Фаворит короля

      Слуга учтиво поклонился, ненавязчиво преграждая путь.       — Ваше величество, время аудиенций.       — Я помню, Луис, спасибо. Как раз иду туда.       Слуга сделал шаг назад и снова поклонился. Впереди раздалось: «Король Адриан Третий!» Голос без микрофона разнёсся по ближайшим залам, усиленный специально спроектированными сводами дворца. В зимней резиденции акустика была ещё лучше.       Адриан заспешил через несколько помпезную, на его вкус, анфиладу, отмечая, что левая туфля из новой пары от «Прада» немного жмёт.       Две залы пустовали, а в третьей по обе стороны стояли придворные, все из именитых родов. Дамы, как всегда, надели лучшие платья и костюмы от известнейших французских и итальянских дизайнеров, придерживаясь, однако, делового стиля, оставив вечерние туалеты для балов и посиделок у камина в малой тронной зале. Мужчины в честь жаркой погоды позволили себе отказаться от пиджаков и галстуков — этикет в этом случае давал послабление.       — Добрый день, ваше величество! — заговорили со всех сторон. Женщины приседали в реверансах, джентльмены склоняли головы в знак почтения.       — Виделись сегодня, — направляясь мимо них, кивнул Адриан.       — Нам не жалко приветствовать своего монарха и каждую минуту, — выкрикнул его одноклассник и друг Тео Соранти.       Придворные засмеялись, Адриан тоже усмехнулся, пожал ему руку. За плечом неожиданно вынырнул шут, мелодично звякнул бубенчиками на жёлто-сине-красном трёхрогом колпаке, погрозил пальцем Соранти.       — А ты подлиза, виконт. Хочешь дам совет? Почаще улыбайся — король любит идиотов.       — Себя имеешь в виду, Драный Гульфик? — вернул подначку виконт.       — Я скромный шут, моё лишь дело — терпеть издёвки и побои знати, — с профессиональной театральной игрой пропел Драный Гульфик и юрко, пользуясь тем, что дураку всё дозволено, подмигнул королю.       На переднем плане возник вездесущий Луис, но ему не пришлось и рта раскрыть.       — Иду, иду, — сказал Адриан и прошёл в открытые перед ним двери комнаты для аудиенций.       — Сир, я с тобой! — завопил шут и великаньими прыжками, размахивая для баланса руками, догнал его. Свалился под письменный стол, задом проехавшись по отполированному паркету. Бубенцы звенели нещадно.       — Фабби, посиди тихо хоть сегодня, — попросил Адриан, — не третируй народ.       — А я что? — подняв плечи, состроил удивление Фабби. — Я ничего. — Он повозился немного и улёгся животом на коврик, подпёр подбородок кулаками и принялся болтать в воздухе ногами в лёгких сафьяновых сапогах.              Комната для аудиенций отличалась скромными размерами и уютом, часто использовалась как запасной рабочий кабинет. Слуги уже прикрыли двери, отсекая голоса придворных, и удалились. Распоряжений ждал только Луис.       — Ладно, давай мантию, — вздохнул Адриан и уселся в позолоченное кресло, отодвинул подальше консоль с ноутбуком.       Луис подал подбитую горностаем накидку, накинул на плечи монарху. Адриан поправил её, покосился на кондиционер. Тот исправно работал, поддерживая оптимально комфортную температуру. Отлично, не запарится, а то летней версии этого аксессуара королевского одеяния не существовало, а традиции требовали принимать просителей при полном параде.       Луис принёс из спрятанного в нише шкафа корону — не усыпанный самоцветами символ власти, используемый на официальных мероприятиях, а одну из повседневных — с тонкими зубьями, без камней. Он был хорошим слугой, работал во дворце четверть века, назубок знал все ритуалы, детали этикета и прочие секреты жизни двора.       — Спасибо, Луис, — поблагодарил Адриан. — Сколько людей на сегодня записаны?       — Всего один, ваше величество.       — Слава богу. Кто?       — Граф Рауль Бьёрди. Старший сын погибшего в прошлом году серебропромышленника Леона Бьёрди.       — Да-да, помню ту аварию с пьяными туристами. Печально. Но разве Рауль ещё не слишком молод, чтобы полноправно наследовать титул и земли?       — Ему скоро двадцать пять, ваше величество, — снисходительно улыбнулся слуга, — он всего на три года моложе вас.       Адриан развёл руками и изобразил сожаление по поводу плохой памяти на свой возраст. Если бы не звон бубенцов, он пропустил бы летящий в него колпак. Поймал его и, пригрозив шуту кулаком, кинул обратно. Повернулся к Луису.       — Что графу понадобилось?       — Не могу знать, ваше величество.       — Тогда зови, сам спрошу. Пора работать.       Луис с поклоном удалился в боковую дверь.       — В детстве он был страшненьким, — произнёс, усевшись по-турецки, шут. — Надеюсь, таким и остался.       — Фабиан, не перегибай. Он едва ли не именитее тебя.       — Говорю, что хочу. — Драный Гульфик лениво почесал оголившийся плоский живот. — Ты сам назначил меня шутом, Дри, так что терпи.       — Я отправлю тебя в Колону, маркиз Морелли, — с напускной строгостью предупредил король. — В самый тёмный и сырой каземат. Дождёшься.       — Я готов снести всё, что уготовило мне ваше величество, даже пожизненное заключение в Колоне, — взмахнув колпаком, словно шляпой с перьями, отвесил поклон Фабиан, при этом не поднявшись с пола, а потом со смехом повалился на спину.              Появился Луис, за ним следовал молодой граф. Первые шаги от двери Рауль Бьёрди презрительно косился на катающегося по ковру со звоном бубенцов шута, потом его взгляд приковал король, но он быстро отвёл глаза и опустился коленом на бархатную подушечку перед троном, склонил голову.       — Добрый день, ваше величество!       Драный Гульфик прекратил хохотать и снова уселся, подогнув под себя ноги, принял преувеличенно заинтересованный вид. Луис на цыпочках покинул помещение.       — Встань, Рауль, — разрешил Адриан и, когда граф поднялся, протянул ему руку для поцелуя.       Парень неприлично для подданного помедлил и осторожно прикоснулся тёплыми губами к тыльной стороне ладони над перстнем и кольцами.       — Позвольте уверить вас в моей преданности, ваше величество, — снова поклонился Бьёрди.       Был ли он некрасивым в детстве, Адриан не помнил, сейчас Рауль имел привлекательные благородные черты лица в придачу к атлетической фигуре. В нем было не менее ста восьмидесяти сантиметров роста, и светло-серый костюм ненавязчиво обтягивал мускулы. Волосы, которые полагалось носить длинными, наследник древнего рода состриг по американской моде. И во взгляде сквозило слишком много вольнодумства, абсолютизм в двадцать первом веке вызывал в молодом человеке явное отторжение. Граф неловко чувствовал себя на своей первой аудиенции.       Адриан оставил выводы при себе и приветливо улыбнулся, как предписано монарху, принимающему ни в чём не провинившегося подданного.       — Рад видеть тебя, Рауль. Соболезную твоей утрате. Оправилась ли ваша семья от невосполнимой потери?       — Спасибо, мы смирились с произошедшим. Виновные в гибели отца понесли наказание.       Вступительная часть закончилась. Король указал на расшитое золотыми вензелями кресло по правую руку от себя.       — Присядь, Рауль, и расскажи, с чем пришёл.       — Можно я постою? — оглянувшись, попросил граф. — Мне так удобнее.       — Как хочешь, — удивился Адриан. — Вопрос, видимо, серьёзный?       — Очень, ваше величество. Сир, я женюсь и…       — Поздравляю! Мы с королевой Изабеллой обязательно будем на твоей свадьбе. Не стоит так волноваться из-за приглашения, это мой долг — присутствовать на бракосочетаниях вельмож. К тому же нам будет приятно поприветствовать молодую семью, новую ячейку нашего общества.       Драный Гульфик покатился со смеху. Рауль же побледнел и сглотнул, зыркнул на шута, потом, вспомнив про этикет, коротко поклонился королю.       — Спасибо, сир. Но я просил аудиенции не за этим… Конечно, для нас с Грэйс огромная честь принимать вас с её величеством на своём скромном торжестве. Пригласительную открытку отправили вчера… Надеюсь, она не затерялась?       — Ещё не разбирал бумажную почту. Не переживай, граф, и продолжай. Внимательно тебя слушаю.       — Сир, я… — Рауль повёл головой, оглянулся на дурачащегося шута, и решительно закончил: — Я о праве первой ночи.       — Никаких проблем, — сказал Адриан. — Церемониальная опочивальня будет подготовлена к назначенной вами дате свадьбы. Вечером приведёшь Грэйс невестой, утром заберёшь женой.       — Вот об этом я и хотел поговорить. Право первой ночи принадлежит вам, сир, я, как смиренный ваш подданный, не могу оспаривать этот факт, однако Грэйс… Она гражданка США, некоторые традиции Гелдера претят её воспитанию.       — Вот, значит, как? — закивал, сдвинув брови, король. — И что ты предлагаешь, лард Бьёрди?       Шут открыл рот, но Адриан предупреждающе выставил в его сторону указательный палец.       — Я смею лишь нижайше просить… Просить об исключении для Грэйс.       Несмотря на заверения в покорности, Рауль снова забыл поклониться. Невелика беда, но и в глазах его упорно горело неповиновение. А также уверенность в том, что отказ незаконен.              Король не отвечал, наблюдая то за скрывающим нетерпение графом, то за привалившимся к столу, пожёвывающим зубочистку Фабианом. Он принимал решение и наконец принял.       — Традиции есть традиции.       — Но она моя невеста, не ваша! — взорвался Бьёрди. — Она не хочет спать с другим мужчиной! Она не должна!       — Вот кто сегодня попадёт в Колону, — как бы между прочим заметил Драный Гульфик.       Король снёс крики хладнокровно. Сделал поблажку на возраст и неопытность парня.       — Тогда Грэйс следовало найти жениха из другой страны, лард Бьёрди. Или ты можешь отказаться от подданства Гелдера и эмигрировать к ней. Молчишь? Тебя устраивает твой титул, земли, дружественная политика налогообложения, множество других преференций, которые ты, несомненно, получаешь. Хочешь эмигрировать, отвечай честно?       — Нет, — признал, опуская глаза, Рауль.       — То-то же, граф. Я и так однажды сделал поблажку, поддавшись на уговоры твоего покойного отца, подписал прошение о твоём обучении за границей. Ты же знаешь, что детям вельмож и сановников полагается учиться на родине, чтобы простой люд не роптал. Благодаря этому и наше образование одно из лучших в мире. Я сам учился здесь. Но твой отец доказывал, что для разработки серебряных месторождений ему нужно расширять опыт и знания. Я только вступил на престол после скоропостижной кончины отца, был юн, поэтому проникся расположением к Леону. На меня посыпались упрёки.       — Я в этом не виноват.       — Зато ты просишь меня нарушить ещё одну традицию. Да, во всём продвинутом мире перешли на республиканский строй, сохранившиеся монархии выполняют декоративные функции, только в Гелдере по-прежнему крепок абсолютизм. Пока вокруг кипели революции, наши предки выцарапали себе клочок земли на юго-западе Европы, чтобы сберечь дивный уклад средневековья со всеми его атрибутами. Здесь всегда жили те, кому нравилось «играть» в сказочное королевство. Они кропотливым трудом создали благоприятные условия для всех слоев населения и никому не позволяли вмешиваться в заведённый порядок. Даже туристический кластер сузили до минимума, хотя это необходимая статья доходов государственной казны. Сейчас двадцать первый век, и мы не сидим при факелах, во многих вещах мы идём в ногу со временем. Ездим на автомобилях по асфальтированным дорогам, снимаем фильмы, пользуемся интернетом. Но есть традиции, которые не нам с тобой нарушать, граф. Сегодня я пойду на уступки тебе, завтра Фабби потребует чего-нибудь, а послезавтра наша страна рухнет, подкошенная каким-нибудь финансовым кризисом вследствие кризиса власти. То, что мы до сих пор успешно сопротивляемся распространяющейся по Старому и Новому Свету экономической заразе, заслуга в том числе и чёткого соблюдения традиций.       Рауль исходил нетерпением, но не смел перебить своего сюзерена.       — Некоторые традиции дремучи и кощунственны! — выпалил он сразу, как только монолог закончился. — Они унижают человеческое достоинство!       — А вот это попахивает государственной изменой! — засмеялся Драный Гульфик. — Продолжай, граф! В Колоне давно не было «политических»!       — Вы оскорбляете меня, лард Шут!       — Маркиз Морелли прав, — сказал Адриан, — ты переходишь границы, граф.       — Я перехожу, сир? Я не прав? По нашим традициям до сих пор существует смертная казнь через публичное обезглавливание!       — Последняя казнь была почти восемьдесят лет назад. Головы лишился капрал Черкутти, намеревавшийся продать Гелдер Гитлеру! Учи историю, граф!       — Но до сих пор каждые десять лет назначается палач!       — Это просто должность, граф. Уже давно палача выбирает компьютер среди кандидатов, которых подбирает самостоятельно, всё анонимно и засекречено. Никто не знает, кто этот человек, пока не наступит время исполнять приговор. Это сделано для его безопасности.       — Но почему права вето на отмену казни нет даже у короля? Что за дикость и пережиток? Не пора ли пересмотреть закон?       — Зачем? Это традиция! Говорю же, казней не было очень давно и при моём правлении не будет.       — Тогда пересмотрите закон о праве первой ночи.       — По тебе точно Колона плачет, — усмехнулся шут. — А может, и палач.       — Уймись, Фабби! — процедил Адриан. — Рауль, объясняю ещё раз. Более трёх сотен лет мужчины из знатных родов приводили своих невест на ложе королей, чтобы монархи лишали девушек невинности. Многие буржуа и ремесленники выбивали себе такую милость. Насколько свидетельствуют исторические книги, мемуары и журналистские исследования, девушки не возражали — проводили прекрасную ночь, получали дорогие подарки, а потом были счастливы со своими избранниками. Твоя бабка лишилась девственности с моим дедом Пьером Пятым, твоя матушка — с моим отцом Робером Первым, а твоя невеста разделит постель со мной.       Рауль стал бледнее простыни, на которой должен был совершиться обряд.       — Она не хочет этого! И я не хочу, чтобы она спала с другим мужчиной!       — Потому что не девственница? — поддел, переместившись на стол, Драный Гульфик.       — Потому что мы любим друг друга! — прорычал, сжав кулаки, Бьёрди.       — Значит, не девственница. Хоть ты её лишил?       — Замолчи, Фабби, — приказал король. — А ты, Рауль, не нервничай. У меня большая практика в сексуальных делах. За пять лет правления право первой ночи я использовал много раз, не считая того, что женат. Я ласков и аккуратен с невестами, к тому же всё происходит цивилизованно, с презервативом. Правда, некоторые настаивали на незащищённом акте — забеременеть от короля всегда считалось почётным. У династии Лаконси известны сорок девять бастардов, зачатых таким образом. У меня же на сегодняшний день только один ребёнок — законнорожденный сын Шарль. Ему четыре, и он милый.       — Я знаю, сир, — шевельнул желваками Рауль. — И всё же настаиваю на рассмотрении моей просьбы. Нижайше настаиваю, — он поклонился, выражая смирение, которого не было. — Свадьба назначена на восьмое июля, ещё три недели. Вероятно, за них вы измените мнение и пойдёте навстречу мне, как пошли моему отцу. Я буду благодарен вам до конца моих дней.       — Не изменю, — покачал головой Адриан. — Проводы невесты в опочивальню и встреча утром проходят при стечении всего двора. Если Грэйс не войдёт туда, они первые назовут ваш брак недействительным.       — Мне плевать!       — Мне тем более плевать, что ваши дети будут считаться бастардами и не смогут наследовать титул и имущество. И к лучшему — пополнится казна. Будь благодарен, что я пытаюсь спасти твою будущую семью, уговариваю тебя. А ты должен ещё раз разъяснить наши обычаи невесте — ей ведь жить в Гелдере, рожать здесь детей. Пусть знает, с чем столкнётся, а вместе подумайте, не лучше ли вам покинуть страну сейчас.       Плечи Рауля поникли.       — Мы любим друг друга, сир, — пробормотал он. — Мы хотим жить в Гелдере. Если бы не это неприемлемое обстоятельство…       — Есть способ уберечь твою невесту от ритуала, — перестал его мучить король. Драный Гульфик прекратил насвистывать скабрезную песню, обратился в слух.       — Какой? — мгновенно ухватился Бьёрди.       — Ты можешь заменить Грэйс собой.       — Собой? — не понял парень, но догадка вертелась близко, кровь снова отхлынула от щёк.       — В законе прямо не говорится, кто из молодожёнов должен возлечь с королём в первую ночь. Так что жених тоже сойдёт. Твоя невеста останется нетронутой чужим мужчиной, брак будет признан состоявшимся. Два таких прецедента зафиксированы в начале прошлого века.       — Но это же… — Бьёрди не находил слов. — Это же… мужеложство!       — Ты пять лет провёл в Америке — и тебя смущают однополые отношения? В Гелдере они формально не запрещены. Геи и лесбиянки у нас в небольшом количестве, но есть, их никто не притесняет.       — Но, ваше величество… я не…       — Что же, я предложил тебе вариант… Пусть будет Грэйс или не будет никого. Сообщите мне о своём решении по электронной почте. Аудиенция окончена, граф.       Погружённый в мысли Рауль под шуточки Фабиана направился к боковой двери, потом развернулся.       — Я согласен, сир. Я буду вместо Грэйс. Я слишком люблю её, чтобы подвергать…       — Хорошо, граф, — прервал Адриан, пока тот на самом деле не договорился до государственной измены. — До встречи на свадьбе.       Рауль хмуро поклонился и ушёл.              Шут проводил его смехом, но, когда захлопнулась дверь, посерьёзнел, свесил ноги со стола и принял нормальную позу.       — Лучше сразу посади его в камеру, Дри. Слышал, какие речи толкает? Чует моё сердце, устроит он тебе либерализм и демократию. Ты лишишься трона, а мир — последней правильной абсолютной монархии.       Адриан скинул надоевшую жаркую мантию на пол и пересел в кресло, которым пренебрёг подданный, развалился в нём. Избавился от жмущих туфель — жизнь сию же секунду стала прекрасной.       — Что ты так взъелся на него, Фабби? — спросил он потом. — Не помню в тебе столько неприязни. У тебя с ним личные счёты, о которых я не в курсе?       — Нет никаких счетов. Я его последний раз видел, когда был подростком, а он в среднюю школу ходил. Просто… Ну не знаю… Предчувствие. Не могу сформулировать.       — Тогда успокойся и не парься. Женится, остепенится, обрастёт детьми, бизнесом — бросит свой нонконформизм.       Морелли закусил губу, в задумчивости постучал пальцами по столешнице и вдруг расхохотался.       — Ты чего? — не сдержав улыбки, поинтересовался король: смех Фабиана всегда был мелодичным и заразительным.       — А круто ты его уделал с правом брачной ночи! Он испугался до уссачки! Теперь будут поджилки дрожать, и свадьбы не захочет! Ему ещё с невестой объясняться!       — Ой, перестань, Фабби! — засмеялся король, ситуация ему тоже казалась забавной. — Я всего лишь пошёл ему навстречу. Он сам нарвался — явился ко мне требовать!       — Круто, Дри! Круто! Только представлю!.. — Фабиан смахнул выступившие слезинки и, внезапно замолчав, поднял голову.       — Что? — спросил растерянный этим Адриан.       Шут кубарем скатился со стола и на четвереньках подполз к ногам сюзерена.       — Можно, когда я соберусь жениться, я тоже заменю невесту собой? Господи, ради твоей постели я готов идти под венец хоть сейчас!       — Ты сдурел, Драный Гульфик? Ты и так из моей постели не вылезаешь!       Они опять расхохотались. Адриан наклонился, Фабиан потянулся к нему… Поцелую помешал постучавший Луис — пришлось отпрянуть друг от друга и сделать вид, что ничего не происходит. Альтернативные ориентации не под запретом, но по ещё одной традиции король неизменно натурал. Ему тоже предстоит оправдываться перед народом за ночь с парнем. Впрочем, ни это обстоятельство, ни сама ночь Адриана не тревожили — они лишь формальность, в двухсотый раз исполнит свои обязанности и забудет.