Жизнь несправедлива, привыкай.

— Чонгук, почему тебя не видно в университете? Куда ты подевался? — раздаётся в трубке знакомый бархатистый голос. Как бы Чонгук не был уверен в своих чувствах, этот голос заставляет всё внутри перевернуться. По телу мурашки, но Чонгук пытается не обращать на это внимание.  — Тэ, тут у Юнги-хёна небольшие проблемы, я просто не могу оставить его одного, — с долей сожаления произносит младший. И правда, состояние Юнги — мрак. Не ест, не пьёт… Воду. Зато соджу у него, как рис, основное блюдо. Совсем запустился, лицо опухшее и красное от слёз, а наволочки Чонгук поменял уже трижды. Юнги — сильный, но сильный только физически и на словах, с моральной силой — дела плохи. Он так просто сломался. Не мстил, не разбирался, не делал ничего дельного. — Юнги, ну-ка поставил на место бутылку! Юн. Нет. Ст. ДА ПОСТАВЬ УЖЕ! Тэхён, мне пора. ***  — Что? Нет, стой! Чонгук твою мать! — Тэхён соскучился. Очень сильно соскучился. По этим большим оленьим глазкам, по милому носику, по маленьким, подрагивающим на воздухе ресничкам. По мягким волосам, в которые так и хочется запустить свои руки. И пухленькие губки, которые Тэхён так и жаждет поцеловать, но не может, потому что ждёт. Знает ведь, что Чон ещё не готов и давить на него не будет. Ведь любит. Любит и не хочет спугнуть. Ведь только наладил отношения и губить их не будет. — Чимин! Сюда иди!  — Чего тебе? — Чимин уставший, в солнечных очках, скрывающих мешки под глазами и вчерашней ужасной ночи. Половину которой он не помнит.  — Омегу свою успокой, а то я Чонгука даже увидеть не могу, — говорил Тэхён с неким напором.  — А что с ним? — Чимин встрепенулся, оживился сразу. Будто новость вселенской важности сообщили. — - Что с моим сахарочком?  — А мне откуда знать? Бухает вроде, причин не знаю. Но Гукки, мой Гукки там с ним, а не здесь со мной.  — Окееееей. Мне пора. ***  — Юнги-хён, в аквариуме не умываются, это рыбкин домик! — казалось, буквально ещё чуть-чуть и Чонгук сойдёт с ума. Он возится со взрослым омегой как с ребёнком. И то, с детьми полегче будет. Но не успел Чонгук обернуться, как Мин Юнги уже крепко сопел на полу. «Вот же зараза». Раздаётся стук в дверь.  — Айщ, ну кого там занесло?  — Привет Чонг…- дверь резко закрывается прямо перед носом Чимина, — Не понял. Дверь открой, засранец! — открывается дверь, а на пороге стоит Чонгук в кухонным ножом.  — Эй, полегче. Что происходит?  — Это ты должен объяснить: Какого хуя тут творится?! — сказать что Чонгук был зол — ничего не сказать. Он был готов прямо сейчас использовать нож не по предназначению.  — Не хочешь объяснить, какого лешего, когда я вернулся в общагу, в номере слезами топился Юнги? Какого лешего, ты чуть ли не потрахался с левой девушкой в клубе. И не надо мне заливать, что это не ты или что-то типа того.  — С-Сахарочек всё видел? Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Мне срочно нужно ему всё объяснить! — как в бреду начал говорить Чимин.  — Уж постарайся. А я, не буду вам мешать и поеду К Тэхёну. Я плохо себя чувствую, да и голоса опять хуйню морозят (не знаю что да как, но да, голоса хуйню морозят). Чтобы завтра с Юнги-щей всё было заебись. Сегодня ты с ним в бухом состоянии мучаться будешь. И да, ещё одна вещь.  — Какая?  — Этот нож, я использую только для фруктов и я очень надеюсь, что так оно будет и дальше.  — Д. Да, хорошо Чонгуки, можешь идти, — сглотнув ком некого страха, Чимин решил сбагрить Чонгука от греха подальше.  — Удачи, и аккуратнее там, — бросил Чонгук перед уходом.  — Хорошо-хорошо, — Чимин резко влетает в комнату и видит следующее. Юнги, весь растрёпанный, измученный, избухавшийся валяется в обнимку с, ещё пока закрытой бутылкой соджу, — Пиздеееец.  — Какой же ты дурачок. Мой дурачок