Янтарь в серебре

      Морской порт — не самое безопасное место для вечерних прогулок. Это не какая-нибудь хорошо освещенная набережная, отделанная гранитом. Здесь нет фигурных кованых ограждений, гирлянд с яркими круглыми лампами, цветных флажков, вазонов с цветами и зеленью, лавочек, сидя на которых ворковали бы парочки, и мамочек с колясками тут тоже не бывает. Нет здесь и уютных кафешек и романтичных пирсов с пришвартованными прогулочными лодочками и катерами. Нет.       В порту высокие железные заборы, вдоль которых бродит охрана, повсюду установлены камеры. Там строгая пропускная система. Но и она не совершенна, ведь прутья забора режут не только молоденькие охочие до сенсаций журналисты, но и всякие крысы. А крыс, как и писак, нужно вовремя травить, чтобы они сидели в своих маленьких норках и не совали нос туда, куда не следует. Ведь, если они не будут достаточно осторожны, никто не поручится за их жалкую жизнь. Ни одна статья в популярном новостном блоге или журнале не стоит того, чтобы потом с содроганием смотреть на себя в зеркало.       Каждый месяц находится далеко не один желающий пролезть в доки. Он не то чтобы против, но для тех, кто хочет утопиться в грязной воде, есть места и получше. Например, та же набережная. Всяко лучше, чем пачкаться в следах моторной жидкости и корабельного топлива. Трупам-то, конечно, уже всё равно, но разве нырять туда не мерзко? Люди ведь зачем-то лезут именно туда всякий раз. Неужели думают, что так их жалкую тушу никто не найдёт? Если да, то они ошибаются.        Да и собакам не объяснишь, что мальчики и девочки, дяденьки и тётеньки не всегда хотят сделать плохое дело. Сторожевые шавки не трогают только персонал, который знают, а всех посторонних они будут рвать зубами, если человек вздумает бежать. Это инстинкт охотника. Если жертва бежит, значит, её нужно поймать, ведь она приняла правила игры. Тут даже до воды добраться не успеваешь, как острые зубы впиваются в икры или одежду, валя на землю.       Охранники не всегда успевают вовремя. Конечно, насмерть ещё ни разу никого не загрызли, но судебных исков было подано немало за искалеченную психику и серьёзные травмы, оставленные зубами и когтями псов. Сломанные кости, разорванная кожа, мышцы и связки. Работники доков не любят мыть асфальт от крови из-за всяких набитых идиотов, которые не понимают слово «нельзя». На каждом отрезке решетки установили таблички. Ещё немного, и он будет согласен пустить по линии забора электрический ток, если ситуация не начнёт меняться.       В этом месте жутко даже днём. Высокие краны тянутся в небо, двигаются с громким металлическим лязганьем и стуком, принимая и отгружая огромные многотонные контейнеры, которые выстраиваются рядами вдоль заборов. Баки, цистерны, ящики — чего здесь только нет. Под любой вид груза и на любой объём. Работа кипит. Этот шум стали и моторов не стихает до поздней ночи, когда последняя бригада закрывает смену. Голосов тут почти не слышно, на болтовню нет времени, работы слишком много. И люди работают.       Работают так хорошо и преданно, что ни одной крысе не удаётся проскочить мимо, ведь они такие же, как и сторожевые собаки, поймают любого, кто нарушил границы, выдавая в себе предателя. Эти люди работают поколениями в подобных местах, передавая опыт своим преемникам, если те готовы принять рычаг погрузочного крана. Они все здесь семья, поэтому любое предательство вызывает в их душе бурю.       Каждый человек должен нести ответственность за свои поступки. У каждого поступка есть своя цена. Только вот от него не удастся откупиться деньгами, потому что ему они не нужны. Надавить с помощью связей тоже не выйдет. В столице нет такого человека, который смог бы заставить мужчину отступиться. Нет и того, кто бы мог его напугать. Но крысы всякий раз упорно пытаются сделать всё, чтобы выторговать свою жизнь, когда их ловят.       Штат из двадцати человек каждый день просматривает все камеры видеонаблюдения, слушая звук. Везде. Вся его часть порта пронизана от самой высокой башни до приемных станций. Каждый шорох, каждый жест фиксируется, и невозможно обойти эту систему.       И даже несмотря на это, самой надежной деталью этой системы безопасности остаются люди. Безопасники даже не успевают нажать кнопку тревоги, как крысу чаще всего ловят рядовые работники. Глупо надеяться, что можно скопировать, скачать, переслать или распечатать и спрятать важные документы. Все судовые журналы, договоры поставок, маршрутные карты, списки товаров и их накладные подлежат строжайшему учёту. На всё нужен ключ, и даже украв этот ключ, ты будешь пойман.       Даже просто сфотографировать документ не выйдет.       Ему неясно, что в голове у людей, которые добровольно идут на такую работу. Как можно так отчаяться, что путь к верной смерти остаётся единственным выходом? Наверное, всё дело в том, что они до последнего надеются на то, что всё обойдётся, что с ними ничего по-настоящему страшного не случится. Люди начинают осознавать цену собственного существования слишком поздно. Обычно в этот момент их руки уже скованы наручниками за спиной. Мышеловка захлопнулась.       — Я-я никому ничего не скажу… — горячо говорит мужчина, дергаясь на железном стуле с широкой спинкой, к которому его приковали.       Это первое в его личном топ-десять из того, что он слышит, когда видит их. Каждая крыса рано или поздно произносит эту фразу, и неважно, что человек говорил прежде. Бывает по-разному, но исход один. Это как симулятор свиданий, в котором ты делаешь выбор, чтобы запустить сюжет. Допустим, мы кликнули на неё мышкой. Его уже всё равно ничем не удивишь.       — Даже если я отрежу тебе язык или вырву его с корнем, это так или иначе не спасёт тебя, — он разглядывает холеное лицо молодого альфы перед собой, который уже готов обмочиться от ужаса. Всё его тело неконтролируемо дрожит.       — Я клянусь, ни одна душа ничего от меня не узнает! Я буду нем как могила, только прошу, пожалуйста, пощадите! — мужчина трясётся всё сильнее и сильнее, его глаза наполняются слезами, а лицо то бледнеет, то краснеет.       — Давай рассуждать логически, — он берёт сложенный стул и тащит его по бетонному полу, раздражая слух мерзким скрежетом и высекая яркие искры, раскладывает его и садится лицом к лицу к рыдающему альфе. — Я мог бы отрезать тебе язык, но это бы вызвало много вопросов в любом случае. Да и как это оформлять? Странно для производственной травмы. И с увольнением твоим начнутся проблемы, ты же всё ещё числишься моим работником. Как некрасиво с твоей стороны так меня подставлять. Да и отсутствие языка не даст мне гарантии, что те, кто тебя подослал, так просто это оставят. У тебя ведь есть ещё руки, а значит, ты можешь писать. Знаешь такую штуку, как язык жестов? Хорошая вещь. А некоторые люди, между прочим, за неимением рук могут писать ногами. Выходит, у нас с тобой нет вариантов, — он недовольно цокает языком и встаёт со стула, обходя мужчину кругом.       — П-прошу, пожалуйста, я ведь даже ничего не сделал. Я в тех документах ничего не понял, клянусь! — слёзы текли по щекам мужчины, падая на бурую ткань рабочего комбинезона.       — Как это? Тебя же взяли на должность помощника бригадира. Чем же ты тогда два месяца занимался? — фыркнул он, подходя к стенду с инструментами, снимая с него массивную кувалду без единого следа ржавчины. — Да и что значит «ничего не сделал»? Не ты ли пытался украсть копию данных, которые лежали в закрытом доступе? Ты хоть в курсе, что там было? Хотя глупый вопрос, ты мне вирус поисковой в систему запустил, отчего у нас вся работа на полчаса в доках встала. Два судна с товаром задержал, паскуда.       — Прошу вас, господин. Я лишь делал то, что от меня требовали, — альфа пытался сжаться, дёргал руками и едва ли не блеял.       — Ну так нужно было думать, прежде чем соглашаться, — сжав пальцы на рукоятке, отозвался мужчина, вставая за спиной сидящего.       — У меня жена и дети, прошу. Они останутся совсем одни, те люди, они убьют их, если я не вернусь. Я скажу, что у меня ничего не вышло. Подпишу любые бумаги. Умоляю… пощадите, — вперемешку с тяжелыми всхлипами и шмыганьем носа бормотал господин, только сейчас вспомнив о том, что у него есть семья.       Вот всегда они так. Будто галимое клише из фильмов, а ведь даже там это почти никогда не работает.       — Ну не начинай, а! Жена у него, ага, дети, а раньше ты подумать об этом не мог, когда подписывался на это дерьмо? Почему вы все вспоминаете о близких, когда стоите по шею в дерьме? Знаешь, думаю, они не сильно расстроятся, когда сегодня ты не придёшь к ужину. Тем более компания выплачивает достаточно крупную сумму тем, чьи родственники погибли по причине несчастного случая на производстве. В семье-то у тебя все здоровы, денег срочно ты, гнида, не искал, спасать тебе было некого, — ещё раз взвесив в руке кувалду, мужчина тяжело вздохнул и, занеся железный широкий набалдашник, с силой опустил его на затылок сидящего, раскраивая его череп.       Малоаппетитная картина из крови, мозгов и разбитых костей запачкала пол и костюм из прозрачной плащевки, что был на мужчине. В заключении так и напишут, что на него сверху упал тяжёлый тупой предмет, который оставили без присмотра. Допустим, эту же кувалду. Или его зашибло вылетевшей при отгрузке деталью каменной плитки, там как раз круглые были, самое оно. А всё потому, что технику безопасности соблюдать нужно. Носить каску, там, и не совать свой нос куда не просят. Можно, конечно, и просто сжечь его труп в печи для отходов, но, чёрт, у него же жена и дети.       Хмыкнув своим мыслям, мужчина поставил кувалду на пол рядом с трупом, достал ключи от наручников, снял их с тела, проверяя, чтобы они не оставили явных следов, и бросил их в ведро с химией. Они давно уже пользовались такими, можно сказать, миленькими наручниками, похожими на те, что продают в сексшопах, только без тошнотно розового меха, а просто с мягким защитным покрытием. Хотя хлорка наверняка убьёт этот пористый материал, потому что он всегда льёт её слишком много, в отличие от других.       Да плевать.       Достав из кармана пиджака мятую пачку, он выбил одну сигарету, зажимая фильтр губами. Огонёк трепал ветер, пахнущий солью и железом. Теперь к нему примешался ещё и сигаретный дым, который щипал нос своей резкостью. Говорят, курение, вредит обонянию альфы. Так вот, пиздёж. Проверено на собственном опыте.       Он почуял её раньше, чем услышал звук шагов. Тихий цокот каблуков по асфальту приятно обласкал слух, но мужчина сдержал себя от улыбки. Ещё было рано. Он подождёт, когда фигура женщины покажется в поле его зрения, чтобы понаблюдать за тем, как скривится её красивое лицо, когда она увидит то, что за ним. За ней всегда было интересно наблюдать.       — Мерзость, — бросая брезгливый взгляд карих глаз на труп, кривится Вэнь Цин. — О. У тебя лицо в крови, — женщина хмурится и отвлекается, чтобы найти в своей сумке пачку с салфетками. Эти пахнут ромашкой и мокрой синтетикой. Не самый плохой выбор, прошлые химозно воняли клубникой.       — Спасибо, — она вытирает его подбородок, приподнимаясь на носочки, чтобы было удобнее смотреть глаза в глаза. — Ты привезла?       — Ты же мне сам сказал, что без подписанного договора я могу обратно не возвращаться, — холодно хмыкнула женщина, делая шаг в сторону стула, на котором всё ещё сидит мёртвое тело, чтобы бросить ему под ноги использованную салфетку. — Позвони, наконец, чтобы всё убрали, а то провоняет весь ангар. Аж тошнит.       — Хорошо-хорошо, — он улыбается, глядя на её недовольное лицо. — Поехали в офис, поговорим там.       Один звонок на пункт охраны — и бригада заправляет канистры чистящим раствором, для того чтобы смыть кровь, пуская воду в сливные шлюзы. Вся она утечёт в порт, смешиваясь с отходами, среди которых запах крови перестанет существовать как самостоятельный. Химия омоет пол, стены и даже тот самый железный стул. Следующий, кто на него сядет, никогда не узнает о его прошлом. Всё будет чисто.       Тело перенесут, запишут нужную запись на камеры для полиции, которая приедет вместе с медиками для заключения протокола. Дело будет составлено так, что не подкопаешься. Да и никто не станет. Это из происшествия уже давно превратилось в отлаженный механизм. Не счесть, сколько таких ситуаций ему довелось пережить за последние три года, которые он несёт ответственность за своё дело и за людей, которые стоят рядом с ним.       Он не ненавидит этих людей, которых ему приходится убивать. Мужчина их не понимает. Не понимает, почему все они как один думают, что их жалкая жизнь чего-то стоит. Очнитесь! Хочется закричать им в лицо. Вас уже отправили на смерть! Так чего же вы, вашу мать, удивляетесь, когда дуло пистолета смотрит вам промеж глаз? Почему только сейчас осознаёте всю ценность своего жалкого существования?       Так не бывает, что можно сотворить что-то и не заплатить. Даже если не сразу, время расплачиваться придет обязательно, и бежать бесполезно.       — Зачем всё это? — спрашивает Вэнь Цин, когда они проходят пункт досмотра и выходят за железный высокий забор.       — Что именно? — он смотрит на неё, отчего она на секунду останавливается, дергает плечом и снова делает шаг вслед.       — Это. Ты что, не можешь по-другому? — указывая тонким пальцем на неразличимый вдалеке ангар, который они покинули, хмыкает женщина.       — Ты знаешь, сколько в общей сумме человек работает в компании? — они выходят к зданию парковки и мужчина открывает ей дверь, пропуская вперёд.       — Точно? Нет. Вэнь Сюй говорил мне, что много, но подробно я никогда не интересовалась. Я твой помощник а не кадровик, — Вэнь Цин не любила что-то не знать и не любила такие вопросы, особенно когда ей их задавал он.       — Их правда много. В одном только этом порту работает на постоянной основе двести шестьдесят восемь человек. Это всё работники компании, которые получают свои деньги, льготы, медицинскую страховку и много чего ещё. А у нас ещё железнодорожный путь, автопарк, три склада…       — О боже, Вэй Усянь, прошу, заткнись, я всё поняла! — толкая мужчину в бок, воскликнула женщина.       — Уверена? Может, мне стоит объяснить лучше? — улыбаясь, он ведет её к припаркованной на своём личном месте машине, помогая усесться на пассажирское сидение.       — Давай оставим этот разговор, ладно? От тебя просто ужасно несёт, — зажав пальцами нос, она отводит взгляд к окну и замолкает на всю дорогу.       Они едут по объездной дороге, потому что мужчина не хочет толкаться в пробках. Карта навигатора горит красным, и это его ужасно раздражает, потому что проехать просто негде. Голосовой помощник предупреждает об авариях на пути, которые затрудняют движение, или о ремонтных работах.       Невольно рыкнув, он сжимает пальцы на руле, когда очередной бессмертный пытается его подрезать. И это при том, что двигаться попросту некуда.       Мужчина сигналит и выжимает нахала обратно на его место. Молоденький парнишка смотрит на него недовольным взглядом и дует губы, сидя в своей машине. Этот придурошный абсолютно не понимает, что своими действиями в такой толкучке провоцирует аварийную ситуацию. Ему лишь бы втиснуться.       Боже, почему он окружен идиотами?       На въезде к парковке его встречает бета в форме, жестами прося остановиться. Вэй Усянь послушно жмёт на тормоз, внимательно вглядываясь в лицо работника, который настороженно шагает к водительской двери. Явно один из новеньких, раз так трясётся. Мужчина достаёт пропуск и опускает окно, показывая документы парнишке в жёлтой дутой жилетке поверх тёплого комбинезона, которая делает его похожим на цыплёнка. Тот так осторожно и внимательно проверяет документы, что это умиляет. Какой старательный.       — Прошу, — протягивает охранник его удостоверение обратно и жестами показывает ехать.       Ай, какой хороший мальчик. Всё правильно сделал.       Ещё только разрабатывая должностные инструкции для своих работников, мужчина одним из первых установил правило, одинаково действующее для всех: от уборщиц офиса до начальников крупных отделов и своих помощников. Все они должны в первую очередь относиться к нему как к такому же сотруднику, как и они все. Он ведь себе зарплату тоже платит на свои хотелки.       Припарковавшись, Вэй Усянь внимательно проверил содержимое карманов на предмет необходимых вещей, как ключи и телефон. Без них ему оставаться было нельзя нигде и никогда. Осмотрев тяжёлую связку, он наконец открыл дверь и вышел, чтобы обойти свой внедорожник и открыть даме дверь. Не то чтобы она сама не могла выйти. Могла, но лучше ей было сидеть и не дёргаться, пока он не осмотрит периметр и не выпустит её сам.       Придерживая подругу под тонкий локоток, он не спеша двинулся к лифтам. За спиной прозвенела сигнализация и в полной тишине послышался щелчок. Теперь двери были надёжно заблокированы.       Во всём здании была пропускная система. По уровню доступа. Только с десяток человек могли без проблем подниматься на самый верх, туда, где располагался центральный блок безопасности, архив, хранилище, ну и его кабинет с приёмной, в которой одиноко тосковал его бедный и несчастный секретарь.       — Привет, пирожок, как твои дела? — с порога интересуется мужчина, заставляя Вэнь Нина неловко подскочить на своём огромном стуле.       — Ты, вообще-то, с сегодняшнего дня официально замужний мужчина, так что веди себя прилично, — недовольно проворчала Вэнь Цин, отлипая от него, чтобы подойти к столу брата и передать ему папку с документами.       — З-здравствуйте, г-господин Вэй. И п-поздравляю вас… — нервно склонившись в поклоне, пробормотал молодой мужчина, густо краснея лицом под взглядом сестры.       Хмыкнув, Вэй Ин взял со стола секретаря небольшой чёрный пульт и, нажав на крупную кнопку в самом верху, заблокировал входную дверь, запирая её так, что не выломаешь, только если тараном. На столе у мальчишки, вообще, много чего было полезного, но сейчас это его не интересовало. Нужно было решать проблему с костюмом и самим собой. Правильно сказала А-Цин, он весь провонял.       Отперев ключом дверь своего кабинета, мужчина намеренно оставил её открытой, давая понять, что он не против, если они зайдут. Тут уж чур только не подглядывать, потому что ему срочно необходим душ. К его кабинету была присоединена небольшая ванная комнатка. Не бегать же ему наверх или вниз только для того, чтобы отлить. С тем, сколько кофе он выпивает за один рабочий день, собственный унитаз — вещь просто жизненно необходимая. Да и толкучки нет. А душевая кабина — это так, подарок от одного из партнёров.       Он ещё в позапрошлом году установил шестнадцать штук во всём офисе на радость несчастным сотрудникам, некоторые из которых на работе едва ли не ночевали. Не потому что он, демон, их работой заваливал, нет. График такой. Мужчина вообще всячески старался улучшить условия работы подчинённых, заключал договора с ресторанами на доставку еды, оплачивая бизнес-ланчи и завтраки для сотрудников, менял технику раз в год, утилизируя всё сломанное. Так и самому можно было зашиться тут в четырех стенах. Людей-то много.       Достав из шкафа чистый комплект одежды, мужчина скрылся за узкой дверью уборной от внимательных глаз брата и сестры Вэнь. Пока он мылся, эти двое уже организовали свежий чай и лёгкие закуски, видимо, из того, что осталось у них с Вэнь Нином в холодильнике. Всё же доставка еды — это хорошо, и никто не сможет его в этом разубедить. У него-то и дома в холодильнике было пусто, не считая пары яиц и пучка зелёного лука да банки перцовой пасты. На один завтрак ровно.       Дожёвывая сэндвич с омлетом, Вэй Усянь вытер руки о салфетку, смоченную простой водой, и откинулся на спинку кресла. Мокрые волосы липли к коже и вились в стороны, роняя мелкие капли на чистую рубашку. Костюм, в котором он был, покоился в чехле для отправки в прачечную.       — Ну что, Вэнь Цин, расскажи мне что-нибудь интересное, — глядя на женщину, осторожно дующую на обжигающе горячий чай в тонкостенной чашке, попросил мужчина. — Как он выглядит хоть, похож на то, что мне прислали?       — Бледный и тощий, — сжав губы, высказалась она, после отпивая ещё глоток. — Жалкое зрелище, на самом деле.       — С-сестра… — обеспокоенно прошептал Вэнь Нин, бросая взгляд больших растерянных глаз на директора, будто хотел попросить его не слушать то, что она говорит.       — Рад, что тебе понравился, — Усянь лишь хмыкнул, улыбаясь глядя на эту парочку перед собой, которая всякий раз удивляла его своей непохожестью.       — Он ребёнок, — сказала она так, будто это была лично его вина.       — Ему двадцать, ничего себе ребёнок, — тихо посмеиваясь, напомнил мужчина факт, который им одинаково был известен. — И вообще, не ты ли сама твердила, что мне пора жениться, поддерживая в этом Вэнь Сюя? М-м?       — Заткнись, — буркнула она, скрестив на груди руки и отвернувшись в сторону.       Они ведь и правда этим неслабо достали его. Ходили и целыми днями донимали, пока он всё отпирался, что в его возрасте можно и подождать. И вот дождался. Нужно было видеть их лица, когда мужчина заявил, что отправил экземпляр брачного соглашения потенциальному тестю. Правда, пришлось умолчать, что этот самый тесть лежит одной ногой в могиле.       Он даже не думал, что ему позвонят спустя всего лишь два часа.       Впрочем, это было уже не важно. Дело можно было считать сделанным, и оставалось только одно — посмотреть-таки на свою женушку. Будет обидно, если мальчишка окажется больным, тогда придётся разрывать соглашение, и если не заключать вместо него другое, то брать на себя содержание, ведь он уже дал этой семье надежду. Это было бы жестоко даже для него — позволить мужчине умереть, зная, что его сына бросили прямо у алтаря. Такой скандал получится.       Вэнь Цин была бетой, а значит, не могла сказать ему ничего конкретного. А послать вместо неё было некого, ведь афишировать этот союз было ещё очень рано.       — Он сам подписал документы, — вдруг тихо сказала Вэнь Цин, заставляя его перевести взгляд на её лицо, которое печально скуксилось.       — Ну вот, а ты говоришь мне, что он ребёнок. Мальчик может сам принимать решения, — а то ребёнок, ребёнок, это в двадцать-то? Он чувствует себя обиженным.       — Их семья в отчаянном положении, — и вот опять эта женщина будто бы его в этом обвиняла.       — Ну так скажи мне спасибо, что спасаю их, — фыркнул Вэй Усянь.       — Когда ты поедешь за ним? — похоже, как бы она ни хотела это скрыть, а волнение рвалось из женщины наружу, имея чуть горьковатый аромат.       — Хочешь понянчить его? — вскинув брови, бросает мужчина, отчего Вэнь Цин возмущенно хмыкает и грозит ему кулаком. — Завтра поеду, поздно уже, пусть спит спокойно.       По условиям договора, Вэй Усянь обязывался содержать своего супруга. Но не только это. Также он должен был обеспечить всем необходимым и оставшихся членов семьи, которых по документам было двое. Старший брат и дядя. Если первый ещё вроде как на данный момент существовал самостоятельно, то вот второй был под вопросом.       Поэтому забрать мальчишку к себе сразу он бы не рискнул. Придётся подождать до официальной церемонии бракосочетания, которая для общественности будет важнее даты подписания контракта. Так устроено это чёртово общество, портящее ему нервы этими своими заморочками. Беда ведь была в том, что теперь он должен был о своей женушке заботиться. И как это делать на расстоянии? Хорошо, если он сам решит остаться с дядей и будет послушным к его требованиям, иначе придётся отрываться от работы и искать того, кто будет водить его за ручку, потому что ему его трогать нельзя. Тоже, блин, яйцо Фаберже.       Мужчина хотел поселить их в одной из квартир, в которой сам жил недолго, около полугода. Район там был хороший, спокойный, но двор проходной, иначе не скажешь. Не грабили там квартиры только лишь из-за системы безопасности и охраны, но при желании это никого бы не остановило. Вэнь Сюй сам к нему периодически вламывался вместе с младшим братом, когда им обоим было нечего делать или остро хотелось пообщаться.       Кстати, можно будет потом там этого дядюшку и оставить. Так не придётся оплачивать ему жильё. Если он, конечно, не начнёт ерепениться.       — Сложно это всё, — вслух пробормотал он, откидывая голову на мягкий край спинки, позволяя длинной косе мести кончиком по чёрной коже.       В ответ ему раздалось два тихих вздоха, полных сочувствия. Ну, уже неплохо.

***

      Обратно они с дядей ехали в тишине. Говорить совсем не хотелось, поэтому Лань Ванцзи просто смотрел в окно, положив голову на маленькую подушку, что лежала в салоне. От неё приятно пахло чем-то свежим, и этот запах его успокаивал, заставляя сердце в груди биться тише и ровнее. Было совершенно неясно, чего теперь ждать. На его коленях лежал файл с документами, и по факту всё, что он мог сделать, это в очередной раз прочитать пункты соглашения. Но от этого бы ситуация не стала проще и понятнее. Да, его теперь уже муж должен был о нем заботиться. Но там точно не говорилось, когда именно этот человек должен был начать это делать.       Может, он что-то неправильно понял?       Тяжело вздохнув, Ванцзи прикрыл болящие от напряжения глаза, вслушиваясь в тот тихий шум, что был вокруг него. Они стояли в пробке посреди города, и машины впереди громко сигналили. Пищал светофор, лаяла собака, и люди, проходящие мимо, оживлённо болтали, кто друг с другом, кто по телефону. За пределами салона кипела жизнь.       Водитель довёз их до подъезда и высадил. Только сейчас парень заметил, что с ним никто не расплачивался и не говорил адреса, куда их вести. Дядя просто усадил его на заднее сидение и сел сам. Ничего не говоря и не объясняя.       — Пошли в дом, Ванцзи, — тихо послышалось за спиной.       — Мг-м… — сколько нужно было подождать ещё, чтобы его жизнь изменилась?       Вернувшись, они поначалу оба неловко тыкались в пространстве квартиры, не зная, куда себя деть. Лань Цижэнь не спешил по обыкновению запираться в спальне, понимая, что нужно сделать что-то или хотя бы что-то сказать, чтобы разрядить ту гнетущую атмосферу, что повисла меж четырёх стен. Но он не знал, что конкретно ему сделать. Поэтому они оба дёрганно то бродили из стороны в сторону, то сидели, с неловкостью отмечая, насколько похожи в своём беспокойстве. Нужно было поесть, и если не самому, то проследить за тем, чтобы Лань Ванцзи не остался голодным. Мужчина понимал, что если этот господин Вэй окажется ненадёжным человеком, то проблем от этого у них будет немало. Племянник вляпался так, что не вытащишь его теперь.       Лань Цижэнь собирался с силами на разговор. Он продумывал, что и как скажет, чтобы до мальчишки лучше дошло. Поставив на плиту железный чайник, полный воды, мужчина включил газ и потянулся за рисом.       В дверь позвонили.       Никто из них не двинулся со своего места. Оба прислушивались и ждали, пока не раздался ещё один звонок. Только тогда из гостиной послышались лёгкие тихие шаги, и в коридоре перед глазами мужчины показался племянник, медленно бредущий к двери. Он двинулся следом, но дверь всё равно открылась раньше, чем Лань Цижэнь успел подойти достаточно близко.       — О. Здравствуйте. Господин Лань, правильно? — юношеский голос прозвучал звонко, на всю лестничную клетку. — Вам доставка. Вот, распишитесь, пожалуйста.       Лань Ванцзи протянули небольшую планшетку с прикреплённым листом бланка и ручкой. Внимательно его разглядывая, он оставил в углу подпись и протянул его обратно курьеру, принимая крупных размеров яркую коробку, от которой сильно пахло едой. Захлопнув дверь, юноша развернулся к дяде, и теперь они оба с интересом изучали упаковку, на которой были только узоры и ни одной надписи.       — Вкусно пахнет, — подняв глаза на дядюшку, вздохнул Ванцзи, передавая её в руки старшему.       Они поставили её на кухонном столе, продолжая рассматривать, пока Лань Цижэнь не срезал ножом защитную наклейку, поднимая вверх крышку. Запах стал сильнее и от содержимого повеяло теплом. Пахло бульоном и мясом, отчего в желудке голодно заныло.       Подняв пальцами бумажный конверт, юноша вскрыл его, разворачивая, чтобы прочитать текст, который, к его удивлению, был написан не на привычном китайском, а на английском. Аккуратный, несколько резкий почерк был приятен взгляду, заставляя едва слышно вздохнуть. Писавший человек явно был достаточно образован.       — Это от него, — тихо произнёс Лань Чжань, протягивая старшему родственнику послание.       — Прошу прощения, что вы были вынуждены пропустить из-за меня обеденное время… — прочитал мужчина отрывок текста, скупо улыбнувшись и отложив листок. — В любом случае, тебе нужно поесть перед тем, как идти спать. Ты плохо питаешься.       — Мг-м, — кивнув, отозвался парень, чувствуя, как кончики ушей начинают теплеть.       Разлив по чашкам горячий чай, они не спеша и с интересом открывали коробочку за коробочкой, пробуя содержимое. Ванцзи не мог отрицать того, что подобный жест от лица пока незнакомого человека был ему приятен. Конечно, он бы предпочёл ужинать не в этой гостиной, сидя на маленькой подушке за низким столом. Но доставка еды в качестве знака внимания уже говорила о чём-то хорошем.       Может, осталось подождать совсем чуть-чуть?       Оказалось, что и правда чуть-чуть. Ни мужчина, ни юноша никак не ожидали, что проснутся от громкой трели дверного звонка, разорвавшей утреннюю тишину. За дверью было шумно, звучали голоса и слышался топот ног, поэтому открывать отправился Лань Цижэнь, давая племяннику немного времени, чтобы прийти в себя. Правда, сделать это он так и не успел, потому что стоило двери открыться, как всё его тело отяжелело и парень неловко опустился обратно на сиденье дивана, цепляясь за обивку пальцами.       Его накрыло новым странным чувством, из-за которого он не знал, куда себя деть и куда спрятаться. Голова стала такой пустой и тяжёлой, что захотелось обратно лечь, но Лань Ванцзи продолжал сидеть, стараясь найти в себе силы вновь подняться. Чья-то рука осторожно легла на его лоб, а голову осторожно подняли, чтобы заглянуть в глаза. Пальцы были прохладными, остужая разом ставшую очень горячей кожу.       — Лань Ванцзи? Ванцзи, ты меня слышишь? — его позвал знакомый голос, заставляя сфокусировать взгляд.       Вэнь Цин сидела перед ним, с тревогой заглядывая в глаза, заправляя мешающие пряди волос за уши.       — Ты весь горишь, — снова коснувшись пальцами лба, пробормотала бета, похоже, решив, что у него температура и он болен.       Но дело было не в этом. Дело было в том, что в этом маленьком пространстве был человек с такими сильными феромонами, что его ослабленный отсутствием таблеток организм повело. Такого с ним раньше почти не случалось, потому что по-настоящему сильных альф было немного, но, похоже, в его состоянии альфе не обязательно было быть сильным, достаточно было очевидной нескрытой зрелости.       Он старался двигаться осторожно и не спеша, чтобы это не выглядело, будто у него приступ или парень болен. Медленно Лань Ванцзи положил свою руку на плечо женщины, останавливая её метания, от которых только сильнее кружилась голова.       — Нормально, — ровно проговорил он, фокусируя взгляд на комнате и людях в ней.       Дядя стоял рядом с госпожой Вэнь и ещё тремя бетами в костюмах, которые не знали, куда себя деть и что сказать.       — Так мне можно войти или нет? — послышался низкий голос, отдающийся эхом на весь небольшой холл перед лестницей.       Низ живота предательски свело судорогой, от которой кровь отлила от лица. Так больно это было, что он едва смог удержать лицо. Почему раньше Лань Ванцзи не задумался о том, что это может быть так неловко?       — Вы, как старший, что скажете? — переводя взгляд с белого, как бумага, лица молодой омеги, которая явно была не в себе, на не менее белое лицо Лань Цижэня, спросила Вэнь Цин.       — Что от нас требуется? — довольно быстро придя в себя, выдохнул мужчина, внимательно оглядывая всех присутствующих.       — Собрать вещи, которые посчитаете необходимыми. Машина ждёт вас внизу…       Очередной спазм заставил его коротко застонать и сжаться, перебивая женщину, которая всё ещё держала его за плечо. Четыре беты закрутили головами, переглядываясь в надежде на то, что хоть кто-то из них знает, что делать. Сам же Ванцзи не мог вымолвить даже слово, чувствуя, как его организм сходит с ума без очевидной на то причины. Разве что присутствия альфы, феромоны которого чувствовались слишком остро, пусть тот, похоже, остался стоять в стороне, за пределами квартиры. Холодный пот покрыл кожу, заставляя одежду прилипнуть к телу. Было так больно, что хотелось выть.       — Вэй Усянь! — громко позвала женщина, не придумав ничего лучше.       Он не видел, что происходило дальше, от боли плотно зажмурив глаза, но всё ещё мог чувствовать и слышать, несмотря на туман и тяжесть в голове и теле.       — Успокойтесь, разойдитесь, чего столпились, ему и так тяжело, а вы все нависли и стоите, как столбы, — низкий голос с рычащими нотками пускал по спине волны мурашек, заставляя волосы на загривке вздыбиться. — Цин, отпусти его.       Женщина и правда отпускает, уступая место другому человеку, запах которого бьёт в нос, заставляя вздрогнуть и сжаться ещё сильнее от боли. Он тянет ноги к груди, пытаясь сжаться, но горячие руки упираются в колени, мешая. Его тянут, подхватив подмышки, и прижимают к чему-то твёрдому. Этот запах теперь везде, и парень дышит им, пока горячие ладони успокаивающе гладят плечи и спину, отгоняя холод, что заставляет его крупно дрожать, вспугивая боль, которая клещами вгрызлась в низ живота. Это, наверное, не очень прилично, но сейчас ему так наплевать, потому что он наконец чувствует облегчение, понимая, что судорога отпускает, больше не стягивая мышцы в узел.       — Вот так, дыши, всё хорошо, — шепчут ему в волосы, пока Ванцзи тычется холодным носом в мягкую ткань.       Он дышит, и это помогает расслабиться, правда, теперь его тело настолько обессилено, что парню даже тяжело поднять голову. Омега всё ещё дрожит после пережитых ощущений, а руки и ноги не слушаются.       — Такое было раньше? — спрашивает мужчина, и Ванцзи чувствует, как этот голос рождается, чувствует его вибрацию кожей и чутким ухом.       — Нет. Кажется, нет, — напряженно отвечает дядюшка, который, увы, точного ответа на этот вопрос дать не может, но он всё же прав. Ничего подобного с ним раньше и правда не было.       Лань Ванцзи постепенно приходит в чувство, начиная снова ощущать пространство и всё, что его окружает. Особенно горячее, даже сквозь одежду, тело, на котором сидит, плотно прижимаясь плечом и частью груди. Стыд заливает краской шею. Не так он себе представлял их знакомство. Ему так стыдно, что глаза начинает жечь, отчего в уголках собираются слёзы. Не хватало ему ещё вот так позорно расплакаться. Будто мало всего уже произошедшего.       Его спину продолжают бережно гладить. Ладонь тяжёлая и широкая, он чувствует это кожей сквозь ткань одежды. От этой тяжести так приятно и тепло, что выбираться не хочется — несмотря на стыд и неловкость, ему очень спокойно. Как было в детстве, когда отец сажал его к себе на колени и успокаивал после ночного кошмара. Почти забытое чувство, которого очень не хватало.       — Соберите всё необходимое и поедем. Там на месте уже разберёмся, — мужчина снова начинает говорить, отчего Ванцзи невольно вздыхает.       — Может, ты его отпустишь? Пожалей мальчика, ему от тебя совсем дурно, он весь красный, — сердито заворчала Вэнь Цин.       Ох, её слова сделали всё только хуже. Заставив сердце в груди болезненно сжаться.       — Нет, не отпущу. Вы, раз уж такие взрослые, давайте сами руками и ногами работайте. Вперёд-вперёд, чего смотрите, — ответив женщине в её же тоне, мужчина одним движением подтянул к себе одеяло, принюхиваясь к ткани.       Лань Цижэнь не рискнул встревать, но и глаз не спускал с человека, который собственнически держал у своей груди его племянника, который, против обыкновения, даже не трепыхнулся ни разу. Старший из семьи Лань помогал паковать в небольшие чемоданы самое нужное, стараясь ничего не забыть. В любом случае, сюда им не должны запретить вернуться, особенно в случае необходимости.       Мужчина видел, что альфа говорит что-то Ванцзи, но не мог ничего расслышать, зорко следя со стороны, как мальчишку заворачивают в тёплую ткань и поднимают на руки. Вид у того был бледный и измученный, будто от серьёзной болезни, которая одолела тело. Но ещё вчера, он сам помнит, ничего подобного не было, с его племянником был полный порядок. Могло ли всё так серьёзно измениться за одну ночь?       — Господин Вэй, всё готово, — отчитался один из бет, подходя к мужчине на почтительное расстояние, стараясь не встречаться с ним взглядом.       — Хорошо, тогда уходим, — Вэй Усянь кивает и, устраивая юношу в своих руках поудобнее, первый выходит за порог. — Вэнь Цин, захвати, пожалуйста, верхнюю одежду молодого господина Лань и помоги мне укрыть его.       Женщина тут же бойко цепляется за тонкое шерстяное пальто и, вылетая за дверь, на своих длинных стройных ногах спешит к парочке, что медленно спускается по широким ступеням вниз, на улицу. Она накрывает Ванцзи, как её и просили, глядя на бледное лицо с проступившим на нём смущением, которое, при всей его сдержанности, трудно скрыть. Женщина смотрит внимательно, как её друг и начальник открывает дверь и со всей осторожностью усаживает юношу в салон, кивая ей садиться следом.       — Господин Лань, садитесь к племяннику, а вы трое со мной, — раздав указания, мужчина отходит ко второй машине, открывая дверь со стороны водителя, и забирается в салон.       Никто с ним не спорит, потому что предложения лучше нет.       Лань Цижэнь забирается в салон, пристёгивает ремень и оглядывается на потерянного и смущенного Лань Ванцзи, который абсолютно не представляет, как вести себя дальше.       — Как твоё самочувствие? — мужчина старается говорить с ним серьёзно и ровно, так, будто ничего не случилось. Ведь какая может быть, к чёрту, разница на все эти правила приличия, если они, пять человек, только и могли, что стоять и смотреть, как истуканы, пока парень складывался пополам от боли, причина которой до сих пор была не ясна.       — Странно, — заторможено шепчет Ванцзи, прикрывая глаза.       — Господин Вэй найдёт врача для вас, молодой господин. Не беспокойтесь, если приступ снова повторится, тот прибудет в течение пяти минут, — женщина смотрела на него с таким беспокойством и заботой, что юношу это снова заставило смутиться.       Почему эти люди относятся к нему так хорошо? Они же его совсем не знают.       Ему было тепло в нетопленном салоне в коконе из одеяла и собственного пальто, которыми его накрыли. Двигаться никуда не хотелось. Наоборот, хотелось снова уснуть. Его укачивало движение машины, которая всё ехала и ехала куда-то, а он даже не видел, куда именно.       Ванцзи не почувствовал, как они остановились. Только тихий звук за спиной и снова приятный густой запах, который он был не в состоянии описать. Тот не был особенно приятным, но он успокаивал его, внушая чувство безопасности от своего обладателя. Сильные руки снова подняли завернутое в слои ткани тело и понесли в полумраке под звуки чужих шагов. Освещение менялось, становясь то ярче, то глуше. Лань Ванцзи открыл глаза, когда его несли через широкий светлый коридор, в котором было всего четыре двери, и шли они к самой дальней.       Дверь открылась с тихим щелчком, и мужчина, который был теперь его мужем, вошёл в темноту, на ощупь находя включатель и настраивая яркость освещения. Ванцзи тихо вздохнул, с интересом осматриваясь. Это место было так похоже на квартиру, в которой он жил прежде, что сердце застучало в грудной клетке от облегчения.       Он видел немного, пока его несли через широкий светлый коридор мимо гостиной и пары других комнат к светлой двери, за которой оказалась просторная спальня. Щёки обожгло от прилившей крови и, не удержавшись, парень неловко дернулся в крепкой хватке рук. Его бережно опустили на заправленную постель.       — Больше не болит? — коснувшись горячей ладонью его лба, задал вопрос мужчина, лицо которого Лань Чжань увидел чётко только сейчас.       Язык прирос к небу, а внизу живота предательски потеплело, потому что он не ждал, что всё будет так. Ванцзи смог только скованно кивнуть и отвести взгляд, не выдерживая прямого взгляда глаза в глаза.       — Хорошо, тогда отдыхай, — господин Вэй поднял его пальто и положил его на сиденье кресла, стоящего рядом с постелью. Он взял в руки лежащий в изножье плед, расправил его и накрыл омегу поверх того одеяла, которое полностью им пропахло. — Твой дядя пока сам со всем разберётся. Не стоит напрягаться, хорошо?       Ванцзи снова кивнул, глядя на то, как мужчина улыбается и, гася свет в комнате, выходит, прикрывая дверь.       Как бы это ни было неловко, ему совсем не хотелось, чтобы всё это оказалось сном.