«Вампир может ходить под солнцем, если примет специальный, исключительно сложный в приготовлении эликсир. Свет причиняет постоянную боль и лишает большей части сил, но многие кровососы отдадут многое за один взгляд на дневной мир. Почему эликсир не распространен? Отвечу так: редкость компонентов и депрессия от осознания того, что потерял». Лейла Дрейман. Вампир, глава клана «Шего».
— Ну вот и все, Волкх. Мне крышка. Несмотря на чудовищный солнцепек, в комнате явственно чувствовалась вековая сырость. Дженни сидела на кровати, глядя на танцующие в столбе света пылинки и потирая внушительный синяк на половину лица. Растрепанные волосы ниспадали на лицо, оседали на мятой рубахе. Варг сидел рядом, сочувственно урча и периодически толкая воровку носом в бедро, будто говоря: — Не унывай, Дженни. Все не так плохо. — Я должна бежать из этого замка. Не думаю, что переживу эту ночь, — воровка серьезно посмотрела на варга и спросила: — Ты мне поможешь? Волкх чуть помедлил, а затем решительно кивнул, заставив Дженни улыбнуться. Большего ей и не нужно. Всего три часа безостановочного бега на запад, и она будет в безопасности. Что-то в душе требовало остаться. Воровка гнала назойливые мысли, вгрызающиеся в сердце желания, чувство вины за сказанные слова. «Он именно такой, подруга. Настоящая сволочь, — подумала Дженни, сама себе не веря. — Он убьёт меня или, что хуже, сделает вампиром». — Твой хозяин — жестокий мерзавец без чувства сострадания и совести, — сказала она с горечью и, встав с кровати, завязала волосы в хвост. — Давай поспешим. Вдруг дверь резко отворилась. Дженни нахмурилась, заставив себя не смотреть в дверной проем. — Зачем ты пришел? Я уже все тебе сказала. — Не понимаю, о чем ты, — усмехнулся Калеб, заходя в комнату. Волкх угрожающе зарычал и оскалился, шерсть встала дыбом, оранжевые глаза вспыхнули грозным огнем. Дженни вздрогнула и попятилась, стараясь скрыть отчаянный бой сердца. — Как спалось? Надеюсь, нормально? Клопы не кусали? — Что ты делаешь здесь, Калеб? — Что значит «что я делаю здесь?» А сама не догадываешься? — усмехнулся вампир. Массивная ладонь скользнула в карман штанов из черной мешковины. Он улыбнулся, и уголки рта дошли до ушей, обнажая чудовищную пасть вампира. — Ты оскорбила хозяина. Он приказал разобраться с тобой. — Ага, поверила, как же, — давясь от страха, сказала Дженни. Присутствие Волкха немного успокаивало, но ужас все равно бился о границу разума, пытаясь поработить. — Всех убивал лично, а сейчас послал тебя? — Р-р-р-р-р! — варг встал перед воровкой, угрожающе глядя на вампира. На него слова о «приказе» тоже не произвели впечатления. — Тупая псина, — фыркнул вампир. — Не бойся, пупсик, лично я тебя не убью. Впрочем, участь твоя от этого будет лишь печальнее. Волкх резко рванулся на вампира, клацая громадными клыками. Казалось, еще миг, и он разорвет кровососа в клочья. Дженни резко отшатнулась, но через миг испуганно вскрикнула, заметив серебристый блеск лезвия. Пасть варга сомкнулась вокруг предплечья вампира, выламывая кости, разрывая плоть, но не лишая сил. Калеб яростно вскрикнул, лезвие серебряного кинжала вспыхнуло в свете солнца и впилось в плоть зверя. — Нет! Волкх! — вскрикнула воровка, содрогнувшись от отчаянного визга. Калеб знал, куда бить. Два удара в живот, одно в горло и последний, самый сильный, в спину. Лезвие с хрустом вошло в позвонки ревущего варга, перебив хребет. Волкх пронзительно завизжал, выпуская изуродованную руку вампира и рухнул на пол. Несчастный зверь скулил, оставляя на паркете густые кровавые разводы. — Пф, я убивал волков десятками, когда ты еще сиську сосал, — презрительно фыркнул вампир, вытирая лезвие о рубаху. — Ах ты ублюдок! Дженни не стала дожидаться нападения, и сама бросилась на вампира, выхватывая из-под подушки заготовленный заранее нож, измазанный в свернувшейся крови. Лезвие рассекло воздух, сверкнуло в пылевом столбе и устремилось к горлу вампира. И тут воровка отчаянно вскрикнула, понимая, что уроки Саланды не сработают. Враг на три головы выше, у него длинные ноги и руки. Калеб играючи отвел удар, ударив по запястью, и со всей силы пнул ее в грудь, вышибая воздух из легких. Дженни рухнула на кровать, выламывая ножки. Легкие горели, перед глазами плыли красные круги, пульсирующая боль в груди сводила с ума. Воровка выронила нож, отчаянно пытаясь вдохнуть. Хотелось забиться в угол и свернуться калачиком, закрыть лицо руками и умолять о пощаде. Ужас и боль лишали мужества, но воровка подавила порыв. «Не так… Не так…» — Хорошая попытка, — усмехнулся вампир, перешагивая через поскуливающего варга. — Но я фаркиец, деточка. Мы с малых лет тренируемся драться на ножах. И в этом деле длинна рук и навыки — твоя смерть. Дженни с трудом поднялась, болезненно глядя на вампира. — Я не… Я не сдамся без… Вампир в мгновение ока оказался перед ней, массивные ладони схватили запястья. В лицо ударил резкий запах чеснока, гнили и бальзамирующей жидкости. Калеб играючи давил ее массой, точно боксер младенца. Уловив момент, воровка со всей силы зарядила коленом ему по яйцам. Вампир вскрикнул, но вместо того, чтобы выпустить и рухнуть на пол, поднял на нее ненавидящий взгляд и сжал руки, точно стальные тиски. Послышался омерзительный хруст, и тонкие предплечья воровки выгнулись. Мир взорвался алой вспышкой безумной боли. Дженни пронзительно завизжала не в силах сопротивляться агонии. Калеб отпустил, и воровка рухнула на колени, заливаясь слезами. Раздавленные руки не шевелились, на коже проступили багровые пятна. Боль чудовищным пульсом рвала тело, будто крокодил схватил за предплечья и начал жевать, насмехаясь над страданием жертвы. — Упс, пропали инструменты ремесла, — пожал плечами вампир. — Ну, тебе они все равно не понадобятся. — Ублюдок… Ублюдок! Будь ты проклят! Ты и твой хозяин, — хныча от чудовищной боли, крикнула воровка. — Мы уже. Впрочем, это только начало, пуся. Иди сюда. Калеб резко забросил воровку на плечо и потащил из комнаты, насвистывая бодрую мелодию. — Помогите! — кричала она. — Дрейк! — Не пытайся, дура, — засмеялся Калеб, не упустив возможности ухватить ее за зад. — А жопка у тебя ничего. Упругая, как персик! Жаль. Жаль. Может, поработаешь ей напоследок? — Пошел ты! — прошипела Дженни. Вдруг ее посетила безумная, отчаянная мысль. Настоящее озарение, посланное не иначе как самим Господом. Она вспомнила бестиарий, вспомнила старые уроки анатомии и биологии, сопоставила их со сведениями о слабостях вампиров. «Может сработать», — пробилась мысль сквозь пелену рвущей боли. Воровка мысленно выругалась и со всей силы впилась зубами во внутреннюю часть щеки. Вспышка мучительной боли сменилась теплотой во рту. Кусочек нежной ткани оторвался и ушел по пищеводу, уступая место медному привкусу крови. — Да-да, уже иду, — вампир вынес воровку из замка и бодрым шагом двинулся в сторону леса. Он медлил, то и дело останавливаясь, чтобы поглазеть на природу. Сердце трепетало, кровь кипела от наслаждения и радости. Даже умеренная боль от прикосновения солнца не могла испортить счастье созерцания мира под сенью тирана. — Знаешь, я должен тебя поблагодарить. Не перейди ты дорогу леди Генриетте, я бы никогда не смог войти в «Круг». Я бы никогда не смог получить чесночный эликсир и посмотреть на мир под солнцем! Восемьдесят лет, ты моя жопастенькая шлюшка, восемьдесят лет я не видел солнца! О, мать-ночь, как красиво! Вся эта зелень, блики на росе, голубое небо… Оттенки! Я расплакался, когда увидел дневной мир час назад! Это было так… Прекрасно! Поэтому я не буду тебя насиловать, хотя хочется. Филей у тебя такой… Уф. Всегда таких любил. Подтянутых, энергичных, крепких… Молчишь? Эй, ты там сознание не потеряла, сучка? Калеб фыркнул и, обнажив когти, впился Дженни в левую ягодицу. Та выгнулась от боли, но не закричала. — А, понял-понял, — усмехнулся вампир, углубляясь в чащу. — Это типа принцип? Типа «я ни слова не скажу тебе, ублюдок! Ты не услышишь моего крика!» Да молчи, хоть обмолчись. Береги гланды, скоро будешь визжать так, что белки поседеют, ха-ха-ха. Они удалялись все глубже и глубже, замок скрылся за сплошным частоколом хвойных деревьев, растаял в запахе листвы и древесного сока. Пение птиц ласкало слух, лучи солнца пробивались сквозь сочно-зеленые кроны, золотыми столбами падая на изумрудный ковер. Остановившись у раскидистого черного дуба, вампир фыркнул. Сбросил воровку с плеча. Та рухнула и вжалась в ствол, ненавидяще глядя на чудовище. Обезображенные руки безвольно лежали на коленях. — Знаешь, что с тобой будет? — ехидно спросил Калеб, садясь перед ней на корточки. — Тебя сожрут. Варги охраняют этот лес. И они очень, очень скоро почуют свежую человечинку, м-м-м, вкусняшка, хе-хе-хе. Хозяин проснется, найдет тушку псины и сразу поймет, что ты сбежала, вероломно зарезав его любимого варга. Леди Генриетта все рассчитала. Понимаешь? — спросил вампир, с наслаждением глядя на мокрые от слез глаза. Воровку трясло, в глазах явственно читался ужас. — Тебя съедят заживо. Очень медленно съедят, красотуля. Огромные желтые клыки будут отрывать от тебя куски плоти с хрустом и хрюканьем. Ты будешь визжать, хныкать, умолять о пощаде, даже когда один из волков сорвет твое личико с костей. Они не удержатся, гарантирую. Ты пахнешь так… М… Хе-хе-хе, аппетитно. Ну что, прощальный поцелуй? Дженни поднялась на ноги, презрительно глядя на вампира. Тот усмехнулся и, резко вдавив ее в ствол, прильнул к ее губам. И тут же отпрянул, кашляя и морщась, и сплевывая кровь. Воровка зловеще улыбнулась, по губам на подбородок стекала темная струйка. — Ну и как тебе поцелуй, выродок? — спросила она и с чувством плюнула ему в лицо кровью. — Ах ты сука! — взревел Калеб. Сверкнули когти, впиваясь в плоть. Дженни согнулась пополам, чувствуя ледяной огонь в животе. Боли не было, лишь странный холод и резкий дискомфорт. Калеб усмехнулся, вырывая когти-кинжалы из ее живота. Дженни рухнула, и через мгновение пришла боль. Адская, всепоглощающая. — Подыхай, сука. Ты это за… Кх-кх… Ты за… Кх… Что? Арх… Жжётся… Вампир отшатнулся от воровки, не понимая, что происходит. Свет вдруг стал слишком ярким, на языке появился резкий привкус тлена, смешанный с горечью, настолько едкой, что та будто вгрызалась в язык. — Что… Что со мной?! — испуганно крикнул вампир, чувствуя нарастающее жжение по всему телу. Словно его опутывало пламя, с каждым мигом разгорающееся все сильнее и сильнее. — Что ты со мной сделала?! — Ты так много болтал, яйцеголовый, — болезненно прохрипела воровка, кашляя кровью. — Кровь мертвеца лишает вампиров многих сил… Приобретенных тоже. Я прокусила щеку и держала кровь во рту, пока та не достигла нужной кондиции… Кхах… Ты же обещал выпить крови из моего рта? Мечты… Х… Мечты… Сбываются. — Нет… Нет! — в ужасе завопил вампир. Сверкнули когти, но Дженни уже исчезла в ослепительном сиянии тирана. Не было больше зелени, лишь бело-золотой ад, опутывающий со всех сторон. — Нет! Только не это! Господи, нет! Вампир резко рванулся в сторону замка, но налетел на ствол и рухнул на сырой лесной ковер. Калеб отчаянно взвыл, теряя человеческий облик. От белой кожи повалил едкий дым. Дженни с кривой улыбкой наблюдала, как вампир извивается, пытаясь закрыться от неумолимого солнечного пламени. Он вопил, извивался, вырывал комья земли громадными когтями. — Нет! Будь ты проклята! Будь ты… А-а-а-а-а! — миг, и он вспыхнул ярко-зеленым огнем. Калеб в последний раз завизжал, а затем стих, превратившись в скорченную в агонии мумию, объятую затухающим зеленым огнем и трещащую, точно сухое полено в камине. — Ты… Ты тоже пахнешь… Аппетитно, сукин сын, — горько засмеялась Дженни. Во рту пересохло, невыносимо хотелось пить. Пульсирующая боль, нарастающая с каждым ударом сердца, лишила воли. Рубаха насквозь пропиталась кровью и прилипла к животу. Воровка тихо заплакала, зарываясь лицом в мягкий травяной ковер. По губам стекала кровь, перед глазами плыли черные круги. Мир расплывался, боль сменялась оцепенением. «Вот и все… Вот и все… Убили… Убили меня, идиотку… Надо было бежать раньше. Надо было бежать… Надо… Было…»***
Дрейк не мог уснуть. Ярость и вина выжигали его насквозь, выворачивали душу. Он лежал в гробу, скрестив руки и закрыв глаза, и казался безмятежным, но в душе бушевал ураган. «Она такая же, как все! И точка! — сказал он себе, вновь пытаясь заснуть. — Она… Да нет, ничего подобного! Она была вежлива, учтива, она ничем не проявляла злых намерений. А я, наоборот, хамил, не доверял, хотел убить! Это я! Я вел себя как баба! Я вел себя как истеричная тварь, я лгал и использовал, а не она! Господи, там, в церкви, она сказала правду. Да, да я сожалею. Я не хотел убить жену, и я винил ее все эти годы, но… Дженни-то не виновата! Она всего лишь сказала то, что думает. Была искренна, как бывают искренны с тем, кому открыто сердце. А я обидел ее. Оскорбил, унизил, ударил! Я поднял на нее руку, незаслуженно, несправедливо… О, мать-ночь, какой же я выродок! Настоящая свинья! Дженни была права — я грязь! Я настоящая грязь… Надо было отпустить ее. Зачем я вообще ее похитил? Хотел новых ощущений? — с болью в сердце спросил себя вампир. — Хотел сломать еще одну пустышку? А что в итоге? Спустя столько лет я, наконец, нашел девушку, не похожую на других, и что? Обидел ее! Мерзавец… Какой же я мерзавец. Нужно извиниться перед ней. Купить цветов или какое-нибудь дорогое украшение… Что угодно! Как мне загладить вину? Она, верно, думает, что я собираюсь убить ее ночью…» — Она думает, что я собираюсь убить ее, — сказал Карнеги, открывая глаза. «И попытается спастись. Если нечего терять…» — О, Господи. Дженни! Вампир выскочил из гроба, залпом осушил флакон с заготовленным эликсиром и бросился прочь из склепа. Стальная дверь захлопнулась, и Карнеги попал под жестокую пяту тирана. Боль заключила его в алые объятия, но вампир не поддавался ее порывам. — Нет живого сердца, — прошептал он, не улавливая присутствия воровки. Вдруг среди ставших родными запахов появился ещё один. Кислый, мерзкий запах крови. Не человеческой — животной. Вампир содрогнулся от ужасающей догадки и бросился вдоль коридоров к восточному крылу. — Дженни! Волкх! Вы зде…сь, — Карнеги застыл в дверном проеме, безумно глядя на ужасающую картину. В комнате погром, а на полу тихо посапывает в луже крови умирающий варг. На морде запеклась кровавая пена, шерсть слиплась. Волкх поднял на союзника и друга тяжелый взгляд, полный боли. — Волкх! Вампир опустился перед ним на колени, не обращая внимания на кровь. Взгляд скользнул по колотым ранам. — У, — жалобно протянул варг. Пытаясь мордой указать на окно. — У. — Это она сделала, да? — яростно спросил вампир. — Это она?! Я должен был до… — Р-Р-Р-Р-Р!!! — варг оскалился и из последних сил вцепился вампиру в ногу. Карнеги пораженно вскрикнул и замер, глядя на остекленевшие глаза друга. Волкх обмяк и разжал челюсти. Дрейк стиснул зубы, поднимая взгляд на окно. И тут до него дошло. — Запах… Чеснока, — прошептал он. — Откуда в ее комнате запах чеснока? О нет. Дженни! Карнеги прыгнул в окно, вышибая стекло. Бесконечно-долгий полет сменился сокрушительным ударом о камни. Падение, убившее бы человека. Даже не ранило вампира. Вскочив, он бросился в лес, концентрируясь на едва уловимом аромате крови, идущем из чащи. Ветки рвали роскошное одеяние, рукав оторвался. Вампир несколько раз падал, спотыкаясь о корни, но продолжал бежать, обезумевший от рвущего сердце страха. С нечеловеческой скоростью он ворвался в чащу, оказавшись у дуба. Там, где все еще дымилась мумия Калеба и истекала кровью его любовь. — Нет… Нет! — закричал вампир, падая на колени перед воровкой. Взгляд коснулся пяти черных ран на животе. Пульс едва читался, она явно стояла на пороге смерти. — Нет, нет-нет-нет, ты не умрешь. О, Дженни, прости меня. Прости. Вампир раскрыл пасть и, закрыв глаза, впился в ее шею.***
Дженни раскрыла глаза. Взгляд скользнул по плесневелому потолку. В ушах звенело, невыносимо хотелось пить. Солнечного света не было, лишь одинокий огонь лампы освещал ее комнату. Карнеги сидел рядом, мрачно глядя на измученную бледную наложницу. Прошли многие часы, а он так и не переоделся. Порванный наряд местами пропитался кровью. Мысли будто всплывали со дна черного моря, принося с собой воспоминания. «Я… Жива?» Воровка попыталась встать, но рвущая боль вдавила в кровать. Пот выступил на лбу, пальцы впились в простыни. Заметив это, вампир встрепенулся. Холодная ладонь легла на лоб, а затем нежно пригладила слипшиеся волосы. — Я… — Не двигайся, — строго приказал Карнеги, пододвигаясь к ней. — Ты жива, ты в своей комнате, но тебе сильно досталось. Я залечил твои раны, но процесс еще не полностью завершен. — Дрейк… Воды, — простонала Дженни. — Пока пить нельзя. Не раньше, чем через три часа после регенерации, — вампир обмакнул тряпочку в чашке с водой и аккуратно коснулся ее губ. — Как ты? — Я… Ты сделал меня вампиром? — Нет, — хмуро ответил Дрейк. — Я не смог. Это был бы простой способ, но… Нет. Не для тебя. Я использовал целительную силу своей крови и навыки хирурга, исцелил твои руки и живот. Ты все еще человек, но после смерти… Ты станешь вампиром. После смерти. — После смерти? — Да. Зараза будет дремать в крови и пробудится, когда умрешь. У всех, кого укусил вампир, в крови болезнь. Просто распорядись себя после смерти сжечь или обезглавить, и все будет хорошо. Как ты уничтожила Калеба? Без рук, с пятью дырами в животе? — Я плюнула ему в рот кровью мертвеца. Прокусила себе щеку, набрала в рот крови и подождала десять минут. Кровь испортилась и приобрела свойства… Кх… Крови мертвеца. Она сняла действие эликсира. И все остальное сделало солнышко. Карнеги округлил взгляд и пораженно усмехнулся. — Изобретательно! Дженни, это было изобретательно! Ты моя умница, не перестаешь поражать, даже сейчас. Израненная, на волосок от смерти, но не сдалась, выкрутилась и убила вампира! Ты необыкновенная, ты фея из снов! — Не переусердствуй. Какая я фея? Так… Кх… Девушка, приученная шевелить мозгами, — воровка криво улыбнулась и, кашлянув, сказала: — Дрейк. То, что между нами произошло… — Дженни, прости меня, — с горечью сказал вампир, аккуратно касаясь ее руки. Пальцы нежно пригладили громадные сине-багровые пятна, покрывающие предплечья. — Прости, что обидел. Я был не в себе. — Ты спас меня, — хрипло ответила воровка, криво улыбнувшись. — Прощаю. Я тоже… Кх… Тоже гадостей наговорила, чего уж там. — Я заслужил. — Не спорю, — болезненно хохотнула Дженни. — Дрейк, это Генриетта. Она приказала Калебу меня убить. — Я знаю. Я уже наказал ее за самоуправство. Больше она тебя не побеспокоит. — Ты убил ее? — Конечно нет! Она вампир и моя подопечная. Она моя семья, и я не могу убить ее. — Она любит тебя. — Я знаю, — грустно ответил вампир. — А я люблю тебя. Жизнь жестока, Дженни. Жизнь жестока. — Ты… Любишь меня? — удивленно спросила воровка, чуть приподнимаясь. Боль сводила с ума, но уступала перед желанием заглянуть в его глаза. — Да, — вампир поднялся и, тяжело вздохнув, отошел от кровати. — Я люблю тебя. И я проклинаю жестокого Господа за то, что не свел меня с тобой раньше. Мы могли бы… Быть рядом немного дольше. Но теперь все кончено, милая Дженни. Твои раны затянутся через два с половиной часа. А после ты должна уйти. Варги не тронут. — Что? — воровку точно окатили ледяной водой. Вампир болезненно скривился и сжал кулаки. — Я разрешаю тебе уйти. Спасайся, расскажи всем, кто я есть, если хочешь. Я не могу сделать то, что он хочет от меня. Я не могу обратить тебя и не позволю, чтобы кто-то сделал это за меня. Я люблю свой клан, свою семью, но тебя… Тебя я люблю более всего. Ты стала огнем для моего льда, хоть и на полторы недели. Я был настоящей сволочью, обидел тебя, хоть ты и была права. Права во всем. Я не заслужил твоей любви, даже твоей симпатии, но… Но я буду помнить эти дни… До смерти. Спасайся, беги, моя любовь. — О чем ты… Кх… О чем ты говоришь? — пораженно спросила Дженни. — Что случилось? — Великий Лорд Салливан… Я говорил, что близится война? Дженни легонько кивнула. — Он приказал насильно обратить всех рабов и наложниц. Это нарушение догмата, это попрание законов! — распалялся вампир. — Нельзя обращать против воли! Нельзя объявлять смертным войну! Он явится сюда завтра, Дженни. Сам явится, чтобы проверить, все ли рабы и наложницы обращены. Если он узнает, что ты осталась человеком, он убьёт тебя… Я не позволю ему! Я не позволю выродку забрать твою жизнь, обречь на это… Ужасное проклятие! — Зачем ему это? — Я не знаю! — отчаянно закричал вампир, падая в кресло. — Я не знаю, милая! Он нарушает догматы, он гонит кланы на убой и… Мне кажется, он хочет уничтожить нас. Он хочет обречь вампиров на смерть. — Зачем ему это? — удивленно спросила воровка. — Салливан недобровольно принял Великую Кровь, — хмуро ответил Дрейк. — Его заразил Людвиг. Случайное нарушение догмата, роковая ошибка умирающего повелителя. Салливан… Обращен против воли и… И он был охотником! Понимаешь? Одним из самых свирепых, самых умелых и безжалостных! Я уверен, я убежден: он желает начать новую войну не для победы, а для поражения! Снова разгорится пламя, но в этот раз наш Великий Лорд обратится против нас. Мы все погибнем в пламени Великой охоты, милая. Мы обречены. Я не хочу, чтобы ты столкнулась с этим. Беги. — Погоди… Арх… Погоди, Дрейк! То есть ваш же лидер хочет вас убить? И вы позволите ему? — Мы не можем его ослушаться, — злобно крикнул вампир. — Это Зов Крови, пред ним не устоять! Никто не устоит! Никто… Карнеги резко замолк и опустил взгляд. Ужасающая мысль ворвалась в голову, перевернув все с ног на голову. Он замер, не веря в то, о чем подумал. — Никто. Кроме меня. Мне четыреста лет. Роковое число для вампира. Я больше не испытываю страсти от охоты, солнце не жжет как раньше, а кровь не приносит наслаждения. Возможно, я сумею ослушаться и… — Убить его? Убить Салливана? — Убить его, — отстраненно ответил вампир. — Убить Великого Лорда. Ударить в спину, когда он будет здесь… Это величайшее преступление для вампира. Нет ему равных. Но какой у меня выбор? Какой выбор у нас всех? — Я помогу тебе, — решительно ответила воровка, садясь на кровати. Боль рвала живот, но Дженни игнорировала ее. На кону стояло нечто большее, чем ее персональная судьба. Она могла бежать, затаиться в укромном уголке, убеждая себя, что это все не ее проблемы. Но правда очевидной истиной сияла в душе. «Я не смогу жить, зная, что все те десятки тысяч ни в чем не повинных людей и ликантропов погибли из-за меня. Из-за того, что я могла помочь предотвратить. Я воровка, да, но я не эгоцентричная тварь». — Нет! Я не позволю тебе рисковать собой! — Дрейк, я воровка конгломерата. Моя жизнь не стоит и гроша ломаного. — Не для меня. — Тогда ты понимаешь, почему я тебя не оставлю? Не брошу одного против Салливана? Мы справимся с ним вместе. — Да, — уступил вампир. — Да! Мы уничтожим его! Мы уничтожим Великого Лорда, я заберу его кровь и стану новым повелителем вампиров. Не будет войны, не будет истребления нашего рода. Я уведу клан в новое место, а ты… Ты сможешь вернуться в конгломерат и с чистой совестью все им рассказать! Мы спасем вампиров. Вместе. Карнеги сел на кровать и, заглянув ей в глаза, прильнул к губам. Они слились в долгом поцелуе обреченных. Вампир, задумавший величайшее предательство, и воровка, стоящая на перепутье. Биение сердца заглушило тихий шелест живых теней, боль в животе отступала, разум становился яснее. Руки скользнули по нежной шее, нежно коснулись спины и талии. Карнеги с трудом заставил себя оторваться от пухлых губ, упиваясь давно забытым чувством раскаленной сладкой патоки, залившей сердце. Он чуть отпрянул, оглушенный биением ее сердца, ослепленный блеском ее глаз. — Вместе, — прошептала Дженни, касаясь его губ. Живая тень скользнула по коридору. Ослепленный любовью лорд не видел ее. Тьма развеялась, став ужасным созданием в мятом черном платье. Оранжевые миндалевидные глаза сверкали так, что их пламя озаряло тьму, по щекам катились слезы, а сердце жгло пламя ненависти и боли. «Как ты мог?! — думала Генриетта, задыхаясь. — Ты… Ради этой шлюхи предать Великого Лорда?! Это… Почему ради нее? Почему ты все делаешь ради нее, а не ради меня?! За что ты так со мной?!» «Я была на все готова ради тебя! Сто лет я ради тебя убивала, похищала тебе шлюх, утешала в минуты страданий, верила в силу твоего духа! Я всегда была рядом, любила искренне, всем сердцем, а ты… Ты… Ты променял меня на нее. За что? Что я тебе сделала, что ты так мучаешь меня? Почему ты не убил меня тогда? Почему?!» Генриетта не выдержала и, рухнув на колени, тихо зарыдала. Холодные слезы капали на пол, руки дрожали, в голове пульсировал болезненный ком. Хотелось вырвать себе сердце и раздавить, сжечь в лучах тирана, лишь бы избавиться от боли. «Будь ты проклят за все эти годы! Будь ты проклят! Ненавижу тебя! Ненавижу тебя!!!» Генриетта вскочила, пасть растянулась в злобной, яростной улыбке. — Ты заплатишь за то, что сделал со мной. Ты заплатишь! Ты и твоя шлюха! Вы оба заплатите! «Заплатите кровью!»