Чёрный сахар

Тэхён уже не первый час смотрел на свою картину. Он отлежал себе бок, но двигаться не хотелось совсем. Глаза Юнги смотрели на него с холста таким же взглядом, что и настоящие. Можно было гордиться собой за такое хорошее умение перенести реальность на картину. Чем больше он вглядывался, тем больше то, что он видел, казалось ему живым. Рядом в телефоне была открытая переписка с Чимином. Они проговорили полночи, прервались на сон, а потом продолжили утром, и только сейчас разговор был завершён. К обеду Тэхён уже лежал в тишине, разглядывая результат своих вдохновлённых стараний. На самом деле уже было позже, чем обед, но уследить за временем стало трудно. Солнце просто двигалось за окном, а какое там время оно означало, не имело для Тэхёна значения. Теперь не нужно следить за временем или за приходом Юнги. Пусть приходит и уходит, когда ему вздумается. И делает это пусть с чувством облегчения. Пусть он станет свободным. Пусть и Тэхён тоже станет свободным. Так будет лучше для всех. С самого начала не стоило перегибать палку, но едва ли он мог это предотвратить. Он просто не знал, что такое мера, как бы сильно ни хотелось верить в обратное. Юнги, может, и не врал, что методы были неудачными, но Тэхён видел тот взгляд. Это не был взгляд человека, который зол. Не был взгляд человека, который устал от типичных приёмчиков. В тот момент, в те секунды, это был взгляд любования. Юнги повидал много тривиальности, в это можно поверить, но Тэхён повидал много разных взглядов, и прекрасно знал, как выглядят глаза, выражающие желание. Вспоминая, Тэхён жалел, что не додумался посмотреть чуточку ниже, чем губы. Он был почти уверен, что тогда он увидел бы правду. Он увидел бы, что «мне от тебя скучно» на самом деле было «у меня на тебя стоит». Приятное предположение, но вывод из всего этого оставался по-прежнему неприятным: Юнги всё ещё прав. Независимо от его реакций, он был прав. Насильно мил не будешь, и через стояки путь к сердцу не проложишь, даже если ты в этом очень хорош. С этого дня всё должно измениться. Ни в обед, ни вечером Тэхён не появился перед Юнги и даже честно не подглядывал в глазок. Во-первых, у него были и другие дела, в существование которых верил, наверное, только он сам. Во-вторых, это было ради свободы. Каждого из них. Нет ничего важнее свободы, даже если в теле всё буквально чешется от желания не быть свободным хотя бы один вечерочек, дать себе хотя бы одну поблажечку. Если бы не упрямство Юнги, у Тэхёна вряд ли нашлись бы рабочие тормоза в голове. Из-за того, что слежка теперь была под запретом, он не знал, что Юнги с завидной частотой кидал любопытные косые взгляды в сторону его квартиры, когда приходил. Когда уходил — тоже. В общем-то, каждый удобный раз. Тишина его не удивляла. Его удивляло, что Тэхён и правда оставил его в покое. Рано было делать выводы, но из-за напора первых дней, внезапное молчание на целые сутки вызывало вопросы. Этим вечером Юнги ушёл ровно в том же смятении, что и после самого первого посещения этого места. Только в этот раз беспокоила его совсем не ситуация вокруг квартиры. После этого с Тэхёном стало практически невозможно увидеться. Любая вероятность «случайных» встреч была полностью исключена. Ни в чужой квартире, ни в коридоре, ни утром, ни вечером, ни даже шорохом за дверью, очевидно, подглядывая в глазок — ничего. Любопытства Юнги хватило на две его смены, в общей сложности четыре дня, а потом интерес начал угасать. Только нерешённость продолжала держать его мысли где-то рядышком со всей этой ситуацией. Со временем стало понятно, что Тэхён не просто решил оставить его в покое. Он стал избегать его. И эту догадку подтвердили два случая. Первым было случайное столкновение в коридоре, когда они оба одновременно вышли из квартир. Юнги поначалу воспринял это как новую провокацию, но растерявшееся лицо Тэхёна и его короткое, почти скромное: «Извини», разбили эту мысль. Не говоря уже о том, с какой скоростью он скрылся из виду, исчезая в лифте. Такое не подставишь и не сыграешь. Второй случай произошёл в тот же день, только позже, когда Юнги пришёл во второй раз, а Тэхён возвращался из… куда бы он там ни ходил. Было любопытно, как всё развернётся после утреннего столкновения и даже парочка подколов уже появились в голове, но использовать их не было суждено. Юнги стоял спиной, открывая дверь, а Тэхён будто бы надеялся проскочить незамеченным и старался быть тихим, но никто не смог бы пропустить шаги и звон брелоков в одном метре сзади. Стоило только Юнги обернуться, как источника и след простыл, только дверь хлопнула перед глазами. Он не успел даже вдохнуть, чтобы что-то сказать. Совершенно точно Тэхён начал избегать его. Честно говоря, несмотря на небольшую долю сомнения в собственном поведении, Юнги всё же считал, что Тэхён больше, чем это. Больше, чем обидчивый и трусливый подросток в теле взрослого. Пусть вслух Юнги говорил другое и не жалел Тэхёна от слова совсем, но только потому, что считал, что это далеко не то, что способно задеть или остановить его. В какой момент он начал так думать, он не знал. Может, в первый день, когда на лице Тэхёна был собран восторг всех людей этого мира при виде него на пороге дома Чимина. Может, во второй день, когда Тэхён изо всех сил старался показать свои лучшие стороны, не замечая, насколько смешным он выглядел. Может, в четвёртый день, когда он проиграл и сбежал, но не сдался и вышел снова. В какой момент Юнги начало казаться, что он понял Тэхёна достаточно хорошо, чтобы делать о нём выводы? В какой момент он начал всерьёз надеяться, что Тэхён будет всё выдерживать? Можно быть сколько угодно опытнее и даже умнее, но это никогда не гарантировало правоту. Особенно по части людей. Незнакомцев. Тэхён всё ещё незнакомец, и это не изменилось только потому, что он показал несколько типичных приёмов. Он не стал от этого таким же, как все. А какие вообще эти «все»? Половина тех, кто приходил в его бар, одинаковы, но судить всех только по тем, кто собрался в специально для них созданном месте, было не очень умной вещью. Как зайти в университет, посетить только буфет и сделать вывод, что все студенты ничего не учат, только время прожигают. Отпустив ключи, Юнги оставил их висеть в замке и бесшумно шагнул к другой двери. Он прошёлся по ней взглядом и тихо вздохнул, поднимая руку, но почти сразу снова опустил её вниз. Шли секунды, а он так и не понял, зачем это. Он не знал, зачем это было нужно. Стучаться, а потом говорить. Зачем стучаться и зачем говорить? Это был просто порыв без причины и цели. Такое мог бы сделать Тэхён, но для Юнги это оказалось слишком. И он отступил назад. Вернувшись к висящим в замке ключам, он открыл дверь и зашёл внутрь, закрывшись, кажется, чуть громче обычного. На следующей смене Юнги ждал новый сюрприз. Тэхён отсутствовал. Совсем. Его не было в квартире. Это была третья смена с тех пор, как они перестали общаться, и раньше Юнги мог хоть что-то слышать за стенкой, а теперь была гробовая тишина. Наверное, это нормально. Удивляться тут нечему. Надо было удивляться, что Тэхён пробыл шесть дней дома. Конечно, нельзя было быть уверенным за его перемещения в свои смены, но судя по тому, что однажды они столкнулись из-за похода Тэхёна в магазин, похоже, что он действительно старался покидать свою квартиру только во время смен Юнги. Похвально. И немного странно. Видимо, его максимализм работал не только в соблазнении. Тэхёну и правда надоело заточение. Он начинал сходить с ума, просидев больше недели в четырёх стенах, выбираясь только по действительно важным делам. Чимин и Чонгук сильно задерживались на своём сладком отдыхе, и в этом была какая-то польза, но и вреда было немало. Тэхён устал во всех смыслах и чувствовал серьёзную необходимость проветриться, забыть обо всём. Провести день и, если повезет, вечер так, как он привык. Сделать день хорошим будет не сложно, а вот с вечером могут возникнуть проблемы. С тех пор, как он вцепился в Юнги, всё изменилось. Теперь он не был уверен, что сможет осилить вечер, а тем более ночь в компании кого-то другого. Попытаться всё же стоило и поэтому он ожидаемо оказался в баре. Время было недостаточно позднее, чтобы собрать здесь большое количество людей, но даже так здесь ему было лучше, чем дома. Разговоры, лица, смешанные запахи, льющийся по стаканам алкоголь — признаться, Тэхён соскучился. Он любил ощущение жизни вокруг себя, и создавалось оно вот такими деталями. Ещё он любил немного острых ощущений. Когда-то он мог получать их здесь, а теперь всё выглядело слишком просто. Слишком простые люди, слишком простые разговоры. То ли отвык слишком, то ли общение целую неделю с человеком других интересов так повлияло. На какое-то время он почувствовал себя в шкуре Юнги и даже усмехнулся этой мысли, прежде чем эта же мысль начала уверенно снижать его настроение. Усевшись за барной стойкой, Тэхён достал телефон и не глядя заказал напиток. Он не собирался быть тем человеком, кто внезапно чувствовал себя грустно и напивался, изливая душу бармену, поэтому собирался просто дождаться заказа и молча выпить. Голос работника, принимавшего у него заказ, показался знакомым, и затея игнорировать всё вокруг тут же отмелась в сторону из-за любопытства. Подняв голову, Тэхён сразу узнал парнишку. Тот тоже его узнал, судя по прожигающему взгляду. Ну, конечно, он будет смотреть. Сегодня Тэхён в хорошей форме, в отличие от прошлого раза. Тэхён оказался в нестабильной ситуации. Не замечать этого парня уже не получится, но заговорить с ним будет равносильно второму шансу для него. В этот раз не получится снова сыграть в слепого дурачка и разрулить всё по-деловому. — Давно тебя не видел, — заговорил бармен, поставив стакан. «Куда делся официальный тон?», — Тэхён мысленно раздосадовался. — Я был очень занят, — он ответил с лёгкой улыбкой, принимая свой напиток. — Как там моя картина? Он хотел просто пошутить об этом и забыть, но всё стало серьёзно, когда бармен отшагнул в сторону. Тэхён сначала не понял, в чём дело, но, обратив внимание на стену, расширил глаза от удивления. Дыхание перехватило от вида картины на стене в самом центре между слабо освещённых полок алкоголя. Это всё выглядело немного странно, но в то же время место было просто идеальным. Холст вписался сюда так хорошо, словно был создан специально для этого. — Вау… — Удивлён? — бармен улыбнулся. Тэхён кивнул, глянув на него, а затем снова посмотрел на стену: — Честно говоря, я думал это будет где-то в кабинете или дома… — признался он. — Начальник сказал, что картина бара должна быть в баре, — бармен снова встал на место, заслоняя собой вид. На лице Тэхёна невольно появилась улыбка: — Кое-что он понимает. — Он не поверил мне, когда я сказал, что это нарисовал наш постоянный гость, — между делом сказал парень, вытирая один из стаканов. — И что не так с людьми? — Тэхён сделал глоток. — Все вокруг внезапно взялись судить других. — А ты не судишь? — парень хмыкнул, взглянув на него. — Это что, намёк? — Тэхён вскинул бровь, медленно теряя улыбку. — Ты сразу решил, что с ним что-то не так, — парень пожал плечами. — Ты осудил человека, которого даже не видел, по чужим словам о нём. Тэхён свёл брови: — Обожаю барменов за их глубокие познания в психологии, — он выпил всё, что было в его стакане, и встал со стула, оставляя деньги на стойке. — Сдачи не надо. Развернувшись, он уверенно пошёл к выходу. Несмотря на небольшое раздражение, он всё же был рад, что разговор пошёл именно так и что он не смог удержаться от недовольства. Это был очень хороший повод уйти. Чем ближе он подходил к дому, тем больше думал о своей картине. Кому какое дело до барменов и их начальников, когда картина находится на таком прекрасном видном месте, да ещё и в баре, который постоянно посещает очень много людей. Кто-то посчитал эту картину настолько же хорошей, насколько считал её Тэхён, чтобы повесить у всех на виду. Кто-то решил, что она не должна просто запылиться в чьей-то личной коллекции. Настроение улучшилось, и Тэхён, наконец, решил рассказать об этом прекрасном событии Чимину. Он отправил несколько сообщений подряд, и все они были об одном, только разными словами. Всё было о его картине. Сообщения были прочитаны, но ответа не последовало. Ожидание реакции заставляло Тэхёна волноваться о каждой секунде, пролетающей просто так. В конце концов он решил, что выбрал неудачное время, и как только он убрал телефон, послышался звонок. Он торопливо нажал кнопку ответа, широко улыбаясь на входе в лифт. Первый заговорил удивлённый Чимин: — Серьёзно? — Да! Сам до сих пор поверить не могу, — радостно отозвался Тэхён. — Поздравляю, — Чимин улыбался точно так же. — А ты видел покупателя? — Чёрт, надо было спросить! — Тэхён приложил руку ко лбу. — Я совсем забыл. Бармен меня взбесил, и я ушёл. — Вечно ты ведёшься на это, — беззлобно пробурчал Чимин. — Хочу и ведусь. Это мои эмоции, и я могу делать с ними, что хочу, — Тэхён сразу защитился. — Ладно, как скажешь, — Чимин тихо захихикал. — В следующий раз, когда пойдёшь туда, попроси позвать того, кто её купил. Тэхён вышел из лифта на своём этаже и остановился, осторожно осматриваясь: — Так, погоди секунду, домой зайду, — предупредив, он убрал телефон и убедился, что поблизости никого нет, а затем быстро открыл свою дверь, скрываясь в квартире. — Всё, я дома. — Ну, так что будешь делать с покупателем? — переспросил Чимин. Тэхён бросил ключи на полку и небрежно разулся: — Пока не знаю, — он зашёл в спальню и открыл шкаф. — Тот пацан сказал, что картину купил его босс. Вряд ли этот босс часто на месте. В таких делах постоянно приходится куда-то ходить. — Значит, попроси, чтобы он предупредил тебя, когда начальник будет на месте, — предложил Чимин. — Посмотрим, — Тэхён зажал телефон между ухом и плечом, но это оказалось неудобно, и он оставил мобильник на кровати, заговорив громче. — А вообще, это всё не важно. Самое главное, что она висит там у всех на виду. Я просто рад, что не зря старался. Юнги всё ещё был на своей смене, когда Тэхён вернулся домой. Сегодня он пробыл здесь дольше, чем обычно. И не потому, что ему было интересно узнать, когда уже в соседней квартире снова возродится жизнь. Звон ключей в коридоре привлёк его внимание. Выпрямившись, он убавил звук телевизора и услышал плохо различимое бормотание. Выключив всё полностью, он встал и прислушался. Прослеживая звуки, он дошёл до спальни, где было слышно лучше всего, и сел на кровать. Слова Тэхёна были различимы почти полностью, и даже звуки из телефона можно было расслышать, правда, там уже слова совсем не понять. Тем временем из телефона Тэхёна звучал голос Чимина: — Твои картины хорошо скупаются, но я не мог подумать, что кто-то захочет сделать их общим достоянием.   — И что это значит? Мои картины не достойны висеть у всех на виду? — Тэхён бросил домашнюю одежду на кровать. «Картины?», — Юнги за стенкой непонимающе нахмурился. — Эй, это ты первый написал мне в шоке, что твоя картина висит в публичном месте, — отозвался Чимин. — Ну да… — Тэхён взялся за домашнюю одежду, но внезапно замедлился, смутившись. — Если честно, теперь будет немного неловко снова идти в этот бар. Я рад, что она там висит, но это как-то… — Неловко, — закончил Чимин. — Да, неловко. Чимин хмыкнул: — Если тебе даже это неловко, то как ты будешь разбираться с той новой картиной? Тэхён обернулся, глядя на завешенный плотной тканью холст: — Я её спрятал. — Что? Зачем? — Не знаю, не могу на неё смотреть, — отвернувшись, Тэхён продолжил одеваться. — Ладно, школьница. — Эй! — Тэхён надулся. — Я не стесняюсь. Чимин рассмеялся: — Ну, хорошо, скажу так: мне сложно это понять. Ты так старался, чтобы потом просто спрятать… — он изобразил раздосадованный тон голоса. — Это грустно. — Ну… — Тэхён закончил с переодеванием и сел на кровать, прижимаясь спиной к стене с телефоном возле уха. — Пока я её рисовал, я не думал о том, что надо будет делать с ней. А потом на неё стало как-то сложно смотреть. — Ну, тебе и не нужно. — Поэтому я её и спрятал, — Тэхён невинно улыбнулся. — Ты знаешь, что я не об этом, — Чимин ответил серьёзно. — Знаю… — Тэхён вздохнул. — Ладно, я разберусь. — Удачи, — искренне пожелал Чимин. — Эй, а когда вы собираетесь вернуться? — Тэхён спросил вдогонку. Чимин внезапно засуетился и изобразил деловой голос: — Послушай, у меня так много дел… Чонгуку срочно нужно покормить рыбку. — Где он взял рыбку? — лицо Тэхёна выражало удивление и недоверие. — Всё, пока, — Чимин весело попрощался и сбросил звонок. Тэхён убрал телефон, хмуро посмотрев в экран, прежде чем отложить его совсем. Он просидел в тишине несколько секунд, изучая закрытый холст задумчивым взглядом. Чимин был прав. Не должно быть ничего смущающего в собственном творчестве. Раньше и не было, но это до того, как он стал рисовать Юнги. И до того, как увидел свою работу, висящей на всеобщее обозрение. За эти несколько дней изменилось столько всего, что создавалось впечатление, будто целая жизнь прошла. Всего несколько встреч с Юнги, всего несколько часов мыслей о нём, а в голове уже всё перемешалось, да так, что вернуться к предыдущей версии своей жизни не представлялось возможным. Сегодня в баре именно это Тэхён и собирался сделать — хотя бы ненадолго вернуться в прошлую жизнь и прошлую версию себя, но влияние прошедших дней было слишком сильно. Даже если бы он не ушёл из-за бармена, он ушёл бы по какой-то другой причине. Он просто не смог бы наслаждаться временем там так же, как это было раньше. И раз всё изменилось, разве не самое время постараться и привнести хоть что-то своё в эти изменения? Больше недели он позволял Юнги и этому миру влиять на его жизнь, менять его жизнь. Отменить эти действия не получится, но он просто обязан повлиять на что-то самостоятельно. Результатом этих мыслей стала решительность, благодаря которой он уверенно подошёл к картине и сдёрнул с неё ткань. Как только телефонный разговор был окончен, Юнги покинул спальню. Он провёл несколько минут в гостиной, сначала расхаживая туда-сюда, а потом сидя на диване с бездумным взглядом, направленным на чёрный экран телевизора. Он слышал только какие-то обрывки, но ему показалось, что Тэхён говорил о рисовании. И не просто о рисовании. Он говорил о себе как о художнике. Также речь шла и о баре, и тут уже сомнений не должно было остаться. Не могло быть два молодых художника, которые жили бы достаточно близко к бару, чтобы принести туда картину самостоятельно. Более того, у Юнги и дома были картины. Из девяти имеющихся картин две были с той же подписью, что и на картине в баре. Две. Две картины, которые нарисовал Тэхён. Третья в его собственном баре. Тэхён и картины были вещами не очень совместимыми в голове Юнги. Конечно, он понимал, что где-то в голове Тэхёна за привычками типичных красавчиков было и что-то нормальное, но чтобы художник. Да ещё и ему известный. Юнги ушёл из квартиры. Он был слишком сбит с толку, чтобы оставаться там, зная, что за стенкой Тэхён. Слишком велик был риск пойти к нему и поговорить, чтобы всё выяснить. Но это был бы не очень хороший вариант. Не из-за гордости. Просто из-за того, что в смятённом состоянии ничего путного из беседы не вышло бы. Возвращаться вечером он не очень хотел, но что-то подсказывало ему, что это необходимо. Помимо какого-никакого чувства долга перед чужой квартирой, он просто хотел там побывать. Он просто хотел прийти туда и побыть там. И, может, в конце концов он заговорил бы с Тэхёном, если бы почувствовал себя достаточно благоразумным для этого. Сомнений на этот счёт было много, но он всё-таки пришёл, и ничуть не пожалел об этом. Ключ в замке двери не прокручивался, и Юнги пришлось вынуть его. Дёрнув ручку, он открыл дверь. Не заперто. Кто-то здесь был и, скорее всего, никто иной, как сосед. Значит, встреч он избегал, а вот посетить квартирку во время чужой смены — дело, конечно, нужное. Юнги мысленно взмолился, чтобы это не было очередное испытание на терпение с помощью какой-то клишированной уловки. В прихожей было тихо и пусто. Юнги прошёл дальше и сразу остановился, замирая на входе в гостиную. На диване стояла большая картина в очень светлых тонах. Последние сомнения о причастности Тэхёна к искусству рассеялись, но только этим дело не ограничилось. Когда он подошёл ближе и встал напротив, он понял, что это не просто абстракция в бело-сером цвете. Это свадьба. И не просто свадьба, а та, что была неделю назад. На картине была толпа внутри празднично оформленного зала. Большинство лиц и одежды людей разглядеть было сложно, они были похожи на фигуры. Только один человек среди них был чётким, и даже со спины Юнги узнал его. Сложно было не узнать самого себя.