Солнце не коснется наших душ

      — Добрый вечер, Том. Приятно познакомиться, меня зовут Альбус Дамблдор, я занимаю пост заместителя директора школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Сегодня тебе исполняется одиннадцать лет, и каждый уважаемый волшебник в этом возрасте отправляется в школу для обучения магии. Надеюсь, твой дядя все рассказал тебе о Хогвартсе?       Дамблдор испытующе посмотрел на неопрятного на вид человека, а затем перевел взгляд на мальчика. Он совсем не походил на своего опекуна: аккуратный и стройный мистер Реддл выделялся на фоне разлагающейся лачуги. Сладковатый запах гнилого дерева, казалось, пропитал весь воздух. Министерство ежемесячно выплачивает мистеру Гонту сумму для ухода за героем магической Англии, но, видимо, до самого Тома эти деньги не доходят. По запаху от старшего волшебника даже можно было понять, в каком заведении эти самые золотые кругляшки остаются. По его мнению, мальчика нужно было отдать в хорошую семью, но здесь, в Литтл-Хэнглтоне, он был спрятан от все еще оставшихся сторонников темного лорда получше любой магической защиты. Никто не догадывается, как он остановил самого темного волшебника девятнадцатого века, о нем ходят много сказок, и всем юным ведьмам и колдунам известно его имя. Том Реддл, Мальчик-Который-Выжил.       Из размышлений его вырвал негромкий голос:       — Прошу прощения, сэр, но я думал, что у нас нет денег для поступления в такую дорогую школу, сэр.       — Нет денег? А как же пособие от министерства магии? — спросил он с любопытством, уже заранее зная ответ.       Морфин Гонт побелел и пролепетал несусветную чушь о краже и бандитах, недавно появившихся в округе, но тут Том прервал его.       — Пособие, сэр? Зачем министерству платить нам, сэр? — он выглядел озадаченным и невинным мальчиком, которому повезло родиться не в той семье, и Альбусу стало его очень жаль. Никто не заслуживает подобной судьбы, всю жизнь жить без родителей и с сумасшедшим пьяницей в роли дяди, не знать любви и ласки с самых ранних пор.       — Мистер Реддл, знаете ли вы, что произошло тридцать первого октября тысяча девятьсот двадцать седьмого года?       — Мы не говорим о нем в этом доме! — практически прокричал Гонт. Его лицо сменило свой цвет с белого на багровый так стремительно, что казалось, будто солнце заново поднялось в этот тихий вечер, чтобы осветить его гневную физиономию.       Дамблдор сурово посмотрел на Морфина и тот дрогнул — не многие могли справиться с таким взглядом, обычно игривые голубые глаза Альбуса мягко смотрели на всех окружающих, но если кто-то рассердит его, то они сразу же превращались в льдинки и впивались в душу неосторожного. Морфин еще немного потоптался на месте и ушел, хлопнув дверью, бармен Кенни всегда выслушает его пьяный треп.

***

      Когда дядя Морфин ушел, он остался один на один с этим странным человеком. Лимонный костюм-тройка с вышитыми оранжевыми перьями смотрелся здесь неуместно среди выцветших обивок и запыленных окон. Подол красной мантии, накинутой на плечи профессора Дамблдора, загрязнился от прогулки по их полу. Темно-каштановые волосы, рассыпанные по спине, хорошо подходили их хозяину и в общем, образ Дамблдора выгодно подчеркивала его, Тома, застиранная и блеклая одежда. Он чувствовал себя неуютно, сидя в одиночестве с ним, но путей для побега у него не было, да, возможно у мужчины и была борода, но он совсем не смотрелся стариком.       — Не мне тебе рассказывать это, Том, но, во-первых, не все волшебники хорошие, — он заметил, как глаза Тома быстро метнулись на закрытую дверь, — да, Том, есть еще хуже. В ночь на тридцать первое октября в дом твоих родителей пришел страшный человек, мистер Реддл, и звали его Гарри Поттер. Он убил сначала твоего отца магла, который очень любил твою мать, а затем и ее. Они трижды умоляли пощадить хотя бы своего ребенка, но темный лорд был беспощаден. И когда Гарри Поттер обратил свою палочку на тебя, проклятие отскочило и убило самого его, обратив в пыль. Ты первый человек, выживший после убивающего проклятия, ты очень знаменит. И хотя многие верят, что темный лорд мертв, я думаю, что он затаился и набирает силы для нового прихода.       Дамблдор замолчал, давая ему время на размышления, но он никак не мог сосредоточиться. Мысли разбегались в разные стороны, и с каждой секундой вопросов становилось все больше. Как я смог выжить? Почему именно в наш дом? Чем мы отличались от остальных? И откуда все об этом знают, если очевидцев не осталось? Но он с ранних пор знал несколько правил: не задавай вопросов, не болтай слишком много и старайся быть вежливым. И будь он проклят, если нарушит им самим придуманные правила.       — Надеюсь, я не слишком напугал тебя, Том, — он обвел взглядом все окружающее его и, видимо, не найдя ему нужного, взмахнул палочкой. В тот же час под самым потолком появились десятки, нет, сотни ярких свечей, и он не на шутку взволновался насчет крохотного расстояния между их низким обветшалым потолком и протягивающим к нему руки-язычки, словно бедняк за кинутым ему грошом, пламенем. — Здесь темновато, не правда ли? Сегодня уже поздно для покупок. Завтра мы отправимся в Косой переулок и подберем все необходимое для школы, — заметив его растерянный взгляд, Дамблдор, словно по волшебству, достал из рукава движением фокусника тряпичный и потертый мешочек на завязках. По характерному металлическому лязгу можно было с легкостью догадаться о содержимом, одним лишь звуком скрасившего небольшое уродство этого мешочка.       — Это, — он подбросил мешок в воздух и, как ни в чем не бывало, поймал его одной рукой, — пока побудет у меня. Я не говорю, что не доверяю тебе, Том, но раз здесь обострилась ситуация с разбойниками, я бы не хотел, чтобы он причинил тебе вред в угоду своих желаний, ох, прошу прощения, я должен был сказать они. С возрастом все больше запутываешься в словах, — тут он подмигнул и так же проворно убрал мешочек в свой рукав.       — Завтра в десять для вас удобно? Я рад. До завтрашнего дня, мистер Реддл, был рад с вами познакомиться. Лимонную дольку? — получив отказ, он бодро прошагал сквозь прихожую каким-то чудом названную гостиной и, напевая себе под нос песню, напоминавшую жужжание шмеля, вышел через дверь. Негромкий хлопок оповестил Тома о его быстро приближающемся одиночестве, и только догоравшие свечи и запах чего-то сладкого говорил о том, что здесь вообще кто-то был кроме него самого…