Я открою тебе свое сердце, обещай..что не разобьешь его.
Демон продолжал спать тихонько посапывая, вскоре сквозь сон он услышал его слова, что-то про травку бормотал его малыш, мужчина открыл глаза и зажмурился. После чего он стал их протирать и все-таки сел нормально и ровно, он открыл глаза, видел размытый кружочек, силуэт, возле окна. С таким же молчанием он взял свои очки и нормально проморгавшись он посмотрел в окно, но солнце тут же ослепило его, что-то все сегодня идет против него, против его воли. Игараси спокойно встал с дивана и пошел к тому, его руки обвили талию парня, вскоре они соединились и он заключил его в объятия. Немного наклонившись к его ушку, он стал спрашивать: — Выспался? — Спросил тот и немного подождал, после чего он продолжил спрашивать, так как он помнил вчерашнее желание, но он все-таки переспросит. — Что ты хочешь? Не забывай, могу сделать все.Для тебя. — Он говорил спокойным голосом, а в конце добавил два слова, от которых проходяться мурашки. Он наконец-то обрел маленький смысл в своей жизни, пусть он и извращенец, которого свет невидовал, и садист в некоторых случаях, и грубый и беспощадный. Но все-равно, он по-своему прекрасный.по-своему добрый, все по-своему. В голове всплыла странная цитата, которую любила его прошлая жена, он случайно произнес ее шепотом и отошел от своего малыша. Он пошел переодеваться, а мысль все еще осталась. А произнес он: ㅤОна умела видеть красоту в других, даже тогда, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ когда человек сам в себе этого не видит. На самом деле, его жена видела в нем красоту, даже тогда, когда он называл себя монстром. Когда у него была истерика насчет всего, что он делает. А стал он продажным судьей, из-за денег, которые были нужны его сыну на лечение. Но он так и не смог, жену убили, сына тоже — два счастья унеслось вмиг. Он остался один, холодный король, желающий убить всех. Презирая людей, Бога — зато, что он не помог в нужный момент. Теперь Вы знаете его маленькую историю, после которой он стал таким злым, холодным, беспощадным мужчиной. В некоторых случаях строгим. Пока Вы слушали историю его, Акумаши Игараси уже успел переодеться в обычную одежду. Черная кофта, закрывающая половину его шеи, белая куртка. Перчатки, которые наполовину как бы, на руках. Очки, все было по-классике. Он вернулся к своему малышу и пока тот продолжал о чем-то говорить под нос, он стал слушать его желание. Постепенно обнимая и проходясь рукой с белой перчаткой по его шее и щекам, так властно. Душа и сердце так сильно болят, глаза сухи, слез на них нет. Осколки прошлого он соберет, прижмет то, что для него значит многое. Рука осталась на его шее, словно вот-вот и он схватит за нее.Но нет, он обнимал и приложил свои губы к его волосам, вдыхая его аромат. Иногда ему хочется умереть, он старается сделать лучше свое прошлое в мыслях, но он ясно понимает, что такого невозможно. С улыбкой он обнял его еще крепче, чувств его никто не понимает.а он хочет многого. Его тепло он не смеет забыть никогда. Объятия за талию. Блондин с радостью дал рукам мужчины обвить себя. Он своими худыми руками погладил мужчину по плечам. — Да. Я выспался. С небольшой хрипотой проговорил священник, после чего как кашлянул. Да, он заболел. А что он ожидал? — Я бы хотел выйти на улицу. Хочу на прогулку. Адэм знал, что не это желание Игараси хотел услышать, так что сам напрягся и опустил напуганный взгляд. Да, он влюбился, но это не значит, что он любит каждое поведение мужчины. Он не любит, когда он слишком жесток к другим. Не любит, когда он напоминает о своём доминировании над положением священником. Адэм сам прекрасно знает, что его могут выебать, когда захотят, но если Игараси хочет построить с ним отношения, нужно уметь давать партнёру достаточно места и спокойствия в их общем доме. Если Адэм будет постоянно как на шишках да иголках ходить по этой комнате, то Игараси не дождётся нежностей от священного ангелочка. Слова, что прозвучали в голове заставили две тонкие слезы стечь по щекам блондина. Он тут же их вытер стороной ладони и обнял сам себя за плечи. Он решил промолчать. Под нос он больше ничего не говорил, но слезы без остановки текли к шее и плечам Адэма. Даже вытирать их не удавалось достаточно быстро. И вдруг он в чужих руках. В чужих объятиях. Валентин тут же прижимается к мужчине, хоть и замешкался на секунду, сначала собираясь оттолкнуть его от себя. Да. Беззвучные слезы все ещё текли. Умирать блондину не хотелось. Поэтому он мужчину и обнял. Акумаши вполне понимал его слова, вновь поправляя свои очки он обнял его еще крепче и прижал к себе, проводя рукой по его шее и затылку. Игараси поцеловал его в самую макушку, демон лишь немного улыбнулся, он видит что тот заболел. А также его желание сейчас — закон, мужчина наклонился еще ближе к его ушку и стал вытирать его слезы, слезы — как хрусталики, такие чистые, он немного засмотрелся на слезы и его прекрасные глаза. — Ты не должен плакать. — Произносит Демон ставя точку в своих словах, передовая ему свое тепло, чтобы тот никогда не забыл его, мужчина вытирает еще одни слезы и садится на одно колено перед ним, держа руку возле своего сердца. Он улыбается и смотрит на него снизу верх. Он немного усмехается перед своими словами, а после уже говорит. — Конечно, в любое время пойдем гулять, а после вылечим тебя. — Произносит тот и вытирает свои губки, после своих слов он встает с одного колена и смотрит в окно. — Сейчас хочешь? — Он окидывает взглядом зеленою травку, которая блестит под солнцем, он сейчас встал на колено перед обычным священником, но он теперь его, его маленький малыш. Снова посмотрев на него он обнял и прижал к себе, беря за подбородок и показывая на улицу, а после на некоторые полянки, немного рассказывая про них. На одной полянке высокая травка, солнце туда попадает хорошо, а деревьев почти нет. Кроме кустов диких роз, иногда там можно повстречать диких животных, к примеру: Оленей, там они пасутся, а летом рождаются детеныши. В принципе как и сейчас, если пойти туда, можно малышей повстречать. Также зайчики и мирные животные. На второй полянке открывается еще прекраснее вид, маленькое озеро разливается полукругом по полянке, а рядом лесок, солнце все также все освещает. Там также водятся олени, только рога у них длиннее и выглядят они могущественно. Третья полянка была еще красивее, среднего роста травка, множество красивых деревьев. По ночам там было еще краше, красивее, прекрасней! Светлячки освещали путь и там можно было бы переночевать, только они вдвоем, и больше никого. Ну еще лошадки, ну, а так они вдвоем. Не описуемая красота ждала впереди, река, которая разлилась вдаль и вширь, по ней пускаются цветы, а серединка в них светится. Такое бывает несколько раз в год, гадание на суженного, и ради красоты. Звезды на третьей полянке видны лучше, деревья высокие, стволы могущественные. Вскоре он заканчивает свой маленький рассказ про места, но это не все, он хочет рассказать ему про многое. Столько лет одиночества он провел один, за такое время он изучил половину страны, и больше. Потому и знает много красивых, скрытных мест. — Ну, как тебе. Куда хочешь? — Спрашивает Демон, посмотрев в его прекрасные глаза, держа руки на его плечах, в глазах он видел сеяние. Он видел неподдельный интерес к его рассказу. Демон — что прозвали люди, хотя он и сам человек, не в этом суть сейчас, суть в другом — он в душе прекрасный человек. Но характер все портит, а сейчас он раскрылся лишь одному парню, своему малышу, которому 20 лет. Снова обнимая сзади он вытирал эти слезы, его голос растворился, приятный голос исчез, он замолчал всего-лишь. От его голоса, подробного рассказа, можно было представить эти полянки, красивые до не возможности. И такое вообще существует? Зададутся вопросом многие люди, которые выдели только углы дома своего.– Вы красивые, но пустые, – продолжал Маленький принц. – Ради вас не захочется умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас. Ведь это её, а не вас я поливал каждый день. Её, а не вас накрывал стеклянным колпаком. Её загораживал ширмой, оберегая от ветра. Для неё убивал гусениц, только двух или трех оставил, чтобы вывелись бабочки. Я слушал, как она жаловалась и как хвастала, я прислушивался к ней, даже когда она умолкала. Она – моя.