Петербургские тайны

      Оказавшись на кухне госпожи Бунге Яков замер прислушиваясь. Опыт научил его, что на месте преступления – а он все-таки склонялся к мысли, что Варвара не покончила с собой – нужно быть готовым ко всему, например к присутствию убийцы. Штольман коснулся кармана, отчаянно сожалея, что не прихватил с собой свой проверенный короткоствольный револьвер-бульдог. Но на встречу с Варварой Спиридоновной, да и с поверенным, куда он отправился утром, брать с собой оружие было как-будто незачем, так что Якову Платоновичу ничего не оставалось, как поудобнее перехватить в руке трость. Однако ничего подозрительного он не услышал – в квартире стояла тишина. Потянув носом, Яков поморщился – в воздухе уже появился тот неприятный сладковатый запах, который он всегда ощущал там, где произошло убийство... Значит, все-таки убийство. Штольман невесело усмехнулся – когда-то давно незабвенный полицмейстер города Затонска господин Трегубов сказал ему:" У Вас, Яков Платонович, нюх на убийство, как у моей легавой Эммы, она рябчика в любой траве, в любом буреломе за четверть весты чует, вот так и Вы преступление будто носом чуете!" Да уж, сомнительным даром наградила его вселенная, хотя, для сыщика весьма полезным, Штольман снова усмехнулся. Причем было совершенно неважно сколько времени прошло с момента преступления – едва уловимый сладковатый запах никуда не исчезал, хотя, может быть, ему это только казалось...       Яков огляделся – на чисто убранной кухне, окна которой выходили во внутренний дворик–колодец, несмотря на солнечный день, царил полумрак. Решив, что включенное им электрической освещение в такой яркий день вряд ли кто-то заметит с улицы, особенно, через плотно задвинутые занавески, Яков осторожно щелкнул выключателем. Должно быть накануне вечером кухарка помыла посуду, навела порядок на кухне и только после этого ушла домой. Яков Платонович огляделся и задумчиво произнес:       – Найди то, не знаю что...       Сыщик внимательно осмотрел чугунную дровяную печь со множеством топок и подтопков, позволяющую одновременно жарить, парить и варить несколько блюд, созданную сумрачным германским гением в глубине Ардена на заводах Фридриха Круппа. Почти такая же, располагалась на кухне в квартире его тестя и тещи, и с которой весьма умело управлялась кухарка Зинаида. Потом заглянул в шкаф и в сервант для посуды и беспомощно пожал плечами – знать бы еще, что именно он ищет. Не обнаружив на кухне ничего интересного Яков через просторную прихожую прошел в гостиную. Все здесь было так же, как и несколько часов назад, вот только этот запах,.. должно быть, присутствие многих людей и приоткрытые окна не дали ему почувствовать его, когда он был здесь днем. Но как бы то ни было, он не видел ничего, что могло бы опровергнуть первоначальную версию следователя о самоубийстве Варвары Спиридоновны Бунге. Однако теперь он был почти уверен, что здесь произошло убийство, а вовсе не несчастный случай и уж точно не самоубийство. Конечно, он не дал ей твердого обещания, но был уверен – Варвара не сомневалась, что он придет к ней сегодня в полдень. Следовательно, если бы она приняла роковое решение, то оставила бы ему какой-то знак или подсказку, которая могла его объяснить. А еще, она знала его и знала – он не успокоится, пока не разберется в произошедшем. Однако никакой записки, либо знака или подсказки он не находил. Не нашла их и полиция, когда проводила сегодня днем осмотр, иначе господин Глушко ему обязательно похвастался.       Ничего нового он не обнаружил и в спальне. Единственное что Штольман заметил еще днем, и на что не обратила внимания полиция – это пустой бокал на прикроватной тумбе. Он вынул из кармана носовой платок и осторожно взял его за тонкую ножку. В свете электрической лампы, стоящей здесь же на тумбочке, он разглядел весьма отчетливые отпечатки пальцев. Яков осторожно поднес бокал к носу и поморщился – похоже из него совсем недавно пили вино. Он осторожно поставил бокал на место и огляделся – бутылки нигде не было. Штольман вздохнул. Не было ничего удивительного в том, что Варвара решила выпить бокал красного вина – она и раньше позволяла себе бокал – другой перед сном, но где же тогда бутылка? Не найдя ее в спальне, Яков вернулся на кухню. Там он распахнул дверцы буфета и снова, теперь уже очень внимательно стал изучать его содержимое. Внезапно сыщик замер – один бокал, брат-близнец того, что он только что держал в руках, определенно выделялся в стройном ряду своих сияющих чистотой стеклянных собратьев. Штольман осторожно взял его все тем же платочком и начал внимательно осматривать – из этого бокала тоже недавно пили, причем, насколько он мог судить по запаху, то же самое вино, что и из первого, но самое главное, на гладком стекле были отчетливо видны отпечатки пальцев.       Судя по чистоте на кухне, кухарка Варвары дорожила своим местом и хорошо выполняла свои обязанности, так как же тогда немытый бокал оказался в буфете? Сыщик осторожно вернул бокал на место. Здесь же, за соседней дверцей находился небольшой запас алкогольных напитков. Среди них Яков Платонович обнаружил несколько бутылок красного французского вина, однако, все они были запечатаны. Початой бутылки здесь не обнаружилось. А на кухне вообще не нашлось ни одной пустой бутылки – стало быть прилежная кухарка все продала старьевщику. Но старьевщики, как правило ходят по дворам днем, да и не стала бы Варвара Спиридоновна самолично спускаться во двор, чтобы вынести старьевщику пустую бутылку из под вина – это дело кухарки, которая, к тому же, могла по договоренности с хозяевами оставлять вырученные за проданный хлам деньги себе, следовательно, была заинтересована в том, чтобы заняться пустой бутылкой лично. Отметив про себя еще один вопрос для завтрашнего разговора с прислугой – нужно самому выяснить судьбу бутылки и немытых бокалов, Яков направился в кабинет покойного господина Бунге. Он помнил о сомнениях, терзающих Владимира Николаевича по поводу безвременной кончины супруга Варвары Спиридоновны именно в тот момент, когда последний должен был получить какие-то известия государственной важности.       Надо сказать что в кабинете супруга Варвары Спиридоновны Яков Платонович был всего один раз – когда занимался поиском украденных у госпожи Бунге драгоценностей. Собственно говоря, то давнишнее дело не стоило и выеденного яйца. То, что драгоценности мог украсть только слуга Николая Карловича, пойманный хозяином на том, что подворовывал шелковые носовые платки, стоившие немалых денег, Яков Платонович понял сразу. Накануне ему было объявлено об увольнении, однако по простоте душевной, он решил усугубить свою вину еще и кражей драгоценностей. Полдня понадобилось Штольману с молодым следователем Глушко чтобы найти трактир, в котором воришка отмечал невиданную удачу, и еще полдня, чтобы найти скупщика краденного, у которого и обнаружились похищенные драгоценности. Слава Богу, они оказались в целости и сохранности, кроме пары сережек, который щедрый воришка успел подарить своей зазнобе. Однако, узнав что ее "мил друг" арестован за кражу, та добровольно явилась в полицию и от греха вернула подарок.       Яков нарочно оставил кабинет господина Бунге напоследок. Возможно, сейчас была последняя возможность провести здесь полноценный обыск – ведь помимо основного расследования смерти Варвары Спиридоновны Яков имел еще одно, пожалуй, еще более важное задание, о котором полиции знать было совершенно необязательно, во всяком случае, не теперь. К тому же, судя по всему, сегодня полицейские в кабинет даже не заходили – да и зачем, они ведь сразу решили, что произошло самоубийство. Яков по опыту знал, что потайные места и тайники следует искать именно там, где человек проводит много времени – это создает иллюзию, будто он контролирует ситуацию, иллюзию безопасности.       Штольман включил электрическое освещение, прикрыл за собой дверь и огляделся. Похоже после смерти хозяина в кабинет вообще посещали не часто – здесь было душно и пахло пылью. На первый взгляд здесь все осталось по прежнему, также, как было двадцать лет назад: массивный дубовый рабочий стол с ножками в форме медвежьих лап стоял на том же месте, так чтобы сидящий за ним располагался лицом к двери, а свет из окна падал с левой стороны. На столешнице обтянутой зеленым сукном располагался бронзовый письменный прибор на подставке из малахита. Однако, кроме чернильницы с давно засохшими чернилами; двух тяжелых подсвечников, с толстыми стеариновыми свечами; пресс-папье в форме спящего медведя и бронзового стакана для карандашей и перьев; на столе появилась электрическая лампа на тяжелой бронзовой подставке со стеклянным плафоном темно зеленого цвета – дань техническому прогрессу.       Еще во время первого визита Штольмана поразил царивший в кабинете порядок. Позже Варенька объяснила ему, что ее супруг большой pedant и совершенно не переносит даже малейшего беспорядка. Но теперь присмотревшись Яков Платонович наблюдал совершенно иную картину: предметы на столе стояли неровно, словно кто-то брал их, а потом не позаботился о том, чтобы поставить на место. Выдвинув верхний ящик стола, который, не смотря на наличие замка, был не заперт, сыщик обнаружил что все бумаги – а это были письма – кое-как сброшены туда без разбора вперемешку со вскрытыми конвертами. Яков подошел к книжному шкафу и распахнул стеклянные дверцы. Здесь тоже были видны следы чужого присутствия – кто-то брал с полки книги, просматривал их и ставил на место – это было заметно по неравномерно стертой с корешков пыли, да и некоторые тома были перепутаны и стояли не на своих местах, к примеру пятый том каким-то чудом оказался между первым и вторым, а третий - сразу за шестым. Мысль, что все это могла сделать Варвара Спиридоновна, Яков отмел сразу – женщина никогда не интересовалась делами супруга, да к тому же ничего не мешало ей велеть горничной навести здесь привычный идеальный порядок. Однако, тот, кто здесь побывал действовал спокойно, не впопыхах – у него даже хватило времени придать кабинету видимость порядка. Кулаки Якова Платоновича непроизвольно сжались – возможно в тот самый момент, когда Варвара умирала от слишком большой дозы морфина в соседней комнате, ее убийца тщательно и неторопливо рылся в вещах ее покойного супруга... Штольману потребовалась пара минут для того чтобы снова начать мыслить спокойно.       То, что в кабинете что-то искали, само по себе говорило о том, что сомнения господина Варфоломеева имеют под собой основания. Похоже, о том, что господин Бунге должен получить какие-то архиважные сведения знал не только Владимир Николаевич... Теперь оставалось понять самое главное – нашел преступник то, что искал, или нет? Где-то в гостиной часы пробили шесть раз. Яков Платонович вздохнул – похоже к ужину он точно не успевает, а предупредить Анну нет никакой возможности. Оставалось надеяться, что Виктор Иванович сообщит ей, что он уехал с господином Варфоломеевым, хотя этот факт ее едва ли успокоит. В который уже раз за сегодняшний день пожалев о том, что рядом нет его бессменного и поистине бесценного помощника и друга Антона Андреевича Коробейникова, Штольман приступил к тщательному осмотру кабинета.       Около четырех часов пополудни Петр Иванович наконец закончил свои дела с поверенным и вышел на улицу. Надо сказать, он до последнего надеялся, что Яков все-таки объявится. Однако ждать дальше не имело никакого смысла, возможно, Яков решил, что уже не успевает застать его здесь и просто отправился домой? А если он все еще занят? Когда в дело вступал господин Варфоломеев, которого Миронов-младший безмерно уважал с тех самых белозерских пор, когда тот лично примчавшись из Петербурга на его отчаянный зов, в течение пяти минут решил, казалось бы, неразрешимую проблему с полицией этого тихого городка, то нужно было быть готовыми к любому развитию событий. В конце-то концов пусть его зять сам объясняет племяннице, как он оказался на месте преступления. О том, что в доме, куда отправился Штольман произошло убийство, Петр Иванович догадался по полицейской суматохе и обрывкам разговоров зевак, собравшихся у парадной. Не послушав Якова, он все-таки велел извозчику подъехать поближе и видел, что Штольман зашел в парадную вместе с каким-то господином. Петр Иванович уже начал немного волноваться за Якова Платоновича, когда к нему, сосредоточенно наблюдающему из пролетки за городовым у парадной, подсел Владимир Николаевич Варфоломеев собственной персоной. Миронов-младший немедленно поведал ему, что ожидает возвращения Якова, который отправился навестить какую-то свою давнюю знакомую, и добавил, что уже начинает беспокоиться, ведь похоже в этом самом подъезде произошло какое-то преступление, а Якова нет уже больше получаса... Владимир Николаевич понимающе кивнул и тут же посоветовал ему спокойно ехать по своим делам, а он уж сам все разузнает и позаботится о господине Штольмане. Петр Иванович с облегчением вздохнул, не сомневаясь, что господин Варфоломеев точно знает, что делать в любой ситуации, да и Якова в обиду не даст, и приказал извозчику везти его к поверенному, на встречу с которым он уже немного опаздывал. Так что и рассказать-то Анне ему было почти нечего. К сожалению, существовал единственный способ избежать расспросов племянницы – до поры до времени не появляться дома.       Петр Иванович прищурясь от яркого июньского солнца посмотрел по сторонам. Заметив поблизости небольшую клумбу он направился прямо к ней. Украдкой оглянувшись, Миронов-младший наклонился и быстро сорвал какой-то большой белый цветок, осторожно понюхал его и убедившись, что пахнет он достаточно приятно, вставил в петлицу своего нового короткого – по последней моде – сюртука. Спустя несколько минут праздно гуляющая публика могла с интересом наблюдать, как импозантный мужчина средних лет неспешной походкой "скучающего джентльмена в поисках приключений" прогуливается в направлении Невского проспекта.       Не смотря на энергичные возражения Марии Тимофеевны,которая настаивала на полноценном обеде для детей, да и взрослых тоже – Виктор Иванович и Митя, не заходя домой, отправились в книжный магазин, располагающийся на первом этаже их дома. Им обоим не терпелось приобрести какие-нибудь книги и пособия по Высшей школе верховой езды. Митя приглашал пойти с ними и сестренку. Сашенька немного поколебалась, но все-таки отправилась с бабушкой Машей домой, ей хотелось поскорее рассказать маме и скучающим от безделья Ричарду и Вильгельму про умных и воспитанных собачек, которых она видела в цирке, а возможно и заняться их дрессировкой. К тому же, если повезет, и в кладовой найдется канат... Тогда нужно немедленно попросить маму, а еще лучше бабушку – Мария Тимофеевна всегда с большой радостью откликалась на ее просьбы о новых нарядах – заказать у портнихи такое же коротенькое платье, как у той девочки, что выступала в цирке на канате.       К своему удивлению не обнаружив дома дочери, но зато убедившись, что уборка в гостиной проведена из рук вон плохо, госпожа Миронова немедленно объявила общий сбор горничных, чтобы высказать им свое недовольство и потребовать провести уборку снова, теперь уже под ее личным присмотром.       Воспользовавшись тем, что бабушка занята, а Глафиры Петровны с Петей и вовсе нет дома – пользуясь хорошей погодой и бесконечно длинными днями няня с мальчиком теперь выходили на прогулку дважды: после завтрака и после обеда – Сашенька поспешила на кухню к Зинаиде с просьбой о канате. Женщина внимательно и очень серьезно выслушала девочку и пообещала что-нибудь придумать, как только закончит приготовление ужина, на который должна была собраться вся семья. Обрадованная девочка, запаслась сухариками и позвала псов, которые всеми доступными средствами демонстрировали, как они счастливы видеть ее и особенно сухарики, в гостиную к дедушке Петру, чтобы незамедлительно приступить к их дрессировке.       Часы в гостиной уже пробили полночь, когда усталый Яков Платонович наконец закончил тщательный осмотр кабинета. Ему удалось обнаружить два тайника: первый – в одном из четырех томов "Толковаго словаря живаго великорусскаго языка" Владимира Даля издания 1880 года; второй – в одном из ящиков письменного стола, снабженного двойным дном. Однако оба тайника ожидаемо оказались пусты – тот кто обыскивал кабинет до него тоже был малый не промах. Штольман привел кабинет в порядок, еще раз не спеша прошелся по комнатам, проверяя не оставил ли каких-либо следов своего пребывания, погасил свет на кухне и уже подошел было к двери, ведущей на черную лестницу, когда услышал, что кто-то с наружной стороны пытается осторожно вставить ключ в замочную скважину. "Значит, больше ни у кого ключей быть не должно," – вспомнил Яков слова господина Варфоломеева и бесшумно занял максимально удобную позицию за дверью, сжимая в руках свою верную надежную трость с тяжелым набалдашником. В этот момент где-то наверху скрипнула открывающаяся дверь, нежданный гость мгновенно выдернул из замка ключ и затопал вниз по лестнице. Проклиная все на свете, Штольман отыскал в кармане нужный ключ, отпер дверь и бросился следом, однако, никого, кроме с шипением шарахнувшегося от него кота, на лестнице уже не было. Сыщик выскочил во внутренний дворик-колодец, но беглеца и след простыл. Якову Платоновичу ничего не оставалось, как осторожно вернуться обратно – он должен был запереть дверь, которую впопыхах оставил открытой настежь. Потом он немного подумал и одним ловким движением сломал в замке ключ, на тот случай, если визитер надумает вернуться – едва ли тот решится идти через парадный вход через швейцара, а черный ход теперь был для него закрыт. Завтра он, как доверенное лицо наследников, распорядится отремонтировать замок, а как следователь оставит в квартире засаду, если конечно генералу Варфоломееву удастся уладить формальности, и он сможет принять участие в расследовании.       Штольман осторожно запер дверь на черную лестницу – едва ли жильцы оставляли ее на ночь открытой, потом осторожно пересек дворик и вышел на Невский. Оказывается, на улице стало пасмурно, весьма ощутимо похолодало и уже накрапывал холодный дождик – от лета не осталось и следа. Надо же, а он уже успел позабыть какой непредсказуемой может быть питерская погода. Яков повыше поднял воротник короткого летнего сюртука, чтобы ледяные капли не попадали за шиворот и быстрым шагом направился в сторону Зимнего дворца. Ему пришлось дойти почти до набережной, когда он наконец наткнулся на скучающего у обочины свободного извозчика. Устроившись на мягком обитом кожей сидении скрытом от дождя откидной крышей, Штольман поежился от холода и велел побыстрее везти его в Певческий переулок. Кучер сонно кивнул и пошевелил вожжами, заставляя застоявшуюся лошадку неохотно тронуться с места.       Устроившись поудобнее, так чтобы на него не попадали мелкие и чрезвычайно холодные капельки дождя, сыщик задумался.       Во-первых, ему удалось обнаружить в квартире Варвары Спиридоновны следы пребывания еще как минимум одного человека – следовательно, можно предположить, что прошлой ночью в квартире она могла быть не одна. Штольман покачал головой – если конечно немытый бокал из под вина не простоял в буфете с прошлой Пасхи.       Во-вторых, он был совершенно уверен, что кабинет господина Бунге кто-то тщательно и методично обыскал и, с большой долей вероятности, забрал из тайников все, что там находилось – это была не самая хорошая новость, однако, ее нужно было как можно скорее сообщить Владимиру Николаевичу.       В-третьих, кто-то, обладающий ключами от черного хода, пытался проникнуть в квартиру. Правда, его вспугнули – ведь угораздило же соседей выпустить на черную лестницу кота именно в тот момент, когда нежданный гость вставил ключ в замочную скважину. Яков недовольно поморщился: "Теряете хватку, господин сыщик!" Жаль конечно, что ему не удалось задержать ночного визитера, но что сделано – то сделано. Однако был в этом событии и положительный момент – раз кому-то понадобилось забраться в пустую квартиру сразу после смерти хозяйки, значит на то были более чем веские основания. Можно предположить, что после первой неудачной попытки визитер будет вынужден вернуться еще раз, следовательно, у полиции еще будет возможность его поймать.       Кованые копыта лошадки глухо застучали по скользким от дождя доскам плашкоутного Дворцового моста. Пролетка небыстро прокатилась мимо первого из восьми электрических фонарей. Не особенно яркий и в ясную погоду, сейчас он почти утонул в ледяной мороси совсем не летнего дождя. Яков Платонович снова поежился – его серый короткий сюртук определенно не подходил для такой погоды.       Часы в гостиной пробили двенадцать раз. Дети и родители давным давно спали, из комнаты Петра Яковлевича доносилось мерное рокотание Глафиры Петровны, а Анна так и не смогла заставить себя прилечь – ведь ни от Якова, ни от дяди до сих пор не было никаких вестей... Женщина снова отложила книгу, в которой так и не смогла прочитать ни строчки, и подошла к окну. Из этого окна в кабинете Якова Платоновича был виден почти весь Певческий переулок, который сегодня был еще более тих и безлюден, чем обычно. Да это и неудивительно: еще до ужина небо стало затягивать облаками, а часов в девять заморосил неприятный мелкий дождь.       – Господи! Ну где же вы оба? – уже в который раз прошептала Анна Викторовна, глядя на пустую улицу, освещенную лишь неярким фонарем над их парадной. Она уже раз десять пожалела о том, что не воспользовалась приглашением Владимира Николаевича Варфоломеева "приезжать к ним с супругой запросто и в любое время". Зря она послушалась отца, которому почти удалось убедить ее, что Петр Иванович и Яков должно быть встретили кого-то из знакомых и просто засиделись в ресторане. Уж ей ли было не знать, как ее муж "любит" такие посиделки! А теперь что? Являться на чай в порядочный дом в полночь было слишком даже для нее, так что придется ждать утра...       Немного успокоив себя тем, что если до утра ни Яков Платонович, ни ее дядюшка не объявятся, она непременно отправится к Варфоломеевым и потребует от Владимира Николаевича объяснений. Анна Викторовна вздохнула, стараясь унять беспокойство, уперлась лбом в ледяное стекло и стала смотреть в окно.       Конечно, она предполагала, что то, что Яков оказался в рабочем кабинете Владимира Николаевича как-то связано со смертью госпожи Бунге – ведь Яков говорил ей, что она оказалась в сложной ситуации. Возможно, она все-таки рассказала ему что-то, что могло пролить свет на ее безвременную кончину. Но где же тогда дядя?       Насколько она могла знать, он даже не был знаком с Варварой Спиридоновной. Однако, господин Варфоломеев сказал, что видел и Петра Ивановича тоже.       – Ох, дядя-дядя, где же ты, когда ты так нужен? – Анна покачала головой, она так надеялась побыстрее рассказать ему о сегодняшнем видении, вдруг он знал о чем-то подобном и мог предположить, что оно могло означать. К тому же Анна Викторовна была в замешательстве – стоило ей рассказывать о произошедшем Якову или нет. Ведь если не допустить его участия в этом деле, то возможно ему не будет ничего угрожать? Или наоборот, может быть, стоит его предупредить? Но как ее предупреждение поможет ему защититься от невидимого и неосязаемого врага?       Внезапно Анна Викторовна вздрогнула, словно кто-то толкнул ее, выводя из размышлений. Дух женщины с распущенными волосами замер в свете электрического фонаря перед парадной. Анна почувствовала, как забилось ее сердце – женщина подняла голову и посмотрела прямо на нее.       – Варвара Спиридоновна...– охнула Анна Викторовна и бросилась в прихожую.