Hold me when I am here

      Они оба бездомные: Маккриди — вечный перекати-поле, с его ремеслом корней не пустишь; дом Норы остался где-то двести лет тому назад, здесь всё чужое, незнакомое. Да и глупо привязываться к какому-то месту, когда тебя мотает по всему Содружеству — от Форт-Стронг до Форт-Хаген и от озера Куаннапоуитт до Мерквотер — так что редко когда получается два раза подряд ночевать под одной и той же крышей.       Однако в последние время есть одна точка на карте, в которой они оказываются чаще всего — ресторан Старлайт. Находится он сильно к юго-востоку от Конкорда, рядом с перекрестком двух старых скоростных шоссе, постепенно зарастающих пожухлой травой. Та ещё жопа мира. Но что такое крюк в тридцать миль для бешеной собаки, верно?       Каждый раз, приходя сюда, Маккриди ожидает найти это место либо разорённым, либо занятым — в конце концов, сколько раз они сами ночевали в чьих-то убежищах, без зазрения совести роясь в чужих запасах, — но удивительным образом каждый раз замок оказывается целым. И вот в комнате за железной дверью появляются вдруг какие-то вещи, превращающие её в нечто большее, чем просто перевалочный пункт: две парные кофейные чашки, облезлая пластиковая тыква из Салема, вылинявшая голубая занавеска, закрывающая забитое досками окно…       В этот раз Маккриди зачем-то притаскивает сюда три ярко-жёлтых знака биологической опасности, найденных в бункере, и вешает на стену один над другим. Отходит на пару шагов, придирчиво осматривает плоды своих трудов… Нора с видом знатока стоит рядом.       — Неплохо, — говорит она, скрестив на груди руки, — хоть и несколько вызывающе. Прекрасно выверенная композиция: ритм, динамика… Автор явно умеет пользоваться линейкой. А этот чудесный, насыщенный цвет, словно взятый у лучших калифорнийских лимонов, рассказывает нам историю о молодости, солнце, лете, наполняя зрителя оптимизмом и уверенностью.       Маккриди смеётся и притягивает Нору к себе.       — Вот это просто офигеть ты выдала, детка! Я теперь почти уверен, что в моих действиях действительно был смысл. Может, мне художником заделаться, а?       — А что б нет? Буду твоим менеджером. Организую тебе с Пикманом совместную выставку. Что-то вроде «Новый Бостонский авангард. Актуальное искусство в контексте постъядерного апокалипсиса. В конце — распродажа».       — Распродажа — это хорошо, только вот зачем нам этот псих? Его экспонаты воняют так, что глаза режет!       Нора хохочет:       — Зато рейдеры точно не придут. Только приличная публика!       Это, конечно, ещё не дом. Это, скорее, о том, как оно могло бы быть. Глухое, заброшенное место вдали от всего, где на какое-то время можно попытаться представить, что все проблемы мира тебя не касаются.       Маккриди нравится сидеть с винтовкой на крыше и рассматривать в бинокль окрестности. Холмы и облезлые деревья, остатки шоссе и железнодорожные пути, станция Бедфорд, крыша закусочной Друмлин, ломаные очертания цехов «Корвеги» на северо-востоке — всё это перед ним как на ладони. Местность прекрасно простреливается, и это даёт ощущение безопасности: он чувствует себя здесь царем горы.       Если погода позволяет, то Нора обычно сидит рядом, положив ноги на перила, и читает какую-нибудь книгу. Ветер треплет её короткие светлые волосы, на носу — солнечные очки с перемотанной скотчем отломанной дужкой. Несколько бутылок пива, уже опустошённые, стоят под креслом, ещё несколько ждут своего часа внизу, в охладителе. Старлайт — это всегда отдых, всегда передышка, порой жизненно необходимая.       Однако сейчас передышка затягивается. Три дня — явный перебор.       Когда Маккриди поднимается на крышу, Нора подливает себе виски в кофейную кружку. Закрытая книга лежит у неё на коленях. На обложке какой-то чернявый хрен прижимает к себе смазливую дамочку с декольте, под стать картинке и заголовок, выполненный вычурными старомодными буквами: «Маргарет Митчелл — Унесённые ветром».       Он берёт у неё из рук пустую бутылку и выкидывает за парапет.       — Знай я, что мы тут так задержимся, взял бы ещё бухла.       Нора провожает её взглядом.       — Просто я уже сто лет не была дома, — говорит она. — Да и не особо стремлюсь, если честно.       Дома. Слово отчего-то режет Маккриди слух. Дома.       — Для меня это как на кладбище возвращаться.       — Не возвращайся, — честно предлагает он. — Забей.       Нора смотрит на него со странной усмешкой, а затем отводит глаза.       — Да, ты прав, надо закругляться с пиздостраданиями, — говорит она, делает большой глоток из кружки и задумчиво смотрит на пустое донышко. — Да и выпивка на самом деле кончилось. А без выпивки страдать не так уж и классно.       — В этом я с тобой совершенно согласен.       — Тогда выходим, — она резко поднимается с кресла.       — Сейчас?       — А почему нет?       — Да как-то поздновато уже.       — Нормально. Если соберёмся по-быстрому и выйдем, то к ужину будем в Сэнкчуари.       — Нахрена разводить суету? — Маккриди чувствует накатывающее вдруг раздражение. — Спокойно переночевали бы и вышли завтра с утра, как нормальные люди. Да и… Тебе не кажется, что ты несколько перебрала?       — Не кажется. Слушай, что за чёрт? Сначала ты говоришь, что мы и так слишком тут задержались, теперь предлагаешь отложить на завтра. Я не понимаю.       Нора стоит напротив, чуть сощурив глаза, ветер треплет ей волосы, бросая в лицо длинные пряди…       — Ладно. Хрен с ним. Пошли, — говорит Маккриди и спускается вниз по лестнице.       Он и сам, наверное, толком не понимает.       Нора помнит дорогу плохо: ей постоянно приходится заглядывать в пип-бой, чтобы свериться с картой. Один раз поворачивает не туда, и им приходится делать крюк. Маккриди с неприязнью оглядывает холмы вокруг и разбросанные по ним остатки зданий. Ему не нравится так долго отсвечивать на открытой местности, где из ближайших укрытий лишь жалкие кусты да прогнившая Корвега на обочине.       Касательно времени в пути Нора, конечно, наврала. Спустя несколько часов они только выходят к окраине Конкорда, где хотят сделать небольшой привал. Однако доносящиеся до них выстрелы откуда-то с другого конца города заставляют сделать большой крюк. Глупо вписываться в чужие разборки.       Вспугнув парочку золотобрюхих дутней, нашедших приют в развалинах стоящего на отшибе домишки, они располагаются в тени одной из его стен. Нора достаёт из рюкзака бутылку с водой, печёную кукурузу и тошку. Маккриди, шипя ругательства, мнёт левую икру — после того идиотского ранения её иногда сводит. Он отчего-то чувствует, что устал и раздражён. Быстрей бы уже дойти до этого Сэнкчуари…       Они по-быстрому перекусывают, а когда, наконец, собираются уходить, Нора задумчиво смотрит в сторону Конкорда и тихо произносит:       — Интересно, конкордское отделение "Бэнк Оф Америка" ещё существует? В прошлый раз я как-то не догадалась посмотреть…       — Зачем тебе? — хмыкает Маккриди. — Хочешь взять кредит наличными?       — Интересно просто… — повторяет она. — Где-то там лежит наша с Нейтом закладная на дом. Мы же его в ипотеку брали. Почти двадцать лет выплат, но… Нам так хотелось, чтобы Шон рос в своём доме, в таком славном, тихом месте, как Сэнкчуари-Хиллз… Нейта только комиссовали по ранению, и, несмотря на его ветеранскую пенсию, я ужасно волновалась тогда. Одобрят? Не одобрят? Сейчас смешно вспоминать…       — Да, охренительно смешная история, — говорит Маккриди, поднимаясь с крошащихся бетонных ступеней, ведущих на веранду какого-то дома, возможно тоже взятого в кредит с двухсотлетней просрочкой платежей. — Пошли уже. Далеко там ещё до твоего дома мечты? До ночи успеем?       Нора поджимает губы, смотрит на пип-бой.       — До Рэд Рокет около четырёх миль по прямой, а Сэнкчуари почти сразу за ним…       — Ок. Веди.       Иногда Маккриди кажется, что они с Норой две стороны одной медали, и каждый из них может читать другого, как открытую книгу, что сложно быть ближе. А иногда — что она чужая, непонятная, незнакомая, что… Как там шутила Дейзи? Пара столетий — слишком большая разница в возрасте?       Или дело даже не в этом, а в том, что…       Они с Нейтом хотели, чтобы Шон рос в своём доме, в таком славном месте, как Сэнкчуари…       На её пальце до сих пор обручальное кольцо. И Маккриди знает, что второе она хранит во внутреннем кармане куртки.       А возможно, всё это из-за того, что он сам, наверное, не смог бы никуда вернуться, даже если бы захотел.       Оставив позади Конкорд, они выходят на полуразрушенное шоссе, которое вскоре начинает взбираться на высокий пологий холм, почти на самой вершине которого маячат остатки приземистого здания со здоровенной, издалека видной ракетой на крыше. Открывающийся оттуда вид на Сэнкчуари-Хиллз сложно не оценить: уютное поселение в небольшой низине, со всех сторон окружённый водой, на сказочном фоне темнеющих вдали гор, погибшего леса и совершенно уж фантастического неба, всё ещё светлого, но уже с редкими брызгами первых, самых торопливых звёзд, отражающихся в спокойной воде озера.       Маккриди, впрочем, больше впечатляет его расположение: на крупном рукотворном острове. Перекрой два ведущих к нему моста — и можешь выдержать почти любую атаку. Хотя, конечно, чтобы эффективно оборонять такой периметр, нужно приличное количество людей. Спускаясь к берегу, Маккриди неожиданно увлекается, мысленно расставляя турели, выставляя караулы и составляя расписание патрулей…       Поселенцы, не будь дураками, тоже играют в такие игры. После держащихся на честном слове остатков моста расположен блок-пост из парочки древних автомобильных остовов и кучи ржавого металлического хлама. Не слишком большая проблема для группы хорошо вооруженных людей, но приличная преграда для двоих путников.       — Проваливайте! — раздаётся из-за железок брюзгливый женский голос. — Чего припёрлись на ночь глядя?       — Какие радушные у тебя соседи, — хмыкает Маккриди. — Чудо просто!       — Ты чего это там бубнишь, а? Проваливайте, говорю, а не то…       — Миссис Ли! Это ведь вы, да? — Нора стаскивает с головы шапку, давая людям по ту сторону возможность как следует рассмотреть её лицо. — Вы не узнаёте меня, миссис Ли? Это Нора Смит!       Пауза.       — А кто это тебя так пожевал, а? В прошлый раз у тебя было два уха!       — Это долгая история, миссис Ли, и мне бы не хотелось её рассказывать, стоя здесь. Можно нам пройти?       Следует ещё одна долгая пауза, выдающая мучительные раздумья, а затем раздаётся всё тот же голос:       — Ладно… Но только чтобы без фокусов!       — Мы что, по-вашему, похожи на циркачей? — говорит Маккриди, минуя ненадёжную полосу укреплений. За ней оказывается пожилая темноволосая женщина с недовольным лицом — видимо, та самая миссис Ли — и страшно серьезный подросток лет тринадцати, отчаянно сжимающий грязными пальцами старый гладкоствольный карабин, — не поймешь, пацан или девчонка.       — Не пытайся мне зубы заговаривать! — свой дробовик миссис Ли не опускает несмотря ни на что. — Пойдёте со мной к Стурджесу! Пусть он решит, что с вами такими умными делать, раз он сейчас за главного.       — Стурджес? — переспрашивает Нора. — А как же Престон? Что с ним?       — Пошли, пошли! Нечего тут… — говорит им женщина, а затем обращается к подростку. — Джо, остаёшься за главного. Чуть что — сразу стреляй! И чтобы радтаракан не пробежал, поняла меня? Узнаю, что опять ворон считаешь, все уши пообрываю! Девчонка — а это, похоже, всё-таки девчонка — заливается краской и коротко кивает.       — Ну, а вы чего встали? Вперёд! Дорога тут одна.       Маккриди с Норой переглядываются и идут туда, куда указывает дуло дробовика радушной миссис Ли. Маккриди с любопытством разглядывает остатки довоенных домов, часть из которых переделана под жильё, другая — разобрана предприимчивыми поселенцами чуть ли не до остовов, покосившиеся железные заборы, отделяющие друг от друга грядки тошки, моркови, кусты мутафруктов и ещё какой-то растительной фигни. Где-то тарахтит генератор, питая электроэнергией водоочистную установку, провода также идут к парочке домов в центре, однако уличного освещения в Сэнкчуари практически нет — слишком дорогое удовольствие. Редкие жители смотрят недоверчиво и настороженно.       Вдруг Нора толкает его локтём в бок:       — Смотри! Мой дом.       Её взгляд, кажется, прилип к облезлым грязно-голубым стенам, тёмным окнам, проржавевшей, местами проседшей крыше, открытому гаражу, на потрескавшемся бетонном полу которого догнивают остатки Корвеги.       — Атомный вэ восемь, универсал… Цвет «Полночь в Аппалачи».       Вдруг в одном из окон что-то мелькает, и Нора чуть виновато улыбается:       — Кодсворт по-прежнему здесь…       — Кодсворт? — переспрашивает Маккриди. — Это ещё кто?       — Наш робот-помощник. Бедняга. Похоже, всё ещё пытается вывести радиоактивные осадки из покрытия пола…       На просторной веранде соседнего дома, заставленной всяким железным хламом, вдруг появляется крепкий мужчина в рабочем комбинезоне.       — Что случилось, миссис Ли? Кто эти люди? — говорит он, вытирая тряпкой перемазанные в масле руки. Его встревоженный взгляд перепрыгивает с лица Маккриди на Нору, и в глазах появляется проблеск узнавания.       — Нора? Нора Смит?       — Привет, Стурджес! — говорит Нора, улыбаясь и протягивая ему руку. — Если спросишь, что с ухом у меня, получишь по своему!       — Да, это точно ты! — смеётся он. — Узнаю. А кто с тобой?       — Роберт Джозеф Маккриди. Наёмник.       — Можешь звать меня Стурджес. Местный механик.       Рукопожатие у него хорошее, крепкое, но взгляд, несмотря на улыбку, внимательный и настороженный.       — Спасибо, миссис Ли, — говорит он. — Можете возвращаться. Дальше я сам…       Миссис Ли уходит, что-то ворча себе под нос, а Стурджес жестом приглашает их войти в дом.       — Признаться, не думал, что ты вернёшься.       — Да я и не собиралась в общем-то…       Он проводит их в большую комнату, всё свободное пространство которой занимают какие-то полуразобранные механизмы, в углу — стол с работающим, судя по мигающему зеленому огоньку, терминалом, рядом старый диван с разобранной постелью. Стурджес сдвигает её в сторону, предлагает им сесть, а сам взгромождается на вытащенную из-под стола табуретку.       — Тогда что вам тут нужно?       — Это допрос какой-то? — улыбка исчезает с лица Норы. — Я ещё могу понять, почему вы не хотите впускать незнакомцев на ночь глядя, но… А где, кстати, Престон? Миссис Ли сказала, что теперь ты за главного. Что тут у вас происходит?       — Да ничего не происходит… — голос у техника становится вдруг злой и усталый. — Рейдеры, супермутанты, болотники. Здесь, на острове, ещё ничего, а вот стоит хотя бы на пару-тройку миль отойти… Престон рвёт задницу, пытаясь защитить всех, но, по-моему, всё это бестолку… Позавчера днём вот мальчишка-дозорный прибежал, сказал — рейдеры с «Оливии». Десять стволов. Идут к Конкорду. Престон собрал, кого смог, и пошёл наперерез. Потому что они явно не в Конкорде будут блох ловить, а к Эбернети намылились. И вот второй день его нет…       — Мы слышали стрельбу где-то в городе, — говорит Нора.       — Хреново… — Стурджес мрачнеет и раздраженно пинает ногой какую-то лежащую перед ним штуку. — Да ещё сраная маслобойка ломается третий раз за неделю — постоянно летят предохранители! Напряжение в сети скачет, как чокнутое, проводка старая, всё коротит. Как ещё ничего не сгорело…       — Вижу, у вас полно проблем, так что не буду, пожалуй, ещё грузить и своими…       — Это не проблемы. Это у нас называется обычная жизнь.       — Мы ненадолго. На пару ночей всего. Ещё нам понадобятся припасы на обратный путь. Так что, если есть что на продажу…       — Ладно, — говорит Стурджес. — Оставайтесь. Ночевать можешь в своём старом доме… Кстати. Раз уж ты здесь, можешь поговорить с этим своим роботом? Он никого туда не пускает. Говорит, что охраняет твою собственность. Его уже несколько раз чуть не подстрелили, у нас народ нервный.       — В смысле? Почему? Что вам вдруг понадобилось там?       — Ну… Это ведь один из самых крепких домов в Сэнкчуари, а пустой стоит. Мы с Престоном и решили, что было бы неплохо туда кого-нибудь поселить… — видя выражение лица Норы, Стурджес на секунду запинается. — А что? Ты против?       — Честно говоря, я как-то даже о таком не думала. Чтобы там кто-то жил… Слушай, давай это завтра обсудим. Сегодня долгий день, и я… Не готова…       — Ладно, — устало кивает Стурджес. — Понимаю. Давай.       — Спасибо, Стурджес!       Нора по-дружески кладёт руку ему на плечо, и он отвечает ей кривой улыбкой.       — Идите уже! Мне ещё полночи эту сраную маслобойку чинить…       Стараясь не споткнуться о разложенные на полу железяки, они выходят из мастерской. На улице уже совсем стемнело. Звезды. Собачий лай где-то недалеко. Маккриди чувствует, что устал. Вымотался. Даже есть толком не хочется… Скорее бы скинуть рюкзак и лечь.       Перейдя улицу, они оказываются у Нориного дома. Однако не успевает она протянуть руку к двери, как та резко распахивается, и в темном проёме появляется висящий в воздухе «Мистер Помощник»:       — Я так рад вас видеть, мэм!       Голос у робота высокий, механический, чуть дребезжащий.       — Кодсворт! — улыбается Нора. — Ржавое ты ведро с гвоздями!       — Во мне нет ни одного гвоздя, мэм! — железяка как-то умудряется выглядеть возмущённой. — А ржавчина всего на семи процентах корпуса, что довольно неплохо для почти двухсот лет эксплуатации в чудовищных условиях!       — Отлично, Кодсворт! Просто отлично!       Нора треплет его по корпусу, словно старого пса, и они проходят внутрь, в затхлую, пахнущую сыростью и Абраско темноту. Кодсворт включает фонарик, освещая небольшую гостиную с непременным красным диваном и выцветшим американским флагом, стеллажи с почерневшими от плесени книгами, телевизор, проигрыватель… Массивная стойка отделяет её от крошечной кухни с белеющей громадой холодильника, микроволновкой с отвалившейся дверцей и несколькими детскими бутылочками, всё ещё стоящими возле раковины.       Маккриди кладёт винтовку на стойку, скидывает рюкзак и устало плюхается с ногами на диван.       — Твою мать, как же я устал!       Робот тут же оказывается рядом.       — Простите, мистер…       — Маккриди.       — Так вот, мистер Маккриди, не могли бы вы снять обувь, сэр? Вы не представляете, чего стоит выводить грязь с диванных чехлов, не имея возможности пользоваться стиральной машиной!       — Отвали, железяка, — ласково, почти нежно говорит ему Маккриди.       — Там в детской мобиль упал… — раздаётся голос Норы. Она выходит из коридора держа в руках игрушечную ракету. — Ты видел, Кодстворт?       — Простите, мэм, можно вас на минутку? — подлетает к ней робот.       — Что-то случилось? — рассеяно спрашивает его Нора, не отрывая взгляд от игрушки.       — Этот, с вашего позволения, джентльмен, мэм! Вы не предупреждали, что у нас будут гости… И, прошу меня простить, я не подготовил спальное место.       — И что?       — Вы же не можете провести ночь… провести ночь… в его обществе! — Голос у железяки буквально дрожит от возмущения. — Вы же леди, мэм!       Всё это выглядит настолько абсурдно, что Маккриди хохочет.       — В одном доме с посторонним мужчиной! — стонет робот. — Что я скажу мистеру Нейту!       — Мистера Нейта… уже… давно нет, — тихо говорит Нора. — Мы же тогда с тобой искали их здесь, помнишь? И не нашли… Ты опять забыл, Кодсворт?       — Боже мой! Это ужасно, мэм! Простите меня, мэм! Память переполнена. Накопилось слишком много старых резервных копий, и я иногда путаюсь в событиях. Но… Ещё раз простите, мэм! Вы сказали «их»? Неужели и малыш Шон тоже?..       Нора вдруг начинает часто-часто моргать, а затем быстро разворачивается и уходит в одну из комнат дальше по коридору.       — Я… я опять что-то напутал? — расстроено произносит Кодсворт, как-то очень по-человечески опуская манипуляторы.       — Да заткнись ты уже, железяка, — зло бросает ему Маккриди, следуя за Норой в маленькую комнату с детской кроваткой в углу. Однако она останавливает его на пороге.       — Не надо.       — Послушай…       — Не надо, — повторяет она с нажимом. — Не трогай меня сейчас.       Маккриди раздраженно выдыхает сквозь зубы и молча возвращается в гостиную.       «Заебись, — думает он. — Просто заебись».