Истории Основателей

Салазар шипит по-змеиному, но в такие минуты больше всего напоминает Годрику рассерженного кота: гибкого, черного, с острыми когтями и мелкими белыми зубами. С глазами, цвета Ирландских лугов. — Дурья твоя башка, неужели нельзя быть хоть на толику осторожнее?! — продолжает шипеть друид, поддерживая друга. Годрик честно старается идти сам, потому что прекрасно знает: Салазар его не унесет, уронит и свалится сам. Слизерин, конечно, не тщедушен, но, хоть он и выше Годрика почти на полголовы, в плечах уже почти в два раза. Салазар — тонок и, как кажется Годрику, хрупок. Годрик запросто может схватиться в рукопашную с диким вепрем, и вряд ли хоть один провидец заранее предскажет исход схватки. — Не ругайся, Салли… — хрипло отзывается Гриффиндор, рассеянно ища глазами, куда бы сесть. — Не ругайся. Кто же знал, что так оно получится?.. Слизерин зло фыркает и помогает Годрику сесть, прислонившись спиной к дереву. Он смотрит хмуро, но в глазах плещется плохо скрываемая тревога. Лицо Гриффиндора бледно в серость, губы чуть подрагивают, а глаза норовят закатится. Салазар качает головой и стаскивает с него тяжелую кольчугу, неаккуратно сваливая ее в сторону: сохранность доспеха его сейчас волнует куда меньше, чем сохранность того, что он должен был оберегать. Он тянет вверх котту, затем — рубаху. И смотрит на обнаженный торс Гриффиндора, досадливо кусая губы. Все ребра — болезненно багровые, явно кое-где сломанные. На боку — глубокая, рваная рана, заливающая все кругом кровью. И как этот идиот вообще на ногах держался?! — Викинг… слышишь? Эй! Не вздумай отключаться! С того света я тебя точно не вытащу! Годрик слабо усмехается, обнажая окрашенные кровью крепкие зубы. — Не переживай, Салли. Крепче буду. И не такое было. Слизерин закатывает глаза. Он, конечно, прекрасно знает, что это за «не такое». Помнит еще, тот случай, когда искал противоядие к хитрому яду разбойничьей стрелы. Или как нашел его на берегу еще местами покрытого льдом озера: замерзшего почти до смерти, посиневшего, израненного, в одних лишь штанах. Слизерин отлично помнит, что его лучший, да что там, единственный, друг лучше многих умеет находить неприятности. Иногда Салазару казалось, что там, где нормальный человек уйдет с дороги грядущей беды, этот умалишенный датчанин побежит к ней навстречу, взывая то ли к Одину, то ли к Тору, обнажив меч и готовясь уйти в Вальхаллу. Салазар совершенно не хотел, чтобы Годрик в эту самую Вальхаллу уходил. Салазар уверен: Годрик еще может найти, чем заняться здесь, в Мидгарде… — Викинг. — М?.. — Не спи. — Да я не сплю, Салли… не сплю, видишь?.. — Постарайся зажать рану рукой. — Угу… — Годрик! Рукой! Рану! И не спи! Да побери тебя древние! — Не надо… меня древними побирать… Видишь? Зажал. Не сплю. Салазар чувствует злость и страх. Годрик отлично умел пробуждать в нем злость, но страх порой появлялся не менее часто. Салазар больше любил те минуты, когда Гриффиндор будил в нем страсть и странную, пугающую нежность. Когда вжимал в стену, стискивал здоровенными, мозолистыми ручищами, рычал что-то в ухо, стонал, загребал на удивление изящными для такого громилы пальцами волосы, оттягивал голову, покрывал поцелуями шею… Или когда в тишине у костра, вдруг, прислонялся плечом, легко обнимал за плечи и начинал бесконечно рассказывать о своих приключениях, своих богах, оружии, своих учениках, обо всем, о чем никак не удавалось наговориться в редкие, часто очень короткие встречи. А вот, когда Годрик едва может сидеть, истекает кровью и хрипит на выдохе, кашляя кровью, вот эти моменты Салазару не нравились до скрипа зубов! Годрик заходится нехорошим, болезненным кашлем. Стонет. Салазар ускоряется, не утрачивая педантичность, но стараясь, очень стараясь действовать быстрее: если уж Годрик стонет, значит, дело скверно. Слизерин прикасается смоченной специальным отваром тканью к открытой ране. Промывает старательно и аккуратно, очень надеясь, что клыки той твари, что подрала Гриффиндора, не ядовиты настолько сильно, чтобы стандартный состав не смог нейтрализовать действия яда. Выяснять сейчас некогда. Чуть позже, когда удастся что-то сделать с этим кашлем и с сочащейся кровью… — Викинг… Годрик… ты меня слышишь?.. — Да… слышу, Салли… слышу… *** Ночью в лесу — тихо и спокойно. Салазар бы рад поспать, но… не спится. Он прислушивается к тяжелому дыханию рядом. Вытирает со лба Гриффиндора испарину. Поправляет сбивающийся плащ, которым Годрик накрыт, как одеялом. Плащ самого Годрика — кроваво-красный со золотистым мехом у ворота. Костер тихо затухает. Наверное, стоит подбросить еще поленьев, раз уж все равно не спится. Да и как тут спать?.. Даже понимая, что Гриффиндор теперь точно не отдаст концы прямо у него на руках, спать… не то чтобы страшно… так… слегка боязно. Годрик кашляет сквозь сон. Хмурит светлые брови. Салазар садится и смотрит куда-то в темноту, размышляя о том, что, наверное, однажды он Годрика сам прибьет. Просто потому что устанет чувствовать этот постоянный страх за его испещренную шрамами шкуру, за его дурную голову… — Викинг?.. — М?.. — Ничего… спи, Годрик. Спи.