Everything was beautiful at the ballet

Florence And The Machine - Seven Devils Длинные пальцы ласкают клавиши органа. Здесь холодно и сыро. А казалось бы в аду должно быть на тысячу градусов жарче. Здесь запах смерти. Здесь все вымерло и покрылось плесенью, которая отравляет итак отсутствующий воздух своим преющим запахом. Но к этому можно привыкнуть. Курт надменно бредет по темному коридору, который устроен в готическом стиле. Курту все равно, потому что в аду всегда так. Мрачно и помпезно. Парень старается найти источник этих звуков, пока худощавые руки нищенок тянутся к его штанинам и просят помочь. Но, увы, Курт ничем не может помочь этим детоубийцам, наркоманам и прочему сброду. Спустя столько времени, ты привыкаешь не обращать на это никакого внимания. Курт не совсем уверен, сон это или реальность. Он говорит это своему личному демону, Блейну, но тот лишь прижимает юношу крепче, говоря, что это пройдет. Он всегда так говорит, а Курта это уже откровенно бесит, потому что ничерта не происходит. Какая ирония. Он снова покорно кладет свою голову на плечо Андерсона и кружится с ним в медленном танце. Теперь он может это делать хоть целую вечность. И снова, какая ирония. Нет, он совсем не жалуется на происходящее. Он всем доволен. Только снова выбивает почву из-под ног это состояние неясности и неизвестности. Как когда-то очень давно или буквально вчера. Тут время имеет свойство теряться и пропадать. Но для это Курт выходит в реальную жизнь, та, что наверху. Он может говорить с людьми, посидеть и выпить кофе, но для них он не более, чем пустой звук и материя, о котором сразу же забудут, как только он уйдет. Знакомые его не узнают. Задевают плечом, говоря: "Простите, сэр" или "Куда прешь, слепой придурок". Но к этому можно привыкнуть, потому что теперь у него есть Блейн и целая вечность, а ко всему этому море безграничных возможностей. Но в этот момент он снова идет по этому бесконечному коридору, ища этот чертов орган, ища эту "святую" мелодию. Курт совсем не замечает на своей спине два параллельных шрама, которые уже очень давно украшают его спину. Он вообще уже не смотрит на себя, потому что знает, что каждое утро он идеален, так зачем заострять внимание на таких мелочах, как твоя кожа. Звук нарастает с каждым шагом. А руки все тянуться и тянуться, позволяя уже закружиться в танце вокруг Хаммела. Это все ему начинает напоминать Вальпургиеву ночь из "Жизель". Еще одна ирония, и Курт не может сдержать смешка. И вот перед ним распахиваются огромные двери. Мелодия бьется эхом о стены. Глаза ищут источник, но находят под ногами лишь только черную бездну. Еще одна ирония. Курт думает о том, что можно составлять уже список. Он медленно поворачивается, чтобы уйти прочь, как обычно и бывает в этом глупом сне, но в этот раз он встречается с черными дырами глаз Блейна, который говорит: "Так надо, Курт" и толкает его в эту неизвестность. "Так и разбивается любовь", - проскочило у Курта в голове. Он летит вниз, ожидая, что вот-вот разобьется. И когда кажется, что сейчас последует жесткий удар о землю, его крылья распахиваются, не давая ему упасть. А еще через мгновение его держит уже Блейн, вовлекая в страстный поцелуй.

***

Они летят вверх, словно их забирают на небеса, прощая все грехи. Но он летят лишь в свой собственный рай для них двоих. Блейн смотрит в яркие голубые глаза напротив, которые постепенно затягивает черная пелена. Курт такой святой в этот момент, но и такой порочный. Губы и зубы впиваются в нежную кожу, ногти царапают спину от удовольствия. Крылья закрывают друг друга от посторонних грешных глаз, которые стонут из темноты, прося о помощи. Нет, сегодня они помогают только друг другу, разрывая громкими стонами этот смрад. Никто из них не хотел такой жизни, но это то, что теперь они имеют. Они владеют друг другом, отдавая сполна. В этот момент можно забыть о том, что их окружает ад. Каждый бы из них произнес клятву или молитву, но вместо это ловят жадные стоны в этой черной невесомости. Вот вот и задохнуться. Блейн для Курта личный рай. Холодный и недоступный, но в то же время мягкий и заботливый. Курт крепче обхватывает ногами бедра брюнета, выгибая спину и крича. А в его крике можно услышать мольбу.

***

Курт просыпается и сонно потирает глаза. Его крыло нежно закрывает Блейна от солнечных лучей, и это не может не заставить его улыбнуться. Он проводит своими длинными пальцами по щетинистой щеке брюнета. Звуки органа стихают где-то вдалеке. Курт наклоняется и шепчет брюнету на ухо: - Соня, вставай, нам надо на работу. На что получает короткий ответ: - Ох, Курт, у нас для это есть еще целая вечность, - после чего голубые глаза вновь застилает черной пеленой и он страстно впивается в губы Блейна. Разве это не рай?