Детка никотин

— Я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу, — я в гневе била себя в живот. Ни боли, ни страха, ни желания. Я ничего не испытывала. Перед глазами лишь разочарованный взгляд Джастина и куча обвинений. Я не могла не думать о последних нескольких часах. Я не хотела, чтобы он узнал таким образом, не подготовившись. Эрл, как всегда, спешит испортить тот самый счастливый момент, который только появляется в моей жизни. Так было всегда. Порой мне кажется, что я слишком наивна для этого мира, что воспринимаю всё слишком беспечно и несерьезно. Я создаю проблемы на пустом месте, и только от того, что не вижу себя в этой эпохе? Я не гармонична с миром, и поэтому он мне не отвечает взаимностью? Что со мной не так? Быть избранным — равно нести тяжелое бремя и ответственность. Но я не просила быть избранной для этого «чудовища». — Прости, — в дверях застыл Джастин, — я вышел из себя. Он стоял, опираясь о дверной косяк, с наполовину расстегнутой рубашкой, взъерошенными волосами и уставшим видом. Авария и допрос знатно вымотали его, чего не скажешь обо мне, ведь я полна энергии, хоть и не спала больше суток. — Я не хотела, чтобы ты узнал подобным образом. Я хотела лично рассказать, — виновато ответила я. — Я не оставлю это так, ты ведь понимаешь? Я не потеряю этот шанс ещё раз, Скай. Я подняла виноватый взгляд на него. Я бы хотела попросить его бороться и дать нам шанс, не оставлять всё на произвол судьбы, не давать возможности забыть меня, как страшный сон, как самый тревожный страшный сон. Но я слишком хорошо знала Джастина, а значит была подготовлена ко всем возможным его попыткам, и всё, что могло бы мне помочь — означало потерять любимых. А я этого не переживу. Какое-то время назад, на одной из эмбриональных недель Давай, Скай, думай своей головой. Как сделать так, чтобы эмбрион прижился, но при этом потерял свою разрушающую силу? — Чего не хватало предыдущим девушкам, маленький ты дьявол, — я угрожающе смотрела на эмбрион в пробирке, что расположился предо мной. — Все они были физически и психически идеальными донорами, показатели были настолько хорошо выстроены, что… Я запнулась на мгновение, ведь поняла одну очень важную вещь: этот эмбрион создавался как нечто уникальное и единственное в своем существовании. Всех девушек отбирали по максимально отличным показателям, чтобы меньше травить их организмы лекарствами. — То идеальное, что было подобрано, для тебя имело отрицательный фактор, соответственно ты поглощал всё положительное, от чего девушки и гибли. Тебе всего-то нужен был отрицательный фактор и донор, который максимально не подходит для твоей среды. Донор, который сильнее остальных от рождения и в котором течет необычная кровь. Открыв нижний шухляд с папками пациентов, я стала перебирать их, пока не увидела свое имя на одной из них. Для отслеживания овуляции у девушек велся специальный календарь. — Хмм… Двадцать второй день цикла, всё ещё успеваю определить. На УЗИ всё будет видно, — говорила сама с собой, как будто отчитывалась перед очередным пациентом. — Ну же, — я отчетливо искала желтое тело, как признак овуляции. На экране то появлялась, то пропадала картинка, и я всё никак не могла уловить четкость. — Вот же ты, маленькое нечто, — запечатлела я экран. Что же, путь один. Сейчас или никогда. Я не могу позволить этому чудовищу появиться на свет таким, каким желал этого Фрей. Остальные воспоминания словно в тумане. Да и я бы не хотела вспоминать весь этот ужас и боль, что пережила в тот вечер. Ведь обречь свое тело на самоуничтожение для спасения маленькой жизни, означало быть чокнутой. А возможно я просто спасалась от этой ненавистной жизни и от проблем, которые так частно приносила остальным. Эта боль не сравнится с той, в ту самую эмбриональную неделю. — Иди сюда, — позвала я Джастина к себе на кровать, — хочу рассказать кое-что. Он прошел через комнату, уставший и такой красивый. Такая приятная картина была перед глазами, что я не хотела размывать эти краски чернилами. — Послушай меня, — начала я, — только очень внимательно послушай. — Я слушаю, — нежно ответил он, положив свою руку мне на колено. — Ты ведь знаешь, сколько я работала над этим проектом. — Знаю, — всё так же нежно отвечал он. — А значит должен понимать, что этот проект — мой ребенок. Я создала его собственноручно, трудясь многое месяцы и годы. Это моя ответственность, Джастин, — я делала на этом акцент, ведь это моя работа. — Это была прихоть Фрея, не больше, — оправдывал он меня. — Не оправдывай меня, Джастин, — я перебила. — Я с самого начала знала, чего конкретно добивается Фрей, и я позволила ему воспользоваться моими знаниями для создания этого «нечто». — Ты знала… знала и не сказала мне? — немного повысил он тон. — Почему? — Потому что легче было сделать вид дурочки и не понимать, что ты делаешь. Глупым людям всегда проще живется, — в какой-то мере я оправдывала свои действия. — Но я не об этом. Послушай меня, Джастин, сделай это внимательно и с холодной головой. Этот ребенок создавался с одной целью — забрать у людей все их годы жизни. Таким образом Фрей хотел продлить себе существование. Этот эмбрион уже погубил двенадцать доноров, это сотни лет жизни. Ты понимаешь? — И да и нет, — Джастин был в растерянности. — Фрей хочет стать грёбанным Богом и жить вечно, — раздраженно объяснила я. — Вот это, — я указала на свой живот, — это путь к реализации его плана. Ты ведь понимаешь, что мы такие же проекты, как и этот? И скольких мы убили, прежде чем прижиться к нашим родителям и родиться. Ты понимаешь? — Да. — Я всё обдумала, я просчитала каждую вероятность. Ошибки быть не должно. — Какой ошибки, Скай? О чем ты говоришь? — Этот ребенок родится обыкновенным, без единого дара и возможности убить людей в будущем. Он будет генетически идеальным, неважно женщина или мужчина, это, — я снова указала на живот, — станет спасением человечества. Не нужно будет мучать девушек инъекциями и создавать благоприятные условия для принятия. — Я всё ещё не понимаю, Скай, — уже более тревожно перебивал меня Джастин. — У тебя получилось разрушить его? — Получается, у меня получается это прямо сейчас, — на моих глазах появились слёзы. — Джастин, мой организм для него как кислая среда для бактерий, понимаешь? — я ухватила его лицо двумя руками, пристально смотря в глаза. — Та сила и кровь, что течет во мне, нейтрализует его силу, дав возможность родиться чистым ребенком. — Почему всегда именно ты? — А ты знаешь ещё кого-то с такой силой, как у нас? — идя на опережение я добавила: — Дасти не в счет, она бы ни за что на это не пошла. Я обняла Джастина, но в ответ объятий не получила. Ему тяжело, и факт принятия должен произойти позже. Поэтому я себя не тешила надеждами на глубокое понимание моего выбора. Я жертвовала собой ради науки и спасения от собственных ошибок. — Ты убиваешь меня, Скай, — заговорил Джастин. — Ты забираешь у меня себя и ту реальность, в которой мы с тобой могли быть. Я всегда выбирал тебя, а ты сделала решение не в мою пользу. Ты предлагаешь мне смириться с тем, что человек, которого я так долго ждал, выбрал смерть, а не жизнь. Так? — Джастин, я не ищу понимания, — я отстранилась от него. Мне было тяжело слышать сказанное, но в нем говорили боль и отчаяние, в очередной раз от принятых мной решений. Я бы хотела дать нам шанс, возможность быть обычными людьми. Но мы не такие. Наша жизнь не такая. Мы не живем в две тысячи каком-то году, где люди имели возможность видеть солнце, море, дышать свежим воздухом. Этой жизни у нас нет. И её никогда не будет. Реальность жестока, с вирусами или без, с войнами или без них. Мир хуже, только если в нем живут люди. Позволить жить этому проекту означало убить всё то, что и так держится на тонком волоске. — Ты ищешь смерти, я не приму твой выбор, — Джастин встал с кровати, застегнул свою рубашку, поправил волосы и повернулся ко мне лицом. — Это палка о двух концах, и если ты выбрала один, я умру, но найду второй. И когда я это сделаю, я хочу забыть тебя. Я не приму тот факт, что ты забрала возможность быть счастливыми. Этот ребенок, — тон его голоса повышался и становился холоднее с каждым разом, — это не более, чем убийца. Ему никогда не быть чистым, ни в моих глазах, ни уж тем более в глазах обычных людей. Ты дала шанс на жизнь чудовищу, который имеет разум, будучи в пробирке. А мне шанс ты не дала, — это были последние его слова перед тем, как он развернулся и ушел. Я не стала подавлять эмоции, ведь боль и горечь от принятых мною решений всё равно съедали мозг. Слёзы разбивались о холодные ладони, стекали по красным щекам, оставляя солёный-солёный след. Как я докатилась до этого? Желая спасти любимых, потеряла их быстрее, чем могла себе представить. Даже после смерти не так больно, как больно сейчас от осознания, что твои близкие страдают больше тебя. — Ты всегда будешь бороться за ту, кто рядом с тобой, Джастин, — сказала я в давно простывший след Джастина. — Ты что, уже начинаешь сходить с ума? — в дверях появилась Дасти с бутылкой алкоголя в руках. — День открытых дверей закончен, тебе здесь делать нечего, — огрызнулась я. Но Дасти мои слова не остановили, и она нагло вошла в то единственное пространство, что осталось у меня здесь. Я следила за её движениями, не скрывая недовольство и отвращение. Но в то же время я была благодарна за возможность раскрыть всю правду, пусть и так мучительно. — Приятное ощущение, когда ты никому не нужна, правда? — она остановилась напротив меня. — В один день потерять стольких людей. Прям как я однажды. — Это тешит твое эго, сестрица? — я подошла ближе. — Расти в одиночестве оказалось для тебя сложнее, чем принять правду, что у тебя есть родной человек, да? — Эрл мне родной человек, не ты. — На утеху монстру. Что ж, это твой выбор, я его судить не буду, — я смотрела ей в глаза, пытаясь найти в них каплю дружелюбия? Будет ли мне когда-то стыдно за то, что я не получила шанс узнать свою сестру? Возможно. Будет ли это озарение в этой жизни? Вряд ли. Всё то родное, что могло быть между нами, развеялось, как дым от огня. — Знаешь, я действительно испугалась поначалу, узнав, что ты натворила с этим чертовым проектом, — её дыхание ощущалось на моей коже, как и запах едкого алкоголя из её рта, — но потом я подумала и поняла: когда ты умрешь, близнецы достанутся мне, и теперь я буду купать в любви тех, кем ты так дорожила. Это… приятно, знаешь ли, — она допила остатки алкоголя, швырнула бутылку в урну и ушла, не оглядываясь. Сука.