Notre derniere discotheque

Последние полтора года были насыщенными.

После выпуска клипа «Попкультура» Данина популярность стремительно выросла. Вот он улыбается, сидя в кресле на Видфесте, а вот каждое его видео начинает набирать около миллиона просмотров. Он успешно откатывает еще один тур, впутывается в несколько интересных конфликтов. Он — звезда с каналом-миллионником, лидер мнений. Он на слуху, он оригинален и самобытен. И он, черт возьми, влюблен в Егора Крида. Для себя он понял, что это было уже давно очевидно. Один парень постоянно сталкерит другого, волнуется, верит каждому лживому слуху, который со скоростью света разносят охотно поносящие любую знаменитость обывательские рты. Он много думал о нем, следил за любой активностью, как преданный пес. Но вскоре впал в сильную депрессию, пытаясь выкинуть Егора из головы. Регине сказал все сразу же. Она не должна была переживать по поводу его участившихся попоек, возвращения плохих привычек из прошлого и ужасного поведения. Она не заслуживала такого парня. Он знал, что именно благодаря ей он смог добиться таких результатов: она на протяжении всех этих трудных лет дарила ему любовь и поддержку. И он любил ее, правда. Очень сильно и очень тепло. Но это была не та любовь, которую ждал Даня. Слишком правильная, что ли. Шаблонная. Он ей так и сказал. Ни слова не приврал, высказал все уважение и безмерную благодарность, на одном дыхании поведал о своих противоречивых чувствах к певцу и предложил расстаться. — Нет, вернее, я прошу тебя бросить меня, — после минутной задержки поправил Поперечный. Он сидел со стаканом, наполненным алкоголем, изучая диковинные деревянные узоры на паркете. Глаза стыдливо бегали от шокированного вида девушки. Но пора было уже посмотреть честно в лицо ситуации, не скрываясь от проблем. И он взглянул. — Ч-что? Что ты предлагаешь, прости? — заплаканные глазки медленно моргали, щеки покраснели и губы слегка нахмурились. Она была милой даже в такой ужасный момент. — Ты же знаешь правило: никаких шуток, когда мы серьезно разговариваем. — Я не шучу. Ты должна меня бросить. Как я могу бросить тебя, если не имею сил просто взять и отпустить. Я слабак, который не сумел остаться верным одному человеку, мне подавай сразу всё и вся! — Даня взмахнул руками в драматичном жесте, случайно задел стакан, который тут же канул вниз и разбился вдребезги. Как и их счастье. Как и ее размеренная жизнь. Как и его спокойствие. — Ты считаешь это необходимым? — Регина тихо спросила; ее голос осип и сел, руки тряслись, так что она стиснула их и опустила вниз. Взгляд двух печальных топазов поймал неловкий кивок головой, адресованный ей. — Тогда, Даня, извини, но нам следует расстаться, — она взглянула на него еще раз, пытаясь отыскать какое-то несоответствие в законченном диалоге. Она легко могла бы представить, что сейчас он расхохочется и скажет, что все это был розыгрыш для его очередного видео. Регина бы, конечно же, потом его наказала за это, но так было бы проще для нее. Проще выдумать свою концовку, чем принять настоящий не хэппи-энд. Но это было бы неправдой. Вместо этого печальная картина реальности не исчезла: Даня с совком и веником в руках собирает осколки того, что было стаканом, и выкидывает их в мусорку. Как он выкинул их взаимную безмятежность и умиротворенную любовь. Она не досмотрела последний акт этой грустной пьесы, потому что знала финал наперед. И она ушла. С Ее уходом в доме стало тихо. Сковородка молчала, привыкшая к аккуратным женским ручкам, чайник выл гулко и тоскливо, призывая кого-нибудь обратить внимание на эту сложную ситуацию. И Даня тоже изменился. Думаете, он стал на путь истинный? Думаете, он решился сделать шаг навстречу своей любви? Неа. В квартире все было погружено в отчаяние, скупое и инертное, и Даня не был исключением. Он взялся возродить ошибки прошлого, заново хватаясь за сигарету, как за соломинку, которая его вытащит из всего этого редкостного дерьма. Но соломинка оборвалась, и Поперечный словно со стороны узрел, как падает в бездонную яму депрессии. Делать не хотелось ничего. Он пил даже вместо еды. Иногда неделями не выходил из дома, пока холодильник не переставал удивлять чем-то холодным и под градусом. Друзей послал нахуй. На вопросы о расставании, которые особо часто задавала Ира, отвечал односложно и лживо. Не хотел, чтобы другие страдали, но не умел удержать полной чаши своего ебаного горя в себе, проливая его содержимое на окружающих. Регина, видимо, что-то сказала его матери, потому что та вдруг начала названивать. Эти звонки он тоже сбрасывал: не хватало еще и ее расстроить, когда у нее все так хорошо складывалось в жизни. Его проблемы — теперь только его. Ничьи больше. В один день стук в дверь настигает помертвевшую квартиру. Юра нагло вваливается в дом, Аня стоит за порогом, не решаясь войти, видимо оробев от увиденного.* Лизу они оставили дома: ребенку не следовало запоминать, как дядя Данила валяется в углу в куче банок из-под пива и бутылок крепкого алкоголя, вперив в стену невидящий безжизненный взгляд. Кажется, он был уже в полукоме, потому что совсем не реагировал на какие-либо Юрины потуги его поднять и пламенную речь, доверху наполненную отборным матом. Юра всегда знал, когда хватит. Знал не понаслышке. Поэтому пришел, как минимум, не опоздав. Дане точно требовалась помощь. Любая, если честно. И он дал ему ее. Взгромоздив на себя какую-то часть рыжего, он поволок его из квартиры в свою машину, доверив Ане закрытие двери. Для Поперечного еще надолго в памяти останется Юрино мельтешащее злое лицо, гул его голоса с неразборчивой речью и тот Анин взгляд. Такой скучающий и жалостливый одновременно. Даня знал, что для нее такое — не впервой. Она вытерпела то, что сможет вытерпеть только самый сильный человек. И этот взгляд, который запомнил все ужасы пьяной апатии, высосал из него желание пить надолго. Ему тогда поставили предположительный цирроз печени. И это было как блядское ведро холодной воды в рожу. Он помнил это, словно оно случилось вчера, потому что именно эта вещь вывела его из продолжительного ступора. Даня пробудился от долгого кошмара, хотя вовсе не спал. И он твердо решил перестать себя жалеть. Какого хуя он вообще решил, что убиваясь по несуществующей трагедии, он сможет жить нормально? Было необходимо взять себя в руки, сделать вдох, потом выдох и начать социализироваться. Первым шагом стала та поездка. Руслан уже давно застолбил им проходочки на баттл Оксимирона и Дизастера. «Историческая хуйня» — говорил Руслан, и Даня решил, что это будет неплохим стартом. Он даже снял влог, снова начал что-то говорить на камеру и вспомнил, как это круто — быть живым. Настоящим, а не просто прокрастинирующим животным с банкой пива в намертво зажатой ладони. Наконец начали лезть идеи для новых проектов. Данила знал, что образ скандалиста, который за ним закрепился, нужно было подпитывать чем-то особым. И сам собой на глазах вырос новый формат. «Плохие шутки». Публика была довольна первыми двумя выпусками, и Поперечный готовился снимать третий. Гена** отлично подходил — они были хорошими друзьями, он умел неплохо шутить и был небезызвестным персонажем, — настоящий кардинал баттл-рэпа. Даня нервничал, потому что сомневался насчет одной шутки. Шутки с его упоминанием. Он физически переживал, потому что давно не произносил это имя вслух. Он старался не думать о нем во время самовосстановления, но получалось плохо. Как выяснилось, любовь к Криду — та еще мерзкая хуйня, которая въедается в сердце, в мозг и душу, обволакивая и блокируя нормальное функционирование организма. Так стало с Даней. Любовь к этой заразе уже не была чем-то новым и неосознанным, Поперечный принял как дань то, что ему придется свыкнуться с этим чувством. Как назойливая муха, которую ты уже не слышишь, когда перестаешь напрягаться от любого шороха. А теперь у него была шутка о нем. Очень спорная шутка. Даня даже хотел посоветоваться с Максом, своим оператором и близким другом, но решил, что это бред собачий. Он что, убивать кого-то собирается? Он же просто шутит, к тому же заведомо плохо. Шоу шло нормально, комик был доволен новым выпуском, пока глаза случайно не наткнулись на злополучный анекдотик. В то время как Гена что-то говорил, Даня пережил микроинсульт внутри. «А стоит ли это того?» — важный вопрос, который мучил Поперечного довольно давно. «Нет, нахуй, лучше пиздани про Милонова, всегда актуально же» — подсказывает внутренний голос, и Даня соглашается со своей собственной мыслью. Но со стороны слышит самого себя, громогласно диктующего: «Что делает Егор Крид, когда ему в рот попадает сперма?». Он видит хмурое лицо Rickey F, чувствует мурашки страха по коже, потому что какого хуя он только что сказал? «Ужинает» — Гена слегка улыбается, но начинает загонять что-то про респекты, вгоняя Даню в еще больший ступор. Его лицо самопроизвольно хмурится, что позже на видео он расценил как ироничное недовольство. Но он не хотел этого, правда. Успокаивала только мысль, что Егору-то на это плевать с высокой колокольни и он никогда этого не увидит. Правильно? А у Егора все шло неплохо: множество новых треков, фитов, концертов, новый альбом — все это кружило голову. В мыслях — куча планов и ни шагу назад. Как говорится в народе, гений, миллиардер, плейбой, филантроп. Ну, он почти всего добился. А вот на личном фронте опять без перемен. Отношения с Нюшей продержались на плаву около года, не более. Егор не смог больше держать ее в глупом влюбленном неведении, поведав ей о безответности ее чувств. Он не хотел ее обижать, он хотел как лучше. Но видя, как она рвет и мечет, наблюдая ручейки слез на ее покрасневших щеках, он разбивался внутри. Душа рвалась напополам, и он бы рад был отдать хотя бы одну ее часть девушке, но она была завещана другому человеку. Человеку, которому было похуй на душу Егора, почки, сердце и цветочки. Но что бы там ни было, за год их отношений он устал ее обманывать. Ложь каждый раз вставала поперек горла, и сейчас Булаткин стал задыхаться от всего этого дерьма. Он не стал оправдываться, что любил, потому что это очередная неправда. Он никогда ее не любил. Где-то на задворках сознания прохаживала забытая мысль: «Думал, что сможешь себя заставить? Год — этого ведь должно быть достаточно, правда?» — брехня. Как можно любить кого-то насильно? Это же просто сумасшествие! Зато его он любил. Все еще. Так же сильно, как будто впервые. Сердце все еще сальто-мортале вытворяло, когда ухо улавливало случайное «поперечный». А это слово все чаще стало употребляться вслух, словно до этого было табуировано. И Егору от этого только больнее. Разве это не значит, что Даня двигается вперед? Он нашел силу, которая помогает ему стремиться ввысь, наплевал на это ебаное трение, — хейтеры всегда будут хейтить. А что он, Егор? Может он и создавал что-то, радовал аудиторию своим творческим развитием, но психологически и эмоционально он застрял в том самом дне, когда они впервые встретились. Он проживал его во снах раз за разом, знакомясь с каждой новой версией Дани, искаженной его подсознанием. И каждый раз влюблялся заново. Он, черт возьми, готов был принять его любого. В какой-то момент он уже почти нажал на кнопку вызова — он смог раздобыть заветный номер телефона, и имел при себе очень серьезное оружие, которое могло убить всю его любовь. Но что-то остановило его. Насущная и навязчивая теория глушила все возможности к действиям. «А что если ты выдумал себе прекрасный образ, который полюбил? Ты знал его всего несколько часов, но все еще жаждешь повторной встречи» — он боялся разочарования. Все это время, что он осознанно считал себя влюбленным, Егору получалось заглушать идею образного обожания. Крид был умным мальчиком и читал в школе русскую классику, в которой наглядным образом показано, как женские персонажи влюбляются в мужчин, которых выдумали для себя. Не хотелось, конечно, ассоциировать себя с девушками, но Господи, чья бы корова мычала. Русская классика не признавала однополых отношений. Поэтому контакт он удалил нахуй. Поэтому просто забыл об этом недоразумении. Потому что как был трусом, так и остался. А Даня, судя по всему, не был никогда. Так как после непродолжительного молчаливого периода выложил три видео в новом формате. Егор все смотрел, заглатывал контент, как послушный подписчик. И просто охуел со сказанного любимым человеком в последнем выпуске шоу. «Что делает Егор Крид, когда ему в рот попадает сперма?» Этот вопрос заел в голове. Егор буквально каждый раз проматывал в памяти этот видос на нужное время. Слышал его голос, который произносил шутку. Видел его невесомую улыбку, а потом пренебрежительное кривляние при словах Гены про респекты. «Ужинает» Было больно. Словно под дых коленом, и кровь из носа, и без сознания. Нет, даже хуже. Словно сердце вырвали и съели на твоих глазах. Он держал обиду в себе. К сожалению, он научился забывать о том, каким Даня может быть козлом иногда. Но в один день все вылилось наружу. Это была какая-то закрытая вечеринка, где были только топовые знаменитости. Блогеров дохуища, потому что, очевидно, они правят молодой аудиторией. Егор улыбался настолько же широко, насколько херово ему было на самом деле. Он готов был просто забрать бутылку вискаря и уйти домой. Потому что не хотелось быть здесь. А вдруг и он тут? Такая необходимая недавно встреча вдруг стала последней в списке желаний. Он еще не свыкся, нужно время. Но напиться сейчас — самый лучший исход событий. Он не замечает, как становится неприятным для общества вокруг. Егор Крид, обычно милый, угодный мальчик, который быстро превращается в бэдбоя, едва один лишний глоток попадает на обожженный злостью и горечью алкоголя язык. Ему надо выговориться. Ему необходимо кричать. Прямо сейчас. Чтобы все слышали, как сильно он ненавидит Поперечного. Но, какая ирония, никто здесь не заинтересован в их «конфликте». Никто не хочет слушать его жалобы. Туманным взглядом Булаткин обводит хаотичную клоаку беснующихся знаменитостей. Они тут все хайпожоры, все лишь сосунки, которые благословят эфемерный праздник «этого дня». Сейчас они все при деньгах, у них есть полезные знакомства и стена за спиной. Но завтра… уже завтра они — никто. Устаревшие манекены русского шоубиза, которые всю оставшуюся жизнь будут пожинать объедки собственного разового триумфа. Для Егора они — мелкие букашки, малоопытные подростки, не способные оценить масштабы его тоски. Хотя… Из толпы он смог вычленить знакомую макушку. Мелированные волосы, розовая толстовка, маленький рост — он знал кто это. Это же его выход на Даню. Прямой выход. Нужно было сыграть приятное удивление от встречи, изобразив вменяемого себя — приятного в общении человека. Эльдар улыбнулся, потому что узнал Егора и вспомнил ту встречу года 2-3 назад, когда он познакомил их с Поперечным. Коснулся этого в разговоре, словно невзначай, хотя до этого они обсуждали какие-то рэп-бифы. Эльдар наверняка знал о Даниной шутке. По крайней мере у Егора в голове это упоминание о рыжем звучало как оскорбление персоны Крида, как команда фас, как красная тряпка для быка. Он замолчал, ноздри раздулись от злости, глаз, кажется, задергался. Весь Булаткин излучал недовольство и агрессию. Нервно выхватил у какой-то девчонки стакан с алкоголем, залпом выпил и выдал: — Поперечному давно пора шею начистить. Охуел в край! — он смотрит куда-то на дно опустевшего бумажного стаканчика, пытаясь отыскать там остатки самообладания. Боковым зрением чувствует, как лицо Эла перекашивает: дружеская улыбка спадает, как маска, а под ней — нефильтрованная неприязнь. — Что, блять? Ты что, сука, про моего друга пизданул? — Джарахов подходит ближе и говорит негромко, не желая выносить сор из избы. Но Егор каждое слово слышит, как будто говорят в рупор. «Что ты творишь, дебилоид?» — Я говорю, въебать бы ему по самое не хочу. А то пиздец болтать много начал. Скоро замолчит, с моей-то подачи, — Крид не контролирует себя. Вообще. Он не хотел говорить этого, оно само вырвалось. Старые обиды, скопленные внутри за все это долгое время, вырвались и разрушали его жизнь. Если бы он встретился с Даней вживую, ему бы нечего было предъявить. Он бы простил ему все, что угодно. Все смертные грехи. Но он его не видел. Он видел только Джарахова, которому сейчас хотелось рассказать, какое дерьмо его лучший друг. — Ты как думаешь, лучше, если он сейчас это услышит, или с утреца, чтобы он сразу же тебе набрал и отъебал по телефону? — Эльдар показывает экран айфона, на котором открыт диктофон. У Егора все плывет перед глазами, но он четко видит свою лажу в виде кривой линии в приложении. Глаза округляются, ступор на секунду сковывает тело. Егор в жопе. В самой глубокой жопе. «Что делать?» — один из вечных вопросов русского человека. На второй ему ответа не требовалось, потому что он его знал. «Кто виноват?» — он и только он. Руки самопроизвольно потянулись за чужим телефоном, стараясь хоть что-то изменить в этой ситуации. Эл пропускает момент, в который Крид выхватывает гаджет, трясущимися руками удаляя запись. Возвращает телефон озверевшему блогеру, который не может отвести ядовитого взгляда от обидчика. — Я все равно ему все расскажу. Не отвертишься, блядина, — Эльдар уже не скрывает своей ненависти, выплевывая эти фразы прямо в лицо Егору. Хоть он и сильно ниже его, порою кажется, что он сильнее в сто крат. Мал да удал, как говорится. — Вряд ли поверит. У тебя никаких доказательств, сладенький, — едко и весьма самодовольно отмечает Булаткин. Действительно, он ведь только что саморучно очистил свое алиби. Какие к нему могли быть теперь претензии? — Мне поверит, — отрезал Эльдар. Повернулся в сторону выхода, ставя точку в «диалоге» и собираясь покинуть эту вечеринку. Что-то внутри Крида неприятно защипало, старые раны заныли. С какого хуя этот дурацкий карлик так уверен в своих словах? Почему это Даня ему беспрекословно поверит? Что это за дружба такая между ними странная? Слова посыпались в спину уходящего сами по себе, водопадом полились откуда-то изнутри. Он кричал, ругал его всяко, требовал вернуться и разобраться по-мужски, высказать все, что умолчали дотоле. «Знаю я, какое у вас доверие!» — в сердцах рявкнул Егор, и Эльдар остановился. Обернулся, быстро сократил образовавшееся между ними расстояние. Подошел вплотную, так, что можно было почувствовать чужое тяжелое и частое дыхание. «Ну и какое же это у нас доверие? А?» — с вызовом бросил, надменно глядя на Булаткина. «Крепкое мужское доверие» — ответил Крид, и Эльдар горько хмыкнул, напоследок кинул острый взгляд блондину и оставил его. Егор зол, Егор готов убить Эла ни за что. Еще никогда и ни к кому он не чувствовал такой всепоглощающей и ослепительной ярости, как сейчас, находясь под властью чудовища с зелеными глазами. Никогда в жизни Егор не терял друзей из-за своих любовных похождений. Он разделял общение и привязанность, помня отвратильно сексисткое, но въевшееся в его жизнь с мальства выражение — братаны важнее телок. Но сегодня ревность к Поперечному так сильно затуманила ему взгляд, что заставила его вычеркнуть полезного и интересного собеседника из списка. Что с ним творилось? Певец сразу после этого поехал домой. Оставаться там он больше не мог, слишком много вопросов посыпалось от ненужных людей. Он лишь кратко и лаконично втолковал, что лучше бы они держали языки в своих гадких ротиках, иначе он собственными руками их повырывает. И покинул это проклятое место. Уже дома он достал сигарету и зажигалку из своего тайника. Он курил по редким случаям, и сейчас ему было так хуево, что только сигарета могла помочь немного расслабиться и выпустить пар. Он вышел на балкон и закурил, разглядывая ночной город. Хотелось блевать от самого себя, таким мерзким он ощущал свое существование. Смешно будет, если Даня и правда завтра каким-то волшебным образом напомнит о себе, заставит объяснить эти угрозы в свой адрес. Что он ему тогда скажет? Егор не знал. Не хотел думать об этом. Но одно он понял точно: самой плохой из всех шуток на свете оказалась его больная и никуда не всравшаяся любовь к Даниле, мать его, Поперечному. И он бы с удовольствием ее вырезал, скомкал и выкинул в мусорное ведро, как глупый сон. Но она была реальной, и совсем не смешной.