Притворись моим

Самым верным в той ситуации решением было закрыть книжный магазинчик на весь остаток дня. Будем честны, Азирафаэль частенько закрывал его по любому важному и неважному поводу, а тут он был прямо-таки железный. Воину Господнему нужно было привести самого себя в порядок, и дело тут было вовсе не в его транспортном средстве, именуемом телом. Успокоить следовало душу, вспыхнувшую пламенем, но не адским, а тёплым, согревающим, как нежным весенним солнцем. Первые несколько минут Азирафаэль честно уговаривал себя дождаться Кроули в магазине. На двери висела табличка, оповещающая о том, что букинистический магазинчик сейчас закрыт, и херувим напряжённо постукивал пальцами скрещенных на животе рук. Потом принялся расхаживать по главному залу, нарезая круги и разглядывая родные шкафы. Иногда рассеянно теребил бабочку, поглядывая на часы. Нервы разбушевались не на шутку; он знал, что на Кроули можно положиться, к тому же он излучал уверенность в себе и, в конце концов, был демоном. Иногда Азирафаэль останавливался, чтобы в упор посмотреть на книги, безмолвные, как и всегда, словно надеясь, что они подскажут ему, что делать. Как бы ангел не старался себя успокоить, он не мог перестать переживать. Сердце неприятно ныло, и он покусывал губы, даже не думая о том, как Кроули мог отреагировать на его неожиданный поцелуй. Больше всего омеге сейчас хотелось немного отмотать время назад, удержать демона здесь, закрыв дверь на замок за глупым Гавриилом, и оставить его рядом, в безопасности. Возможно, усадить на диван и покрывать нежными поцелуями его рыжие блестящие на солнце волосы, обхватывая ладонями острые твёрдые скулы. От собственных мыслей краска бросилась Азирафаэлю в лицо, и он судорожно выдохнул, опускаясь наконец в кресло. Может ли демон противостоять архангелу? А вдруг Гавриил потребует схватки? Что ещё ожидать от воина Господнего! Терпеть этот ужас, щекочущий нервы, было более невозможно, и ангел, издав почти отчаянный полустон, выскочил-таки из книжного магазина, плотно заперев за собой дверь. Стекло чуть дребезжало, отражая тревогу самого букиниста. Он нервно вышагивал в том направлении, в котором удалились альфы, торопливо, скрываясь в толпе людей и за углами зданий, не обращая внимания на своё сбивчивое дыхание. Его пухленькая материальная оболочка не подходила для таких переживаний и стремительного шага. Азирафаэль вглядывался вперёд и замер, когда увидел наконец этих двоих на одной из улиц; без преувеличения, их можно было отыскать по запаху. Океан смешался с кожей и алкоголем, и ангел нырнул за угол дома, стараясь успокоить бешено стучащее сердце. Эти запахи успокаивали его и пугали одновременно, и он не мог оторвать взволнованного взгляда светло-небесных глаз от стычки на тротуаре. Вокруг них уже собрались очевидцы, смертные, напряжённо хмурящиеся и обеспокоенные. Душа херувима, чувствительная к переживаниям, ощущала всё это на себе, заставляя Азирафаэля кусать губы и заламывать пальцы. Когда всё закончилось и альфы разошлись в разных направлениях, ноги с трудом удерживали измученного тревогой ангела. Он был так ошеломлён услышанным и увиденным, что какое-то время не мог даже пошевелиться, зажимая рот вспотевшими ладонями. В груди вспыхивали яростные искры, обжигая кожу изнутри, и омега не мог справиться с самим собой, вникая в то, что только что предстало его взору и слуху. Но это был, определённо, не сон, и эфирное существо осознавало это очень ясно. Это и было самым потрясающим. Обратно в книжный Азирафаэль шёл медленно, почти плёлся. Кровь стучала в ушах, заставляя голову кружиться, и, кажется, набухшее в сердце волнение отразилось и на физической оболочке. Проходившая мимо молодая женщина осторожно тронула его за плечо, так, что херувим вздрогнул всем телом, резко оборачиваясь к ней. Он растерянно захлопал глазами, пытаясь сосредоточиться на чём угодно, только не на словах Кроули. — Вы в порядке, сэр? — спросила женщина. Её красивое лицо, обрамлённое тёмными волосами, обеспокоенно нахмурилось. — Вы так бледны... Совершив усилие, Азирафаэль слабо улыбнулся. — Благодарю вас, я в полном порядке, — прошелестел он, неловко прибавляя шаг. Хотелось поскорее оказаться в полутёмном и тихом магазинчике, уютно пропахшем книгами, и привести себя в порядок. Хотя бы заново научиться ровно дышать. Может, с его физической оболочкой что-то не то. Дрожащими руками он снова закрылся, только в этот раз изнутри, и измождённо плюхнулся в кресло. Колени едва не сводило от пережитого, и Азирафаэль поёжился, уставившись в книжные полки прямо перед собой. Горящие губы его приоткрылись, и с них сорвался тяжёлый выдох. Слова Кроули выжглись на подкорке, волнуя одним своим воспоминанием, и ангел прикрыл глаза, чувствуя, как по всему телу расходятся волны необъяснимого жара. И как же горько было ему теперь знать, что всё это демон сказал лишь потому, что Азирафаэль попросил его притвориться перед Гавриилом! Он знал, что это обман. То, на что с лёгкостью способен любой демон — солгать, запутать, сбить с толку. В этом Змий-искуситель был мастером, хоть херувим и не из-за этого попросил его помочь. Он искренне полагал, что Энтони для него просто друг и не откажет в таком... Деле. А по итогу Азирафаэль сидел в мертвенной тишине, сильно жмурясь, словно это помогало ему заглушить призрачный звон в ушах. Кроули с таким жаром утверждал, что по-настоящему любит его, что на несколько сладких мгновений ангел поверил в это, и никогда за всю свою жизнь он не чувствовал себя более счастливым. Он хотел услышать это ещё раз, без злобного рычания и Гавриила, дышавшего в спину, и в этот раз прижаться губами к его губам, а не щеке, совершенно искренне отвечая тем же. Утонуть наконец в любимом запахе, спокойно выдохнув в демонических объятиях тёплых жёстких рук, и забыть о пропасти, которую прокладывала между ними эта ситуация. Те смущающие вещи о том, что якобы происходит между Змием и им самим, заставляли пустоту в животе волнительно переворачиваться, простреливая тягучим огнём ниже, и херувим стыдливо опускал ресницы, нервно выдыхая. Но всего этого не было. И не должно было случиться. Кроули по-прежнему был его другом, который просто виртуозно подошёл к тому, чтобы помочь ему вылезти из передряги. В который уже по счёту раз. Азирафаэль обречённо вздохнул, пряча лицо в заледеневшие ладони. Боль безжалостно терзала его душу, отравляя своей едкой кислотной горечью, и он в который раз назвал себя несчастным глупцом. Вот набраться бы смелости и сказать ему обо всём этом прямо! Но придётся лишь сбивчиво и горячо поблагодарить его за помощь, бесплодно мечтая о вкусе красиво изогнутых в ухмылке тонких губ. Чтобы отвлечься, Азирафаэль принялся заново переставлять книги в шкафах, и порадовался, что отважился закрыться сегодня на совсем. Общаться с покупателями ему было сейчас не по силам. Ангел тяжело вздыхал, чувствуя себя так, словно его белоснежные крылья связали и подвесили над бездонной пропастью с озером кипящей серы внизу. Примерно спустя час позвонил Кроули. — Можешь не беспокоиться, ангел, — хмыкнул родной голос в трубку, и Азирафаэль мучительно изогнул брови, чтобы удержать бурю эмоций внутри. — Кажется, Гавриил больше не будет тебя доставать. Я всё уладил. И как же тепло херувиму стало от этих слов. Настолько, что он даже светло улыбнулся, несмотря на то, что внутри его сердце разрывалось на мелкие кусочки. Чувствовать себя защищённым и любимым было приятно... Было бы. — Большое спасибо, Кроули, — ответил он, прикрыв глаза. — Как я могу отблагодарить тебя? Азирафаэль многое хотел бы услышать. Часть его отчаянно надеялась, что Энтони не ограничится простой его благодарностью и потребует что-то большее. Возможно, что-то даже больше поцелуя... Ангел зарумянился, с лёгкой тоской вспоминая о временах рыцарской Англии, когда неотёсанные мужланы становились робкими перед прекрасной Дамой, глядевшей на них из окна. Омега нервно сглотнул, когда в трубке на несколько лишних мгновений воцарилась тишина. Он отдал бы многое, чтобы узнать, о чём думал Змий. — До-о-олгий ужин завтра в Ритце, — хмыкнул Кроули, и голос его показался Азирафаэлю чуть ниже, чем обычно, что вызвало новую волну возбуждения. — Начиная, скажем, с пяти вечера. Успеешь попробовать всё из нового меню. — Но это скорее благодарность для меня, — слегка рассмеялся херувим. — Это с какой стороны посмотреть, — туманно отозвался демон. И вот на следующий день Азирафаэль суетился в магазине с самого утра. Как бы не было тяжело это признать, ему нужно было как-то отвлечься, чтобы не переживать так сильно о сегодняшнем ужине, и ему пришлось снять табличку "Закрыто". Читатели наводнили небольшое помещение, выбирая книги и засыпая букиниста вопросами о вчерашнем неожиданном выходном. Ангел кое-как отнекивался, сияя лучезарной улыбкой направо и налево, и едва успевал бегать от полок к полкам. Сегодняшней ночью он даже попытался лечь спать, хоть и делал это довольно редко — раз в неделю или две. Смертные полагали, что это способствует отдыху организма, а тело Азирафаэля, измученное вчерашними переживаниями, просто нуждалось в этом. Поэтому херувим степенно надел ночную сорочку, мягкий колпак, улёгся в свежую постель и... Так и не заснул. До самого утра он проворочался на пухлой подушке, напоминавшей его самого, и размышлял о том, что ему теперь делать. Это причинило омеге много страданий и вызвало много приглушённых огорчённых стонов сквозь стиснутые зубы, и в итоге, заправляя смятую постель утром, небесный посланник решил, что скажет-таки альфе о своих чувствах, только немного позже. Может, шести тысячи лет было недостаточно для уверенности в себе. Азирафаэль периодически посматривал на часы, когда выпадала наконец свободная минутка. Он начинал было уже подумывать, что такой наплыв покупателей — следствие чьих-то дьявольских проделок. Всё изменилось как-то резко, когда букинистический магазинчик внезапно опустел совсем. За уходившим покупателем серебристо звякнул колокольчик, и ангел перевёл дух, удовлетворённо созерцая свободное ныне от смертных помещение. Немного отдохнув, прислонившись бёдрами к краю стола, херувим снова выпрямился, поспешив перекладывать книги обратно на полки. До приезда Кроули нужно было успеть! На часы он взглянуть совершенно позабыл, увлечённый уборкой, и в груди его зрело зерно тревоги. Когда дверь снова тихонько открылась, Азирафаэль подавил в себе раздражённый вздох. Мало того, что ему нужно было прибрать в магазине, ему ещё и себя нужно было привести в порядок! Омега не часто выбирал новую одежду, а кремовому плащу так и вовсе не изменял уже несколько столетий, но этот вечер был особенным. Ангелу нужно было мягко намекнуть на свои чувства, и для своего образа он намеревался выделить лишний час, поэтому почти недовольно обернулся, надеясь побыстрее выпроводить покупателя. Гавриил уже прошёл чуть дальше, рассеянно скользя взглядом по книжным полкам. Он чуть поджал губы, глаза его блестели, а на лице не было ни следа улыбки. Почти бесшумная походка архангела напомнила Азирафаэлю хищные повадки льва, и он поёжился. По спине тут же побежали испуганные мурашки. После того, что ему Кроули наговорил вчера, он должен был уйти! Или хотя бы отступиться! — Гавриил, — дрогнувшим голосом произнёс херувим. — Т-ты что-то хотел? Энтони не приходил в магазин уже несколько дней, и концентрация его аромата здесь заметно снизилась, от чего Азирафаэль чувствовал себя неуютно. Он чуть вздёрнул плечи, словно пытаясь защитить шею, и заставил себя вежливо улыбнуться. Гавриил тут же вскинул на него взгляд, подбираясь ещё ближе, но руки по-прежнему держал в карманах серого пальто. Краем глаза ангел заметил, что рукава его снова целы, будто одежда куплена только сегодня утром. — Азирафаэль, — холодно улыбнулось начальство. Белые зубы чуть блеснули, и альфа немного наклонился вперёд, будто позволяя херувиму почувствовать свой густой морской запах. Его колючие глаза словно брызгами пены впились в побледневшее лицо стража Восточных Врат. — Хотел поговорить с тобой. — Я думал, мой альфа тебе уже всё объяснил, — улыбнулся Азирафаэль не менее холодно, нервно сцепив пальцы в замок. Хоть и лгать ему не полагалось, оставалось только надеяться, что разгневанный неудачей Гавриил не почувствует его обмана. Поскорее бы он ушёл. Ангелу ужасно не хотелось опаздывать на встречу с Кроули, и, чтобы хоть как-то себя успокоить, он пытался вспомнить его запах, сияние глаз и хитрую улыбку, глядя в глаза альфы напротив. Гавриил гибко выпрямился, как тетива лука, отскочившая в прежнее положение. — Объяснил, — кивнул архангел, задумчиво смерив его взглядом сверху вниз. — Но я не полагал, что всё настолько серьёзно. О, всё было очень, очень серьёзно. Азирафаэлю до сих пор хотелось ронять горючие слёзы от того, что всё сказанное Энтони было лишь притворством по его просьбе. — Теперь ты знаешь, — пожал плечами омега, отворачиваясь. Страх сковал его рёбра изнутри тяжёлыми цепями, но ему нужно было вести себя непринуждённо, и он дрожащими руками поднял со стола очередную книгу. — И если ты всё понимаешь, ты не мог бы, пожалуйста, покинуть магазин? Я немного спешу. — Азирафаэль, — словно не слыша его, повторил Гавриил, не двигаясь с места. Ангел не слышал ни одного звука. — Ты действительно готов предать Небеса ради него? Предать меня? Очевидно, почему это было преступлением против Рая. Азирафаэль с горечью признал это. Из-за любви к демону он мог даже Пасть, но зачем нужны были белые перья, если его блистательный, тёплый и такой добрый глубоко внутри Кроули всю историю Мира был рядом с ним? Омега почти гневно захлопнул книгу и резко развернулся, нахмурившись. — Каким образом я могу предать тебя, Гавриил, если между нами давно ничего нет? Я не вернусь к тебе, пойми. Я люблю Кроули. В свои последние слова Азирафаэль вложил весь жар и всю честность, что в них заключалась, и даже задрожал от собственной искренности. Волнение снова охватило его от макушки до пят, и внутренний взор легко нарисовал за спиной крылья — и не важно было, какого они были цвета. Словно всё вокруг заискрилось, закружилась в восточном ветре, и ему показалось даже, что лёгкий, почти незаметный запах кожи и старого вина усилился, уютно подбираясь к самому сердцу. Гавриил постепенно начал выходить из себя. Он сделал ещё шаг вперёд, но ангел отважно встретил его взгляд. — Нельзя любить демона! — воскликнул он. — Его душа темнее полярной ночи. Как ты можешь быть так слеп? Его крылья сгорели, а сам он не способен ни на что иное, кроме дурных дел во славу своего Господина, и... — Ты его не знаешь! — нахмурившись ещё сильнее, заявил Азирафаэль. Отчаяние и любовь придали ему сил, и он сам сделал шаг вперёд, заставив архангела немного дёрнуться. — Его душа бывает чище моей собственной, и она прекрасна настолько, что я буквально слышу Небеса, которые никогда его не оставляли. — Ты просто глупец, — выдохнул Гавриил. — Ты предаёшь Всевышнего. Предаёшь всех нас. Демонов свергли, а ты подпускаешь грязного грешника не только к физической оболочке, но и... — И что? — бесцеремонно перебил его Азирафаэль. — Он мой альфа, и мы принадлежим друг другу. А Всевышнего я не предавал, и он знает это. Ангел тяжело дышал, горячо подбирая нужные слова, и его щёки горели от смущения и волнения. Как ему хотелось бы, чтобы слова об Энтони были правдой! Но стоило лишь подумать об этом, как херувим понимал, как трудно ему будет провести сегодняшний вечер в Ритце. Кроули будет великолепен, как и всегда, а в руках омеги и десертная ложка будет стыдливо дрожать. Гавриил облизнулся почти яростно, словно готов был на него наброситься, и сердце Азирафаэля замерло в страхе. Внутренности словно окатили горной ледяной водой. — И ты действительно позволяешь ему вытворять с собой... — архангел сморщился. — Всё это? Ангел вспыхнул ярким румянцем, нервно поджимая губы. Похоже, сегодня в Ритце его ждёт больше испытание, но лучше было бы перетерпеть эту пытку стыда и позора, чем снова встретить Гавриила с его ужасными намерениями. — Да, — отчаянно кивнул Азирафаэль. — И более того, я счастлив, когда он... Прикасается ко мне. И... Владеет мной, — окончательно смутился херувим. Кровь прилила к лицу кипящей лавой, и ему очень хотелось зажмуриться и провалиться сквозь землю, сбежать, куда угодно, лишь бы подальше от обоих альф. Гавриил недоверчиво нахмурился. — И тебе это нравится больше, чем... Да, он мог кого угодно вывести из себя. — Не в этом дело! — почти обречённо воскликнул Азирафаэль, сжимая ладони в кулаки. — Я люблю его, Гавриил, и тебе придётся с этим смириться. — Ты Падёшь, — холодно заявил архангел. — И всю свою жалкую жизнь проведёшь в муках. Ангел понимал это. И всё же жарко бьющееся сердце, пульсируя любовью, подсказывало один-единственный ответ, и он озвучил его, приблизившись чуть больше к застывшему, как маске, лицу Гавриила. — И пусть, — прошептал он. — Зато я буду с ним. Что-то треснуло в глазах архангела. Даже запах переменился; альфа отшатнулся от него на пару мгновений, словно херувим со всей силы ударил его по лицу, и его челюсти судорожно сжались. Он почти неверяще посмотрел на Азирафаэля, по-прежнему пышущего жаром и желанием убедить его, и вдруг в фиолетовом взгляде тускло загорелось что-то новое, как разбитая, но ещё чудом работающая лампочка. — Азирафаэль, — звеняще выдохнул он, подаваясь вперёд и схватив его ладони. От неожиданности ангел дёрнулся, пытаясь вырваться, но Гавриил держал крепко. — Пойдём со мной. Чего ты так упрямишься? Я дам тебе всё, чего ты захочешь, и защищу тебя от всего. Его лицо снова расплылось в привычной широкой улыбке, но выражение глаз не поменялось ни капли, и страж Восточных Врат прекрасно это видел. Он нервно сглотнул, щекочуще чувствуя, что альфа уже сдался. И не удивился, когда спокойно, без усилий, смог высвободить руки. — Нет, — прошептал Азирафаэль, не отводя взгляда. — Никогда. Гавриил выпрямился, безвольно опуская большие ладони вдоль бёдер, и застыл. Они какое-то время в молчании сверлили друг друга глазами, и херувим не стал больше ничего говорить. Сердце успокоило свой ритм, билось тягуче и горячо, и он представлял любимый запах, предвкушая только скорую встречу с тем альфой, которого предпочёл бы и белым крыльям. Лишь лёгкое сожаление закралось в его доброе сердце, когда Азирафаэль смотрел на застывшее каменное лицо. Глухо хлопнув себя по бёдрам, архангел снова убрал руки в карманы, будто пытаясь скрыть их дрожь, и обвёл рассеянным взглядом полки. — Ну, что ж, — резко выдавил он в мертвенной тишине магазина. — Что ж. Ангел продолжал молчать, внимательно наблюдая за ним, и Гавриил не выдержал. Оскалившись, он подмигнул ему и широким шагом направился к дверям, громко и резко, как трескучая молния. — Отчёт жду на следующей неделе, Азирафаэль, — обронил он и помахал ему через плечо. Звякнул колокольчик. Азирафаэль на негнущихся ногах прошёл к креслу и тяжело опустился в него, как и вчера вечером, и длинно выдохнул, чувствуя, как наконец расслабились его плечи. Напряжение ушло из всех мускулов его тела, и ангел откинулся спиной на мягкую кожу, опустив ресницы и плотно сжимая губы. Весь мир перевернулся снова, ярко, вспышкой, как могучий фейерверк, и ангел не помнил таких разрушительных катаклизмов после самого Потопа. Небо за окном сильно потемнело, грозясь разразиться дождём, и над Лондоном нависли тучи. Улицы постепенно пустели, так что ничего не помешало выскочившему Гавриилу отойти немного от магазина и исчезнуть в вспышке слабого света. Затаившийся у двери букинистического рыжий мужчина в чёрном с ног до головы, с лицом, скрытым очками, запрокинул голову, упираясь макушкой в кирпичную стену, и пытался осознать всё, что только что услышал. Кожу приятно покалывало изнутри, а пламень, охвативший сердце, в кои-то веки перестал болезненно обжигать, вызывая у тонких губ счастливую, неверящую в случившееся усмешку.