Фаворит короля

      В гостиной горели все лампы, в камине уютно потрескивали дрова. Обстановка тем не менее казалась напряжённой. Была ли она такой и раньше или стала с его появлением, Адриан не знал. Две пары красивых глаз цепко следили за его мимикой, улавливая настроение. Хотя какое оно может быть, если твою волю исполняют беспрекословно?       — Молодцы.       Адриан прошёл к дивану, на который две минуты назад опирался маркиз, сел, откинувшись на спинку, вытянул гудящие ноги. Посмотрел снизу вверх на одного и второго, лакомых в своей покорности, давно не траханных. Мошонка мгновенно отяжелела.       Они взирали, ожидая более подробных комментариев и распоряжений. Адриан с пикантным предвкушением отсрочивал момент истины.       — Ваше решение обязано порадовать меня, — расставив ноги, произнёс он. — Иначе молчите.       — Порадует, сир.       — Мы пришли к согласию.       — И что, даже ни разу не подрались? Не вижу синяков.       — Это бы расстроило вас, ваше величество.       Адриан одобрительно кивнул.       — Мне нравится ваше послушание. И приятно удивляет. Признаться, я готовился терпеть ваше упрямство сегодня и ещё несколько дней.       — Вот чёрт — поспешили, — проворчал Фабиан, Адриан прекратил его смешки жестом.       — Готовился — не значит был готов. Вы поступили благоразумно. И удостаиваетесь чести поцеловать мою руку.       — Только руку?       — Тебе мало, маркиз?       — Нет-нет! — Фабиан аж подскочил. — То есть да! Например, я бы ещё с удовольствием удостоился чести налить вашему величеству бокал вина. И проводить вас в спальню, сделать лёгкий массаж.       Адриан картинно вздохнул.       — Ладно, удостаиваю тебя чести налить мне коньяка. Остальное потом.       Фабиан норовисто поклонился и отвернулся за бутылкой. Пока он паясничал, Рауль приблизился и встал на колено. Адриан переключил внимание на него. Улыбнулся, лаская взглядом серьёзные глаза, бледные скулы в обрамлении русых завитков волос, сжатый рот. Подал руку и, когда Рауль коснулся её трепетными губами, скользнул ладонью к гладкой щеке, потянулся и поцеловал. Властно, медленно, прикрыв веки. Чувствуя тёплый вкус, мягкость, нежную отдачу. Наслаждаясь, растворяясь.       — Кхм, — кашлянул где-то вверху Морелли. — И где справедливость?       Адриан оторвался от Рауля, благодаря его взглядом, и поднял голову. Фабиан стоял рядом, протягивая стакан. Адриан ухватил его за воротник и нагнул к себе, впился в губы, вспоминая их страстность, искалываясь щетиной, и почти сразу разделил инициативу. Языки сплетались, боролись, оставляя алкогольный привкус. Они сосались, будто не делали этого сотню-другую лет, лизались прямо под носом у Бьёрди. А ведь и вправду поцелуи были давно и их не хватало.       Адриан с сожалением выпустил ворот и оттолкнул, снова откидываясь на спинку дивана.       — Это аванс, — сказал он, забирая стакан. — А теперь рассказывайте.       Ревниво нахохлившийся Рауль и ещё не отошедший от поцелуя, облизывающий губы Фабиан переглянулись. Рауль поднялся с колена и сел на диван, в точности в то место, где сидел раньше, подсобрался. Морелли взял со столика свой стакан и остался стоять лицом к ним обоим. Адриан наблюдал, пытаясь по позам, движениям, взглядам угадать, какой вариант они предпочли, не целовались ли тут не дай бог без него?       Фабиан посмотрел на Рауля.       — Граф, желаешь?       — Нет, маркиз, лучше вы. Я косноязычнее вас.       — Ладно, — согласился маркиз и отвернулся от него. — Ваше величество… в общем, мы целый день разговаривали, даже гуляли вместе и смогли прийти к компромиссу. Могли бы, конечно, тянуть, набивать себе цену, но это как-то не по-мужски и не по-дворянски. Лично я и так долго думал только о себе, забывая о твоих чувствах.       — Я тоже, — вставил Рауль.       — Мы не имеем права усложнять тебе жизнь. Не потому, что ты сюзерен, а… Ты перенёс стресса больше, чем каждый из нас. Похищение Шарля, недели комы… Боль, которую ты испытал, подписывая приговор и ожидая его исполнения… Я же знаю, я видел, что тебя это убивало сильнее и быстрее, чем самого нашего арестанта. А уж мои страданья по сравнению с твоими яйца выеденного не стоят.       — Наконец-то вы это заметили, — сказал Адриан, цедя коньяк.       — И не только это. Заметили, что ты выдержал, единственный выдержал — работал, руководил, боролся, подбадривал, — а мы сломались. И теперь мы поняли, что нас должно заботить твоё счастье, а не своя гордость.       Фабиан поклонился. Адриана не устраивало его растекание мыслью по древу.       — Быстрее, — подогнал он, — переходи к главному. Какой вариант вы выбрали?       Морелли притопнул и клоунски всплеснул руками.       — Ну что же ты, Дри? Не даёшь драматичности навести. Рассказать, как я поумнел, как ценю и уважаю тебя. Эх, Дри…       Помимо деланых упрёков маркиза Адриан заметил, как на имени дёрнулся Рауль, как расширились его глаза. Фабиан тоже заметил.       — Да, граф, я зову короля Дри. Как мне ещё своего парня звать? Не удостоился такой привилегии?       — Я не настолько нагл, маркиз, — отозвался Рауль.       — Кажется, я уже знаю, какой вариант вы выбрали, — вмешался Адриан, протягивая пустой стакан, — можете не называть.       Фабиан забрал стакан и направился к бару.       — Раздельный, сир.       — Я так и подумал.       Фабиан вернулся с новой порцией, передал. Себе он тоже не забыл подлить. Сел со стаканом прямо на столик перед диванами. Толстая столешница из красного дерева спокойно приняла его тощий вес.       — Вы, как обычно, догадливы, сир… Нет, правда, нам с графом подходит только этот вариант. Мы признаём существование проблемы, только это не треугольник, а угол. Ты — вершина, мы — оба любим тебя, соединяемся с тобой, но «соединяться» друг с другом — нет, у меня нет такого желания.       — У меня тоже, — сказал Бьёрди. — Я не смогу лечь с другим мужчиной. Я не жиголо.       — А мне неинтересен никто другой, Дри. К тому же, позволю предположить, ты сам изревнуешься, прикоснись я к графу или он ко мне. Ты собственник, мой государь, любить двоих можно только тебе. Такая у нашего выбора логика.       Адриан слушал с отрешённым видом, не глядя ни на кого, пил по глотку. Когда наступило молчание, продолжил думать. Потрескивали догорающие поленья, ветер бросал в окна снег, стучал по стёклам. Ступни касались щиколоток Фабиана, который сидел прямо напротив и терпеливо тянул виски.       — Адриан, — с долей беспокойства позвал Рауль, — ты примешь наше решение?       — Да, — Адриан тряхнул головой. — Да, конечно. Вы правы. Правы. Так всем будет лучше. Я вас ревную. Уже ревную. Весь день. Меня устраивает раздельно. Прекрасно.       — Фух, — Морелли отставил стакан на столешницу рядом с собой, подобрал ноги, — угодили. Спасибо за милость твою, государь. Но это ещё не всё. Раз ты согласился, у нас есть несколько условий.       — Ты сказал, что готов обсудить, — напомнил Рауль.       — Условия? — Адриан нахмурился. — Какие ещё условия? Я думал, мы сразу перейдём к сладкому и переместимся в кровать. — Он сильнее сдвинул брови и тут же рассмеялся, развёл руки. — Ладно, расслабьтесь. Валяйте. Условия.       Фабиан и Рауль снова переглянулись. Рауль поднялся, вынул из пальцев Адриана стакан и пошёл наполнять.       — Адриан, — сказал он от бара, — где, когда и сколько с каждым проводить времени, ты будешь определять сам, мы с маркизом не смогли договориться. Он упрямо считает, что я натурал и не способен любить тебя. А я считаю, что маркизу пора бы умерить свои аппетиты и подвинуться.       Фабиан ухмыльнулся, прослеживая взглядом, как граф возвращается.       — Дри, мы с его сиятельством Бьёрди продолжим соперничать за тебя. Будем пытаться перетянуть одеяло каждый в свою сторону. Это обязательное условие.       — Вы хотите доставить мне ещё больше проблем? — Адриан принял у Рауля стакан, улыбнулся в благодарность. — Разорвать меня надвое? Заставить мучиться подсчётами, кому сколько внимания я уделил и не обделил ли кого-то? А борясь за моё расположение, для начала споите меня? — он показательно глотнул коньяка и вернул Раулю.       — Нет, — сказал Фабиан, поднялся и, заглянув в свой стакан, пошёл к бару. — Наоборот. Мы избавляем себя от угрызений совести. Избавляем от необходимости подсчитывать. Просто руководствуйся своими желаниями, не думая о нас. Согласен? Впрочем, условие обязательное, без него никакой сделки.       Морелли вернулся с бутылкой виски и плеснул себе.       — Ну, — протянул Адриан, как только маркиз сел на прежнее место, — если вы обойдётесь без мордобоя и подстав, то согласен.       — Никаких подстав, — примирительно выставил руки Фабиан.       — Меня тошнит от подстав, — сообщил Рауль.       — А мордобой? — выгнул бровь Адриан и получил потупившиеся взгляды и ухмылки. — Ладно, тем интереснее. Согласен.       — А теперь моё личное условие, Дри. Тоже обязательное.       Фабиан замолчал и заёрзал задом по деревянной поверхности. Расставил ноги, садясь удобнее, даже прочнее. Убрал стакан. Глаза неотрывно следили, и было в них прежнее, до одури влюблённое, а в глубине то, что отбрасывало шутки, настраивало на серьёзный лад — тоска. Тихая глухая тоска.       Адриан невольно выпрямил спину. Взгляд проникал ему в самую душу, цеплял на крючок. И вдруг оборвался. Фабиан фыркнул, почесал лоб, будто зря напугал и боялся сам.       — Моё условие, Дри… — Он облизал губы, снова медля, и Рауль напрягся, подался вперёд, готовый вцепиться ему в глотку. Да что же за условие такое?       Фабиан посмотрел на соперника и снова — решительно — в глаза.       — Мои с тобой отношения останутся в тайне. Официально фаворитом будет только Бьёрди.       Рауль расслабился, но Адриан моментально забыл про него. Схватил маркиза за руку.       — Ты не хочешь быть фаворитом?       — Хочу, — Морелли быстро вытащил руку, встал, прошёлся по ту сторону стола. Адриан вскочил за ним. Догнал, поймал за рубашку.       — Почему, Фаб? Почему? Мы же всегда об этом мечтали! Я тебя чем-то обидел? Что я опять сделал не так?       Они смотрели глаза в глаза, читали друг друга, и Адриан был в состоянии, близком к отчаянию. Через несколько бесконечных секунд Морелли накрыл его кулак ладонью. Слабо улыбнулся.       — Если я заикнусь про твою репутацию, ты мордобой не развяжешь?       Адриан отдёрнул руку.       — Я верну тебе колпак! Юморист! Я просто так приручал вельмож? Против меня слова никто не скажет! — Адриан перевёл дух. — Фабби… уже всё пройдено, проверено, позиции укреплены. Моя репутация безупречна и непоколебима. Последние события пошли ей на пользу. Я могу хоть десяток фаворитов иметь.       Фабиан сжал губы, источая килотонны упрёка.       — Не надо, пожалуйста, десяток, одного достаточно… Сир, я всё равно останусь при своём мнении. Не надо людей раздражать и нарываться. Они простили тебе голубизну, свыклись с наличием посторонней связи, нормально её воспринимают, но если начнёшь менять любовников, гарем собирать, то снова возникнет недовольство, кто-нибудь возьмётся за интриги. Ты хочешь повторения?       — Нет, — признал Адриан. Опустил голову и, развернувшись, прошёлся, ероша волосы.       — И я не хочу, Дри. Давай поступим умно. Пусть фаворитом числится Рауль — народ к нему привык, прочувствовал вашу любовь, как ты доказывал его невиновность, спасал на волоске от смерти, вопреки палачу. Людям нравится романтика… А я буду держаться в тени. У нас ведь с тобой большой опыт конспирации. К тому же тайные встречи — просто огонь, как считаешь? Зажать в уголке, сорвать поцелуй…       — Хорошо! Хорошо! — заткнул его Адриан, подкидывая поленьев в камин. — Да, ты прав. Всегда прав. Ты мой разум. А меня иногда заносит. Но я всё равно хочу, чтобы все знали, что я люблю тебя.       — Когда-нибудь потом, Дри. Если обстоятельства изменятся. Восстановишь справедливость.       Адриан отряхнул ладони, глянул на Рауля, который молча пригублял из его стакана и копался в смартфоне. Перевёл взгляд на стоявшего посреди гостиной Морелли.       — И как мы будем конспирироваться? Вернёшься на должность шута или у тебя заготовлена новая схема? Я бы хотел, чтобы ты вернулся. Мне положен шут, Оффи меня не устраивает, как и любой другой, а с тобой мы вопрос возвращения так до конца и не решили. Вернёшься?       — Куда я денусь, Дри? Я соскучился по Драному Гульфику. Пусть уж всё будет, как прежде.       — Отлично. Договорились.       Адриан ушёл от камина к окну, размышляя. Прилип носом к стеклу, всмотрелся в снежную ночь и развернулся к парням.       — Ещё условия? Рауль, чего молчишь? Тебе подобрать придворную должность, чтобы был рядом?       Бьёрди спрятал смартфон в карман.       — Спасибо, но у меня бизнес. Он уже трещит по швам, надо наконец им заняться, если не возражаешь. Я хочу укрупнить компанию, хочу развиваться. С пожалованными тобою деньгами Рокарди у меня получится. Кстати, спасибо за них. Я думал отказаться, но маркиз отсоветовал.       — От моих подарков не отказываются, — напомнил Адриан. — Деньги твои, развивайся. Я верю, что у тебя всё получится, — я помогу. В качестве дополнительной компенсации за причиненный ущерб, дарую твоему бизнесу все льготы, какие только возможны, на пять лет. И возроди кошачий приют, только без шпионских чипов.       Адриан подмигнул. Рауль неуверенно кивнул, благодаря.       Фабиан встал между ними, загораживая графа.       — Стоп, Дри, притормози. Не много ли ему бонусов?       — Проси и ты что-нибудь. Ты тоже пострадал, когда я раскрыл твоё имя. Что тебе пожаловать? Недвижимость Рокарди?       — Нахрена она мне? У меня всё есть и даже больше. Я не из зависти, а из рационализма. Не слишком балуй фаворита — так у народа к нему будет меньше претензий. Хотя, конечно, если его опять кто-нибудь подставит, я убиваться не стану.       — Маркиз прав, — поддержал Рауль, выходя из-за его спины. — Я с тобой не из-за привилегий. Не хочу, чтобы меня упрекали в меркантильности и тщеславии. Можно мне отказаться от льгот? Пожалуйста.       Адриан недовольно запыхтел. Ему не нравилось, что его лучшие душевные порывы оспаривают, но нравилось, что парни проявляют единодушие. Ещё не дружба, но уже не вражда.       Он потёр лицо.       — Хорошо. В качестве исключения. Следующее условие.       — Честность, — опережая Фабиана, сказал Рауль. — Это не условие, а, скорее, правило. Мы должны быть честны друг с другом, при любых обстоятельствах. Не обижаться на правду, с достоинством принимать её, как бы горька она ни была.       — Соглашусь сразу, — сказал Адриан, — я за правду. Устал от лжи. Ещё?       Фабиан поднял руку как ученик.       — Мы закончим эксперимент, если он провалится.       — Что подразумевается под провалом?       — Любой дискомфорт. Если у кого-то иссякнут силы находиться в треугольнике. Если ты почувствуешь тягу к кому-то одному. И так далее. «Лишний» уйдёт. Ты не будешь держать его при себе про запас, из вежливости или других побуждений.       Фабиан опять «выпроваживает» Рауля. Но нет причин отказать.       — Хорошо, я отпущу. Дальше.       — Мы сможем добавлять условия в процессе, — снова опередил Фабиан. — Это тоже условие. Добавлять новые, корректировать старые. В зависимости от обстоятельств.       — Принимаю. На этом всё?       — У меня да, — сказал Фабиан, садясь на подлокотник, закидывая ногу на ногу.       — У меня тоже, — сообщил Бьёрди, оставаясь стоять.       — Не так уж и много, — резюмировал Адриан, — я ожидал список требований размером с Большую гелдерскую энциклопедию.       — Мы увеличим его, не сомневайся, — пообещал Морелли. — Сейчас только основные. Мы ведь на отправной точке, не знаем, как дальше пойдёт, какие моменты понадобится регулировать «законодательно».       — Возникнут идеи — не стесняйтесь, — изогнул губы Адриан. Подошёл к графу, осмотрел его, подбадривающе погладив по плечу, и затем сидящего напротив, поигрывающего стащенным из вазы яблоком маркиза. Господи, неужели эти два непокорно-покорных красавчика снова его? — Теперь, когда я согласился на все ваши условия, объявляю наш договор заключённым. Скрепим его поцелуями?       Адриан потянулся к Раулю, видя, как тот наклоняется и прикрывает глаза. Губы нежно встретили другие, но едва он проник языком, смакуя вкус любимого рта, свежий и мятный, его схватили за рукав.       — Разве сразу не сексом, Дри?       Фабиан дёрнул его на себя, и Адриан упал на него, а потом они вместе свалились с подлокотника на диван, запутались в ногах. Адриан оказался сверху в неудобной нависающей позе, а Фабиан не дал ему устроиться комфортнее, обвил шею руками, распластывая на себе, грубо, глубоко и быстро поцеловал. После внаглую оттолкнул. Но был пойман за запястья и поцелован вдвое грубее и властнее.       Пусть знает, кто здесь король.       Впрочем, Морелли стал довольнее мартовского кота, зрачки победно заблестели, в штанах проявилась эрекция. Глядя в упор, он торжествовал. Между ними шла та самая химия, шёл обмен информацией, флюидами, всем.       Но победа померкла и стало ясно — Фабиан играл. Сегодня все играли. Рауль разыгрывал бодрость, Фабиан весёлость. А он? Что разыгрывал он сам?       Беспечность. То, что не тяготится необходимостью привязывать любимых к себе приказами, клятвами, договорами. Открой клетку, и они… упорхнут? Или останутся?       Пока он не хочет знать ответа.       Адриан с трудом оторвал взгляд. Обернулся к Раулю, садясь нормально рядом с маркизом, поманил.       — Иди сюда, милый.       Рауль, злой и растерянный от виденных сцен, приблизился. Адриан взял его за руку и усадил по другую сторону от себя. Снял корону и лёг, кладя голову ему на колени, а ноги закинул на колени Фабиана.       — Помассируй мне голову, а ты ступни. — Адриан расслабился, закрыл глаза, чувствуя, как исполняют его приказ, как пальцы вплетаются в волосы, ладони обхватывают обнажённые подошвы. — Наслаждение, — прошептал он. — Кайф. Это лучше, чем секс, поэтому сразу мы с него не начнём… Я отдохну, потом поужинаем, потом… Мне же согласно вашим условиям надо определиться, к кому пойти первому?       — Ты ещё не определился? — спросил Фабиан, сдавливая уставшие косточки.       — Я люблю вас… Нет, «я люблю вас одинаково» будет неправильно. Если только «я люблю вас одинаково сильно». А вот хочу вас одинаково. Позже, думаю, определяться будет проще, но только не сегодня. Сегодня я как буриданов осёл. Буриданов тигр, если желаете.       — Приходи ко мне, — пригласил Рауль. Его пальцы приятно копались в длинных волнистых прядях.       Фабиан насмешливо хмыкнул. Ох и весёлая ожидает жизнь, если они будут сцепляться из-за него, перетягивать на свою сторону. Ладно, конкуренция — это хорошо, это на пользу. Лишь бы на дуэли не перестрелялись.       Шутка. Они оба в той же мере здравомыслящие, сколь и горячие, вряд ли станут вести себя как соперничающие мальчишки.       — Я подумаю, милый, — не стал обнадёживать Адриан. Полежал, слушая музыку, про которую успел забыть. Что-то старое, французское, про любовь. Милен Фармер. Хорошо, что не Лайза Барри.       Адриан поднял руку и наугад нашёл щёку Рауля, невесомо погладил.       — Знаете, наверно, я счастлив. Вы со мной, с Шарлем всё хорошо, справедливость восстановлена — о чём мне ещё мечтать? И я хочу исполнять все ваши мечты.       — Все? — лукаво спросил Фабиан.       — Кроме той, где «третий лишний» уходит.       — Блять, а я только об этом и мечтаю, — цокнул языком Морелли. — Другой мечты нет.       Адриан двинул его пяткой в бедро.       — Цыц, Гульфик, не умничай! Сбегай лучше, прикажи накрывать ужин, я проголодался.       — Да, сир. — Фабиан нарочито вздохнул, убрал с себя ноги и утопал искать слуг, которые наверно, уже спали: шёл десятый час.       — А мне что сделать? — спросил Рауль. Его пальцы по-прежнему были в волосах, мягко перебирали их. — Подкинуть дров в камин? Они почти догорели.       — Просто поцелуй. — Адриан дотянулся рукой до его шеи, наклонил к себе и предоставил графу делать всё остальное. Он действительно был счастлив — наслаждался тишиной, спокойствием и открытой любовью. Тихий семейный вечер — все бы вечера были такими. Не надо ни шумных балов, ни почитания, ни власти — только любимые люди и домик в заснеженных горах.              За ужином они смотрели новый гелдерский боевик, обсуждали персонажей, сценарий и актёров, сюжетные ходы и повороты. Во мнениях порой не сходились, поддевали друг друга, но, на удивление, не рассорились. После курили на балконе, глядя на мерцающий вдалеке город. Говорили про погоду, политику, спорт, автомобили, женщин. Потом разбрелись по своим комнатам.       Адриан должен был выбрать, в каком порядке к ним пойти. Они больше не затронули эту тему ни словом, но глупо было надеяться, что Фаба и Рауля очередность не волнует. Они ревновали. Для них троих новая реальность была незнакомой, вступали в неё наощупь, методом проб и жутко хотелось избежать ошибок.       И сидя в туалете, и стоя под душем, и чистя зубы, Адриан думал. Нет, он достаточно выпил, чтобы плюнуть на чужие чувства, подкинуть монетку и так определиться. Или пойти, куда ноги сами его поведут. Он король и всё такое. Но парни не были ему безразличны, их чувствами он дорожил, а посему искал вариант с наименьшим ущербом самолюбию каждого.       Плохо получалось.       Рауль — нежность, мягкость, ранимость. После эшафота он нуждается в ласке и заботе, нуждается в смысле жизни. Будучи оставленным на потом, замкнётся и сравнит себя с игрушкой.       Фабиан — страсть, буря, огонь. Вторая роль уязвит его.       От кого из них легче будет уйти к другому? С кем рядом важнее уснуть?       Адриан не знал.       Не знал.       Затевая любовный треугольник, он не знал, что выбор окажется настолько трудным. Что же, это своеобразная расплата, месть за принуждение. Эта ночь будет трудной для всех.       Имелся ещё один вариант — не идти. Ночевать у себя, в одиночестве. Просто спать.       Однако идти было необходимо.       Не потому, что сильно хотелось секса. Его хотелось, да, но не настолько, чтобы быть одержимым им, нет.       Просто наступившая ночь была подходящим моментом почувствовать единение, близость, завершить разговоры по душам, сложить последние фрагменты эмоциональных паззлов.       А секс…       Можно обойтись и без него. Секс лишь одно из проявлений любви, но не сама любовь.       Адриан хотел дать им любовь. И хотел любви от них.       Он выбрал вариант. Выбрал первого и второго.       Расчесался, накинул рубашку, влез в штаны. Бросил взгляд на корону и оставил её лежать на бархатной подушечке.       Пошёл.              В коридорах было темно и тихо. Кое-где в окна пробивался серебристый лунный свет или оранжевый от фонарей. По стенам, полу, мебели качались косые тени. Доски, по которым ступали босые ноги, хранили тепло проложенных под ними систем обогрева. Сердце волновалось, трепетало.       Через тонкую щель под дверью лился тусклый свет, иногда он быстро мерцал. Адриан приблизился и услышал гул толпы и возглас «Гол!» — работал телевизор, транслировали хоккейный матч. Болельщики и игроки радовались, тараторил комментатор. Больше никаких звуков.       Смотрит? Уснул?       Адриан плавно повернул ручку и скользнул внутрь, закрывая за собой дверь. На секунду сощурился от света — кроме сменяющей картинки плазмы, горели лампы на тумбочках у кровати. Рауль стоял перед панелью, частично загораживая её собой, в махровом белом подпоясанном халате, подсушивал волосы белым же махровым полотенцем, поглядывая на экран.       На шорох он обернулся, опустил руку с полотенцем.       — Ваше в… Адриан.       Адриан скользнул взглядом по покрытым влажными волосками голеням к стройным коленям и, дальше наткнувшись на подол, поднял голову к лицу.       — Кто забил? Ваша ковинская «Звезда»?       Рауль заворожённо смотрел на него. Глаза поблёскивали, по лбу и шее текли капли, упавшие с потемневших кудрей. Потом он приоткрыл губы, будто собирался сказать, но вместо ответа резко наклонился и напористо поцеловал. Адриан даже не успел понять, как это произошло. Машинально подался навстречу, прикрывая веки и всовывая язык, ощутил ладони на плечах и сам обнял, обвил, прижал. Из головы вылетело всё, кроме похоти, член мгновенно налился, оттянул трусы.       Они переступали с ноги на ногу, отнимая друг у друга инициативу, топча полотенце. Хватали за разные места. Рауль сдёрнул с его плеч рубашку. Он развязал ему халат. И всё это в бешеном ритме, прерываясь на секунды, чтобы вытянуть руки из манжет или выпрыгнуть из штанов. Бельё в беспорядке устлало пол.       Бьёрди толкнул на кровать. Адриан приземлился задом на край, понимая, что сейчас будет, расставил ноги, запрокинул голову, опираясь на руки. Яйца гудели, с губ сорвался стон предвкушения. Рауль опустился на ковёр между его коленей и с ходу взял в рот член. Нежную головку обволокло влажное тепло.       — Боже… — выдохнул Адриан. Заёрзал, не в силах терпеть, электричество ударило по нервам. — Люблю тебя! Люблю!..       Он поднял голову, желая лицезреть, и увидел, что Рауль смотрит на него, улыбаясь, хотя, конечно, губы скользят по стволу, вбирая его. Эротично, чувственно… блять, пошло! Порочно!       О боже… обалденно!..       Адриан поджал пальцы на ногах, чтобы не кончить, прикусил губу, выстанывая напряжение.       Под локоть попалось что-то твёрдое. Тюбик. Смазка. Которую он разложил по тумбочкам накануне приезда. Теперь она на кровати. А рядом презервативы. Рауль готовился, ждал.       Адриан толкнулся в бархатистую щеку, дал языку лизнуть уздечку, а потом усилием воли сел, отстраняя Рауля, вынимая изо рта, и поменял их местами, сам немедленно захватил крупный красивый ствол. Не успевший опомниться парень, вздрогнул, выгнулся, часто задышал, толкаясь глубже.       — Адриан… ах.       Адриан довольно засмеялся, продолжая интенсивно работать губами и языком, помогая кулаком. Огладил горячее бедро, дрожащий от наслаждения живот и взял смазку. Легко поддел крышечку, выдавил и нанёс на промежность. Втиснул палец и сам затрясся от возбуждения. Тяжёлый член качался между ног, тёрся о матрас, просился в тесноту.       Он быстро добавил второй палец, задвигал, растягивая, компенсируя болезненную торопливость попеременно глубоким заглотом и обсасыванием головки. Рауль завертелся, комкая одеяло, рвано дыша и всхлипывая.       Вдруг он сел, соскакивая с пальцев и вынуждая выпустить изо рта, и с отчаянной страстью приник к губам, целиком и полностью ведя. Это опять привело к борьбе и остервенелым ласкам. Они повалились на кровать и несколько раз перекатились, сминая в пальцах мышцы, мастурбируя друг другу, пока Адриан не перевозбудился до предела, чтобы дольше играть, завалил Рауля на спину поперёк кровати, прижал и, раскатав презерватив, плавно впихнул.       — Ох, здорово…       Перед глазами поплыли сладкие звёзды. А вот Рауль мигом закаменел и дёрнулся назад, отталкиваясь пятками и локтями. С члена не снялся, но отрезвил.       Адриан поднялся над ним. Заглянул в глаза, ища там правду — испуг, неприятие, омерзение. Слава богу, ничего подобного в них не было.       — Извини. Если не хочешь, не будем.       — Хочу. Просто больно — давно не занимались с тобой.       — Нет, я пойму, только скажи… твои кошмары…       — Мой психолог говорит, что плохие воспоминания надо поскорее вытеснить хорошими. Дашь мне их, милый?       Рауль ухмыльнулся и закинул ногу ему на плечо. Адриан офигел от такого расклада. Какой замечательный психолог! Знает, чем угодить своему королю. Надо ему премию выписать.       — Ещё спрашиваешь! Получай!       Он закинул на себя вторую ногу и согнул Рауля пополам, дотягиваясь до губ, был обхвачен за шею. Они сплелись в клубок, целуясь, двигаясь то в ритм, то невпопад. Кусая, щипая, царапая. Соперничая. Вырывая друг у друга охи и стоны.       — Боже… люблю… Рауль, хочу…       — Чего?       — Тебя. О боже… тебя.       — Как?       — По-всякому. Всего.       — И так?       Рауль неожиданно перекатил на спину и оседлал. Аккуратно, вращая бёдрами, ввёл в себя член, направляя его рукой. Прикрыв глаза и медленно выдыхая через приоткрытые губы. На теле вырисовывался каждый мускул. Зрелище было потрясающим, а ощущения просто сносили крышу. Внутри было тесно, прекрасно.       — Как тебе? — вязко сглотнув, поинтересовался Рауль. Голос звучал низко и хрипло, взгляд томно плыл.       — Охрененно…       Недолго думая, Адриан схватил его за бёдра и опустил на себя до упора. Угол сместился, выбивая обоюдный стон. Хотелось быстро двигаться, скользить, вбиваться, и Адриан не стал отказывать себе в капризах. Подкидывал и насаживал, сам вскидываясь вверх. Бьёрди тоже не отставал, скакал так лихо, что не понятно было, кто кого трахает. Одной ладонью упирался ему в грудь, большим пальцем трогая сосок, второй рвано мастурбировал себе.       Адриан приоткрывал глаза и смотрел на него. На мелькающую в кулаке головку, на изогнутую длинную мощную шею, покачивающуюся голову, на припухшие губы, с которых слетали беззвучные вздохи. Хотя ощущения зашкаливали, он не мог оторваться.       Рауль невероятен. Рауль горяч. Эротичен.       Только представить, что его могло бы уже не быть.       После казни стал таким ненасытным? Или когда? Вчера днём он ещё был ко всему безразличен.       А, плевать.       Адриану надоело смотреть, он повалил Рауля на матрас, умудрившись не выскользнуть, и грубо набросился, чувствуя приближение оргазма.       — Валить и трахать… Хочу тебя…       — Сильно? — Рауль не дал ему сделать и трёх фрикций, снова перевернул, запрыгал, дроча себе.       — Безумно… даже не описать.       Адриан прикусил губу, терпя, растягивая кайф. Головка в наяривающем кулаке словно приковала взгляд — появлялась и исчезала, красная, сочная, липкая, с тёмной щелью. Завораживала, манила. Возбуждала. Он не выдержал и положил руку сверху кулака, потом оттолкнул его и сам сжал пальцы вокруг горячего ствола. Плоть мгновенно затрепетала, и из уретры брызнули белёсые струйки, тёплыми сгустками капая на лобок Адриану и живот.       Рауль вскрикнул, судорожно вытянулся, сжался. Адриан снова опрокинул его, стиснул в объятиях, припадая к жадно хватающим воздух губам и в один длинный глубокий толчок ошеломляюще кончил. Выкрикнул всю накопившуюся сладость и, взмокший, упал на жаркое тело. Услышал, как бьётся сердце. Два сердца рядом.       — Люблю тебя. — Рот стал сухим, и язык прилипал к нёбу. — Мне понравилось. Лучший секс.       — Я знал, что ты сначала придёшь ко мне. — Бьёрди дотронулся до его волос, провёл по ним и по спине.       — Я тоже знал. Я скучал. Ты меня удивил, этой… своей активностью. Тоже психолог научил? Надеюсь, без практических занятий?       Рауль фыркнул. Качнул головой, продолжая гладить по спине.       — Я люблю тебя, Адриан. Наш договор вынуждает стать смелее, бороться за тебя.       — М-м, тогда я со всех сторон в шоколаде… Хочешь, придумай мне сокращённое имя.       — И уподобиться Морелли? О нет, я не настолько чванливый, как он. Пусть и дальше гордится своей привилегией, а мне нравится Адриан. А то я вообще забуду, что ты мой король, а не только лишь бойфренд.       Адриан собрался пошутить, что совсем не против такой амнезии, но Рауль поднялся на локтях и поцеловал его, и у них опять всё переросло в жаркие ласки с укусами и мастурбацией. Воздух стал душным, раскалился. Одеяло скомкалось, подушки упали на пол. Куда-то туда полетел и использованный презерватив. Когда дело шло к второму заходу, Адриан, однако, дал задний ход.       — Тебе достаточно одного раза на сегодня, надо поберечься, — объяснил он. Сел, отползя к изголовью, поднял подушку и прикрыл пах.       — А тебе теперь надо к нему? — Рауль тоже сел, по центру кровати, убирал влажные волосы со лба и щёк за уши. Будто безразлично. А раздражение ещё как слышалось.       Тянуло ответить расплывчато, уклониться, чтобы не обижать, но честность…       — Вы ведь прописали в правилах честность? Надо. Чуть позже пойду.       Бьёрди бросил поправлять волосы. Скрестил ноги по-турецки, упёрся в них ладонями. Взгляд стал ревнивым-ревнивым. Вызывающим. Дерзким. Прямо как в старые времена, один в один.       — А знаешь что? — прищурился он. — Я изменил отношение к идее с треугольником.       — Да? — искренне удивился Адриан.       — Отменная идея, — Рауль эмоционально взмахнул рукой. — Она работает. Совершенно точно. Так, как тебе требовалось. Ко мне вернулся вкус жизни. Смысл. Маркиз помог.       Тут уж заревновал король. Представил этих двоих вместе и себя за бортом.       — Чем же? Вчерашней взбучкой?       — Своим заявлением, что отберёт тебя. Хрен ему. Многого хочет. Я тебя не отдам. Если я тебя отдам, у меня вообще ничего не останется… Да и с какой это стати? Ты ушёл от него ко мне, значит, любишь меня. Так что пусть Морелли катится к чёрту.       Адриан поражённо дёрнул бровями, медленно кивнул.       — Да, логичная… логика. Ты прав, идея определённо работает. На то и рассчитывал.       Он растянул губы в довольной улыбке.       — И ты не против? — теперь пришла очередь Рауля удивляться. — Не будешь отговаривать от борьбы за тебя? Думал, ты будешь призывать союзничать с Морелли.       — Чтобы ты опять потерял вкус жизни? Ну уж нет. Ни за что! Соперничайте, сколько влезет, правилами разрешено. А я запасусь попкорном и буду снимать сливки.       Адриан подался вперёд, Рауль тоже. Опять начались поцелуи. Страстные, голодные. Но в конце концов возня выдохлась, они разлеглись прямо на смятом одеяле, ощущая все его неровности, вдвоём на одной подушке.       — Хочу спать, — зевнул Адриан.       — Так поспи. Спокойной ночи, любимый.       — Спокойной, милый.       Рауль накрыл его рукой и закрыл глаза, сладко поелозил щекой по подушке, устраиваясь. Коварный, уже сейчас строит козни маркизу: спящий и обнятый король к сопернику не уйдёт. Адриан улыбнулся и чмокнул его в нос. Не спал, хотя сон смаривал, слушал телевизор, по которому теперь шёл какой-то полицейский сериал, и девушка-сержант с парнем-капралом распутывали ограбление секретной химической лаборатории, искали похищенный вирус.       В теле, наконец получившем разрядку, разливалась приятная усталость, настроение плавало в благостном сиропе. Надо же, что Рауль устроил, какой пылкий чувственный секс… Слава богу, он ожил, загорелся. Может быть, не всё с ним так хорошо, может быть, внутри он ещё рассыпается, но он уже на верном пути к выздоровлению, замене страшных воспоминаний приятными.       Вот как позитивно действует соперничество, соревнование.       Надо бы запатентовать свою систему выведения из кризиса.       Адриан беззвучно рассмеялся. Рауль вроде бы уже спал, даже перевернулся на другой бок, и он осторожно слез с кровати. Надел трусы, собрал другую одежду, накрыл соню углом одеяла, выключил плазму и лампы и покинул комнату.       Конечно, можно было остаться, но им двигало любопытство — если нежный Рауль превзошёл себя в попытке выиграть гонку, то какой постельный ураган заготовил Фабиан? Яйца тяжелели от предвкушения.              Фабиан спал. Дрых самым бессовестным образом, не ждал своего короля. В спальне царила кромешная тьма, будто в самую обычную повседневную ночь, и слышались лишь тихое сопение да царапанье снега в зашторенное окно. Никаких тебе романтичной музыки, золотящегося в бокалах коньяка, смазки и презервативов.       Адриан даже растерялся. Приблизился к широкому изножью кровати, надеясь, что его разыгрывают, и пора разоблачить шутника, но нет, маркиз действительно видел десятый или, может, пятнадцатый сон. Лежал на животе, перекинув ногу через скомканное одеяло, выставив напоказ свою тощеватую пятую точку в серых плавках. Адриан и смотрел на неё, думая, что делать. Уйти или разбудить. Потом, кинув принесённую одежду в кресло, просто залез к нему, улёгся сзади, отобрал клок одеяла. Фабиан заворочался, промычал что-то, слабо лягнул и снова затих.       Прекрасная совместная ночь, что же. Это и называется «спать вместе».       Адриан закрыл глаза и почти сразу провалился в пустоту. Проснулся, верно, через несколько часов. Даже не проснулся, а просто замёрз, обнаружил, что без одеяла, на краю и спиной к Фабби. Повернулся лицом, утыкаясь носом между лопаток, обнял для теплоты и собрался снова погрузиться в сладкий сон, ведь было ещё темно, но Фабиан… Он запихался, скинул руку, завертел головой, сонно бормоча:       — Что, Дри? Тебе пора? Уже? Сколько времени? Будильник звенел? — Морелли потянулся к тумбочке, нащупал смартфон и вдруг резко обернулся через плечо. Уставился как на привидение, моргнул и уронился затылком на подушку, вымученно застонал. — Мне приснилось, да? Мне приснилось, что ты уходишь к Белль и мы опять проспали. Господи, лучше бы мне это не приснилось.       Адриан усмехнулся. Коснулся пальцами его груди, вывел узор по солнечному сплетению.       — Ты такой забавный…       — Будешь тут забавным, — хрипло огрызнулся Фабиан. Скосил глаза, читая реакцию. Добавил капризно: — Ты выбрал меня вторым.       — Я оставил тебя на десерт, — успокоил Адриан. Вычертил ещё бездумный узор и потянулся губами, нежно прикусил сосок, потом по шее, вдыхая лёгкий естественный аромат, добрался до колючего подбородка, накрыл рот, втолкнул язык. Рука пробралась под одеяло, залезла в плавки к утреннему — или обычному — стояку. Крепкий горячий ствол под ладонью дёрнулся, как и бёдра, колени разъехались шире, но тут же сомкнулись. Свой стояк натянул трусы, нетерпение полилось по венам. А Фабиан отвечал мягко, не торопясь, будто лишь позволял, сомневался.       Наконец, ладонь, которую Фабиан положил ему на поясницу, поползла вверх, по рёбрам, лопаткам, к ней присоединилась вторая, нажим стал жёстче, увереннее, объятия сомкнулись. Дыхание маркиза участилось, в поцелуе поменялась инициатива. Ноги переплелись, движения осмелели. Кисловато запахло похотью.       Крепость дрогнула, возведённые после измены стены дали трещины, но Адриан не спешил праздновать победу, даже когда Фабиан перевернул его на живот и сам лёг сверху, обнимая за шею, целуя за ухом, вылизывая ушную раковину, посасывая мочку. Нет, ещё рано. Но блаженство разливалось таким, что Адриан едва не кончал каждую секунду, быстрее, чем от минета. Твёрдый член размеренно вжимался между ягодиц, правда, через два слоя тонкой ткани, но это тоже был кайф. Зад крутился навстречу, искал контакт. Все мышцы дрожали от желания, яйца весили по тонне.       Фаб, пожалуйста… пожалуйста, продолжай, переходи дальше.       Но Морелли, кажется, не собирался продолжать. Дразнил или мучил, блядский палач. Только кого из них?       Внезапно он слез, оставляя за собой недоумение и пустоту. Сел рядом, обречённо запустив пальцы в свои невозможные кудри. Адриан догнал его вопросительным взглядом. Фабиан тряхнул головой, потёр лоб, глаза. Усмехнулся, как умеет усмехаться только он.       — Дри… если я это сделаю… я потеряю себя, да? Свою гордость, достоинство?       Ну что за страхи, упрямство, когда у обоих стоит?       Адриан взял его за руку, улыбнулся и сказал с королевской отеческой снисходительностью:       — Не потеряешь. — Приобретёшь.       — Да? — Фабиан смотрел так, будто его обманывают, завлекают в ловушку.       — Да, — мягко подтвердил Адриан и тут же прыснул, разбавляя серьёзность: — Фаб, да сделай уже! Твоя гордость не пострадает, ты ведь выполняешь королевский приказ, исполняешь свой долг служить мне. Ну?       — Ну ладно, — поддался Морелли, повеселел и опять перевернул его на живот, на четвереньки, стянул с обоих трусы. Адриан переступил коленями, помогая ему. Член освободился и повис под собственной тяжестью, мошонка поджалась. Предвкушение захлестнуло кипящей волной.       Фабиан дотянулся до тумбочки, вытащил смазку и резинки. Пристроился сзади, огладил половинку, правый бок, наклонился и поцеловал в загривок, затем ниже, проложил дорожку по позвоночнику к пояснице, обвёл языком впадинки. И вдруг поднял голову.       — Дри, а слуги? Нас никто не засечёт?       Вот блять, всё-то ему нужно контролировать!       — Никто. Слуги не войдут в коттедж до девяти утра, расслабься. Не останавливайся.       Но Фабиан не был бы Фабианом, если бы не рассчитывал всё точно и не перестраховывался. Он нашёл в складках одеяла свой смарт.       — Шесть. У нас три часа.       — Иногда и за пять минут управлялись.       — Я люблю тебя, Дри.       О, перескакиваем на признания…       — И я тебя. Очень сильно. — Адриан качнул задом, намекая, что он вообще-то голый и ждёт.       Фабиан куснул в половинку, а после приник губами к мышечному кольцу, заработал языком. Так внезапно, что Адриан едва не свихнулся от сладких ощущений, весь мигом сжался, выгнулся, втягивая носом воздух, задерживая дыхание. Кончик языка нежным влажным лепестком кружил у ануса, толкался внутрь. Палач, и вот какие у него пытки… Знает, чем его взять.       — Боже… блять, Фаб… с меня тоже…       Морелли, конечно, не ответил — вылизывал и скоро к языку бесцеремонно присоединил палец. Вставил его по слюне, но потом добавил смазки, а поцелуи сместил к пояснице, одновременно, прошелестев упаковкой, надел презерватив.       — Быстрее, Фаб. Пожалуйста… Хочу.       Адриан растекался лужицей. Переступал коленями, кусал предплечья. Палец ходил в нём, массируя все чувствительные точки, электричество струилось, абсолютно лишая воли. Пожалуйста, ещё! А когда внутри будет член, толстый красивый член… ох. Быстрее, прошу.       Фабиан сжалился.       — Ты у меня единственный, милый, — прошептал он и, вынув палец, приставил головку к густо смазанной дырке. — А я, надеюсь, у тебя. Хотя бы в этом плане.       Он одним слитным движением, насаживая за бёдра, впихнул. Аккуратно, но у Адриана слёзы посыпались и весь воздух выбило из лёгких. Всё-таки давно не практиковал. Давно.       — Единственный, — просипел он, вытирая глаза о предплечье. Распирало по-взрослому. — Я и забыл, как это…       Адриан запнулся, подбирая слово.       — Больно? — подсказал Морелли.       — Классно. Как это классно.       Фабиан скользнул рукой по его груди, поцеловал под лопатку в эрогенную зону, вытащил член и втолкнул. Желание говорить мигом пропало, кожа покрылась мурашками, а руки и ноги затряслись. Адриан закрыл глаза и отдался ощущениям. Под веками вдруг вспыхнули тысячи солнц — господи, благословенная простата! Из горла вырвался непроизвольный вскрик, а бёдра сами дёрнули навстречу — ещё! Какое неповторимое, несравнимое удовольствие! Словно доза чистейшего экстаза прямо в вену!       — Ещё!       Фабиан дал ему. Тысячи солнц! Миллиарды! Целую вселенную!       Почти лёг на него, на одну руку опирался, второй ласкал. Повернул его голову за подбородок и собственнически поцеловал в безвольные, ослеплённые солнцами губы. Член входил и выходил плавно и глубоко, размеренными движениями, с одинаковым интервалом даря взрывы счастья. Вдох — улетел в нирвану — выдох. Вдох…       Наслаждение способно выматывать, Адриан вспомнил это. Вспотел, по вискам потекли ручьи, он еле стоял на локтях и коленях, подмахивал из остатков моральных сил. Кулак Фабиана на члене выжимал последнее самообладание. В позвоночнике натянулись и звенели струны, в животе разлилась тягучая лава, закрутилась в упоительную спираль. Хотелось исторгнуть из себя эту сладость, освободиться… и длить этот миг эйфории, длить, длить… Только бы не сойти с ума.       — Мне хорошо, Фаб… Мне хорошо… Люблю тебя… люблю.       — Мне хорошо, Дри…       Они всегда говорили так, обменивались.       — Невыносимо… я свихнусь.       — Я скоро, не волнуйся… еле держусь.       Фабиан завалил набок, задрал ему ногу, удерживая в сгибе локтя, и продолжил плавно вторгаться, прижимаясь горячим торсом, покрывал успокаивающими поцелуями. В такой позе давление на простату приходилось острее и слаще, Адриан не кончал лишь потому, что сегодня уже получил разрядку. Да и Фабиан был сейчас на удивление тих и нежен, будто они с Раулем поменялись ролями.       Фабиан и финишировал с тихим протяжным стоном, крепко обнял, уронив жаркую голову ему на плечо.       — Люблю тебя, Дри. Не устану повторять.       Адриан повернулся к нему, поцеловал. Не прерываясь, снял с него презерватив, нашёл в одеяле упаковку с другим, разорвал и закатал в латекс свой требующий продолжения член.       — Повернись.       Фабиан послушно повернулся задом. Они часто так делали — по очереди, кончали друг в друга, и сейчас у Адриана сработал тот подзабытый рефлекс. Но прежде, чем вставить, он тщательно смочил слюной анус Фабиана, размазывая её языком. Растянул двумя пальцами и всё равно, когда вошёл, задохнулся от узости и через минуту ярко спустил. Упал на Морелли, мокрый и счастливый, с колотящимся сердцем.       — Люблю тебя, Фабби. Как же мне хорошо…       Они обнялись, переплелись ногами и просто лежали. Темнота заметно посерела, наступало предновогоднее утро. Было так много сказать, что лучше молчать. Уставшие удовлетворённые тела говорили за них — за полгода влечение не прошло, отнюдь. Возросло, било по нервам сладким током. Адриан захотел ещё, член начал уплотняться.              Он провёл ладонью по рассыпавшимся кудрям маркиза, по бороде. Фабиан открыл глаза, вопросительно поднял бровь.       — Думал, мы сегодня разломаем кровать, — пошутил Адриан. — Или как минимум трижды упадём с неё.       — Я бы мгновенно кончил. А я не хотел мгновенно кончать. Тянул удовольствие.       — Ну у тебя и самоконтроль…       — Обещаю, в следующий раз мы проломим и кровать, и пол, и пару слоёв земли и упадём в подземный океан.       — Э нет, в океан не хочу, — Адриан засмеялся, — бр-р. Согласен трахаться только на суше.       — Как повелите, сир.       Они тягуче, с наслаждением поцеловались, потом подтянулись повыше на подушках, взялись за руки.       — Обалденный десерт, Фабби.       — Лучше «первого блюда»?       — Просто… другой. Вы разные. Вы непохожи. Кстати, Рауль собрался оттеснить тебя. Готов к борьбе?       — Пойдёшь к букмекеру — делай ставку на меня, — посоветовал Фабиан. — Ты прости, мне по-прежнему трудно быть в треугольнике, но, поскольку выбора нет… Нет?       — Нет, — подтвердил Адриан. Маркиз кивнул.       — Поскольку выбора нет, я смирюсь. Бьёрди, конечно, заслужил моё уважение, поддержав меня на собрании знати, но он однодневка. Надеюсь, ты это поймёшь. И давай сейчас не будем о нём.       — А чем займёмся? — Адриан охотно переключился на игривый тон. Потёрся эрекцией о его бедро. — У нас ещё есть пара часов. А?       Фабиан заткнул его поцелуем, подмял под себя, совершая жутко пошлые и жутко приятные движения, щекоча и растирая, а когда Адриан вконец завёлся, хохоча и извиваясь, он отвалился и перебрался на другой край кровати.       — Лучше расскажи, чего ждать дальше. Что ты намерен делать с Рокарди?       — Серьёзные разговоры? Сейчас? — Адриан воздел руки из позы лёжа. — Лард Морелли, ты издеваешься?       — А когда ещё? Давай, я хочу знать.       — Ну хорошо. — Адриан поднялся к изголовью, поправил под спиной подушки и спрятал под одеяло торчащий член. Вздохнул, настраиваясь на деловой тон. — Хорошо. Рокарди. Я понимаю, почему тебя волнует его судьба.       — Потому что меня волнует твоя репутация. Преступника должно настичь наказание.       — Настигнет. Рокарди будут судить. Вина, спасибо аудиозаписи, полностью доказана, суд скоро. Его приговорят к высшей мере, тут и гадать не надо.       — Подпишешь приговор? — Фабиан смотрел в глаза, но его взгляд был непроницаемым. Жёстким, требовательным, но ни единой подсказки или намёка на желаемый ответ.       — Подпишу, — произнёс Адриан. Лицо маркиза одобрительно расслабилось.       — Слава богу, ты умён. А то я боялся, что ты дашь гаду шанс из-за меня.       — Я не хочу делать из тебя убийцу. Я подпишу приговор, но отсрочу его исполнение на неопределённое время. Пусть ждёт смерти каждый день — это ещё страшнее. Через семь… шесть с половиной лет, я отдам приказ…       — Нет! — перебил Морелли. — Нет. Не вешай мой груз на другого. Приговор надо исполнить сейчас, когда в памяти всё свежо. Именно сейчас это не убийство, а правосудие. Сейчас народ поддержит тебя и усвоит урок. Я исполню свои обязанности. С удовольствием, скажу тебе, лишу головы этого урода. Графёнка мне правда было жаль, а Рокарди ни капли. И притворюсь неумехой — ударов пять или шесть, чтобы помучился.       Адриан в шоке открыл рот, потом понял, что в мясницкой картине есть доля шутки. Усмехнулся, дёрнул палача на себя, заваливая, чмокнул в раскрытые губы.       — Ну ты и кровожаден, маркиз! Ладно, посмотрим, разберёмся…       Он выпрямился, да и снова Фабиан пристроился рядом, залез под одеяло.       — Смотрите, ваше величество, конечно, смотрите.       Адриан помолчал, разглядывая посветлевшие окна, серый сумрачный интерьер. Тяжёлые думы всколыхнулись со дна, поднялись мутным осадком.       — Фабби, — в горле встал комок, — мне не по себе из-за Паоло. Предательство Рауля я мог понять — американское влияние, посулы о высоких постах, месть за бесчестье, разрушенную семью. Чистый расчёт и политика. Но Паоло… у него же всё было. Он наш, свой, на него никто не влиял. Он пошёл на преступление из банальной, какой-то даже глупой обиды на меня.       — Дураков всегда хватало, Дри. Забей. Не он первый, не он последний.       — В том-то и дело. Буду теперь оглядываться, предателей везде искать, шпионов. Шпионов ладно — внешняя разведка всегда существовала и будет существовать, у нас тоже сеть раскинута. Но иностранных агентов надо ловить. Разоблачать и нейтрализовывать. Безопасность надо усиливать. И внешнюю, и внутреннюю. Менять систему, может быть. Надо как-то заставить наш госбез работать, а то сейчас пройдёт время и опять усядутся в кабинетах кофе попивать да интриги друг против друга плести.       — И в чём проблема?       — Да не знаю я… Не знаю, кому доверять. Даже начальника дворцовой охраны ещё не утвердил. Подозрительный я стал, везде заговоры мерещатся.       — Это пройдёт.       — Как врач говоришь? — поддел, покосившись, Адриан. Фабиан фыркнул, легонько двинул по ноге.       — Как ваша жилетка, сир. — Он выбрался из-под одеяла, сел на пятки, прикрыв, однако, пах. — Совсем никому не доверяешь?       — Почему? Тебе, например.       — Тогда вот тебе решение.       — Какое? — не понял Адриан, хотя Фабиан говорил с таким видом, будто всё предельно ясно. Но не все же такие умные.       Морелли с укоризной сжал губы.       — Назначь главным по госбезопасности меня.       — Тебя? — Адриан немного опешил.       — Не директором, конечно, я не профессионал, а куратором. Чтобы у меня были полномочия их тормошить, спрашивать с них, контролировать. Дри, у меня чутьё на такие вещи. Помнишь, я американцев твоих с первого взгляда заподозрил?       — Но Рокарди ты пропустил.       — Меня не было тогда во дворце, и я намеренно отстранился от всего светского. Ваше величество, я ведь серьёзно. Ты ведь знаешь, как трепетно я отношусь к твоей безопасности, за тебя никому спуску не дам. Я заставлю твоих безопасников работать, у меня в кабинетах не отсидятся. Будут мышей ловить, как голодные кошки. А ты будешь жить спокойно. Дри, я вырос из шутов, я способен на большее. Разреши мне служить тебе и стране в настоящем мужском деле, а в свободное время я буду носить колпак. Я не подведу.       Адриан колебался всего секунду.       — Хорошо. Хорошо, лард Морелли, создам для тебя такую должность. Завтра же напишу указ. Ты идеально подходишь.       — Спасибо, ваше величество.       Фабиан прижал руку к сердцу и поклонился. Ага, голый, растрёпанный, с невозможными ключицами — кланяется он! Адриана разобрал смех — всплеск облегчения от того, что выговорился и получил неожиданную помощь. Однако он попытался сохранить строгость.       — Это ещё не всё, лард…       Улыбки всё же прорвались, Фабиан недоумённо задрал бровь, и пришлось сначала с ним поцеловаться, а потом продолжать.       — Это не вся моя милость, которую я тебе дарую, лард, — произнёс Адриан, больше не сдерживая веселья, и загадочно замолчал, пялясь на заинтригованную мордаху Фабиана.       — Ну же! — подогнал тот. — Или я умру от неизвестности!       — Ты… удостоен… Наиблагороднейшего ордена Святого Креста!       — Что? — Фабиан подпрыгнул. — Высшей награды королевства? Я? За что? Не за то же, что трахаю тебя?       — За спасение жизни наследника престола. Я благодарю тебя за это.       — Но я не ради наград…       — Знаю, знаю, но ты заслужил. Вообще-то я награждаю не только тебя… Когда всё закончится, закончатся все суды, виновные понесут наказание… к середине февраля примерно… Тогда я устрою торжество для всех, кто причастен к поискам и лечению Шарля, к раскрытию преступления. Вручу ордена Магнолии подполковнику Марио Терби, Марку Шинли, главврачу, присужу несколько званий, другие награды раздам, а тебе вот самую высокую. Ты ведь помнишь, что к ней прилагаются ещё разного рода поощрения и привилегии?       Фабиан пребывал в лёгком шоке и эйфории.       — Куда уж мне больше привилегий, — он кивнул вниз, под кровать, на два использованных презерватива. — Но я польщён. Это великая честь…       Адриан пихнул его в колено.       — Шей новый костюм на торжественный приём, будущий кавалер.       — Да уж, теперь я прямо целый набор собрал: маркиз, шут, палач, куратор безопасности, кавалер ордена, — Фабиан хмыкнул, почесал затылок.       — Забыл назвать любовника и друга короля. Может, всё же станешь моим фаворитом, а? Фабби? Я бы хотел.       — Нет, Дри, нет, извини. Я тоже хочу, но нет. Спасибо тебе.       В груди кольнула грусть, но Адриан быстро её прогнал. Свесил ноги с кровати, ища трусы.       — Тебе спасибо, что заботишься обо мне. Я только тебе могу доверять. Тебе и Раулю.       — Вот чёрт, — скривился Фабиан, — обязательно надо было о нём вспоминать?       — Не ворчи, мы одна команда. — Адриан надел трусы, встал. — Пойду загляну к нему. А ты заметай следы, раз такой конспиратор: рассвело, значит, девять часов почти.       Морелли тоже встал, раздвинул шторы и, повернувшись, состроил озадаченно-капризную физиономию. Не нравится ему быть в треугольнике, но кого его мнение волнует? Адриан надел рубашку, штаны и приблизился к обнажённому, дико сексуальному шуту-маркизу-палачу. Томно провёл ладонью по его упругому плоскому животу, задевая волоски, чувствуя, как напрягается пресс, как веет похотью и пороком.       Они были почти одного роста, и губы находились у губ, глаза смотрели в глаза. Только бы не попасть в этот коварный капкан!       Адриан моргнул.       — Я к Раулю, потом в душ, потом приглашаю вас позавтракать со мной. Потом покатаемся на лыжах и можно возвращаться в Верену.       — Опять в микроавтобусах под конвоем?       — Нет, это долго. Полетите со мной на вертолёте. Вечером новогодний бал, надо успеть, пока Шарль не уснёт.       — А после бала… с кем ночь проведёшь?       — С Изабеллой — будем делать ребёнка. Не опаздывай на завтрак.       Адриан саркастически ухмыльнулся, хлопнул надувшегося Морелли по плечу и зашагал из комнаты. Всё же здорово иметь гарем!       

***

      Они шли в бальную залу втроём. Адриану пришлось надеть мантию в дополнение к короне. Фабиан влез в шутовской костюм и прекрасно себя в нём чувствовал, крутил на пальце колпак, звенящий блядскими бубенцами. Рауль единственный был как нормальный человек — в рубахе с галстуком и брюках, без всяких лишних заморочек.       — Я не буду дарить ему котёнка, — упёрся он. — Не буду. Ни котёнка, ни пёсика, никого.       — Но Шарль же тебя просит, — успокоил Адриан. — Подари.       — Нет. Не хочу.       — Правильно, пусть не дарит, — влез Фабиан. — Я всё равно этого котёнка до принца без проверки не допущу. Я сам ему подарю — я же его «второй папуля».       — Если он тебя так называет, это не значит, что так оно и есть, — растянул губы Адриан, ревности не было ни на йоту. Скорее, мысль нравилась, возбуждала.       Фабиан закатил глаза и засмеялся. Непонимающий ситуации Рауль не обратил внимания, он полчаса назад и так пересилил себя, чтобы как ни в чём не бывало общаться с похищенным ребёнком. И то только потому, чтобы не уступать Морелли.       — Своего тоже не забудьте проверить, маркиз.       — О, обязательно послушаюсь тебя, граф.       Они пререкались битый час, на каждом слове. Фабиан колол шутками, Рауль воспринимал острее. Адриан ещё не устал, ему ещё нравилось.       — Так, брейк, — развёл он всё же руками, — я здесь главный. Как скажу, так и будет. Ясно?       — Да, сир.       — Конечно, ваше величество.       Даже тут одинаково сказать не могут. Ох, намучается с ними…       — Значит, так… Котёнка принцу… — Адриан сделал театральную паузу, задрал для пущей важности подбородок и выдал: — Подарю… я!       — Ты? — удивился Фабиан.       — А что, нельзя? Я король и отец, думаешь, я кому-то ещё отдам право сделать сыну самый желанный подарок? Или моего котёнка тоже будешь проверять?       — Буду, — заявил шут. — Если только ты не сам его окотишь…       Адриан выхватил у него колпак и огрел, попав по плечу. Фабиан со смехом увернулся. На них смотрели гости и придворные, толпившиеся у бальной залы. Было много малознакомых и незнакомых людей. Несомненно, всех радовало, что у пропавшего на три дня и хандрившего две недели короля хорошее настроение. То, что с ним сразу и фаворит, и друг, тоже вряд ли кто-то упустил. Особенно учитывая, что эти двое — бывшие палач и приговорённый, никогда не ладившие друг с другом. Любопытство наверняка распирало, опять пойдут слухи и домыслы. Ну и бог с ними.       — Король Адриан Третий! — возвестил герольд.       Дамы в своих лучших вечерних платьях и разодетые джентльмены склонились, приветствуя.       — Да здравствует король! Да здравствует Адриан Третий! С праздником, ваше величество!       — С Новым годом! — ответил Адриан, со своими спутниками проходя через расступившуюся толпу в залу, откуда звучала музыка. Симфонический оркестр, но он исполнял вполне современные хиты. В центре под самый потолок возвышалась оставшаяся от Рождества ёлка, кругом единственным источником света сияли гирлянды, стены и своды украшали хвойные композиции и венки, летели серпантин и конфетти, искрились бенгальские огни.       Новый год не самый массовый праздник, но сейчас он как дверь в новую, интересную жизнь.       Кружились пары, официанты разносили шампанское и закуски.       — Король Адриан Третий! — ещё раз, для танцующих, объявил герольд.       Оркестр мгновенно убавил громкость, пары замерли, склоняясь.       — Продолжайте, господа, веселитесь! — махнул рукой Адриан, и всё вновь завертелось.       Танцевали, конечно, не все, многие стояли по периметру, разговаривали, пили. В углу работал бар. Адриан направился к своим дворянам, Рауль и Фабиан следовали по пятам. Их мгновенно обступили, принесли шампанское.       — Да здравствует король! — крикнул Матье Аранни, дворяне подхватили. На лицах сияли улыбки. То ли праздник так действовал, то ли игристое, а то ли они радовались, что смутные времена закончились, король снова с ними, и наступила белая полоса.       — Да здравствует Драный Гульфик! — воскликнул какой-то весельчак. Компания одобрительно загудела, поддерживая смешками. Шут картинно раскланялся, метя паркет колпаком. Все по нему соскучились.       — Да здравствует граф Бьёрди! — А это был какой-то подхалим. Свита, помаленьку принимая новую реальность, стремилась угодить фавориту. Рауль засмущался, отвыкший от лести и тщеславия. Его отвлёк Макс Оффи, позвавший на танцпол. Адриан отпустил, и они скрылись в толпе, пробираясь в самый центр, к ёлке. Фабиан проводил их довольной улыбкой.       — Королеву не видели? — спросил у дворян Адриан, отдавая пустой бокал. По приезде ужинал с ней, а потом пошёл к Шарлю, а она сюда. Хорошо бы найти и станцевать для порядка пару танцев.       — Её величество была с фрейлинами и первыми дамами, — ответил Аранни, который явно освоился в профессии вездесущего секретаря. — Её приглашают на каждый медленный танец. Последний она танцевала с маркизом Пьератти.       Адриану послышались ревнивые нотки. Но Аранни и Белль? Смешно.              Он повёл взглядом по головам танцующих, ища высокую причёску Изабеллы с вплетённым жемчугом и тонким обручем короны, но в мерцающем переливе гирлянд увидел королеву-мать. В трех метрах от себя. Гордая Беатрис в сдержанном сером платье направлялась к нему. Дворяне с поклонами расступались, отходили на вежливое расстояние. В образовавшемся свободном пространстве остался только Гульфик. Беатрис посмотрела на него и не отослала. Наоборот — улыбнулась. Кажется, даже кокетливо. Протянула руку для поцелуя, к которой шут с жаром приник.       Эй, мам, это мой мужик! Мой!       Адриан оставил ревность при себе, поклонился матери и поцеловал в щеку.       — С праздником, мам. Отлично выглядишь.       — Спасибо. Тебя тоже не узнать. Изменился с нашей последней встречи, позитивом пышешь. — Беатрис цепко оглядела его с ног до головы. Поинтересовалась с умыслом: — Хорошо отдохнули, ваше величество?       — Замечательно, мам. — Адриан подозвал официанта, взял два бокала, один передал матери. — В горах отличная погода, снег.       Беатрис кинула взгляд на топчущегося за его спиной Гульфика, отпила шампанское.       — Изумительное!.. Ладно, Адриан, я тебя не ругаю. Не в этот раз. Сначала я, конечно, подумала, что ты уехал из столицы творить разврат с этим вольнодумным графом, но с вами был Фабиан Морелли.       Адриан оглянулся на шута.       — А что, при Фабиане творить разврат нельзя?       — Фабиан этого не допустит. Он хороший парень, традиционных устоев. Да и тебе совесть не позволит при нём.       Ну-ну, пребывай в благостном неведении.       Адриан изогнул губы.       — Да, мам, ты права. Мы катались на лыжах, и только. Буду всегда брать с собой Рауля и Фабиана вместе, чтобы ты не беспокоилась.       Королева-мать благодарно улыбнулась, погладила его по тыльной стороне ладони и, поставив бокал на поднос подоспевшего официанта, удалилась. Из-за плеча тут же вынырнул Гульфик, лыбясь во все тридцать два. Зашептал на ухо:       — А я и говорил, что не надо наши отношения афишировать. Я буду вашим с графёнком прикрытием, а графёнок — нашим с тобой. Никто ведь не заподозрит, что мы с тобой трахаемся, когда у тебя другой любовник. Хитро, да?       — Иди уже отсюда, лис! — подталкивая его локтем, рассмеялся Адриан. Их уже обступили любопытствующие дворяне.       — Да-да, убегаю, — сообщил Гульфик. — Там Лайза, пойду поздороваюсь.       — Только поздороваться! — предупредил Адриан. — И Изабеллу поищи.       — Ага…       Шут уже скрылся в толпе. Король остался болтать с дворянами. Ему угодливо принесли его любимого коньяка. Стали подходить гости разных сословий и профессий, поодиночке и семейными парами, выражали почтение, клялись в верности, поздравляли, желали здоровья и счастья. Адриан завяз с ними надолго. Любезничал, позволял целовать руку. Надеялся хотя бы к полуночи освободиться и отыскать Рауля с Фабби и Изабеллу. Он крутил головой, но никого из них не видел — в темноте мерцали огоньки, сыпались конфетти, лица можно было различить лишь с близкого расстояния.              Улучив момент, когда поток подданных иссяк, Адриан улизнул. Придерживая полы мантии, цепляющейся буквально за всё, вертя головой, пробирался через группы людей, и почти сразу наткнулся на Фабиана. Тот стоял с колпаком под мышкой, держался за левую щёку и хлопал глазами, ошарашенно глядя куда-то на танцпол. На него смотрели и хихикали.       — Что случилось? — подошёл Адриан.       Морелли устремил вдаль ещё один взгляд и, переключившись на происходящее здесь и сейчас, отнял от лица руку, повернул щёку ближе, мол, смотри, раз желаешь, как будто в яркой цветомузыке можно было что-то увидеть. Ан нет, на щеке над бородкой розовел припухший отпечаток.       — Белль пощёчину влепила, — пояснил он, выпрямляясь. — Не знаешь, за что?       — Так у неё бы и спросил, — развеселился Адриан, вид у шута был забавно озадаченный.       — Я бы спросил, да она ушла. Подошла во главе своих девок, треснула мне по роже и ушагала. И девки за ней. Что это было?       — Ну, — предположил Адриан, изгибая бровь, — она считала, ты сохнешь по ней, а оказалось, ты спишь со мной. Я ей рассказал.       — Рассказал? — накинулся Фабиан, схватился за голову. — Бог мой! Ты с ума сошёл? — Оглянулся на любопытных и опустил руки. Адриан не разделял его паники.       — Я не мог больше скрывать, что люблю тебя. Только ей, успокойся.       — А если она растрезвонит? Девка всё-таки!       Адриан осклабился:       — А ты возьми с неё слово хранить твой секрет, как ты хранил её.       Морелли насупился. Прикусил губу.       — Ладно, — сдался он, — хорошо. Твоё дело. Только, пожалуйста, не «не моги» больше никому.       К ним подошёл Рауль — разгорячённый, без галстука, с закатанными рукавами. Вопросительно оглядел обоих, подвинулся к королю. Адриан потрепал его по спине и плечам. Ответил маркизу:       — Никому. Я же не дурак твою гениальную комбинацию рушить. Я всё ещё лелею надежду, что вы перестанете лаяться и объединитесь…       Адриан осёкся, заметив в двух метрах от себя человека, которого совсем не думал здесь увидать. Которого не видел давно и ничего о нём не знал, специально не спрашивал. Да и видел его тогда на восемь-девять лет моложе, юным и безбашенным, теперь это был солидный молодой мужчина, высокий, статный, породистый. С резным профилем и каштановыми кудрями. Однако в глазах, которыми они встретились, мелькнули прежние нахальство и бравада.       — Объединиться? — из чистой вредности фыркнул Фабиан. — Ну нет. Не будет такой ситуации, в которой я соглашусь… Дри? — он коснулся руки. — Эй, что с тобой?       От его внимательных глаз, конечно, ничто не может укрыться. Адриан встряхнулся и резко развернулся на сто восемьдесят градусов.       — Ничего.       — Да? Ты вздрогнул, а потом разрумянился.       Фабиан дотронулся костяшками пальцев до его скулы, она пылала. Рауль тоже заинтересовался.       — Ничего, — повторил Адриан, пытаясь взять контроль над лицом и вернуть ему нормальный цвет, унять бешеный стук сердца.       — Кто там? — Фабиан, естественно, не поверил и сам стал разглядывать толпу. — Кто-то, о ком нельзя нам рассказать?       Он заподозрил. Он понял. Но Адриану нечего было скрывать, хотя очень и очень хотелось. Скрыть и сбежать. Спрятаться, забыть, как страшный сон. Но он, чёрт возьми, взрослый мужчина и король, с железной выдержкой.       — Там Энтони Лоренти. Старший внук герцога Лоренти.       — И почему ты его испугался?.. Честность, Дри.       — Да честен я, честен… Он, — Адриан посмотрел на Морелли, потом на Рауля, облизал губы и со вздохом признался: — Он мой бывший.       — Твой первый? — наконец подал голос Рауль.       — Нет, четвёртый или пятый, не нумеровал… У нас был короткий курортный роман. Потом я его не видел, во дворец не приглашал, и вообще он поклялся молчать.       — Я не о молчании, — сказал Фабиан, — а о твоём румянце.       Они уставились друг на друга. Рауль тоже ждал ответа. Все понимали, что может значить румянец при взгляде на бывшую симпатию. Но у Адриана и в мыслях не было влюбляться.       — Мне он безразличен, — бросил он, не совсем, впрочем, безразлично. — Пойдёмте отсюда.       — Ваше величество, — раздалось за спиной. Погрубевшим голосом Лоренти. Блять!       Адриан медленно повернулся, Рауль и Фабиан вместе с ним.       Лоренти низко и галантно поклонился, как велел этикет. Посмотрел на шута и фаворита, потом на короля. Улыбался, показывая ровные белые зубы.       — Ваше величество, позвольте поприветствовать вас. Несказанно рад выпавшей мне чести присутствовать на этом славном приёме. Нижайше прошу принять мои заверения в преданности.       — Спасибо, Энтони, — Адриан старался быть вежливым и не более, побыстрее отделаться. — Что привело тебя в столицу?       — Свадьба, ваше величество. Женюсь. Моя невеста живёт здесь.       Перекрасился в натуралы? Адриан выдохнул.       — Поздравляю. Жду приглашения.       — В скором времени отправлю. И ещё, ваше величество, — Энтони опять белозубо улыбнулся, стрельнул глазами в напряжённого Рауля и в притворно расслабленного Гульфика, — традиция брачной ночи… говорят, теперь на ложе можно идти женихам. Я записался на аудиенцию и буду просить вас об этом.       Он опять улыбнулся, с явным намёком на прошлые отношения. Может, ради этого и женился. Сейчас, когда король открыто заводит фаворитов. Пролезть в постель, подвинуть Бьёрди…       Да, когда-то он был горяч… Нет, не вздумай! Не повторяй ошибок!       — Вы же не откажете в моей нижайшей просьбе, сир?       Адриан нелюбезно попятился, обернулся к Фабиану и Раулю. Взмолился шепотом:       — Спасите!       — Похоже, нам всё-таки придётся объединиться, — проговорил Морелли, глядя на Рауля. Граф кивнул.       — Перемирие.       Они шагнули вперёд, заслоняя Адриана от общей угрозы.