Притворись моим

После такого сложно было прийти в себя. Азирафаэль почувствовал себя по-человечески слабым, когда наконец перевёл дух и вытащил из кармана пиджака белый платок, чтобы утереть вспотевший лоб. Картинка опустевшего магазинчика снова обрела твёрдые очертания. Кровь, стучавшая в ушах, замолкла, и херувим всей кожей ощутил воцарившуюся тишину. Неужели он справился? И был достаточно убедителен для Гавриила? И он больше не вернётся? Было бы замечательно. Азирафаэль не привык так много нервничать и сейчас, после таких эмоциональных всплесков, чувствовал себя дурно. Он мог бы, конечно, оставить всё на Кроули, но это было бы в высшей степени невежливо: это ведь была его проблема. Ангел тихонько вздохнул себе под нос, аккуратно складывая платок и кладя его на подлокотник. А как хотелось бы, чтобы он действительно мог со спокойной душой оставлять подобные проблемы на Кроули как на своего альфу. Демон был так заботлив, учтив и внимателен, что... — О боже! — воскликнул Азирафаэль, обречённо вскидывая светлые брови. — Встреча! Неудивительно, что он забыл об этом! Попробуй тут в одиночку справиться с альфой, который является по совместительству и твоим начальством... Встревоженный букинист вскочил с удобного кресла и в панике оглянулся на старинные настенные часы. — Опаздываю, — горестно пробормотал он себе под нос и тут же засуетился, не зная, за что взяться. Энтони с минуты на минуту будет здесь, а ведь он хотел ещё переодеться! А уж на это у Азирафаэля всегда уходило много времени. В те редкие дни, когда он решался сменить свой образ, размышления об этом становились пыткой. И чаще всего он делал это под чётким руководством Кроули, так что здесь был как без рук, ещё и время поджимало... Омега покачал головой, стараясь спокойно выдохнуть. Сердце колотилось; оставалось лишь надеяться, что все эти переживания и всплески не скажутся на его гормонах и ангельском организме. Преждевременная течка была бы очень не кстати. Да и как он теперь будет смотреть на Кроули после всего, что наговорил Гавриилу? Помечтать, конечно, было грешно, но очень хотелось и (вроде бы) не порицалось Всевышней. Но делать это проще всего было в полутёмной спальне на втором этаже книжного магазина, а не в ярко освещённом Ритце, сидя напротив! Любуясь скульптурными скулами, тонкими губами у края бокала с вином, длинными пальцами на его ножке, наслаждаясь тягучим запахом... Азирафаэль почти обречённо пискнул, невинно закрывая лицо ладонями. Какой же стыд! Несмотря на то, что они притворялись парой для одного конкретного архангела, они всё ещё являлись друзьями... Кроули ведь лгал обо всём этом Гавриилу?... Состояние у несчастного ангела было такое, что даже не хотелось идти в Ритц за вкуснейшими блюдами. Хотелось бы закрыться здесь, в магазине, посидеть с коробочкой пирожных в кресле и хорошенько успокоиться. Внутренние переживания просто сводили Азирафаэля с ума, и он не знал, как ему со всем этим справиться. Любить Кроули было неправильно, даже немного больно, ужасно волнительно и... Безумно. Может, ему стоило обо всём рассказать? Рискнуть дружбой на протяжении шести тысяч лет для одного мгновения облегчения? Ангел зажмурился, помотав головой. Во рту сильно пересохло, и он тщетно сглатывал, борясь с желанием использовать чудо, чтобы переместиться куда-нибудь... Подальше от Лондона. Принимать такие тяжёлые решения явно было не в его стиле. И всё же. В стеклянную дверь постучали, заставив Азирафаэля подпрыгнуть на месте и обернуться, резко, как поток воды из-за треснувшей плотины. — Ангел, — позвал родной голос, от чего херувим издал неслышный стон, трогательно изломив брови. Энтони уже был здесь, разумеется. Почти никогда не опаздывал, когда они собирались... Куда-нибудь. Он был таким идеальным альфой, что уверенность небесного посланника в своих действиях росла с каждым мгновением. Несмотря на то, что "уверенный в себе" — последний эпитет, которым он мог бы себя описать. В животе волнительно переворачивалось почти до неприятной ноющей боли, и он невольно положил ладонь на свой округлый живот. Омега напряжённо поджал губы, размышляя, что ему сейчас делать. Он ведь совершенно не готов! — Азирафаэль, — снова протянул Кроули. Ангел почти видел его хмурое красивое лицо, наполовину скрытое чёрными очками, и открыл было рот, чтобы сказать, что ему нужно ещё несколько минут, но демону чужды были типичные правила этикета. Вежливость — для обитателей Рая. Это точно не к Змию-искусителю. Поэтому он решительно ворвался в магазинчик с громким щелчком своих пальцев, заставив Азирафаэля невольно отшатнуться. Демон буквально заполнил собой всё помещение книжного. Букинист едва неловко не споткнулся о кресло, возле которого стоял, и ему пришлось ухватиться рукой за его спинку, безудержно краснея. Вместе с Энтони ворвался его терпкий, почти громкий запах, и омега внутри поражённо заскулил, рухнув на колени. Ангел всегда был сильнее своей сущности. — К-кроули, — нервно улыбнулся он, стискивая пальцы на мебели. Кроули молча выгнул бровь своим чертовски сексуальным жестом, но херувим на то и был Небесным воином, чтобы противиться таким соблазнам. — Извини, мне нужно ещё немного времени... На подготовку. Он выпалил это быстро, с головой выдавая свою нервозность, и вдруг замер. Азирафаэль только сейчас увидел едва заметную улыбку на лице демона. Это была улыбка того, кто был железно в чём-то уверен и непоколебим в своих действиях, и вместе с этим в ней пряталась какая-то солнечная радость, настолько сильная, что никакие усилия владельца не могли её скрыть. Подобную искренность ангел не видел даже среди своих сослуживцев, поэтому на какое-то время застыл, жадно вдыхая приятный запах альфы и чувствуя, как сердечный ритм снова учащается. Энтони на пару мгновений склонил голову, но потом тут же вскинулся, как зверь после удачной охоты, и дёрнул плечом. — На подготовку? Ты уже одет. Его голос стал немного ниже, коварнее, как назвал бы это Азирафаэль, и тревожность херувима возрастала. Не может ведь это быть Гавриил, принявший облик его возлюбленного? Нет, запах скрыть нельзя было ничем. Посланник Небес нервно прочистил горло, стараясь выглядеть как можно спокойнее, и улыбнулся. — Ну, я хотел надеть что-то более... Изысканное. Ты же знаешь, у меня с этим проблемы. — Ты в своём любимом костюме, — заметил Кроули, по-прежнему не доставая руки из карманов. Призрачная улыбка так и не сходила с его лица, и Азирафаэль мог бы поклясться, что не видел ничего красивее. Он ощущал, что в ней скрывается что-то... Смутное. Напоминавшее скорее касание лесного источника, или сочной зелёной листвы летом, или пушистого снега в меру холодной зимой. — Ну, я... — Брось это, ангел, — решительно заявил Энтони, чуть разворачиваясь к двери, словно хотел подчеркнуть то, как они спешат в Ритц. — Ты выглядишь прекрасно. Былое волнение омеги не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Эти слова, сказанные чарующим приятно-шершавым голосом, отдавались эхом во всём теле, заставляя ангела трепетать, будто он ощущал голой кожей нежный пушок у самого основания крыльев. Может, это просто были человеческие мурашки. Азирафаэль уставился на него, не в силах себя контролировать, приоткрыв даже рот, и знал, что красноту его щёк видно даже в плохо освещённом сейчас книжном. — Спасибо, — тихо откликнулся он. Уголок губ Кроули дёрнулся на считанные мгновения, и он сделал пару шагов к двери. — Пойдём? Не хотелось бы опаздывать, хотя бронь столика может длиться до второго Пришествия. Ну или до той поры, когда Шедвелл решится жениться на мадам Трейси. Демон хмыкнул, уже кладя ладонь на стеклянную поверхность и оборачиваясь через плечо, а Азирафаэль даже не заметил, как немного отошёл от кресла и привычно поправил пиджак и бабочку. Незнакомая науке магнетическая сила тянула его вперёд, за Змием, полностью облачённым в чёрное, с пожаром в рыжих волосах и Раем в ласковой улыбке. Ангел понял наконец, чем отличалась эта улыбка Кроули от всех остальных. Она была пропитана нежностью так же, как сладкие коржи торта — вкуснейшим сиропом. От этой нежности кружилась голова и подгибались колени, но на сердце наконец сходило то самое умиротворение и лёгкая уверенность, которых так не хватало Азирафаэлю. Особенно в этот вечер. Херувим медленно прошёл следом за Энтони, который уже толкнул дверь и вышел на улицу, впустив в книжный резкий порыв южного ветра. На лице омеги сияла лёгкая улыбка, и он тихонько кивнул сам себе, смиряясь с неизбежным. Словно каждый бесшумный шаг, который он сделал по направлению к Бентли, припаркованной у тротуара, приближал его к тому, что должно было случиться. В животе всё ещё неприятно тянуло, но ангел старался не обращать на это внимания, когда послушно сел на переднее сиденье и машинально щёлкнул ремнём безопасности. Все внутренности будто щекотали невесомым птичьим пёрышком, заставляя того сходить с ума. Машина тут же рванулась с места, стремительно огибая другие, более медленные, и Кроули привычно ворчал на сжимавшихся в страхе водителей. Азирафаэль краем глаза поглядывал на его острый профиль и практически античный нос, глядя на то, как недовольно он скалится и рычит сквозь сжатые зубы. И думал, что так всё и должно быть. Может, весь смысл, с самого Сотворения мира и до их встречи сегодня, заключался именно в этом. Он всегда будет следовать за демоном, куда бы он не пошёл, и всегда будет его ждать, позабыв о том, что они должны быть врагами. Ни одного врага ангельское сердце не привечало бы так ласково и любяще, как Энтони Дж. Кроули. В тот момент, когда Азирафаэль, боясь быть раскрытым, обернулся к лобовому стеклу, разглядывая дорогу, смазавшуюся в одну полосу, Кроули вдруг заговорил с ним. Херувим невольно вздрогнул при звуке его более спокойного голоса, не извергающего проклятья на медленных смертных водителей. — Гавриил был сегодня в твоём магазине? — сказал Змий. Омега повернулся к нему, но демон не отрывал взгляда от дороги впереди, и его пальцы крепче сжимались на руле. — Я почуял его, когда пришёл. — Да, — кивнул Азирафаэль. Скрывать смысла не было. — Он... Пытался доказать мне, что связь с тобой — очень плохо и карается Небесами. — Любой чих не в ту сторону карается Небесами, — ворчливо заявил Кроули, лихо огибая медлительную девушку на крайней полосе. — Кроули, — с укоризной пробормотал херувим, крепче ухватившись за ручку сверху. — Не надо так говорить. Мы просто поговорили и... Кажется, он понял, что ему больше не стоит приходить. Я на это надеюсь. — И как ты это понял? — саркастично фыркнул Энтони, игнорируя красный сигнал светофора и с визгом колёс выезжая на окончательную улицу. Увидев огни Ритца, Азирафаэль выдохнул с облегчением. — Он ушёл, сказав только, что мне нужно подготовить отчёт на следующей неделе, — вспомнил ангел. Они оба странно замолчали, словно воздух в салоне обратился тягучим огненным янтарём. Сверкающая под светом, льющимся из окон ресторана, Бентли остановилась на парковке, с ходу идеально заняв парковочное место. Посланник Небес поспешил отстегнуться и спешно покинуть её; голова почему-то кружилась ещё больше, чем это обычно бывало после сумасшедших гоночных заездов на любимице Энтони, и ему было откровенно нехорошо. Азирафаэль поджал губы, стараясь не выражать своё самочувствие внешне, но в животе всё снова неприятно, почти тревожно перевернулось, эхом отдаваясь в теле, словно ломило кости, и он попытался придержать его ладонью поверх рубашки. В считанные секунды рядом оказался Кроули. Он больше не улыбался; рыжие брови обеспокоенно сошлись к переносице, и демон как-то неуклюже взмахнул руками, будто в попытке придержать его или приобнять, но в последний момент остановившись. Сердце ангела снова забилось сильнее, согревая изнутри каждую клеточку человеческого тела. — Ангел, — сипло сказал Кроули. — Ты в норме? Что с тобой? Обычно запах виски и кожи успокаивал Азирафаэля, заставлял его расслабиться и перевести дыхание, но не в этот раз. От чего-то от близости Змия становилось ещё хуже, и ангел, всё ещё не решаясь отвести руку от живота, торопливо улыбнулся. Он не мог портить вечер из-за такой мелочи, правда ведь? — Всё в порядке, дорогой. Мы можем идти. Взгляда Кроули не было видно из-за очков, но омега и без физической видимости знал, что Кроули смотрит на него с недовольством и недоверчивостью. Правда, времени разубеждать его не было, и Азирафаэль, не обращая внимания на то, что альфа в шаге от гневной тирады, толкнул дверь в Ритц, заходя внутрь. Правда, живот всё ещё скручивало изнутри, но он упорно не обращал на это внимания. Они привычно прошли в мягко сияющий зал, встречая уже хорошо знакомых официантов — Энтони кивком головы, Азирафаэль солнечной улыбкой, — и заняли любимый столик. Кроули, что было на него не очень похоже, галантно отодвинул стул, и ангел на несколько секунд позабыл даже о неприятных физических ощущениях, одарив его благодарным взглядом из-под трепещущих ресниц и не менее яркой улыбкой. Змий уселся напротив, закинув одну руку на спинку стула и чуть развернув корпус в сторону. Конечно, в ресторане неприлично было сидеть подобным развязным образом, но Азирафаэль готов был это ему простить. Как прощал и всегда. Может, в обычное время вежливый до зубовного скрежета херувим и косился на него с упрёком, но сейчас его взгляд был таким откровенно влюблённым, что впору было бояться, что демон сам всё поймёт. Ещё до того, как страж Восточных Врат решится выдать всё напрямую. Хотя, возможно, запах его давно стал настолько неуправляемым, что Энтони уже всё понял, ещё в машине? Азирафаэль задумчиво поджал губы, стараясь сидеть прямо и не обращать внимания на поднимающийся внутри десятибальный шторм. Он смотрел на Кроули, который спокойно диктовал замершему рядом официанту их заказ, и напряжённо думал. Если он всё-таки догадался, почему настолько невозмутим? Почему не полез с расспросами, не устроил сцену? Смеяться бы он точно не стал, и всё же эта ситуация оставляла херувима сконфуженным. Напротив сидел тот, кого он знал вот уже шесть тысяч лет и недавно лишь осознал, как сильно любит, и его будто подталкивали к границе пропасти. Если всё останется, как прежде, это будет невыносимо. Если он признается, совершенно неизвестно, какая за этим последует реакция... Кроули опёрся локтями о стол, наклоняясь так, что его острые плечи в чёрном пиджаке поднялись до самых ушей, и внимательно посмотрел на него. — Ангел? — негромко окликнул он. — Этот урод с тобой что-нибудь сделал? Беспокойство в его голосе смешалось с плохо скрываемым гневом, и Азирафаэль моментально заметил, как напрягся альфа. Удивительно, но именно это успокоило его самого, даже неприятная тягость в животе отступила; словно важнее было утешить Змия, и это помогло и ему самому. Поэтому ангел нежно улыбнулся. — Нет, что ты. Просто задумался. — О чём? — Не знаю, вернётся он или нет, — соврал омега, даже не краснея, и обрадовался, когда к их столику как раз подошёл официант с бутылкой отличного красного вина. Азирафаэль мог вежливо поблагодарить его и временно отвернуться от Энтони. Конечно, он сразу поймёт, что ангел врёт. Честно говоря, букинист никогда не понимал, как тому это удаётся, но дело здесь вряд ли было в демонической сущности, хотя лгун из него был откровенно неплохой. Правда, юноша уже наполнил их бокалы вином и, пожелав приятного вечера, быстро и плавно удалился, и ангелу снова пришлось поднять глаза на Кроули, сгорая от волнения. Альфа прожигал его насквозь расплавленным золотом, буквально заставляя утонуть в своём запахе, и волнение внутри усилилось. Азирафаэлю захотелось сжаться в комочек и прижаться к Энтони как можно ближе, так, чтобы между ними вообще не осталось никакого расстояния, и одна мысль об этом вымазала щёки алой краской. Многозначительно хмыкнув, Кроули снова откинулся назад, обнажая шею, на которой ангел невольно задержался взглядом, и приподнял свой бокал. Скулы, пальцы, шея, смуглая кожа, волосы, губы... У херувима кружилась голова, но он постарался взять себя в руки и поднять бокал. В низу живота начало скапливаться тёплое возбуждение, и он мысленно взмолился Всевышней, чтобы она помогла ему спокойно дождаться окончания вечера. Или, может, получится незаметно ускользнуть. Азирафаэль чувствовал себя маленькой испуганной мышкой в лапах грациозного хищника. — За нашу сторону, — негромко проговорил Кроули, тонко усмехнувшись. Омега невольно облизнул свои губы, думая, какого вкуса будут те, что напротив, и попытался улыбнуться. — За нашу сторону, — уже не возражая, почти прошептал он. Гавриил, собственные переживания и страхи казались так далеко, когда их бокалы с хрустальным звоном соприкоснулись. Пожалуй, Азирафаэль всю вечность мог бы провести вот так, рядом с демоном, любуясь им и упиваясь своим сладким волнением. На свои мысли, уводящие совершенно в другую плоскость с разницей в девяносто градусов от нынешней, он старался не обращать внимания и винил во всём гормоны. Несмотря на то, что он был стражем Восточных Врат, со своей сущностью бороться было невозможно; особенно рядом с одним конкретным альфой, который медленно-медленно облизывал красное вино со своих грешно соблазнительных губ. Пригубив свой бокал, ангел мысленно молился о том, что не пялится слишком открыто. Хотя Кроули уже наверняка обо всём догадался, только всё ещё непонятно, почему он так расслаблен. К волнению примешалось отчаяние, снова заставляя заныть живот, и Азирафаэль решительно отставил бокал в сторону. Кажется, Всевышняя не оставляет ему ни единого шанса. Прежде чем он успел открыть рот и выпалить то, о чём — как он думал — будет жалеть всё оставшееся существование, Кроули задумчиво постучал пальцами по столу, хмыкая: — Мне тоже покоя не даёт. Как-то быстро он отстал, правда? Ангел захлопал ресницами. Он так задумался о своём признании, страхе быть раскрытым раньше времени и отказу от Энтони, что не сразу понял, о чём идёт речь. Грудь почти сдавило страхом, и он резко выпрямился, нервно улыбнувшись. — Пожалуй. — И, решаясь, почти игриво вскинул взгляд: — А каково твоё мнение, как альфы? Он рассчитывал намекнуть, хотя в этих хитростях никогда не был силён. Азирафаэлю было страшно, так, что по коже бежали холодные мурашки, а внутренности крутились, как на карусели. И всё же это смешение эмоций не помешало ему ощутить почти радостное возбуждение. И в голову ударило явно не вино. Херувим правда не знал, как выглядят сейчас со стороны его блестящие глаза и улыбка, но Кроули резко облизнул губы, снова потянувшись за бокалом, и немного поёрзал на сиденье. — Не знаю. Ангел-альфа и демон-альфа — слишком разные существа. Особенно я и этот идиот. — Да, но в целом? Наш план сработал? — Наверное. — Как-то не очень уверенно, мой дорогой, — отметил Азирафаэль, тщательно скрывая своё удовольствие от последних слов. Как же ему нравилось произносить это вслух, особенно сейчас, когда до снятия остальной шелухи оставалось всего ничего! Запах Энтони усиливался, проникая под самую кожу, окутывая завитками бешено бьющееся сердце, и ангел вдыхал его ещё глубже, зная, что его запах сейчас ничуть не слабее. Может, Кроули уже всё понял. Да нет, наверняка. Рука демона, сжимавшая ножку бокала, снова вдруг её отпустила, упала на скатерть, и Азирафаэль знал, что змеиные глаза смотрят на него, буквально не отрываясь. И ему очень хотелось увидеть этот пожар. Жаль, что Змий не снимал очки среди смертных. Ангел невольно опустил взгляд на ладонь, почти призывно лежавшую на столе, и ему тут же захотелось ощутить её в своей руке, как тогда на прогулке в парке, почувствовать шероховатость прохладной кожи, погладить большим пальцем... Это всё равно придётся произнести вслух, и Азирафаэль снова отпил вина, мысленно готовя себя к этому. Даже если Энтони и был не против. Выходит, всё то, что он говорил Гавриилу, правда? Очередной импульс в животе буквально заставил кости трещать, электрически разносясь по всему телу, но омега стойко терпел. Как раз принесли блюда, и он с облегчением отвлёкся на их соблазнительный запах и вид, не замечая, как демон жадно потянул носом и чуть вытащил кончик языка из тонких губ, и вкушал он отнюдь аромат не еды. — Ты что-то неразговорчив сегодня, — сказал Азирафаэль, ловко отрезая кусочек аппетитной отбивной. — С тобой всё в порядке? Вздрогнув, Кроули вынырнул из своих мыслей. Он подпирал подбородок кулаком и очень, очень внимательно смотрел на то, как пухлые губы ангела стягивают кусочек мяса с вилки. — В полном, — обронил Змий, подливая им обоим вина. — Хочешь знать, что я думаю? Этот крылатый придурок может вернуться. Азирафаэль растерянно замер, на пару мгновений перестав даже жевать. Это была, конечно, отвратительная новость, и он хотел уже потребовать объяснений, как демон просто вскинул рыжие брови над стёклами очков: — На его месте я бы точно не упустил тебя. "Дело плохо," — мысленно простонал ангел, чувствуя, как совершенно неуместное возбуждение с новой силой приливает к телу. Неизвестно, что сказалось — стресс, волнение, страх, близость любимого, бушующий пожар искренности в самом сердце, — но каждая клеточка его тела буквально начала умолять о близости. С одним конкретным демоном, который сидел напротив и внешне оставался совсем невозмутимым. От стыда Азирафаэль густно запунцовел. Не нужно быть гением, чтобы понять, что его запах давно вышел из-под контроля и Энтони прекрасно ощущает его волнение. И при этом он ещё не задал ни одного вопроса, и ангел сладко вздрагивал от призрачной надежды, сиявшей впереди, как слабый огонь маяка в густом тумане. — Что ты имеешь в виду? — выдавил Азирафаэль, крепче сжимая в руках столовые приборы. Он держался чудом. И сложно было сказать, ангельским или демоническим; херувим буквально чувствовал на себе взгляд Всевышней, но никак не мог понять, чем именно горят её глаза, и мысленно попросил у неё прощения. До контрольной точки оставалось всего ничего. Сердце стучало всё чаще, толчками раздавая по телу приятное тепло, и букинист просто терял голову, отчаянно желая... Много чего. В особенности такого, о чём приличному ангелу и заикаться в своих мыслях не положено. Он любит, Господи, он так сильно любит Кроули, и это давило изнутри, словно набухала огромная пуховая перина, и пёрышки лезли, щекоча его изнутри, наливая румянцем щёки. Азирафаэль был на грани. Ещё немного, и он сам вскочит и выпалит всё то, что в нём так зреет, словно фруктовый плод. Кроули почти с грохотом отставил бокал и почти впервые на памяти небесного посланника сел прямо. Он был напряжён, как стрела, и смотрел почти с отчаянием. — Ангел, мне нужно кое-что тебе ска... Омега замер, ловя каждый звук, слетавший с губ Змия, и в этот момент его тело скрутил сильнейший спазм. Громко охнув, он не выдержал, схватился обеими ладонями за живот, и из-за нарастающей паники волнение охватывало его всё больше, и разум ангела почти отключался. Он проклинал гормоны самыми последними словами, что не дали дослушать ему самый важный разговор в его жизни до конца, и от стыда громко звенело в ушах. Кажется, некоторые посетители удивлённо стали оборачиваться, не в силах понять, откуда исходят такие странные и сильные запахи. Кажется, к ним подскочила официантка, но Энтони со злобным шипением отмахнулся от неё. — Ангел, — громким шёпотом ворвалось в голову Азирафаэля, и он устало поднял глаза, чувствуя, как в голове звонко гремит. — В машину. Живо. Стиснув зубы, херувим едва удержался от того, чтобы не застонать во весь голос. Вид, голос и запах возлюбленного приносили ему почти физическое удовольствие, и было безумно приятно даже сейчас просто смотреть на острую линию челюсти, плотно сжатые губы, рыжие вихры волос, впившиеся в край столешницы узловатые пальцы; твёрдый и в то же время гибкий, сухой, подвижный, Кроули напоминал огненную змею. Его запах накалился, заставляя посланника Небес бессильно сдвинуть колени вместе, хоть для этого и было уже слишком поздно: жар стремительно набухал в паху, сзади, словно размягчая кожу между ягодиц, и Азирафаэль из последних сил удерживал внезапный порыв течки. Он нашёл в себе силы только кивнуть. Любовь буквально разрывала его сердце на части. Признаться честно, если бы обезумевший демон сказал бы ему сейчас снять с себя всю одежду, чтобы заняться любовью прямо здесь, на глазах у смертных, омега не сомневался бы ни секунды. Энтони подскочил, кидая на стол мгновенно материализовавшиеся деньги, и потянул его за собой, схватив за руку. Азирафаэль дышал через раз, стараясь не отставать, и Боже, он чувствовал всем своим ангельским существом ту любовь, что исходила от Кроули. Она мягко согревала и окунала в кипящую лаву страсти одновременно, и хватка пальцев Змия на его запястье была ласковой, но твёрдой, и он неумолимо тянул его на выход, к машине. На улице, вдохнув холодного воздуха, букинисту стало немного легче. Его буквально подвели к машине, но Азирафаэль ещё мог сохранять разум, поэтому послушно влез на переднее сиденье и даже не забыл пристегнуться. Сердце колотилось так, что грудь немного побаливала, и он мог только представлять, что будет сейчас. Боже, что же будет сейчас? Кроули запрыгнул на сиденье, непочтительно хлопнув дверью, и уже завёл было двигатель, но ангел не мог это так оставить. Даже сейчас, изнывая от течки и нахлынувших чувств, не мог просто быть ведомым. — Кроули, — выдавил он, повернув к нему голову. Демон мгновенно обернулся, напряжённый, как пружина, и он понял, что тот дышит не легче. До чего же они стали людьми? — Что ты... Хотел мне сказать? Энтони замер всего-то на пару секунд. Ресницы Азирафаэля затрепетали, когда альфа подался к нему, обхватывая двумя пальцами за подбородок, и крепко прижался губами к его рту. Сердце рухнуло в зияющую пропасть куда-то в живот, поджимающийся от волнения, и ангел не подавил тихого, почти молящего стона. Они касались лишь губами, но Кроули целовал крепко, настойчиво, и вместе с тем безумно нежно, так, что оба существа растворялись, забывая обо всём, что могло твориться вокруг. Рубеж в шестьдесят веков развеялся, как дым костра на осеннем ветру. — Потом, — то ли прошептал, то ли прорычал демон, отстранившись, и Бентли подорвалась с места раньше, чем Азирафаэль успел возразить. Все прочие гонки на столетнем автомобиле казались детской забавой по сравнению с тем, какие пируэты Энтони выделывал сейчас. Он проигнорировал абсолютно все красные сигналы светофора, развивая скорость до запредельной, и ангел был в кои-то веки совершенно не против. Даже от одного почти невинного поцелуя он растаял, как масло на сковороде, и чувствовал, как бельё и брюки постепенно намокают от смазки. От запаха кожи в салоне кружилась голова, и Азирафаэль отчаянно кусал губы, стараясь не ёрзать и не скулить, а вести себя более-менее достойно, и краем глаза видел, как сильно трясутся руки обычно невозмутимого Кроули. Бентли затормозила точно у книжного магазина, ненароком сбив один из мусорных баков, но на это уже никто не обращал внимания. Со скоростью света взведённый демон выскочил из машины, в то время как Азирафаэль только успел отстегнуться. Голова ещё оставалась почти ясной, но руки дрожали и тело почти не слушалось; Энтони помог ему, распахивая дверь и практически вытаскивая полубессознательного херувима из Бентли. Так же ведя его за руку, Кроули щелчком пальцев распахнул двери книжного и ворвался внутрь, как огненный вихрь. — Кроули, — попытался окликнуть его Азирафаэль, но демон резким движением вжал его в стену, придерживая за пухлую талию, почти бережно, словно держал в руках редчайшую драгоценность. Ангел таял от ощущения любви, затопившей всё вокруг до самых краёв и больше них, и мог лишь отчаянно цепляться за плечи Энтони, покрытые чёрным пиджаком. Он чувствовал частые-частые поцелуи на губах и щеках, и всё это заставляло мир кружиться ещё больше. — Люблю, как же я люблю тебя, ангел, — услышал Азирафаэль судорожный шёпот. Он громом разнёсся в тишине книжного, и от одного осознания на его ресницы навернулись крошечные слёзы. Он тихо ахнул; Змий отстранился, одной рукой снял с себя очки и отшвырнул их в сторону, не глядя. Искренняя нежность и почти животное желание горели в золотистых глазах, ничем не напоминавшим человеческие, и казалось, что даже зрачки судорожно сокращаются в такт биению его сердца. Омега неверяще замер, силясь сохранить остатки разума. Кроули был здесь, совершенно настоящий, головокружительно з д е с ь. — Ангел... — выдохнул Энтони, но теперь была очередь Азирафаэля изумляться тому, насколько он был слеп. Херувим потянулся почти рывком, обхватывая мягкими ладонями его щёки, и с трепетной страстью поцеловал. Большего демону было не нужно, и он обвил его талию руками ещё крепче, как змея невинную жертву, не предоставляя ни единого шанса вырваться и избежать участи. Правда, к этой участи Азирафаэль стремился сам. Они наконец смогли оторваться друг от друга, неверяще изучая взглядами, словно виделись впервые, и ангел не удержался. Кроули обнимал и целовал его, шепча слова любви, растрёпанный, родной, почти растерянный, ласковый и порывистый, как всегда, почти неосознанно тёрся окрепшим членом, одуряюще пахнущий алкоголем и кожей, и омега подался вперёд, потираясь носом о его, глупо и почти по-детски. — Кроули, милый, я не могу так больше, — шептал он почти бессознательно, как в лихорадке, и его пухлые щёки раскраснелись от возбуждения. Он ощущал, как бёдра покрывает липкая смазка, и всё, чего он хотел — своего альфу. Здесь и сейчас. — Я так тебя люблю, прости, прости меня... Херувим не знал, за что он просит прощения. Остатки здравых мыслей, запретов и объяснений стёрлись с очередным поцелуем, когда возбуждённый до предела Энтони не стал церемониться и поцеловал его жадно, сильно, почти больно прихватывая губы. Азирафаэль, не выдержав, застонал прямо в поцелуй, отчаянно жмурясь. Он мог бы сейчас поразиться различию эмоций с тем, что было пять тысяч лет назад с архангелом... Если бы вообще думал о чём-нибудь ином, кроме Кроули. Демон так же, за руку дотащил его до постели. На лестнице омега чуть не запнулся — ноги слушались просто ужасно; несмотря на это, цель была достигнута, и не успел Азирафаэль обернуться, как властные руки снова заключили его в крепкие объятия, заставляя сердце сорваться в галоп. Мягкая сладость затапливала его целиком, и он растворялся в том, насколько приятно было чувствовать любимые руки, прижимающие к горячему твёрдому телу. Желание охватило их с такой силой, что оторваться друг от друга просто не представлялось возможным. Ну что ж. Они терпели уже много, много сотен лет. Кроули был тороплив. Настолько, что двумя щелчками пальцев снял с них всю одежду, забыв о том, что не хотел тратить чудеса на разные мелочи. Его кожа буквально горела огнём, и в тот момент течный херувим был не против, обожжённый таким же желанием. Его буквально опрокинули на постель на спину, и Азирафаэль с готовностью отвечал на глубокий поцелуй, цепляясь пальцами за смуглые обнажённые плечи, и под глазами его вспыхивали солнечные вспышки Эдема. Единственное, о чём он думал достаточно трезво — как бы не забыться в блаженстве и не распахнуть крылья прямо так, лёжа на спине. Смазка тут же впитывалась в простынь. Азирафаэль тёк, открыто и бесстыдно, и дырочка судорожно сокращалась, заставляя хозяина сильно кусать губы и ещё больше сходить с ума. Одна мысль о том, что сейчас его возьмёт Энтони, заставляла забыть о том, как сделать ещё один вдох. Кроули чувствовал себя не лучше. Безумство охватило каждую клеточку демонического тела, и он сгорал в огне, стоило лишь оторваться от сладких манящих губ и взглянуть на тело, безвольно распростёртое под ним. Дурманяще пахло сливочным кремом, его умопомрачительной сладостью, и Энтони припал губами к шее ангела, жадно скользя по ней языком и надавливая на кожу, заставляя Азирафаэля извиваться и громко стонать, почти переходя на крик. Омега был бледнокожим, мягким, пухлым, безумно сладким и таким податливым, что Кроули окунался в это сумасшествие всё глубже и глубже, и выбраться на поверхность было уже нельзя. Запах тягучей смазки стирал все опасения и страхи, оставляя только чистую любовь и демонические инстинкты альфы, и Змий чуть прикусил кожу на шее, с силой обхватывая горячими ладонями пухлые бока. Азирафаэль почти взвыл, лаская его слух, и Энтони расплылся в почти счастливой улыбке. — Ангел, — почти урчал он, радостно, любяще, и сам себе напоминал безумца. — Какой же ты... Договорить ему, к удивлению альфы, не дали. Посланник Небес с громким стоном подался вверх, зарываясь пальцами в рыжие волосы и притягивая к себе, целуя сразу глубоко, немного неуклюже, но пылко вылизывая его рот, и Кроули едва сам не застонал от того, насколько это было грязно и вместе с тем искренне. Его демоническая энергия полностью получала свой выход и вместе с тем любовь, судорожно сжимавшая сердце обжигающей дланью, была самым прямым истоком Рая, и Змий растворялся, подаваясь вперёд, жадно лаская своим языком губы и рот ангела, нежные, как шелковистые листья первых деревьев. — Никому, — с трудом выдавил Кроули почти отчаянным шёпотом, лишь на пару мгновений прерывая их жаркий поцелуй. — Никому... Азирафаэль ёрзал, громко всхлипывая от ужасного желания и зуда внизу, и жар пульсировал во всех точках его тела. Кроули, не отрываясь, покрывал поцелуями его губы, шею, плечи, спускаясь на грудь, оставляя влажные следы и красноватые пятнышки, когда сильно втягивал кожу; каждый раз херувим вскрикивал от острого наслаждения, ещё больше раздвигая ноги и сгорая от стыда. Руки демона жадно сминали его мягкие бока, округлый живот, спускались на массивные бёдра, облапывая их беззастенчиво и нежно, и Азирафаэль чувствовал, что ещё немного — и он начнёт умолять. Терпеть эту пытку дальше просто не было сил. Удовольствие пожирало их обоих. — Кроули, скорее, — простонал ангел, заливаясь краской по самую шею. На него тут же уставилась пара горящих золотых глаз, и в них бушевал хищный огонь. — Пожалуйста... В ответ Кроули рывком подался вперёд, до сладкой боли сжимая его талию, и почти укусил за шею. В глазах ангела потемнело от счастья, и он заскулил в полный голос, невольно подавшись бёдрами вверх, стараясь потереться или ноющей дырочкой, или крепко стоящим членом. — Прости, мой ангел, — шепнул Энтони, снова припадая к его губам. — Потерпи немного. Скоро... Он бормотал что-то ещё, вылизывая его мягкую грудь, плотно прихватывая губами кожу, обводя змеиным языком каменно-твёрдые соски, и Азирафаэль выгнулся назад, упираясь макушкой в подушку. Он с силой стискивал плечи и спину демона, нависшего над ним, наслаждаясь твёрдостью его сухого худощавого тела, и сам старался отвечать поцелуями в шею — неторопливыми и мокрыми. Казалось, прошла вечность, прежде чем Кроули осторожно подобрался пальцами к судорожно сокращающейся дырочке, истекающей смазкой. Завороженно уставившись вниз, альфа нервно сглотнул пересохшим горлом, на пробу надавливая кончиком пальца, и Азирафаэля почти подбросило на кровати. Он почти ничего не соображал: любовь и желание превратили его в отчаянно бьющееся существо, словно он был хрупкой бабочкой, наколотой на иглу. — Не бойся, — горячо шептал Кроули куда-то в его волосы, и ангел слушал его, чувствуя, как сердце замирает в груди. — Всё хорошо, это я. Раздвинь ножки пошире, ангел, и расслабься. Так хорошо течёшь для меня, такой умница... Азирафаэль сгорал в пламени стыда, но не мог выдавить ни единого слова, чтобы заставить Энтони заткнуться. Альфа прижимался своей грудью к его, почти светло-кофейный на бледно-молочном, жаркий и тяжёлый, и его длинный палец так замечательно раздвигал мокрые складочки внутри. Херувим отчаянно жмурился, лаская губами его плечо, и послушно расслаблял мышцы, пропуская ещё глубже. Когда палец вошёл до упора с неприличным хлюпаньем, омега громко прохныкал, чувствуя, как по щекам сбежали крохотные слёзы. Большая худая ладонь Кроули погладила его по боку и напрягшемуся животу, а губы демона ласково коснулись кудряшки на виске. — Молодец, ангел. Как же я тебя люблю... Потерпи ещё немного. Скоро я о тебе позабочусь, не волнуйся... Азирафаэль и рад был бы ему ответить, но язык заплетался, и ему пришлось подавиться собственным криком, когда к первому пальцу прибавилось сразу два. Они почти жёстко, резко погрузились в пульсирующую желанием влажную глубину, головокружительно пахнущую смазкой, и Энтони приглушённо зарычал, быстро двигая рукой. Неприятная пустота немного заполнилась, и Азирафаэль едва не заплакал от удовольствия. Он зажал рот одной ладонью, так плотно, как только мог, и сладко застонал, чувствуя, как из него ещё больше потекла сладкая на запах смазка. Бешеный фейерверк охватил каждую клеточку страждущего тела, и ангел раздвинул ноги так широко, как только мог. Кроули вдруг змеёй скользнул вниз, заставляя омегу испуганно распахнуть глаза и почти податься вперёд. Демон с довольным урчанием укусил пухлое бедро, тут же зализывая нежную кожу, и жадно смотрел, как быстро и глубоко впиваются его пальцы в податливую, как масло, дырочку. Длинный змеиный язык принялся обводить её края, густо измазанные смазкой, и Азирафаэль отнял ладонь ото рта, взвыв так громко, что засаднило горло. Он тут же схватился за себя обеими руками, плотно прижимая пальцами собственные губы, и старался не смотреть на рыжеволосую макушку между своих ног. Они захлёбывались любовью, как попавшие в бурный океанский водоворот хрупкие суда, и спасения от неё не было. Это был полёт без крыльев и границ вокруг, но со сладостным тёплым ощущением крыльев внутри. Кроули вынул пальцы, облизнувшись на пошлое громкое хлюпанье, и присел на колени. Азирафаэль почти испуганно дёрнулся, чувствуя, как голова кружится всё сильнее, и не успел даже вскрикнуть, как демон обхватил его под коленями и вздёрнул ноги выше, почти прижимая их к заласканной груди омеги. Он одарил его нежной улыбкой, прежде чем рывком опустился вниз и, придерживая пухлые ягодицы обеими руками, припал губами к мокрой дырочке, как к чистому роднику в бескрайней пустыне. Ангел едва не плакал от удовольствия, изгибаясь и стараясь насадиться на длинный ловкий язык ещё глубже. Энтони жадно вылизывал его, лаская изнутри, сминал складочки губами, громко причмокивая, буквально трахая языком, и с силой сжимал половинки пышной задницы, будто хотел впиться ещё глубже, как можно дальше. У обоих темнело в глазах от желания и нежности, сдавливающей сердце и переживающей грудь, и Азирафаэль не выдержал первым. Он опустил обе руки вниз, громко поскуливая и почти до боли стискивая огненные вихры, вынуждая Кроули отстраниться. Демон понял его без лишних слов, вскинул голову, глядя на него счастливо и безумно, и его рот был грязно перепачкан в смазке, так, что у херувима кровь застучала в ушах от накатившего стыда. — Какой же ты вкусный, ангел, — почти с благоговением прошептал Змий, гибко потягиваясь вперёд и снова упираясь коленями во взмокшую простынь под ними. Одной рукой он обхватил свой член, потираясь головкой к растянутому и дрожащему от желания входу, и Азирафаэль неосознанно вскинул бёдра, едва понимая, как же ему потом будет безумно за это стыдно. — Пожалуйста, Кроули... — пробормотал он из последних сил, надеясь, что до демона всё-таки дойдёт. Дрожащими ладонями он обхватил его спину, поглаживая пылающую кожу, и старался прижаться как можно крепче, утонуть в ласке и любви, которую хотел получить и желал подарить в ответ. Демон хмыкнул, утирая скользкий рот одной рукой, и наклонился, опираясь ей же на кровать рядом. Он поцеловал ангела — трепетно, нежно, мягко, совсем не с той животной страстью, что все их поцелуи до этого, и Азирафаэль зажмурился до созвездий перед глазами, впиваясь пальцами в его напряжённые мышцы. Воздух вокруг звенел от мешающихся запахов и того, что было заперто в клетке давным-давно. Кроули оторвался от его припухших от поцелуев губ и наклонился к уху, мягко касаясь его носом. — Позволь мне стать твоим, — шепнул он, одновременно с этим надавливая скользкой открытой головкой на влажную дырочку. От большого количества смазки и слюны она вошла легко, заставляя Кроули зашипеть от удовольствия прямо на ухо омеги, вынуждая его с ног до головы покрыться сладкими мурашками. Азирафаэль зажался от неожиданности, но тут же постарался расслабиться, чувствуя, как демон снова принялся жадно зацеловывать и зализывать его шею, и позволил ему толкнуться дальше. И мир взорвался. Горячий, большой член демона проталкивался глубже с каждым сантиметром, и Азирафаэль чувствовал каждую его выступившую венку, громко застонав от удовольствия. Лёгкая боль тут же приглушилась чувством долгожданной заполненности, и он полностью расслабился в крепких змеиных объятиях, закидывая руки на вспотевшую шею Энтони и с бездумной щемящей нежностью в сердце глядя на его прилипшие к вискам и лбу рыжие волосы. Кроули почти зарычал, всаживая член ещё глубже, до основания, и его тяжёлые налитые яйца тесно прижались к мягким ягодицам херувима. Азирафаэль уткнулся носом в шею альфы, подрагивая от наслаждения, и задохнулся — от стыда, удовольствия и обжигающего тепла в груди и животе. Он словно надулся воздушной сладостью, и когда Кроули чуть вышел и толкнулся снова, каждая клеточка запульсировала сильнее, заставляя ангела стонать громче и протяжнее. От ласки и неповторимой нежности он превратился в почти безвольно скулящее существо, и у Змия дела обстояли не лучше. — Да, да, да, — сбивчиво и хрипло шептал он, учащая толчки, двигая бёдрами быстрее. Мягчайшая жаркая дырочка принимала его так, что демон, обещавший себе изначально не терять голову, забывался полностью. Весь его мир сузился до стонущего мягкого ангела под ним, любимого до ноющей тёплой боли в сердце. С каждым толчком Кроули вставлял ещё глубже, буквально врываясь каменно-твёрдым членом в обволакивающую мокрую нежность, горячую и тугую, и стонал в голос одновременно с Азирафаэлем. — Ангел... — Я люблю тебя, — сбивая дыхание окончательно, прошептал херувим. Он бессильно раздвигал ноги шире и пытался подмахивать, позволяя войти ещё глубже, туже, крепче, до самого узла, упиваясь тем, как хорошо его растягивает демон, удовлетворяя наконец ужасный зуд внутри. Смазка хлюпала так громко, что её не заглушали даже их стоны, и Азирафаэль изо всех сил старался не обращать на это внимания. Его трясло от удовольствия, и он крепче обнимал Змия за шею, прижимаясь щекой к щеке. — Я люблю тебя... Кроули наклонился ниже, пропустив руки под ним и над кроватью, и обнял так крепко, что у ангела закружилась голова. Одновременно с этим он в бешеном темпе задвигал бёдрами, размашисто втрахивая его в кровать, так, что смазка почти брызгала из заполненной и растянутой членом дырочки, и Азирафаэль взвыл на одной ноте, чувствуя, как закатываются глаза. Это было неимоверное блаженство, и это было так замечательно, что хотелось плакать; омега почти беззвучно хныкал, послушно и благодарно принимая глубокие горячие толчки Кроули. — И я тебя, ангел, — бормотал Энтони, почти выстанывая слова. — Сатана, как же я... Любовь ранила в самое сердце, не ядовитой стрелой, а солнечным лучом, острой радужной краской, мягкими каплями первого дождя наполняла пустоту внутри, заставляя крылья раскрыться, пусть даже и мысленно. Ангел и демон прижимались друг к другу так крепко, что между ними почти не было никакого пространства, словно хотели вжаться друг в друга и стать одним целым. Их души сплелись сегодня, так тесно, что никому бы не под силу было их разлучить. И Всевышняя тоже это знала. Но сейчас они об этом не думали. Конечно, не думали. Азирафаэль почти плакал от невыразимого райского удовольствия, принимая своего демона целиком и полностью, трепетно касаясь губами его солоноватой от пота шеи, терпко пахнущей запахом альфы, и Кроули вбивался всё глубже, с оттягом, жарко и безудержно, но нежно и бережно удерживая мягкого облачного омегу в своих объятиях, зная, что отныне ему уже никуда не деться. Может, в этом и был весь смысл. Азирафаэль вцепился в его плечи ногтями, громко крича и жмурясь из последних сил, и из его члена упругой струёй брызнула сперма; он весь сжался, выгнувшись, на члене Кроули, и демон застонал сквозь сжатые зубы, едва успевая вытащить из сжавшейся обратно дырочки набухший член и мощно излиться на живот и грудь рухнувшего на постель херувима. Несмотря на липкость и внешнюю грязь, они тут же нежно обнялись, так осторожно и ласково, мягко поглаживая кожу друг друга ладонями, будто и не было сейчас ничего этого, крышесносного и неудержимого. Азирафаэль почти жадно обнимал его за шею, ласково прижимаясь губами к губам, и Кроули целовал его в ответ, упиваясь нежностью и сладким успокоением внутри. Теперь всё стало таким, каким и должно было быть, и два бессмертных существа знали, что не смогут больше друг от друга оторваться. Ни за что и никогда. Они обнимали друг друга так крепко, словно боялись, что могут в любую секунду испариться, и целовались взахлёб, мучительно нежно, отходя от оргазма и немного приходя в себя. Когда они отстранились, достаточно было одного взгляда глаза в глаза, чтобы убедиться, что никто из них больше не будет одинок. В счастливом безмолвии и удушающей нежности Азирафаэль поднялся на постели, становясь на четвереньки, и шире расставил всё ещё дрожащие от удовольствия ноги, когда Кроули прижался к нему сзади снова окрепшим членом, нежно покрывая лепестками поцелуев его бледную спину и сминая ладонями пухлый живот. Ангел и демон чувствовали это с каждым человеческим вздохом, ударом сердца и неловким, но искренним движением, с каждым резким выдохом, громким стоном и нежным движением рукой. Не в силах оторваться друг от друга, они утопали в эмоциях снова и снова, забывая обо всём остальном мире и, соединяясь в поцелуе, помня только об одном: они на своей стороне, как будет отныне всегда и никак иначе. ...Азирафаэль и Кроули заснули лишь под самое утро, когда течка немного утихомирилась и они сами смогли успокоиться. Справляться с новоприобретённым счастьем всегда нелегко; поначалу с трудом верится в него. Солнце пробивалось сквозь неплотные занавески в основное помещение книжного магазина на первом этаже, и больше там не пахло ни океаном, ни солёным бризом. Разве что чудными кремовыми пирожными, кожаным салоном автомобиля, старыми книгами и янтарной дорогой жидкостью из стеклянной бутылки. Белокурая голова уставшего ангела покоилась на плече рыжеволосого демона, и на молочно-белой шее херувима виднелся багряный след хищной метки. Они обнимали друг друга — даже сквозь сон — крепко, боясь потерять, пока ещё не понимая, что такое будет в принципе невозможно. Можем ли мы нарушать их покой?