Жизнь несправедлива, привыкай.

      Как только дверь за младшим закрылась, Юнги уронил голову на простынь и промычал невнятные оскорбления в адрес ушедшего. Козел... Весь настрой сбил! И как таких людей только Земля носит? Поняв, что уже ничего не хочется, Юнги начал отпихивать альфу, дабы сесть на так и не оттраханную задницу.       На душе засаднило только от мысли, что видимо ему, придется быть обладателем статуса "Девственник в сорок - это естественно".       Сев на кровать и свесив ноги вниз, Мин Юнги горестно вздохнул. Чимин, наблюдавший за действиями своего, а в этом он был почему-то уверен, омеги, не выдержал давящей тишины, так не вовремя обхватившей своими когтистыми руками глотку альфы и спросил: - Сахарок... Так ты, правда... Ну, это... Девственник? На что Юнги гневно зыркнул на Чимина и прошипел сквозь зубы: - Ну, извините! Я не трахаюсь с каждым вторым, нежели вы сударь! Видимо это у вас развлечение такое собирать все виды омежьего пола! Так ведь Пак Чи...       Договорить ему не дали. Альфа быстрым движением приблизился к омеге, накрывая большие мягкие губы своими, сминая их в горячем поцелуе. - Маленький дьявол, может уже забудем то недоразумение? Я же тебе уже объяснял, опоили меня, глупый, опоили! - оторвавшись от столь желанных губ, на распев проговорил Чимин.       Юнги уже собирался открыть рот, но альфа вновь накрыл его губы, повторно укладывая на кровать. Сопротивление омеги быстро сошло на нет, как только умелый язык Чимина коснулся его губ, требуя пропустить внутрь. Немного приоткрыв рот, альфа углубил поцелуй.       Жадно проведя по ровному ряду зубов, он просунул его дальше, соприкоснувшись с языком омеги.       Юнги целовался умело, но робко. Его язык не пытался просунуться дальше, но сплетался у себя во рту с языком Пака. Все это было до одури возбуждающе, но Чимин не спешил.       Когда Юнги немного осмелел, прикусив чужую губу, альфа воспринял это как разрешение на большее.       Перестав нежничать, он с силой начал въедаться, вгрызаться в рот и губы омеги, кусая последние до крови. Создавалось ощущение, что Пак пытался трахнуть рот Мина.       Возможно, все так и было.       Как только Чимин начал кусать его губы, тот стушевался, почувствовав боль и металлический привкус крови. Начав отпихивать альфу, тот просипел: - Придурок... Ты... Ты захера так кусаешься?       В ответ Пак лишь победно ухмылялся, восседая на бедрах омеги и смотря на него сверху-вниз, показывая некое превосходство над ним. - Ох, Сахарок... Толкаться не хорошо... Будь лапочкой, не упирайся, ладно? - с этими словами альфа залез в задний карман и выудит оттуда что-то блестящее. Юнги сразу понял, чем являлось это что-то, и прошипел, гневно глядя на того: - Слышь извращенец! Ты что, с дуба рухнул? Какого хера у тебя в карманах лежит такое, а? Я не играю в твои иг...       Но оказалось слишком поздно... Чимин одним движением перехватил руки Юнги и скрепил их наручниками за спинку кровати. (п.а. Капец у Чимина карманы огромные). Все, теперь точно деваться некуда. В этой ситуации Юнги радовало лишь одно, статус "Девственник в сорок - это естественно" ему не грозит. Но даже это не спасало от животного страха, скрутившего омегу.       Тут на Мина нашло озарение, которое шептало ему откуда-то из под пятки, что ему задница.       Вернее, его заднице задница.       Неожиданно Чимин вновь припал к губам, снова зацеловывая-загрызая их. Пока они целовались, альфа расстегнул рубашку Мина, разрывая поцелуй и припадая к шее. Начав выцеловывать ее, проведя ряд горячих поцелуев от ушка до изгиба шеи, Пак неожиданно втянул кожу на том злосчастном участке, образовывая фиолетово-алый засос. Юнги неожиданно простонал, но вспомнив, где они находятся, закусил губу, ну или остатки от нее.       Оставляя засосы-укусы по всему периметру шеи и так вовремя открытым плечам, Пак припал к ключицам омеги, вгрызаясь клыками.       Неожиданная боль, пронзившая тело юноши, приносила лишь странное удовольствие, расплывающиеся где-то внизу живота. Отдернув себя от мысли, что возможно мазохизм это прикольно, Юнги сладостно простонал. - Да Сахарок, я хочу слышать твой голос, так что не сдерживайся,- проговорил Чимин, направляя руку к ширинке джинс омеги. Та негромко щёлкнула с противным звуком, и джинсы потянули вниз.       Пока альфа вытворял эти незамысловатые действия, он параллельно выцеловывал, грудную клетку Юнги, на каждом сантиметре оставляя свой след, как бы говоря: «Я тут был, а значит это мое!»       С каждым поцелуем, он спускался все ниже и ниже, к резинке трусов, так мешающих в такой ответственный момент. Но пак не спешил их снять.       Оставив короткий поцелуй ниже пупка, он поднялся, дабы полюбоваться своим творением в лице возбужденного Юнги. Смотря на него потемневшим взглядом, Чимин испытывал эстетическое удовольствие, при виде такого красивого Мина, сексуально выгнувшего спину, с помутневшим взглядом, и эти яркие бутоны засосов , наливающихся кровью. Все это заставляло Пака думать лишь об одном. - Сахарок.… А ты, как я посмотрю, специально меня своим личиком соблазняешь.… А ну, раздвигай свои ножки и прими наказание за соблазнение бедного меня, - и не дождавшись того момента, когда Юнги поймет смысл его слов, сам раздвигает его ноги так, как нужно ему. Пристроившись между его ног, Чимин вновь потянулся к нему за еще одним поцелуем. Сам же Юнги ничего не соображал, лишь чувствовал. Чувствовал его пальцы, бродившие по его телу. Губы, плотно обхватывающие каждый сантиметр кожи, оставляя темные отметины.       Чувствовал, как его пальцы перебрались к его губам, начиная толкаться внутрь. Поняв, что от него хотят, Мин разомкнул губы, плотно обхватив их, начав старательно вылизывать. И так умело он это делал, что Пак на секунду засомневался в том, что он никогда не занимался сексом, но быстро отогнал эту мысль, заместо которой появилась другая, более пошлая, рисующая его, Юнги, такого милого, хрупкого, в разных позах и ракурсах. А как он будет принимать в рот…       Пообещав себе сделать все, что он там надумал, он вернулся в реальность, в которой Юнги был слишком во всех смыслах.       Вынув пальцы он, поднес губы к его губам, но целовать не стал. Просто навис над ним, ничего не делая. Даже вторая рука остановилась, вырисовывающая только ему понятные узоры.       Юнги раскрыл глаза, не понимая, почему альфа остановился, и встретился со смеющимся взглядом партнера. Омега не понимал собственно ничего. Зато Паку все было понятно, и именно это показывали глаза напротив.       В следующую секунду Юнги пробила дрожь, не сразу понимая, в чем дело. Прислушавшись к ощущениям, он почувствовал что-то внутри себя. До Юнги дошло. Дошло, что это было. Палец. Всего лишь палец, а трясет его, будто он всунул ему что-то побольше. Затем Чимин вводит второй, а затем и третий, начиная разрабатывать так послушно поддающуюся дырочку девственного Юнги. А в том, что он девственник сомнений не было.       Не то чтобы Пак сомневался в правдивости его слов, просто было неприятное ощущение того, что кто-то мог касаться его так же, как он. Гладить подрагивающий живот, кусать покатые плечи, вгрызаться в белоснежные ключицы и целовать такие горячие губы. Разрабатывая Юнги, Чимин понял, КАК он хочет видеть его.       Потянувшись к заднему карману джинс, он выудил из них ключи, и потянулся к замку. Ловкими движениями он отворил его. Руки юнги развелись в стороны и обхватили торс Пака. Его короткие ногти прошлись по спине, оставляя отметины.       Вытащив пальцы из порядком растянутого зада, Чимин отцепил от себя руки омеги и отодвинулся назад. А юнги вновь сморит на него и ничего не понимает. Если быть точнее, не понимал… до определенного момента. До момента, когда Пак облокотился на руки, сзади и указал головой к себе на штаны, где уже имелся бугор заметного возбуждения.       Подобравшись к нему, Юнги начал расстегивать ширинку штанов, судорожно трясущимися руками. Справившись с этой нелегкой задачей, Пак припустил штаны, остальное, оставляя на омегу. Тот, казалось бы, растерялся, не зная, что делать, но собрав волю и остатки разума в яйца, а их уже в кулак, он потянулся к резинке трусов.       Оттянув их, юнги увидел то, что боялся больше всего. Он был БОЛЬШИМ. Даже СЛИШКОМ по его мнению. Но Чимина это вовсе не смущало, а даже заводило(не свой член, а нерешительность Юнги)       Обхватив член рукой, он провел ею два раза, размазывая выступившую смазку. Пак перехватил руку омеги и покачал головой, тем самым показывая, что делает он не то, что тот хочет.       Сглотнув, Юнги перекинул ногу через бедра, седлая Пака, на что тот лишь одобрительно хмыкнув, проговорил: - Ну-с, жги Сахарок.       После этих слов Юнги взял член в руку и начал направлять его на свой вход. Приставив его к нему, Юнги зажмурился что есть силы, и насадился на головку. Она легко зашла в разработанную дырочку, что, несомненно, порадовало Чимина.       Остановившись на головке, Мин остановился, стараясь привыкнуть к ощущениям, но видимо просидел так дольше чем думал, так как в следующую секунду нога не выдерживает его. Падает до середины члена и вскидывает голову, издавая протяжный стон. Дальше не упал только благодаря крепким рукам, поймавших его.       Когда Юнги дёрнули наверх, он вновь сладко простонал. Это стало последней каплей самообладания Чимина, и, повалив омегу на кровать, он начал входить в него. Яростно и сильно, с каждым толчком входя все глубже и глубже. Пак постоянно задевал ту самую точку внутри юнги, от чего он стонал лишь сильнее, а дрожь разбегалась по всему телу.       Каждый новый толчок - наслаждение. Каждый толчок - услада для альфы. Он так долго его хотел, и наконец-то он заполучил такое желанное тело, которое содрогалось под ним.       Каждый раз входя в Юнги, в голове Чимина густел туман из мыслей, лихорадочно бродивших в его голове. Они бились о стенки черепа, желая вылететь и воплотиться в жизнь, но альфа сдерживал себя. Он не хотел чтобы все пошло по пизде, когда все должно было наладиться. в какой-то момент все мысли утихли, кроме одной навязчивой, которая гуляла у него еще с начала их знакомства.       Сделав последние толчки, альфа вошел так глубоко, что Мин начал терять сознание от удовольствия. И только последняя капля рассудка заставила Пака выйти из омеги и кончить вместе с ним. Опустившись на живот и переводя дыхание, Мин закрыл глаза, как вдруг загривок обожгло болью. Прежде чем отключиться в голове Юнги пронеслась мысль: «Метка».