Hold me when I am here

      По старой, узкой, сильно заросшей травой дороге они медленно поднимаются наверх, к Убежищу 111. Нора идёт первой, неожиданно притихшая. Затем минитмены: Престон — левая рука на перевязи, но в целом, отдохнувший и отоспавшийся, он выглядит гораздо лучше, чем вчера — и Стурджес. Этот чуть ли из штанов не выпрыгивает от нетерпения: нетронутые довоенные технологии его очень интересуют. Маккриди — последний. Останавливается на мгновенье, закуривает, смотрит по сторонам, пытаясь представить себе, как это место выглядело двести лет назад.       На вершине холма осталась ржавая техника и строительные вагончики — видимо, наружную часть всё ещё приводили в порядок, когда начали падать бомбы. Занесенная мелким сором площадка лифта — здоровенный такой блин с остатками жёлтой краски. Между прогнившими бочками и ящиками скалятся пожелтевшие черепа, выпирает из сухой травы грудная клетка, белеют в грязи чьи-то тонкие, хрупкие косточки… Детские? Не всем так повезло, как семье Норы.       Она молча осматривается. Крутит кольцо на пальце. Сам чёрт, наверное, не скажет, что у неё сейчас на душе… Затем неторопливо идёт к одному из вагончиков, и словно по команде они все следуют за ней.       В вагончике — старый терминал, рядом большая красная кнопка за защитной крышкой — «Активация лифта Убежища», — стены оклеены какими-то выцветшими инструкциями, пыльными плакатами, предупреждающими о несуществующих уже опасностях. Нора подключается к терминалу через пип-бой, вводит необходимые подтверждения…       — Я потратил чёртову кучу времени, пытаясь обойти их защиту, но меня каждый раз посылали, — хмыкает Стурджес.       — Хорошо, не поломал ничего, — рассеянно отвечает она. — Остались бы сейчас с болтом, большим и толстым. В пип-бое изначально были коды доступа…       — Хорошо, когда он у тебя есть, да? — огрызается механик.       Закончив с терминалом, Нора наконец нажимает на кнопку, и все чуть не подпрыгивают от неожиданно сработавшего звукового сигнала — громкого и какого-то надрывного, тревожного.       Маккриди нервно смеётся над собственным испугом.       «Пожалуйста, встаньте в центр круга и не выходите из него до окончания спуска! — произносит приятный женский голос. — Спуск начнётся через пятнадцать секунд! Один… Два…»       Они торопятся взойти на лифтовую площадку.       «Ноль».       Металлический блин под их ногами чуть дёргается и начинает медленно опускаться вниз. Нора ежится, обхватывает руками плечи, словно ей холодно.       — Взрывы были вон там, — говорит она, мотнув головой в сторону Бостона. — Сначала один. Потом ещё два. Сперва мы увидели «грибы»… А потом пришла волна.       Лифт со скрежетом спускается вниз, оставляя поверхность всё дальше, и, дёрнувшись напоследок, наконец замирает. Решётчатые двери распахиваются, открывая взглядам опутанный проводами механизм закрытия гермодвери, металлические лестницы и мостки, ведущие в зал приёма резидентов, проходы в какие-то подсобные помещения…       Престон и Стурджес рассматривают это всё с открытыми ртами — что ж, масштабы действительно поражают, если видишь такое впервые в жизни. Маккриди, однако, вырос рядом с одним таким Убежищем и знает, что ничего хорошего от Волт-Тек ждать не стоит. В каждое из этих яблочек запихнули приличную дозу крысиного яда.       — Не знаю, что вы хотите тут найти… — тихо говорит Нора. В тусклом свете аварийного освещения она выглядит неожиданно старой и уставшей. — Убежище не было рассчитано на постоянное проживание. Еда, вода, какие-то ресурсы, медикаменты… Ничего этого тут нет. Один хлам.       — Для тебя, может быть, и хлам, — говорит Стурджес, с интересом рассматривая панель управления гермодверью, отключенные терминалы, обмотанные изоляцией трубы, уходящие куда-то за стену. — Нужно бы разобраться со всем этим…       — Ты сначала с электросхемой разберись, — прерывает его Маккриди.       — Да, — кивает Нора, — электросхема. Пойдём, я покажу, где технические помещения…       Они проходят за ней через кабинет Смотрителя, жилые комнаты и рабочие помещения и оказываются наконец в большом полутемном зале, заставленном пыльным оборудованием. На здоровенном трансформаторе в дальнем его конце что-то искрит: слышны щелчки электричества и яркие белые всполохи…       — Туда лучше не подходить. Бьётся довольно неприятно. Выяснено на себе, — она хмыкает и потирает плечо. — Хотя, может, ты сможешь обесточить, а?       — Посмотрим, — неопределенно отвечает Стурджес. — Дай-ка ещё раз взгляну на описание…       — Держи, — Нора достает из внутреннего кармана куртки несколько сложенных вчетверо листков бумаги и протягивает ему. — Надеюсь, ты всё-таки найдешь эту штуку…       Она бросает на Маккриди быстрый взгляд, а затем отводит глаза.       — Ладно, мальчики, развлекайтесь, не буду вам мешать. А я пойду… навещу кое-кого.       — Подожди, — говорит Престон. — А дальше там всё?..       — Да, — кивает она. — Дальше только комнаты с криогенными капсулами. Больше ничего нет. Второй вход от гермодверей ведёт туда же. Основной коридор — это такая петля. Не заблудитесь, если что.       Маккриди смотрит на Нору, но та, кажется, специально избегает встречаться с ним глазами, а затем молча разворачивается и уходит куда-то вперёд по коридору, через десяток шагов скрываясь за его поворотом.       Он какое-то время задумчиво глядит ей вслед, пытаясь понять, чего ждал от неё. Приглашения пойти вместе? Или, наоборот, просьбы побыть одной? Извинений? Объяснений? Просто какого-то слова, жеста… Что, вот так и так, Эр Джей, ты здесь, а он там, и такие дела, что… Но не вот этого молчания, не этого нежелания встретиться с ним даже взглядом. Не этого небрежно брошенного «развлекайтесь, мальчики», ставящего его на одну доску с этими двумя, словно между ними ничего не было. Словно он…       — Потрясающее место, да? — говорит вдруг Престон.       — Чего? — Маккриди непонимающе смотрит на него.       — Мы могли бы… многое тут изменить, — минитмен обводит взглядом зал. — Использовать его.       На его лице какое-то почти мечтательное выражение.       — Знаешь что? — отвечает Маккриди. — Я всё детство провёл рядом с Убежищем. И ничего хорошего мне это не принесло.       Но Престон, кажется, его даже не слышит. Маккриди хмыкает и качает головой. Поначалу оно всегда так — типа пещеру с сокровищами нашёл, — а потом понимаешь, что связываться с этой херней себе дороже. Выскрести тут всё до донышка и закрыть к чертям, а ключи потерять. Вот и всё.       Стурджес сидит на чьём-то рабочем месте и возится с терминалом — судя по бормотанию, пытается разобраться в схеме электропитания. Престон задумчиво ходит по залу, рассматривает потолок, заглядывает в подсобки, словно прикидывает, где сделать склад тошки, а куда поселить сторожа с собакой. Всё при деле…       А Маккриди чувствует себя здесь как не пришей брамину хвост.       Лишним.       Ненужным.       Из технических помещений он выходит в центральный коридор и идёт назад. Заходит в столовую, садится на один из стульев стоящих у длинного общего стола. Вокруг удивительная тишина. Гробовая. Мёртвая. Ни шороха. Углы помещения теряются в темноте. Маккриди вынимает из кармана пачку и достаёт из неё последнюю сигарету, прикуривает и долго потом ещё заворожено смотрит на огонёк зажигалки, такой живой и подвижный… пока колёсико не раскаляется и не обжигает ему руку.       — Чёрт! Дерьмо! Чтоб тебя…       Ему вдруг становится душно, чувствуется чудовищный вес всей этой толщи земли над головой, и страшно, отчаянно хочется выбраться наружу, на сраный воздух. Хочется какого-то действия, хочется решиться уже на что-то, перестать болтаться, как дерьмо в проруби!       Он резко встает и вновь идёт к выходу. Стоит там, вцепившись пальцами в перила, смотрит на открытые двери лифта, на облупившуюся жёлтую платформу…       «Помогу ей с электросхемой, — думает Маккриди, — и всё. Разбегаемся. Хватит. Каждый получит, что хочет».       Мысль эта не приносит ожидаемого облегчения, наоборот, сворачивается тяжестью в груди, оседает на языке горечью. Но по-другому, наверное, никак. Выбор и не должен быть простым, выбор должен быть правильным. Но всё-таки ему жаль… И, наверное, долго ещё будет жаль той лёгкости, которую давала ему Нора, снимая с его плеч груз прошлого, заставляя забыть о тех, более старых обязательствах…       Маккриди вдруг понимает, что хочет увидеть её прямо сейчас. И срать на то, что будь ей нужно его общество, она бы, наверное, позвала. Он не знает, что именно хочет сказать, хочет ли он вообще что-то ей говорить, и зачем вообще это всё, но чувствует, что если не увидит, не посмотрит, не дотронется, то что-то внутри него оборвётся. Лопнет.       Щелчком отправив бычок в лужу, Маккриди отправляется внутрь Убежища, но через другой проход, не тот, которым они шли сюда. Он не хочет видеть ни Стурджеса, ни Престона и помнит, что коридор — это кольцо, смыкающееся у ведущего на поверхность лифта.       Нора оказывается в третьем по счёту зале. Стоит к нему спиной и то ли в самом деле не слышит, как он подошел, то ли просто не хочет замечать его присутствие. Криокамера перед ней открыта. В ней тело мужчины в странном аляповатом комбинезоне. На груди, обтянутой ярко-голубой тканью, расплылись два крупных тёмных пятна — следы выстрелов. Голова закинута назад, выражение лица какое-то сонно-удивленное: рот и глаза приоткрыты. Прядь волос выбилась из причёски и падает на высокий лоб. Нора возвращает её обратно каким-то очень нежным, привычным, домашним движением.       Маккриди хочет было развернуться и уйти, но голос Норы останавливает его.       — Мы не были самой счастливой парой, — говорит она, не отрывая взгляда от лица мужа. — И рождение сына запутало всё ещё сильнее. Но Нейт был… действительно хорошим человеком. Заботился обо мне. Обожал Шона. С рук его не спускал… Так и в тот раз. Сын был у него на руках. Он держал его, не я. Он. И убили его из-за этого. И, знаешь, я всё думаю, что это я должна быть на его месте… Это я должна была держать Шона. Я. Не он. Никак не могу простить себе, что это был он. Понимаешь?       — Понимаю? — Маккриди вдруг смеётся, зло и горько, чувствуя, как невидимые пальцы стискивают ему горло. — Серьёзно? Знаешь, Нора, да я себе этот долбаный вопрос каждый чёртов день задаю! Почему не я? Почему, блядь, не я?       Он отворачивается, судорожно пытается вдохнуть, яростно трёт ладонью глаза и не видит, лишь чувствует, как подошедшая вдруг Нора обнимает его. В ответ Маккриди стискивает её за плечи, вцепляется в них, сжимает пальцы и сам словно сжимается в горячий, тяжелый, ноющий, болезненно тугой комок… Нора же плачет, не сдерживаясь, лихорадочно всхлипывая, горячо и горько. И, прижимая её к себе, плачущую, чувствуя, как её потряхивает от слёз, гладя по волосам, по рукам, по спине, Маккриди постепенно приходит в себя и ощущает вдруг странное облегчение. Словно Нора сейчас выплакалась за них обоих, сняв и с него этим часть той вины, что грызла его даже в самые лучшие дни и ночи.       — Нора, — шепчет Маккриди, прижимаясь губами к уху, целуя мокрые от слёз глаза, проводя пальцами по шее. — Детка…       — Ты поможешь мне? — спрашивает она, поднимая к нему заплаканное лицо. — Я должна его похоронить…       Оказывается, в Сэнкчуари уже есть кладбище. Это отчего-то удивляет Маккриди. Вроде местечку всего ничего — а кладбище уже есть. Под него выделили небольшой участок земли на вершине заросшего лесом холма на северной оконечности озера. От моста к нему ведёт небольшая тропка, еле заметная среди камней. Сейчас на нём всего две могилы: некого Дэвида «Снуппи» Коулмана сорока трёх лет и Ады Митчелл, не прожившей на этом свете и полутора недель. Кодсворт копает третью.       Кроме них с Норой и робота, здесь ещё Престон на правах главы поселения и старуха Мёрфи, приперевшаяся чёрт знает зачем. Тело Нейта, завернутое в несколько одеял, лежит рядом с ними. Всё выглядит как-то очень серьезно и торжественно, так что Маккриди кажется, что было бы правильно, если сейчас начался вдруг какой-нибудь дождь или, например, ветер гнал бы над их головами низкие мрачные тучи… Но солнце удивительно жизнерадостно сияет с абсолютно безоблачного неба, а с веток деревьев оглушительно орут какие-то маленькие пернатые паршивцы.       — Шесть футов, мэм, — наконец заявляет робот, выплывая из ямы. — Всё как положено.       — Спасибо, Кодсворт, — говорит Нора и вопросительно смотрит на них с Престоном. — Поможете?       Вместе они кладут тело в могилу.       — Не переживай, — говорит Нора, бросая вниз горсть земли. — Я найду Шона.       — Покойся с миром, — произносит Престон, повторяя её жест.       Бабка, кряхтя, наклоняется, чтобы взять земли, и чуть не падает в яму. Престону удаётся поймать её в последний момент.       — Спасибо, — она благодарно хлопает его по руке. — А то вашему роботу пришлось бы копать ещё одну могилу. — Затем, кинув таки землю, обращается к Норе: — Не переживай, милая, я за ним присмотрю.       Та благодарно кивает.       Маккриди не говорит ничего. Просто бросает несколько комков земли и отходит в сторону, чтобы не мешать Кодсворту закапывать могилу. Когда робот заканчивает с этим, то ставит в её изголовье металлическую пластину, на которой аккуратно выгравировал имя и даты. Выглядит неожиданно красиво, хоть и выдрана она откуда-то из Убежища.       Какое-то время Нора молча смотрит на земляную насыпь, а затем садится перед ней на корточки и лезет во внутренний карман куртки. Достаёт оттуда кольцо и кладёт его у края надгробия. А затем снимает своё. На пальце у неё остаётся тонкая светлая полоса.       Поднявшись, она берёт Маккриди за руку.       — Идём.       Они спускаются вниз. Чудовищно медленно, потому что впереди идёт Престон, поддерживающий старуху Мёрфи, еле перебирающую ногами. Но это отчего-то не раздражает Маккриди. Его вообще сейчас практически ничего не может вывести из равновесия. Чуть щуря глаза, он смотрит на залитые солнцем крыши Сэнкчуари-Хиллз, на спину и дурацкую шляпу Престона, зеленую бабкину кофту, на голубое небо, перечеркнутое тонкими, затейливыми линиям ветвей, их тени, что падают на тропу, и в голове у него нет ни одной сраной мысли, только какая-то восхитительная пустота и лёгкость. О чём думает Нора, Маккриди тоже сказать не может, но его руку она не выпускает, и ему это нравится.       Оказавшись в её старом доме, он уже привычно плюхается на жалобно скрипнувший красный диван. Нора молча пристраивается рядом, подтянув под себя ноги, кладёт голову ему на плечо и устало прикрывает глаза.       — Эй, ты что это, спать вздумала?       — А что?       — Сейчас прилетит твой робот и опять начнёт орать, что ты леди, и нечего тебе тут с таким быдлом…       — Ну и пошлёшь его, — усмехается Нора. — Тебе-то и в самом деле терять нечего. А я, в конце концов, приличная женщина.       Маккриди фыркает:       — Приличная она…       Электросхема, та самая чёртова электросхема, ради которой они пришли сюда, лежит на стойке перед ними. Стурджес таки нашёл.       — Знаешь, как-то в голове не укладывается, что ты доверишь машине разобрать себя на части, а затем снова собрать, — говорит Маккриди.       — А ты… не веришь, что всё получится? — спрашивает Нора.       Он пожимает плечами.       — Я не по таким штукам, ты же знаешь. Это вот к Стурджесу, или к Чокнутому Тому — они у нас спецы по молекулярным маслобойкам и электровеникам. Ко мне люди обращаются, если им надо кого-то пристрелить.       — Не веришь, значит, — невесело улыбается Нора.       — Я вот знаешь что подумал… — отвечает Маккриди. — Буду ждать тебя в Старлайте. Думаю, пары недель тебе хватит, чтобы разобраться со всем этим и добраться туда. Я тебя неплохо поднатаскал за всё это время.       — Даже не знаю, поцеловать тебя или треснуть.       — По-моему, выбор очевиден.       — И в самом деле, зачем выбирать.       И он получает и поцелуй, и тычок по рёбрам.       — Только знаешь что, детка… — Маккриди потирает бок. — Когда ты вернёшься… Или вы — как там у тебя пойдет… Короче, после всего этого мне нужно будет уехать. Я решил вернуться на Столичную пустошь. За сыном.       — Вот как? — она отстраняется и внимательно смотрит на него.       — Ага, — говорит Маккриди, а затем набирает в грудь побольше воздуха и спрашивает. — Поедешь со мной?       — Да, — спокойно соглашается она. — Поеду.       — Серьёзно? — переспрашивает он, не веря то ли собственным ушам, то ли той легкости, с которой был дан ответ, словно даже как-то и нельзя было по-другому. — Ты правда поедешь со мной, Нора Смит?       — Да, Роберт Джозеф Маккриди, — улыбается она. — Я правда поеду с тобой.