Чувство долга

      Лёгкий ветерок трепал пшеничные волосы Тобиаса, смотрящего, как яркое солнце вставало из-за стены. Под рубаху мальчика проникал холодный воздух, заставляя тело покрыться мурашками. Внезапно он почувствовал тёплый плед на плечах, а после бесшумно пришедшая мать опустилась рядом с ним.       — Тоби, нельзя так халатно относиться к своему здоровью. Простудишься же! — недовольно проговорила Мария, гладя сына по голове.       Она представляла из себя стройную женщину с небесно-голубыми глазами и мягкими каштановыми волосами. Никто не помнил, как в дождливый вечер много лет назад на улице появилась незнакомка с грудным ребёнком. Но соседи всегда относились с добротой, а мужчины нередко звали красавицу замуж.       Только маленький Тоби через приоткрытую дверь часто видел, как мама плачет, вертя в руках своё серебряное кольцо. Тобиас знал, что это – последняя память о браке с отцом и, соответственно, о нём самом.       — Мамочка, а где папа?       — Он живёт с ангелами, милый.       В глазах женщины поселилась грусть, а её губы коснулись лба Тобиаса.       — А сестра? У меня была сестра? А может, старший брат?       — Нам пора, Тоби. Вставай, день уже начался, — вместо ответа Мария взяла сына за руку и, пока он оглядывался на солнце, украдкой утёрла слёзы.       850 год. За три месяца до падения Троста.       Огонь догорающей свечки освещал кабинет Эрвина Смита. Обычно идеальная причёска сейчас была слегка растрепана, а густые брови нахмурены. Сидящие напротив командира Ривай и Ханджи внимательно смотрели на карту.       — Значит, все те жертвы были напрасными? — Зое поправила съезжающие очки.       Разведовательный отряд столкнулся с проблемой большого масштаба. Дабы продвинуться дальше и изучить новые земли, нужно пройти через заброшенный город, буквально состоящий из титанов. На обход понадобился бы месяц, если не больше, а время поджимало.       — Согласен с очкастой, — Ривай отпил из чашки крепкий чай, предвкушая, что на этот раз придумает командир, — Эрвин, там сотня гигантов. Мы выйдем оттуда без большей части людей, если вообще сможем выйти.       — Не совсем. У меня есть план, как одним махом уничтожить титанов и проложить дорогу.       — И сколько человек погибнет?       — Если всё пойдёт по плану, то только один.       Тюрьма для особо опасных преступников. Округ Стохесса.       Доверие – опасная вещь для жителей Подземного Города. В месте, где отказывают ноги из-за отсутствия солнца, где кусок хлеба является роскошью, а родная мать может бросить, лучше сразу запомнить кое-что.       Либо ты, либо тебя.       Мэдди поняла это, как только в тринадцать осталась совсем одна. Предсмертные хрипы отца, отравленного химикатами, привкус крови на языке и собственные стоны боли – единственные детские воспоминания. Иногда некоторые моменты её ранней жизни всплывали перед Мэдди, но они были настолько красочными, что казались фантазией.       Едва погибающей девочке исполнилось четырнадцать, мужчина по имени Марсель забрал её к себе. Выходил, дал еду и кров, а после научил убивать. Когда он заботливо мазал зелёнкой разбитые коленки, Мэдди даже и подумать не могла, что попала в руки садиста. Он был превосходным манипулятором и внушал всем своим подопечным, что они заслужили боль.       Наёмник медленно убивал психику детей, наказывая всеми возможными способами. В их глазах больше не было блеска, а руки научились резать глотки без сожаления и страха. Марсель был кукловодом, который дёргал за ниточки.       Однажды нитка оборвалась.       Сейчас Мэддисон Уоллес не обладала даже своим телом. Со стоном оторвавшись от холодной плитки своей камеры, она, насколько это представлялось возможным, смахнула рукой капельки пота с лица и шеи. Мэдди быстро привыкла к наручникам, а также к боли, которую они причиняли, натирая тонкую кожу.       Желудок заурчал, требуя еды. Жирный охранник прямо на глазах Мэдди съедал ту скудную порцию, отведённую заключённой. Мэддисон привыкла к голоду ещё со времен Подземного Города, но даже там удавалось найти корочку хлеба.       — Это тебе, сука, за все деяния, — сторож сказал это в который раз, заканчивая трапезу.       Мэддисон хотела было спросить, когда суд, но скривилась, едва капля воды с сырого потолка упала на спину. Сжав зубы, заключённая закрыла глаза и попыталась заснуть.       Проснулась она от обжигающей боли. Кто-то проник в камеру и специально давил на повреждённую кожу спины и рук, доставляя невероятное мучение. Мэдди со стоном попыталась вырваться, но в ответ была лишь звенящая тишина. Вскоре она почувствовала, как в предплечье вводят иглу, и задергалась пуще прежнего.       Фигура выпрямилась, закрывая обзор на пустующий коридор. И где чёртовы охранники, которые херово исполняют свои непосредственные обязанности?       — Как же жалко ты выглядишь, детка.       Тело словно пронзило иголками из-за страха перед Марселем.       — Я тебя такому не учил. — он наигранно ласково провел рукой по грязным волосам, а после жёстко намотал их на кулак и больно вздернул голову Мэдди.       — Ты знаешь, что заслужила наказание, — прошептал мужчина, — потому что предала нас. В качестве последнего подарка я ввёл тебе немного изменённое вещество. Может, Бог тебя пощадит.       Стало тихо. Казалось, что ушные перепонки лопнули.       Последнее, что увидела Мэддисон перед кромешной темнотой – это как отворилась камера, а после тень самого главного садиста её жизни бесшумно исчезла.       Очнулась Мэдди в уже знакомой камере для пыток.