Рокировка по длинному пути

       Мой нервный смех оборвался так же резко, как и начался. Несмотря на усталость, захлестнула эйфория — черт возьми — мы выжили и уничтожили этот сраный крестраж! Горло перехватило от эмоций, грудь распирало от восторга, и я, лыбясь как придурок, все силился выразить эту радость Снейпу, но только и мог, что хрюкать от смеха и издавать редкие неразборчивые восторженные возгласы.       — Возьмите себя в руки, Уизли, и прекратите истерику, — раздраженно окоротил меня Снейп, махнул надо мной палочкой, и сразу стало спокойнее. — Соберитесь, в конце концов. Я понимаю, что это последствие долгого ментального напряжения, но сам еле стою, чтобы еще и с вами возиться. Скажите, как вы себя чувствуете?        — Отлить хочу и пожрать, — честно признался я, прислушавшись к себе. — И даже не знаю, что больше. А так — ноги затекли, слабость и башка кружится. Эй! — передернулся, почувствовав волну медицинских чар. Зато в туалет больше не хотелось.       — Мне некогда с вами нянчиться, — парировал он. — Вот, выпейте, — протянул мне по очереди три флакона, — из этого два глотка, из второго один, а последний — не больше пяти — вы поймете, когда хватит.       Я послушно приложился к каждому. После третьего мне значительно полегчало. Правда, голова тяжелая, словно чужая ощущалась, зато в мозгах прояснилось, и сила в мышцах появилась.       — Встать сможете? — более бодрым тоном спросил Снейп, без всякой брезгливости отпив из тех же флаконов следом за мной и снова спрятав их в карман мантии.       — Смогу, — на пробу пошевелился я и поднялся.       — Тогда пойдемте.       — А кольцо? — вспомнил я и заозирался по сторонам.       — Оно у меня. Вы получите его позже, когда уйдем отсюда.       Несмотря на уверенный вид и деловой тон, мужчина шел пошатываясь. Но, стоило нам выйти, как он снова вскинул палочку.       — Что, опять? — простонал я, представив еще пару часов ожидания.       — Не нойте, я тоже, к вашему сведению, устал, — беззлобно огрызнулся он. Из палочки на мгновение вырвалась голубоватая волна, скрылась в доме, и все стихло. Снейп аккуратно закрыл дверь лачуги и обернулся. — Это уберет магический след моего колдовства, — пояснил он, хотя мне уже было все равно, лишь бы быстрее свалить отсюда. — Личная магия волшебника быстро рассеивается, но сильные чары всегда оставляют магический след мага, и он рассеивается гораздо медленнее. Если успеть его засечь, то можно определить того, кто магичил.       — Сэр, давайте уже уйдем, — проканючил, рискуя вызвать его гнев. — Я готов выслушать еще пару ваших лекций, но сидя, и под чашку чая. А к семи мне точно нужно быть дома, иначе и от Перси лекция перепадет, а он иногда тот еще зануда бывает — почище вас.       — Пойдемте, Уизли, — недовольно хмыкнул он и, не глядя на меня, медленно пошел по тропинке. А мне, пока плелся за ним, пришло в голову — как мы будем аппарировать, если он идет на одном упрямстве? Мы же расщепимся как нефиг делать. Когда, наконец, выползли из леса, я не выдержал.       — Сэр, простите, конечно, но вы уверены, что готовы для парной аппарации? Может, приведем себя в порядок и вызовем «Ночной рыцарь»? — предложил я. — Вы сейчас прямо тут отрубитесь, вам нельзя аппарировать…       — Полагаете, я не предусмотрел такую возможность, Уизли? — смерил меня уничижительным взглядом Снейп и достал из кармана кусок веревки. — Держитесь.       Портал вынес нас прямиком к его дому.       — Сэр, до меня только сейчас дошло. А зачем было рисковать и так долго возиться с чарами? Можно же было просто спалить эту хибару в Адском пламени, — оживленно допытывался я. — Это же быстрее и легче. И медальон заодно туда же кинуть. Вот мы ступили…        После того, как Снейп с порога залил в нас галлон разных противных снадобий, и я смолотил большую тарелку бутербродов, мне полегчало настолько, что просто фонтанировал энергией и не мог усидеть на месте. Учитывая, что подобное мне не свойственно, похоже, это такой побочный эффект. Мы уже полчаса сидели возле камина и пили чай, а я терзал Снейпа вопросами и трындел без умолку, словно мне болтушки подлили.       В отличие от меня, Снейп выглядел неважно, хоть и привел себя в порядок, и уже не напоминал инфернала. Как сказал бы врач — состояние больного стабильно тяжелое, но жить будет. Отвечал он охотно, но вяло и заторможенно, словно сейчас отрубится прямо в кресле, и только моя болтовня не дает ему закрыть глаза. Но хоть не злился и не раздражался — видимо, знал о побочке подобных зелий.       — Поступить легче — не всегда значит правильнее, Уизли, — проворчал он, грея в руках чашку с чаем. — Вы не задумывались, почему эти чары запрещены?       — Нет, — легко ответил я. — Но ментальные зелья тоже запрещены, сэр, а вас это не остановило.       — Адское пламя, Уизли, чтобы вы знали, питается магической энергией. Сначала призывающего — для своего появления, а потом тем, на что направлено, — брюзгливо ответил он. — Потому им уничтожают только те предметы, чья магическая сила известна — иначе пламя вырвется из-под контроля и будет пожирать все вокруг, в чем есть магия, пока не истощится.       — Ничего себе! Я не знал, сэр.       — Вы сами видели, сколько в доме было охранных чар и ловушек. Не говоря уже о том, что в лесу развалины дома Гонтов и источник, пусть слабый, но еще не потух, и чар там, наверняка, немерено — я бы не смог удержать пламя, да и никто бы не смог… И потом, узнай Лорд, что хижина сгорела в магическом огне, он быстро поймет, что к чему, и захочет проверить остальные тайники. Кто знает, сколько якорей он еще наделает? Да и Дамблдор заинтересовался бы этим происшествием, а я не смогу солгать на прямой вопрос.       — Тогда вы правы, — согласился я, — в нашем случае безусловно стоило повозиться. Вы были неподражаемы, сэр. Я просто не сводил глаз с вашего колдовства. Это как танец со смертью! Как сражение с гидрой! Вы настоящий мастер!..       — Кстати, мистер Уизли, раз уж зашел разговор… Я честно исполнил условия нашей сделки, и вы сами только что подчеркнули мою полезность. И я хорошо помню, что все трофеи по контракту принадлежат вам, но мне бы хотелось получить камень — в награду за свою помощь. Или выкупить — просто назовите цену.       Его непринужденная поза и почти безразличный голос, и при этом напряженная спина, незаметно стиснутые подлокотники, и вопрошающий взгляд с примесью тоски и надежды, смотрящий, казалось, прямо в душу… Он жаждал получить камень, но не хотел показывать мне свою заинтересованность.       Во мне на мгновение всколыхнулась злость, но тут же утихла, стоило мне вспомнить, как открыто и счастливо он улыбался, тогда, в хижине. Снейп действительно сделал больше всех остальных для уничтожения лорда, и ему еще предстоит уничтожить Нагини. И я не смог бы по-настоящему на него разозлиться, тем более сейчас, когда уже всё позади, и мы живы. Просто в очередной раз констатировал про себя — какой же он мудак. Но мудак, признаться, полезный — он смог нас вытащить. А переиграть его двуличную натуру шпиона и интригана… я бы все равно не смог — ни по возрасту, ни по умениям.       — Вы снова меня использовали, профессор, — с легким укором ответил я и вздохнул с притворным разочарованием. — Вы рисковали своей и моей жизнью за чертов камень. Да что там мной — угрозой возрождения лорда. Но знаете, я отдам вам его, — и увидел, как в его взгляде разгорается надежда и тут же сменяется досадой. — Да. Вы получите камень после того, как Лорд окончательно падет.       И все же, несмотря на разочарование, Снейп, получив мое обещание, незаметно расслабился, поудобней осев в кресле.       — Спасибо, Уизли. Я этого не забуду, — сухо обронил он.       — Я тоже, профессор, — усмехнулся, нарочито вздохнул и вернулся к чаю. — Правда, толку от этого никакого, и жизнь меня ничему не учит. Особенно в отношении вас…       Через полчаса разговоров мы поднялись. Он с явной неохотой передал мне камень, и я, под его пристальным взглядом, спрятал его в сумку. Само кольцо распалось на части, когда крестраж погиб, и остатки он уничтожил чарами.       Профессор уже достаточно оклемался, чтобы перенести меня к развалинам, и исчез, буркнув еле слышно: — Прощайте, Уизли.       — До свидания, сэр, — весело бросил вдогонку я, но он уже аппарировал. А я поспешил домой, по дороге спрятав камень в тайнике.       Дома, слава Богу, Перси еще не было. Так что разогрел нам ужин и стал ждать, вспоминая подробности нашего разговора со Снейпом. С каждым разом мужчина чуть более откровенен, словно я заслужил его доверие. Или решил заслужить мое, чтобы получить камень. Впрочем, мы оба не единожды обязаны друг другу жизнью, что как бы предполагает некую доверительность. В любом случае, теперь остались только чаша, змея и сам Волдеморт, и это отныне вовсе не моя забота. Пора строить собственные планы на будущее и сосредоточиться на учебе — Флитвик одобрил мой факультатив по продвинутым чарам. А пока я написал Чарли — обычное письмо ни о чем, но с парой кодовых фраз. Он поймет и сам свяжется с Биллом, а потом будет держать меня в курсе.       Ужин непривычно растянулся, благо Перси, распинавшийся о работе, не замечал, что я давно клюю носом. Действие зелий закончилось, и неестественная бодрость сошла на нет, оставив после себя усталость. Никогда еще я так не радовался кровати и тишине спальни.       Утром, после завтрака, время потянулось. Луна с отцом отправились с утра на Косую аллею за покупками к школе. Хотел напроситься с ними, но постеснялся. До двух часов еще полно времени, и решил пока потренироваться в отбивании мячей. Зачаровывал яблоки, вернее, нанес на десяток по паре-тройке рун. Теперь они летели ко мне раз в минуту с разной скоростью. Правда, забавы хватило ненадолго — на заготовку больше времени ушло. От встречи с метлой яблоки сразу разбивались. Короче, я вернулся в дом и еще раз пробежался по выученным чарам.       После долгой разлуки Луна показалась мне повзрослевшей. От ребенка в ней остались только наивный чистый детский взгляд и подростковая угловатость. Она с радостной улыбкой меня обняла, без всякого смущения, не замечая моей скованности.       Мы пили чай, потом перешли в игровую и, развалившись на ковре среди подушек, долго разговаривали. Она радовалась, что я стал старостой, рассказывала об Африке, о животных, о тамошних магах и колдовстве — мощном, но недоступном белому человеку. И никакие жертвоприношения черных петухов и змей, или местные темные ритуалы, призванные и порабощенные сущности — Джинны, ее ничуть не смутили. Для нее любая магия была энергией, знакомой и понятной. Показывала наброски существ, что им довелось видеть, и трофеи — листики, клыки и зубы.       Я же, слушая ее рассказ, кивая и ласково улыбаясь, чувствовал себя непривычно рассеянным и сентиментальным. И задерживая на Луне долгий взгляд, думал — почему время бежит так стремительно, и она так быстро повзрослела? Мне нелегко будет начать разговор, что может разрушить нашу дружбу, или если и не разрушить, то привнести необратимые изменения. К хорошему они или к худому будут? Но теперь я не мог дальше тянуть, иначе она так и будет видеть во мне друга. Становиться вторым Снейпом и упускать свое счастье я не собирался.        Потом я немного отвлекся на рассказ о Гриммо, и мы почитали «Придиру» — новый, только что отпечатанный номер. Я хохотал над статьей о Блэке.       — Думаешь, кто-то поверит этой выдумке? — смеясь, спросил я, откладывая журнал и утирая слезы.       — Думаю, нет, — серьезно ответила Луна и нахмурила белёсые бровки, но тут же улыбнулась и подняла ясный взгляд. — Но кому интересны загадки, поймут, что Блэк невиновен, а виновен коротышка Питер Петтигрю. Бордман — девичья фамилия его матери. А у миссис Перкинс, в девичестве Хоггарт, в Хогвартсе с Петтигрю была интрижка.       — Откуда ты знаешь? — удивился я.       — Перкинс училась на Равенкло в одно время с родителями, — пожала плечами Луна. — Ты же не думал, Рон, что отец, в попытке оправдать Блэка, пойдет против министерства? Но магическое общество должно знать правду, хоть и не каждый ее углядит. Просто «Придира», в основном, печатается для выпускников Равенкло — только они смогут отделить в ней вымысел от правды. Отец в Хогвартсе входил в тайное общество «Эрудитов» и до сих пор носит кольцо клуба. Они с друзьями издавали «школьный листок», а там вся информация представлена в духе Ровены — только загадками и ребусами — «ума палата дороже злата». Равенкло — по-другому никак, — покачала головой Луна.       — Значит, и эта статья про Фаджа и гоблинов — тоже правда? — удивился я.       — Ну, почти, — не смутилась Луна. — Фадж поддерживает тех магов в Визенгамоте, кто считает, что финансы не должны принадлежать недружественной расе гоблинов. Это делает волшебников уязвимыми и зависимыми. А его откровенно-нетерпимые взгляды на нечеловеческие расы и разумные магические создания всем известны. Хотя про пытки, конечно, выдумка. Лучше расскажи еще про Блэка, — попросила она. — Что вы еще делали летом? Неужели только убирали дом?       — Ага, — ответил я, непринужденно развалившись на подушках, а Луна пристроилась рядом, болтая ногами.       … — и вот представь себе — он эту красоту — раз и шарах об стену…       — Ой, у нас тоже такие игрушки есть, — оживилась Луна. — И тоже с семейным гербом Гампов и Лавгудов. Их все, кто мог себе это позволить, раньше у мастера Андруза заказывали. Каждый год не больше трех штук. А давай их посмотрим, Рон? — предложила она, легко вскочила на ноги и понеслась к шкафу. — А то мы с папой давно елку по-настоящему не наряжали.       — А нам отец всегда ель наколдовывает уже с игрушками, — ответил я, помогая ей дотянуться до верхней полки.       — Мне тоже, — призналась Луна, усаживаясь на пол и открывая коробку. — Просто… мы всегда наряжали елку с мамой… и мне одной без нее не хотелось… Смотри! Слизеринский вагон! — сменила она тему, доставая зеленую стекляшку.       Потом мы долго разглядывали волшебные игрушки. Она их доставала, сметала пыль и с мечтательным видом рассказывала эпизоды из детства, а я их складывал потом в другую коробку.       — Постой, на полке есть еще набор шариков, — вспомнила она, когда я ставил коробку обратно. И я передал ей небольшую коробку.       В ней оказались черные, переливающиеся серебром шары с созвездиями на боку.       — Это набор «Зодиак» — с ностальгией сказала Луна, доставая шарик из специальной выемки. — Их обычно дарят мальчикам на пятнадцать лет — видишь, они черного цветa? Они светятся в темноте, и их крепят к пологу кровати. Эти — папины. Правда, мама считала их слишком невзрачными и не разрешала мне украшать ими елку, — с сожалением добавила она, передавая мне один из шаров. И пока она обсуждала созвездия, тот шар, что у меня в руке, подернулся серебристой дымкой, и картина звездного неба и созвездия Водолея превратилась в… ведьму на метле.       Она летела, припав к древку, навстречу ветру, который трепал полы ее мантии, местами довольно сильно обнажая ей стройные ноги. Потом особенно сильный порыв сорвал с нее ведьминскую шляпу, кокетливо надетую на одну сторону. Ведьмочка резко схватилась за поля, чтобы ее не унесло, а наглый ветер задрал на ней мантию, оголив тело, чуть прикрытое корсетом. Пена кружев почти ничего не скрывала, а дамочка оторвалась от шляпы, которую всё же унесло, и смущенно хихикала, стараясь прикрыться, весьма неудачно, надо сказать.       — А это созвездие Близнецов, — между тем продолжила Луна, передавая мне следующий шар. В ее руках прежний стал снова обычной игрушкой с россыпью звезд. Зато рисунок моего принял форму двух ведьмочек, игравших в карты на раздевание. Они явно со мной кокетничали, снимая очередную вещь — облизывали розовые губы, подмигивали и строили глазки. Когда одна из них стала помогать второй медленными плавными движениями расшнуровывать корсет, я отлип и быстро передал шар Луне.       — Ты чего, Рон? — с заботой спросила она, нежно дотронувшись до плеча. В то время как меня бросило в жар от мысли, что она сможет увидеть то же, что и я.       — Мм… Луна. Эти шары, как бы сказать, — промямлил я, не в силах подобрать слова. — В общем, на них не совсем одетые ведьмы, а не созвездия. Ничего такого… но довольно смущающе, если смотреть на них вместе с девушкой.       — О, тогда понятно, отчего маме они не нравились, — спокойно ответила Луна, складывая их в коробку и отнеся ее к шкафу.       — Луна, — взял ее за руки, когда помог вернуть всё на место. — Я бы хотел тебе что-то сказать… Ты мне нравишься.       — Ты тоже мне нравишься, Рон, — мягко улыбнулась она и тихонько пожала мне ладонь. — Ты мой друг.       — Ты мне нравишься гораздо больше, чем просто друг, — решился я. — Я бы хотел, чтобы мы с тобой стали встречаться… ну, как парень и девушка. Ходить на свидания, держаться за руки, целоваться, — мучительно соображал я, чем там невинным еще занимаются подростки в отношениях.       — Прямо сейчас? — совсем не смутилась Луна и задумчиво нахмурилась.       — Нет, когда ты сама этого захочешь, — улыбнулся я, притягивая ее к своему плечу и успокаивающе поглаживая по волосам. — Не торопись. Я никуда не спешу и буду ждать сколько нужно.       — Это хорошо, Рон, — глухо, но с явным облегчением в голосе ответила она и подняла посветлевший взгляд, — просто я пока не чувствую себя готовой к свиданиям. Но держаться за руки совсем не против. И я обязательно скажу тебе, когда захочу целоваться.       Мы уже закрывали дверцу шкафа, когда мне на голову упала пыльная картонка.       — О, это же театр теней! Тут сто одна сказка, — захлопала в ладоши Луна. Даже не верилось, что этому ребенку я только что сказал об отношениях. — Я думала, он потерялся.       А я с сомнением уставился на слишком плоскую коробку с рамкой, как для фото.       — Никогда о таком не слышал, — признался я.       — Тогда давай посмотрим вместе, — предложила она, приделывая рамку на стену и утягивая меня на подушки.       Взмах палочки — задернулись занавески на окнах, и в темноте экран на стене загорелся, а откуда-то от картинки послышался немного хриплый и дребезжащий голос, словно сказку читал древний дед.       Короче, это было похоже на диафильмы, только не картинками, а силуэтами, словно театр теней. И они двигались, придавая повествованию эффект анимации. Мы посмотрели несколько сказок, вернее, легенд, а потом я, похоже, заснул под монотонный бубнеж рассказчика.       Проснулся от взгляда. Рядом, в полумраке, смутно угадывался Ксено Лавгуд и, похоже, молча на меня пялился. Я хотел привстать поздороваться и заметил, что ко мне вплотную прижимается Луна, прикорнувшая на моем плече вместо подушки, а на стене все так же бубнил старик, и сменялись картинки. Я нервно сглотнул.       Мужчина наблюдал, как я аккуратно высвобождался. Заметил, что я тихонько накрыл Луну пледом, дождался, когда я поднимусь, и ушел вперед.       — Эээ… — сэр, вы ничего такого не подумайте, — торопливо зачастил я, стоило нам выйти на лестницу. — Мы просто смотрели сказки и уснули. Обещаю, такого больше не повторится.       — Вас в холле дожидается брат, — вместо ответа сказал Ксено и начал спускаться вниз по лестнице, но я его окликнул.       — Постойте, сэр! Я бы хотел, чтобы вы знали, что я серьезен насчет вашей дочери. Когда-нибудь я сделаю ей предложение и буду счастлив, если она согласится. Сегодня я ей признался и буду ждать ее ответ, сколько потребуется.       Мужчина медленно повернулся и окинул меня весьма осмысленным взглядом.       — Я не буду спорить с ее решением, — ответил он. — Ты не хуже и не лучше любого другого. Но моей девочке нужен кто-то вроде тебя. В мире моих грез слишком хорошо, чтобы возвращаться, а ты сможешь удержать ее в реальности. Я приму тебя как сына, если Луна тебя выберет, но не сомневайся — я убью тебя, если ты ее обидишь.       — Я никогда ее не обижу, — ровно ответил я, смотря на Ксено прямым взглядом. Видимо, он увидел в нем, что хотел, потому что кивнул, молча обернулся и стал спускаться.       Внизу меня ждал недовольный Перси. Он долго и нудно распинался мне о правилах приличия, пока накрывал стол к вечернему чаю, а я, признаться, думал совсем о другом.