт, и решают остаться там. Разницы всё равно большой нет, а здесь, по крайней мере, открывается отличный вид на бункер.       Оставшийся день проходит тоскливо и скучно. Когда Маккриди не сидит с биноклем, то либо ломает на дрова остатки мебели, либо учится перекатывать между пальцами непослушную монетку, либо дремлет, пытаясь выспаться заранее: двери нет, так что ночью придётся дежурить. Ещё у них заканчивается вода, и хорошо бы сходить поискать какой-нибудь источник, но с того конца улицы, где находится автомастерская, время от времени доносятся какие-то странные звуки, и идти туда в одиночку не хочется.       После утренней вылазки Братство практически ничем себя не проявляет. Только пару раз мелькает на поверхности один из железных остолопов, обходит по периметру огороженную забором территорию и снова скрывается внутри. Интересно вообще, надолго они там засели? Если послезавтра ничего не изменится, то придётся идти до ближайшего поселения, чтобы пополнить припасы.       Ночь проходит без особенных происшествий, только очень уж холодно — сквозит здесь изо всех щелей, и огня нормального не разведешь. Наутро Нора выглядит больной: сипло кашляет, и глаза красные, уставшие. Пьет какие-то подозрительные, чуть ли не довоенные колёса, отвар из мутафруктов, — витамины же! — и к обеду что-то из этого начинает помогать. По крайней мере, так она заявляет.       А ближе к вечеру, часов в пять, они слышат стрёкот винтокрыла. Он приземляется у бункера, и почти сразу же, словно ждали, на поверхности появляются остальные члены этой небольшой экспедиции. Железяки сноровисто загружают в винтокрыл какие-то коробки и ящики, а скрипторы суетятся рядом с планшетами.       Маккриди принимается было считать, сколько чего погрузили, но быстро сбивается. Много. Дофига просто. Нехило они там помародёрили. И от осознания того, что это всё это добро могло достаться им, он мысленно желает Братству разбиться в лепёшку вместе со своей сраной летающей консервной банкой. Впрочем, несмотря на это, тяжело груженому винтокрылу удаётся подняться в воздух и улететь без особых происшествий.       На всё про всё ушло чуть больше часа.       В самом бункере, когда Маккриди с Норой наконец оказываются там, шаром покати. Сняли чуть ли не одеяла с кроватей, что уж тут говорить про электронику. Нора ходит кругами вокруг распотрошённого оборудования, с досадой цокает языком, комкает в руках полученные от Тома бумажки, гулко, приступами, кашляет.       — Дерьмо! Просто дерьмо какое-то, — сквозь зубы бормочет она, потирая лоб. Видно, что расстроена. Ещё бы! Где им теперь эту сраную схему искать? Нетронутые военные бункеры в Содружестве есть далеко не на каждом углу. Возвращаться так? Авось Том что-то придумает? Том-то, конечно, что-то придумает, только будет ли это что-то работать?       К вечеру у Норы поднимается температура. Она обессиленно сидит на спальнике, обхватив плечи руками и привалившись к стене. Её знобит. Маккриди приносит ей отвар из мутафруктов — витамины! — и предлагает поесть, но та отказывается.       — Жаль, жаль… — говорит он, отставляя миску рядом с ней. — А я расстарался и приготовил радтараканов по своему фирменному рецепту. Пальчики оближешь!       Нора тихо смеётся и громко кашляет.       — Не сомневаюсь, но… Знаешь, я тут подумала, что есть ещё одно место, где можно поискать эту электросхему.       — Так ты знаешь ещё один невскрытый бункер? А почему тогда мы там ещё не побывали? У меня, можно сказать, с детства мечта: найти один такой, а потом всю жизнь не работать.       — Не бункер, — она качает головой и устало прикрывает глаза. — Убежище. Сто одиннадцатое.