Сказки осенних дней

Тусклый свет едва начавшего разгораться солнца неуверенно полз вниз сквозь проемы световых шахт и собирался в широкие столпы, источавшие рассеянное сияние. Огромной пещере, расположенной в нескольких десятках лиг от поверхности, где раскинулась бескрайняя Заграба, этого было явно недостаточно, но и закрывшиеся в крепости на ее самой темной оконечности орки, и ждавшие в полутьме среди огромных сталагмитов эльфы знали, что пройдет совсем немного времени, и здесь станет светло как днем. Стоявший чуть в стороне высокий эльф в полушлеме, украшенном изображением ярящегося черного пламени, обернулся, провожая взглядом первые солнечные лучи, и махнул рукой, командуя атаку.

***

Стучат барабаны, кружит голову терпкий, горький запах миндаля. Остервенело сражающийся посреди двора крепости орк обрушивает тяжелый ятаган на голову одного из эльфов, отступает и с разворота бьет другого плашмя под колени и добивает, разворачивая клинок острием вверх. Остановившись, он медленно переводит взгляд левее, к дереву, почти до ветвей заваленному телами павших – и врагов, и сородичей. Смерть стерла призрачную границу между мертвецами двух народов, и сейчас они снова казались братьями, как и в тот день, когда впервые ступили на землю Сиалы, под благословенные кроны Золотого леса… Корни миндаля, казалось, утонувшие в крови, впитали ее и пустили вверх, по стволу, по ветвям – и дальше, к еще недавно поражавшим своей белизной, а ныне плачущим багряными слезами цветам. Аргад невольно залюбовался этой странной, пугающей и волшебной даже для выросшего среди чудес кровожадной, но родной и чарующей Заграбы картиной. В спину бьет тугая струя ледяного воздуха, сбивая с ног, и, поднимая голову, орк видит десяток вражеских шаманов. Черные и белые нашивки на одежде – пламя, вода, лист, роза и камень. Вторые преодолели свои разногласия и объединились против общего врага. Яростно взревев, Аргад бросился к ним, надеясь забрать с собой во Тьму как можно больше эльфов. Сзади и сбоку мчались его личные гвардейцы, но их было слишком мало. Из почти трех десятков на ногах осталось лишь семеро. Бьют за спиной барабаны, знаменуя, что еще не все соплеменники убиты, и это добавляет орку сил. Взметнувшийся ятаган перерубает горло одному из шаманов и тут же с лязгом натыкается на меч простого эльфа. Орк скалится, уже понимая, что не выберется отсюда живым, и бьет коленом, сшибая противника с ног. Освободившееся оружие летит вниз, пробивая легкое, а в следующую секунду воина подхватывает обжигающая волна чужой силы. Она кружится по двору крепости, выдергивая его гвардейцев из схватки, а затем швыряет их к самой высокой башне. Черепица царапает лицо, а воздух продолжает накалятся. Аргад чувствует запах паленого мяса, и понимает, что это его собственная кожа горит по мановению рук ненавистных эльфов, стоявших сейчас там, внизу. Боль приходит не сразу, но все же тело выворачивает в отчаянной попытке вырваться из ставшей мягкой словно воск крыши. Орк кричит, уже не заботясь о гордости – такая смерть, не на поле боя, но бесконечно долгая и глупая, унизительна для любого. Но все эти мысли вытесняет волна неконтролируемой боли. Крики отражаются от красно-желтых стен пещеры, а взлетевшие от эльфийского колдовства белые цветки миндаля медленно кружатся перед помутневшим от боли взглядом последнего орочьего короля.