Крылья за твоей и моей спиной

МАКСИМ Страшнислав развил большую прыть. Создал новую беседу класса с собой, потому что из нашей мы его выкинули, и потребовал, чтобы все вступили. Я принципиально не стал вступать. Пошёл он на хуй. И так мне жизнь испортил, мне же теперь с ним всю жизнь придётся жить, ебаться с ним, сосать ему, подставляться, когда он захочет. Он же теперь меня сексуальным рабом сделает, если, конечно, я не умру. А ведь я на Верке хотел жениться. Верка умная. Я бы на ней женился безо всяких. Хорошо, когда жена умная, не доёбывается до тебя, знает, когда надо заткнуться и уйти на кухню, знает, когда дать, и понимает тебя лучше любой собаки, никогда не пилит и не пиздит без толку. Хорошая, умная жена — как мужик, только женщина. С ней можно на футбол пойти, в доту играть, жрать пиццу, она — как твой друг, только даёт ещё. Как бы два в одном. Вообще удобно. Не надо отдельно друга иметь и отдельно жену, всё в одном теле — и друг, и жена. Да только чего теперь думать об этом, только расстроишься, не будет у меня умной жены, вообще никакой жены не будет, у меня будет Страшнислав, большой волосатый мужик с огроменными яйцами, который заставит меня эти яйца лизать. Надеюсь, я не блевану. И всю оставшуюся жизнь мне придётся их лизать. Я так расстроился от этих мыслей, что передумал идти на алгебру, а то там Литка меня ещё больше в депрессняк вгонит своими красными космами. Но я-то передумал, а Литка меня не спросила, загнала в класс, внезапно появившись сзади. Пиздец, её волосяндры реально, как живые, тянутся ко мне. Я отшатнулся. — Максим, это статическое электричество, — шепнула мне Верка, моя несостоявшаяся потенциальная жена. Я взглянул на неё с тоской, словно она в своём лице являла все мои рухнувшие мечты. Верка улыбнулась и прошла к своей парте. — Руцкий, и не мечтай! — рявкнула Литка, когда я сделал было движение назад в спасительный коридор. — У вас в понедельник контрольная, а ты мне ту двойку ещё не исправил! — Блядь! — забылся я. — Что?!!! Что ты сказал?!!! — она стала бордовой, будто рожу свёклой натёрла. — Да отъебитесь вы от меня! — не выдержал я, а надо было сдержаться. Литка разоралась и потащила меня к директору. Директор у нас занудный бета. Прям по нему видно, что ему бы большой альфачий хуй в жопе не помешал. Хронический недоёб. Весь такой прилизанный, аккуратный, в очёчках серебристых, как профессор. Я бы его нагнул прям на его директорском столе, выбил бы из него эту аккуратность — бесит прям — чтобы эти прилизанные блондинистые волосёнки растрепались, потыкал бы ему в его тонкий рот своим хуищем, чтобы он отсосал так, что даже губы бы у него припухли и покраснели, а то бледные такие, будто малокровие. Пока он пиздел мне что-то о поведении, я мысленно выебал его во все дырки, в том числе и в рот, которым он пиздел. — Вы осознаёте своё поведение, Руцкий? Во даёт, он ко мне на «вы»! Литке бы у него поучиться. Нажаловаться что ли директору на её хамство? Да ладно, я не стукач. Представляю, Литка ко мне обращается вежливо: «Максим, вы когда исправите двойку по алгебре?» Да она скорей удавится, чем ко мне на «вы» обратится. Она меня ненавидит, и это взаимно. Здорово всё-таки, когда чувства взаимные, хоть любовь, хоть ненависть. А то было бы не очень, если она меня ненавидела, а я, как лох, любил её. Или наоборот, она меня любила, ставила пятёрки, бегала за мной, а я, такой гордый, презирал её. Она бы рыдала ночами в подушку, как бабы любят делать, и дрочила на мою фотку из личного дела. Ой, фу! Не надо мне такого счастья с Литкой! Пусть лучше ненавидит, и я её ненавижу, и всем хорошо. — Вы меня слушаете, Руцкий? — А, да, слушаю, — опомнился я. Директор такой сухой и занудный, что когда он ловит кого-нибудь в коридоре и начинает нравоучения читать, я всегда мысленно снимаю с него штаны и укладываю на какую-нибудь горизонталь, иногда даже на пол. Не то чтобы я сильно его хотел, но просто не могу сдержаться, когда вижу такой недоёб, сразу доброе дело делаю. Конечно, ему бы лучше хуёчек Страшнислава больше подошёл, большой, наверно… Тут короткий стук в дверь, и в кабинет вошёл Страшнислав собственной персоной. Вспомни дерьмо, оно всплывает. Ну конечно, директор сразу ему настучал на меня. Щас вдвоём будут воспитывать. Мне стало так хреново, что я даже отвернулся от его самодовольной рожи. — Леонид Александрович, я проведу с ним беседу, — Страшнислав схватил меня за плечо и вывел из кабинета. — Ты помнишь, что я сказал насчёт нецензурных слов, Максим? — Вы сказали, что если услышите сами, то накажете. Но вы сами не слышали, а с чужих слов не считается. Они клевещут на меня, потому что завидуют. Я молодой, умный и очень красивый. Страшнислав так удивился, что даже остановился, не дойдя до класса. — А ещё ужасно скромный, — засмеялся он. Да, если бы не висящая надо мной перспектива провести оставшуюся жизнь с ним в одной постели, я бы даже сказал, что он неплохой мужик. Но так как он мой будущий как там, муж, что ли, то он меня бесит и я его ненавижу. Да ещё щас будет на полтора часа нравоучения читать о том, что нельзя материться в школе на Литку. Да на Литку сам бог велел, такая сука. — Мы так поступим, Максим. Сейчас иди на алгебру, а беседу с тобой я проведу после шестого урока. Вот блядство! Я надеялся, что пока меня будут вдвоём с директором иметь вербально, алгебра и закончится. А тут ещё полчаса урока осталось. Вот урод, не мог беседу со мной провести сразу! Я поплёлся к Литке.