Между строк гримуара

      Риккарда мечется по лаборатории, пытаясь вспомнить, куда буквально минуту или две назад поставила пробирку с кроветворным зельем из кровохлебки. Или это была колба? Рассеянность и злость поискам не помогали.       Заклинание не срабатывает уже в который раз, но королева фей не признает поражения. «Еще разок» превращается в не одну сотню попыток. Да, она знает, что даже в случае успеха это не вернет Алию, просто и за целое тысячелетие боль от потери не утратила силы.       И потому Риккарда, нет, не Риккарда, не королева всех фэйри, не великая воительница, а Рикка – та самая маленькая девочка, которой хватило наглости выжить, пока ее названые сестры гибли от рук охотников или сами накладывали на себя руки – пытается вернуть хотя бы частичку своей первой неугасающей любви. Пожалуй, слишком наивной, чтобы называться таким громким словом.       Кулон из крови Алии неприятно жжется, и это вроде немного приводит королеву в чувства. Тут же обнаруживается и потерянная – теперь разбитая – пробирка, упавшая на пол, и вылившееся зелье, разлившееся красной жижей на столе и полу. И опустошенные запасы кровохлебки с истраченными на магические круги осколками гематита. Риккарда без сил опускается на колени. Она настолько ослаблена, что не может даже разрыдаться, лишь на автомате сжимает и разжимает ткань юбки, словно то собирается подняться, то понимает, что в этом нет никакого смысла. Сколько же дней она здесь провела? Сколько времени потратила на бесплодные попытки искусственно создать жизнь из крови мертвеца? Нет, это возможно, алхимия и магия крови позволяют создать гомункулов. И для Риккарды – феи крови – это никогда не было проблемой. Да большая часть стражи ее дворца – это гомункулы. Просто созданные из крови Алии маленькие существа почему-то не выживают ни в какой среде, что бы Рикка не делала. Они даже сиянием обращаются быстрее, чем это происходит с телами настоящих фей. Ей нужна помощь, нужен совет, нужно с кем-то поговорить обо всем этом.       Риккарда вдыхает переполненный запахом крови и трав воздух. Суморок – превосходный алхимик, уж он-то сможет подсказать ей способ сохранить гомункула. Заодно и закончившиеся ингредиенты у него нужно взять.       Заклинание перемещения тратит последние силы, и королева фей просто проваливается в сон, даже не добравшись до своей комнаты в доме хозяина. Просыпается правда уже там.       - Твои говорят, ты с неделю из лаборатории не выходила. Думал, проспишь дольше, - голос Суморока наполнен несвойственным ему нетерпением. – Встать сможешь?       - Да, - не без помощи колдуна фея садится, а затем и встает. – Мне нужна твоя помощь.       - Это ждет, Рыся, - улыбается Суморок, поддерживая фамильяра. – Это ждет. У нас невероятные новости. Идем. Только аккуратнее. Обопрись на меня.       Риккарда, может, и хотела бы возмутиться, но слишком уж взбудоражен ее хозяин, и потому она позволяет увести себя.       - Ришка! – вскакивает с колен Барузда, как только видит зашедших в гостиную крестную и отца. – Мы!.. У нас!.. Я!..       Он выкрикивает лишь первые слова тех фраз, что хочет произнести, утирая слезы руками. Что-то бормочет под нос – Рикка лишь благодаря нечеловеческому слуху разбирает – про то, что они уже и не надеялись. Оксана же просто тихо сидит на одном из диванов, сжимая какой-то листок.       - У нас будет малыш… - шепчет она, понимая, что муж от счастья и двух слов связать не может. – Ваше Величество, Вы представляете? Спустя восемь столетий у нас наконец-то будет ребенок…       И Риккарде бы обрадоваться за крестника и его семью. За свою собственную семью. Но на нее находит озарение, и больше ни о чем она думать не может. Кидается к Оксане, сжимая ее в объятиях и целуя в щеку, и тут же прощается, чтобы вернуться в свой дворец.       Верно! Природа давно сама за нее все придумала! Феи существа живородящие, а значит, нет более благоприятной среды для развития, чем утроба другого организма. Нужно лишь найти способ поместить создание внутрь себя.       На поиск способа уходит пара месяцев и несколько лишенных способности мыслись гомункулов, и вот королева фей снова в лаборатории. Она срывает с шеи цепочку и поднимает кулон на уровне глаз.       - Это последний раз, моя любовь. Если я не смогу, то оставлю попытки.       Под действием магии крови кристалл становится жидким, но Риккарда больше не увеличивает количество крови с помощью кроветворных зелий. Этого должно хватить на создание ровно одной маленькой феи. И в качестве средства против отторжения кровь собственная.       - О, Мать-Луна! – поднимает глаза к алеющему диску на небе королева фей. – Вот уже несколько столетий я не обращалась к тебе с молитвой, но сейчас одна ты – хранительница всех колдунов, Небесная Матерь – можешь мне помочь. Помоги крови чужой, крови мертвой прижиться в моем чреве. Надели миндальное зелье силой. Позволь мне, проклятой и обреченной, выносить это дитя, дабы пришло оно в подлунный мир.       Поежившись от зимнего ветра, Риккарда приступает к обряду. Если она не совершила ошибки, если боги к ней благосклонны, маленькое – не превышающее в размерах миндальный орешек – создание ее магии выживет, став продолжением ее возлюбленной и – даже не верится - ее самой.       Время близится к восходу, а обряд к завершению. Зелье все так же обжигает горло, и это хороший знак.       А с рассветом миндальные деревья – единственные свидетели ее молитвы и колдовства – расцветают, стоит их коснуться лучам зимнего солнца, окрашивая королевский сад в разные оттенки розового. И Риккарда вновь молится – ее власти над будущим более нет.       Королеву фей найдут мирно спящей на снегу, укрытую тысячами цветочных лепестков. И пойдут слухи, и вспомнится древнее значение цветка миндаля, и уверует волшебный народец в божественное благословение своей королевы.