Чувство долга

      Ривай цепляется за деревья, с помощью УПМ с высоты разглядывая мёртвые тела своего отряда. Он не оборачивается, знает, что люди Ханджи закутывают трупы в простыни и с помощью носилок переносят к остальным, оставляя в повозке.       Ему невероятно больно. Путь с виду грубый мужчина никак не показывает свои чувства, но душу рвёт на части. Быть может, если бы он не последовал приказу Эрвина, а ринулся сюда сразу после побега Женской Особи, то на четыре найденных трупа было бы меньше.       Смерть снова забирает товарищей, заставляя платить по счетам за свой выбор. Аккерман верил в свои силы и своих сослуживцев, и вот, что получил в итоге.       — Ривай!       Капитан оборачивается на крик Зое, переходя с привода на землю. Нога нещадно болит после сражения за Йегера, но физическая боль приводит в сознание, заставляя делать ещё шаг вперёд.       — Где Мэдди? — карие глаза учёной наполнены болью и пониманием, что девушка, скорее всего, тоже мертва.       — Я найду её.       — Ты уверен, что она...       Тела Петры, Эрда и Оруо находились недалеко друг от друга, но возможность, что Мэдди просто отбросило подальше, была ничтожно мала по сравнению с вариантом, что ещё живую Уоллес сожрал один из гигантов.       — Что ты предлагаешь, Ханджи?       Майор вздрогнула. Он редко назвал её по имени, в основном используя прозвища.       Выжить в таком кровавом месиве практически невозможно. Ханджи старалась не привязываться к людям из разведки, понимая, что рано или поздно все они погибнут, оставив женщину одну выпивать бутылку вина тёмной ночью и перечислять имена ушедших.       До дрожи не хотелось, чтобы список пополнился ещё одним человеком, однако разум не желал слушать наивное сердце. Все попытки оставаться беспристрастной были тщетны, такова уж человеческая суть.       Ни одна крепкая и глубокая связь, будь то дружба или любовь, не может существовать без боли. Ханджи понимает это, но ей до чёртиков не хочется смотреть, как её близкого друга ломает.       Хуже всего то, что нельзя помочь человеку. Выразить соболезнования? Похлопать по плечу? Чушь всё это! Раны затягивает не бутылка и работа, а время, так беспощадно летящее вперёд.       — Я найду её.       Внутри теплеет иллюзия, маленький шанс, что она жива. Мужчина проходит пару метров и замирает. Сердце замедляется и тут же начинает биться со всей мощью, на которое только способно.       Надежда рвано дышала в груди, когда Ривай увидел вдалеке фигуру, лежащую на поляне. Сил едва хватило, чтобы крикнуть такое привычное имя.       — Мэдди!       Я открываю глаза сквозь боль и вижу его. Серые глаза в неверии смотрят на меня. Он молча опускается на колени, поднимает моё ослабевшее тело, обнимая обеими руками и прижимая к себе.       — Живая... — шепчет Аккерман, гладя мои волосы. — Не переживай, тебя поставят на ноги. Эй...       Капитан хочет позвать солдат с носилками, но я из последних хватаю его за рукав и обращаю внимание на себя. Слёзы собираются в уголках глаз, но быстро моргаю. Нельзя плакать сейчас, слишком многое нужно успеть сказать.       — Не надо... — я вижу вопрос в любимых омутах и продолжаю шептать, ведь голос сорван от криков. — Титанша сжала меня в руке, я не чувствую своего тела. Она бросила меня в дерево, и ветка пробила грудь...       Ривай смотрит на мои кровоточащие раны и порезы. Представляю, как отвратительно выглядит выпирающая кость левой ноги, правая сломана, держится на ошметках и выгнута под неестественным углом.       — Даже если выберусь отсюда, уже никогда не убегу. Мне надо сказать... Мой привод был сломан кем-то. Думаю, у той Особи есть сообщники. Тебя хотели убить, но я случайно помешала этому, перепутав их утром. Послушай...       — Нет! Не заставляй меня... — он с ужасом мотает головой, всё понимая. Ривай знает, что я попрошу.       Никто не любит чувствовать долг. Обязанность как-то заплатить за сделанное, даже если произошло это абсолютно случайно. Чувство долга – самое отвратительное ощущение среди солдат. Ему нельзя противиться, нельзя переступить или не обратить на него внимание.       Сегодня утром, выбрав первый попавшийся привод, я оказала капитану услугу. Переняв на себя смерть от испорченного кем-то оборудования, я, сама того не подозревая, отдала ему возможность выжить в сегодняшней экспедиции. Так, между нами негласно заключилась сделка.       Я кашляю кровью, задыхаясь в ней.       — Ты знаешь, какое моё самое сокровенное желание. Такие, как мы с тобой, не мечтают о счастливом финале. Но смерть в таком красивом месте...       — Мэдди.       В моей жизни было главное правило – не рисковать собой ради насквозь прогнившего мира. Но теперь, когда старуха с косой дышит в спину, понимаю. Рисковать надо не ради мира, а ради любимого человека.       Это и есть свобода.       — Я всегда думала, что заслуживаю боль. За всё, что совершила в прошлом. Уверена, ты тоже так... — говорю всё тише и тише, но Аккерман слышит каждое слово. — Ты должен быть счастлив, капитан. Черт возьми, обязан. Считай это моим завещанием. Поймай эту разумную белобрысую суку и...       Хриплю, стараюсь проглотить кровь и избавиться от металлического привкуса, но ничего не выходит. Во рту слишком много жидкости. Капитан всё понимает по глазам. Наклоняется, сокращая расстояние между нами, смотрит прямо в глаза.       Я вымученно улыбаюсь. Лишь очередной солдат, погибший в первой вылазке.       —... и живи, Ривай, просто живи.       Он прикасается губами к моему лбу, и я в последний раз чувствую человеческое тепло. Мы никогда ничего не обещали друг другу, не были сладкой парочкой. Но моё умирающее сердце, что бьётся всё медленнее, чувствует. Аккерман обязательно последует моему совету.       Вижу, как тяжело ему встать на ноги и уйти без оглядки. Дышать всё тяжелее, в глазах играют чёрные пятна. Слышу громкие возгласы солдат, топот ног и ржание лошадей. Цокот копыт. Разведчики ушли.       Шелестят листья на деревьях. Ветер колышет зелёную траву, окрашенную моей алой кровью. Солнце заходит, оставляя позади себя персиковый цвет и множество потерь. Хочется поднять руку и протянуть её навстречу облакам, но слишком больно.       Так красиво.       Моя жизнь была сплошным невеселым приключением. От самого начала, с рождения в месте, где не было надежды, и до того момента, когда я стала разведчицей.       Перед глазами мелькают картинки, особенно запомнившиеся своей атмосферой. Редкие счастливые моменты в семье, чувство полёта, сладкий привкус вина, звёздное небо, прохладный воздух. Мать. Я же так и не исполнила обещание, данное Тобиасу.       Ривай. От одного имени тысяча мурашек бегут по телу. Даже если я не чувствую его, всё равно знаю это. До мелких деталей помню нашу первую встречу. Разговоры, ароматный чай, его прикосновения, поцелуи.       Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Сегодня мне удалось испытать это на себе.       Я вижу отца. Он появляется из ниоткуда, опускается рядом и крепко обнимает меня. Его объятия такие же тёплые, как и много лет назад. Папа улыбается, и моя боль исчезает.       Он берёт меня за руку, кивает. Мы идём домой.

THE END