***
— Ты НЕ будешь этого делать! — Намджун, слыша план их с Хосоком макнэ, укоризненно прожигает его взглядом, пока Чон старший весело смеётся от нелепицы, которая действительно может произойти. — Чувак, серьёзно, ты понимаешь, каким мудаком после этого будешь в его глазах? — Нет, ну, хён, я же всё-таки плохой парень. Я могу так сделать. Как говорится, заставлю твою маму грустить, сведу твою девушку с ума, — уверенно заявляет Чонгук и хмыкает, пока в его голове проскакивают отрывки любимой песни. — А где «обольщу твоего отца»? — Хосок заливается ещё большей волной смеха и опирается головой о плечо своего бойфренда, чтобы не скатиться в припадке на пол. — Нет, таким я заниматься не стану, — Чонгук хмурится и гаденько смеётся. — Зато стану приучать моего Тэ-тэ к тому, чтобы он носил нормальный шмот. — Ну и идиот… Просто идиот. Согласны? Узнали? — Намджун указывает на младшего ладонью, закатывая глаза, когда на неё опускается чужой подборок. — Бля, чувак, делай, что хочешь. Только проблемы потом сам будешь разгребать. — Хён, проблем не возникнет, потому что он в меня влюбится. В дорамах это всегда работает, я видел, — Чон выдыхает и встаёт со стула, направляясь к своему предмету воздыхания. — Да ладно тебе, Джун, давай просто насладимся шоу? — Хосок целует Кима в щёку и провожает брюнета глазами. Однако Чонгук сделал далеко не то, что планировал. Потому что, когда он подошёл к Тэхёну ближе, сердце в пятки ушло, а хёновское «он будет считать тебя мудаком» отдало в уши. — Ким Тэхён, у тебя в шкафу есть что-то хоть отдалённо напоминающее нормальную одежду, а не тряпки, которые ты на себя напялил? — парень подсаживается напротив к читающему книгу шатену и прикусывает язык, потому что фраза какая-то слишком резкая и неприятная. — Ну, типа, там, джинсики какие-нибудь чёрные или футболочка приталенная… — заминается старший и взгляд не может оторвать от привлекательного лица, что он видит впервые н а с т о л ь к о близко. Но очки всё же мешают. Теперь у Чона в голове сияет ярко-красная неоновая табличка «долбоёб», потому что такую хуйню мог сморозить только он — заядлый нихуя-не-бэд-бой в этом универе. Тэхён поднимает взгляд от книги, полностью обескураженный таким… Оскорблением? Замечанием? Он скептически выгибает бровь вверх, переваривая сказанное этим парнем. И, кажется, следующей дальше смущённости нет ничего хуже. — Эм, нет? — Ким опускает взгляд, который мгновением ранее осматривал брюнета напротив, и задаётся немым вопросом. Why? Вот почему этот самый крутой парень, которого Тэхён видел несколько раз и про которого складывали легенды о том, что он перетрахал в с е х здесь (на самом деле так говорили только единицы и Чимин, так как неделю был «влюблён» в Чонгука, пока не нашёл себе новый предмет воздыхания) подсел к застенчивому, никому неинтересному парню и приебался просто с рандомной фразы, вот просто с нихуя. — Ты, это, заебал уже так ходить, да, — Чонгук, будто в подтверждение своих слов, кивает головой как-то не шибко уверенно и ставит на стол маленькую упаковку бананового молока, между прочим, своего любимого, что он удачно прихватил. — Ты вот такой вот, ну… Чон запинается и не знает, что сказать. Нужно, как бы, в идеале, быть грубым, но, когда с тобой вот такое милое солнышко, этого сделать нельзя. Он только что попытался — в курсе, знаем. — Какой? — неуверенно спрашивает Тэхён и прикусывает губу. Сейчас на него снова посыпятся оскорбления за внешность. Как обычно. Он даже не знает, зачем захотел узнать и так очевидную вещь. — Симпатичный? — Чонгук бегает глазами по столовой и поправляет волосы. К хуям пошёл этот его образ плохиша, выстраиваемого годами. — Красивый, в общем. Чтобы, блять, завтра ты не в этих тряпках пришёл, а то смотреть на тебя больно. Парень поспешно уходит обратно к своим хёнам, и Чон готов поклясться, что ему так стыдно за свои выходки никогда не было. Ему в принципе никогда за себя стыдно не было. — А как же «я оболью его чем-нибудь, заставлю раздеться прямо тут, если захочу», а? Герой-любовник херов, — усмехается Намджун. — Таким смелым и решительным был, Гугу, — оба старших смеются под бурчание Чонгука не называть его «Гугу». — Тц, — брюнет закатывает глаза и складывает руки на груди, откидываясь на стуле, — напомните-ка мне, почему я с вами общаюсь? — Потому что без нас ты бы совершал много дерьма. Мы являемся твоим стоп-краном, — саркастично выдаёт старший и возвращается к тому, чтобы гействовать с Хосоком. — Ла-ла-ла, — Чонгук кривит лицо и щупает кожанку на наличие сигарет. — Я ушёл курить. Эта фраза обычно означала, что он совсем из универа уходит, а не пять затяжек сделать хочет. Но Намджун с Хосом-то и не против были. Никто не будет гундеть об этом его Тэхёне.***
Чимин задыхаясь от бега через всю столовую падает на стул, на котором минуту назад сидел Чонгук и пару секунд не может толком ничего сказать. — Эт… Это Чон…гук сейчас бы-ы-л, да? — всё ещё со сбивчивым дыханием спрашивает Пак. Он отпивает немного воды из бутылки Тэхёна и поправляет волосы, откидывая их назад. — Что он хотел? Он тебя обидел? Ты не важно выглядишь. — Ахах, нет, Чимин, всё в порядке, — Тэхён мягко улыбается, пряча за книгой банановое молоко и раздумывая над всей нелепо-смущающей ситуацией. Его назвали симпатичным. Впервые в жизни. До этого он слышал только «толстый» или «фу, урод» от окружающих, да «хороший мальчик» от преподавателей и родителей. Он, вроде как, и хороший, но мысли у него плохие — такие же, как и его внешность. Он себя не любил. Его и другие не любили. Он «нравился» только тем, кому помогал. Отвратным бывшим одноклассникам, учителям, родителям…, впрочем, родителям он как раз-таки и нравился, потому что ребёнком послушным с детства был. Но к своим двадцати одному в край испортился. — Симпатичный, — хмыкает Тэхён, совсем не замечая, что сказал это вслух. — Что? — Чимин хмурит брови и поднимает растерянный взгляд на друга. — А? Нет, ничего, — Ким осекается и встаёт с места, укладывая книгу и молоко в рюкзак. — Это, Чимин, давай увидимся после пары, мне идти нужно. Да и тебе, наверное, тоже. В другом крыле всё же учишься. Парень старается поспешно покинуть столовую, напоследок взглянув на стол, где сидят приятели Чона, хотя самого Чонгука он не наблюдает. Лекции Тэхёна обычно отвлекают от всего. От своей неуверенности, от усталости, порой даже они выкидывают его из реальности и жизни. Но не в этот конкретный случай. Он сидит и вообще не понимает, что происходит. В его голову раз за разом проникает мысль о том, что он хоть кому-то понравился. А в следующую секунду эта мысль сменяется на «Какой-то хуёвый пранк он придумал. И почему он выбрал своей жертвой меня? Неужто больше готовых на всё ради него сучек не осталось?» Вот так вот люди сходят с ума. Когда они неожиданно становятся популярны и когда к ним начинает липнуть бэд-бой. — Чувствую себя Анастейшей из Пятидесяти оттенков, — устало вздыхает Тэхён, выходя из аудитории. Он идёт в крыло, где учится Чимин на хореографа, чтобы попрощаться, ведь его занятия кончились, а у Пака осталось ещё две пары. Стоит ли послушаться Чонгука и стырить пару вещей из гардероба друга, чтобы прийти завтра в универ в «джинсиках чёрных и футболочке приталенной»? Ответ приходит, как только юноша попадает в их с Чимином обитель. Не надеть… Он ни за что не наденет хоть что-то, что подчеркнёт его толстые бёдра, плоскую попу и живот. Костьми ляжет, но этого делать не будет. Комплексы стоят превыше всего, когда ты серая мышь.