***
Glee Cast – At the Ballet Сказать что я жил балетом, значит, ничего не сказать. Я занимался им с самого детства, когда еще моя мама была жива. После ее смерти я стал заниматься им еще усерднее, чтобы заполнить зияющую дыру в моем сердце. Я вырос, поступил в Балетную Академию в Нью-Йорке, а потом мой отец тоже ушел, после этого балет стал частью моей жизни и поглотил меня полностью. Шесть дней в неделю по восемь, а то и 10 часов, я совершенствовал свои «кошачьи па» и глиссаде, пока, наконец, меня не заметил хореограф одной известной труппы Нью-Йорка, мистер Шустер. Отсюда и началось мое восхождение на пьедестал. Тогда я еще не знал, как на самом деле больно падать и в прямом, и переносном значении. Но, даже несмотря на все это, я могу сказать, что ни о чем не жалею. Мое восхождение и триумф были короткими, но это того стоили, потому что в этот промежуток я по-настоящему слился с тем, чем занимался всю жизнь – с танцем.***
- Выше ногу, Курт! Я сказал выше! Еще выше! – суровый голос не выдерживает и подходит, поднимая ногу юноши на нужную ему высоту, а парня пронзает острая боль, от которой внутри все разрывает, но он терпит, терпит из последних сил, ничего не показывая на своем лице, лишь предательские слезы скользят по щекам. - Хватит плакать. Балет не создан для таких неженок, парень. Так что вытирай свои девчачьи слезы и поехали по новой. Курт послушно и покорно делает это, хотя острая боль не проходит. Он уже и не помнит того дня, когда у него ничего бы не болело и не было растянуто. Да, растяжка у парня была хорошей, но постоянно казалось, что этого не достаточно и надо больше, больше боли. И к боли можно привыкнуть, потому что так парень ощущает, что он все еще живой, что он все еще здесь – на этой планете, ведь он так одинок. Да, у него есть друзья из академии, труппа стала для него домом, но все же не было родных, кто мог бы по-настоящему поддержать его без зависти и осуждения, кто мог бы восхититься его достижениями и сказать: «Я горжусь тобой, сынок». Поэтому юноша решил для себя, что если он не может показать свой талант для кого-то, то он просто сделает это для себя. Вспыхнет как спичка, а затем потухнет. Он докажет всему миру, что несмотря на то, что он в нем один, он достоин, чтобы блистать, чтобы оставить о себе след в истории, оставить частичку себя. От этого всего веяло каким-то безнадежным отчаянием, но Курт знал, что для него это не так. Да и что плохого в том, что когда ты одинок и нет любимого человека, просто заполнить себя тем, что приносит тебе неизгладимое удовольствие, которое, к сожалению, постоянно сочетается с болью. Но как говорится: «Красота требует жертв», а Курт Хаммел считал себя красивым.***
Шесть утра, подъем. У меня ровно час, чтобы привести себя в порядок и бежать в студию. Конечно, сейчас слово «порядок» стало для меня относительным, потому что сил больше ни на что не хватает. Яркие наряды сменились на комфортную и быстро одеваемую-снимаемую одежду. Единственная вещь, которая осталась прежней, так это волосы, зачесанные вверх, и то, после изнурительных репетиций от «идеальной» прически не оставалось и следа. Нет, я не жалуюсь, но просто иногда хочется побыть прежним, выделяющимся из толпы пареньком, но, увы. Теперь, чтобы выделиться, я должен ежедневно оттачивать свое мастерство, и надеяться, что сегодня наконец-то мне отдадут главную роль в «Ромео и Джульетте». Да, я очень женственный на вид, но это же не опаре и не спектакль с мюзиклом. Здесь, наоборот, чем ты гибче и эластичнее, тем лучше, поэтому я не мог им не подойти для этой роли. Я знал все движения наизусть, каждое па, каждое плие. Я все мог повторить с закрытыми глазами, правда, мне все еще тяжело удавалось одно из сложных движений – револьтад. Каждый раз я боюсь того, что оступлюсь и сломаю себе щиколотку, тогда моя карьера может быть окончена.***
Сергей Прокофьев – Монтеки и Капулетти (Танец рыцарей) Курт заходит с гордо поднятой головой в студию, сегодня он не может оплошать, сегодня он должен показать всем, на что способен. - Здравствуйте все, я хочу попробоваться на роль Ромео. - Ну что же, давай, посмотрим, на что ты способен, - сказал холодным тоном мистер Шустер, казалось, что больше никто его не может затронуть, потому что все были не достаточно хороши. Прыжок. Шаг. Плие. Тур ан лэр. Все эти движения начинают сливаться постепенно в прекрасный воинственный танец молодого юноши, который мог многим показаться слишком женственным для этой роли, но сейчас в его глазах блестели победные, воинственные огоньки. Глиссаде. Гран па. Чаинез. Самое сложное движение Курт оставил на потом, собираясь с силами. Танец поглощает юношу, и он делает все движения на автомате. Мир для него перестает существовать. Здесь только он и сцена. Даже музыку практически не слышно, потому что ее затмевает бешеный стук сердца и тяжелое, быстрое дыхание. Остается полагаться только на счет и на свой слух. Это всего лишь один танец, но в него Курт вложил все свои силы и всю энергию. Пот, словно горная река, течет по его телу. Но он не может сдаться, не сейчас, не на этой минуте славы. Да, в зале сидит всего три человека, но зато каких. Их слово, их наставления, их уроки решают все. Они решают массовка ты или звезда. Они решают можно ли тебе есть мучное. Они решают, что тебе еще надо сегодня позаниматься сверхурочно два часа. Пока ты здесь, в этой студии, они решают твою жизнь, и ты не смеешь им перечить, потому что «див» здесь никто держать не будет, потому что они сами являются таковыми, а вы еще не доросли до них.***
Я чувствую, как я устал, как силы медленно меня покидают, потому что я практически не спал, оттачивая свои движения и прыжки. Я не ел, потому что боялся, что может заколоть в боку. Я не достаточно отдохнул, потому что почти живу в студии и отдаю все силы ей. Но сейчас я обязан показать себя, обязан вырваться, дать засиять, чтобы меня заметили. И только тогда, может быть, мне станет чуточку легче. Плие. Прыжок. Выпад. Батман. Все эти движения соединяются у меня в одну комбинацию. Эти бессвязные слова оживают лишь моими телодвижениями, а потом снова распускаются, ожидая новой комбинации, ожидая, пока я вновь их вплету в какую-нибудь комбинацию. Музыка заканчивается, а значит, я близок к вершине Эвереста. Мне нужно сделать последний глоток воздуха, и я смогу ее покорить. Я собрал все силы. Плие. Прыжок. Револьтад. Резкая боль.***
Курт упал на сцену, скрючившись от невыносимой боли в ноге. Вся труппа начала суетиться вокруг него, вызывая скорую. В глазах у парня все потемнело, в ушах стоял дикий звон. Он провалился. Ему нужно было сделать всего лишь один шаг, чтобы достичь пика, но он не смог. Отчаяние, боль, слезы, разочарование, злоба, обида, боль – все скопилось в парне. Он просто лежал на паркете и чуть ли не кричал. Пока не почувствовал укол и не провалился в какую-то дремоту.***
- Мистер Хаммел, боюсь у меня для вас печальные известия, - сказал мне доктор. - У вас сломана лодыжка. - Ох, ну это ничего, ведь я поправлюсь. Ведь так? – с надеждой в глазах я поинтересовался у врача. - Безусловно, поправитесь, но танцевать вы больше не сможете. В глазах все темнеет. В ушах начинает гудеть. Занавес опускается. А я так и не успел блеснуть.