Проблемы сожительства

— Ну, рассказывай! — сказал Алексей. Столько полных циклов мы ждали этого мига! Наконец начался разговор. Вот только жаль, что он должен был начаться с обмана… — Тебе не обязательно говорить вслух, — заметил я. — Я и так услышу, если ты будешь обращаться ко мне. — Как будто ты без того мои мысли не слышишь, — усмехнулся он. — Нет, — твердо ответил я. — Я мог бы, но это неэтично. — Ишь ты, мозгоед, а туда же, про этику рассуждаешь… Ну, ты как знаешь, а мне вслух говорить привычнее. А ты рассказывай! Я стал излагать ту смесь правды и лжи, что мы сочинили накануне. Про нашу родную планету — ну, тут по крайней мере мне не приходилось врать. Я описывал великолепные подводные города, и фермы, и заводы… и наших носителей, умелых и ловких, с десятком гибких конечностей. — Ты напрасно сказал, будто нам не жалко уморить носителя, — заметил я, — это даже обидно было. Мы всегда заботимся о носителях. — Угу, — мрачно бросил Алексей, — как я о Жучке. — Нет же, — возмутился я, — это ведь разумные существа! Мы сотрудничаем! Обсуждаем, советуемся! Алексей недоверчиво хмыкнул, но промолчал. Я продолжал рассказывать. Накануне Еленаучер доказывал, что раз мой носитель уже убедил себя в нашей агрессивности — он никак не поверит в наше полное миролюбие. — Он подумает, что ты скрываешь от него что-то совсем ужасное, — рассуждал Еленаучер. — А вот если ты сам признаешься, он это примет гораздо спокойнее. Ведь они же и сами воюют. Вот только мы, в отличие от двуногих, не воевали, по крайней мере я этого не помнил. Чтобы не запутаться в деталях, мы максимально сократили эту часть повествования. Коротко сказал, что был призван в армию, где получил другого носителя, более подходящего для космических полетов. Что здесь, на этой планете, располагался наш блокпост. Блокпост, уничтоженный внезапным нападением противника. Что трое моих товарищей сгорели вместе с их носителями, а сам я впал в анабиоз… Мы не можем существовать вне носителя или пережить его гибель, но Алексей об этом не знал. Он слушал меня, почти не перебивая. Только в самом начале спросил мое имя, а потом уточнил, в каком звании я служил. Еленаучер поспешно подсказал мне — «младший сержант». — Потом я очнулся в тебе, — закончил я свою историю. — Я не знаю толком, как в тебя попал. Наверное, я тогда ещё не до конца пришел в себя… — А что же тебя так долго искали? — спросил Алексей. — Мы-то сюда случайно попали, а твои начальники знали про блокпост, должны были раньше помощь прислать! Я не ожидал такого вопроса. И растерялся, не зная, что сказать. — Ну понятно, — он сочувственно вздохнул, — что у вас, что у нас, те же безалаберность и раздолбайство. Кто-то рапорт вовремя не написал, кто-то этот рапорт не прочитал… Он помолчал. И неожиданно спросил о другом: — Так ты правда хочешь улететь с ними? В молодом носителе… носительнице? — Нет! — честно ответил я. Дальше пришлось немного соврать: — Я не посылал сигнал бедствия, это автоматически, когда катер разбился. И потом, я ведь тебя тогда не знал. — А теперь? — спросил Алексей. Спросил очень спокойным голосом, и это было странно, потому что я чувствовал, как сильно он волнуется. На этот раз я ответил чистую правду: — Я не знаю, что об этом думаешь ты. Ты же мне не отвечал… я с тобой заговаривал, а ты не отвечал. А я отношусь к тебе как к другу. И не хочу никого другого. На этот раз Алексей молчал долго. А потом заговорил медленно и задумчиво: — Ну что же, Ива… Ивало… тьфу ты, Ваня… Как же мы дальше жить будем? — Давай улетим вместе! — предложил я. Не то чтобы я этого так уж хотел, но надо же было обсудить все варианты! — С ними? — он выглядел скептически. — И вечный бой? Не хочу. Я ведь уже и правда немолод. А сам-то ты ещё разве не навоевался, а, Ваня? — Может, они тебя согласятся вернуть домой? — предположил я. — С чего бы им обо мне беспокоиться? — усмехнулся Алексей. — Это с тобой мы друзья, а для них я — так, носитель… старый, слабый и не представляющий интереса. Совместное сражение против главоклюев не слишком улучшило его отношение к незнакомцам. — А потом, Ваня, — продолжал Алексей задумчиво, — я, честно сказать, и сам туда не сильно рвусь. Видел бы ты нашу планету! Асфальт, цемент, дым, чад… И что я там буду делать? Близких у меня никого не осталось. Сидеть в четырёх стенах, тосковать да пенсию проедать? Или пропивать… — А ты что предложишь? — я был осторожен. Какое бы решение ни принял Алексей, я не должен был вмешиваться. Он подумал. Огляделся по сторонам. Выглянул в окно, как будто мог что-нибудь разглядеть в темноте. — А давай здесь останемся! Здесь воздух свежий, природа… Он вдруг рассмеялся как-то растерянно, махнул рукой. — Как же это странно… разговаривать с тем, кого не видно… Даже дико как-то. Да ты, Ваня, не обижайся, это я так, с непривычки. Так что я говорю-то — давай здесь останемся! Будем вдвоем доживать… — А остальные? — уточнил я. — В криокамерах? — он вздохнул. — Ну, что поделать… Будем ждать, может, человеческий корабль сюда всё-таки прилетит когда-нибудь. С нормальными людьми, а не с зараженцами. — Но мы с тобой могли бы попросить этих… Они же могут помочь твоим товарищам. Алексей заговорил, осторожно подбирая слова, словно боялся меня обидеть. — Ваня, я понимаю, что это твои сородичи, ты им доверяешь. Но ты пойми одну вещь: это мы с тобой друзья. Это ты о моих товарищах беспокоишься. А эти… мы для них — носители. Расходный материал. Ну сам подумай, какого хрена они станут возиться с ранеными? Я не стал спорить. Отчасти потому, что это решение отвечало нашим интересам. А отчасти — потому, что он мог быть прав. То есть я, конечно, был уверен, что эти двуногие — никакие не зараженцы. Но это ещё не означало, что им можно доверять! В конце концов, они ведь залезли к нам ночью — едва ли с добрыми намерениями.  — А те, кто здоровые, — продолжал Алексей, — так тоже не лучше. Они мозгоедам нужны как пушечное мясо. Ещё ладно — за людей воевать, но уж за этих… ты извини, Ваня, я не тебя имею в виду. Алексей встал из-за стола. Прошёлся по каюте. Включил чайник, бормоча вполголоса: — Во рту пересохло от этих разговоров. У тебя-то таких проблем нет… Пока он пил чай, мы по какому-то невысказанному уговору не затрагивали серьезных вещей. Алексей расспрашивал меня о том, как мы воспринимаем мир, как взаимодействуем с чужой нервной системой… — А помнишь, тогда в лесу, когда на меня паутина чуть не упала — это ты меня оттолкнул? — неожиданно спросил он. Я не стал отрицать. — У меня не было другого выхода… Ты ведь не в обиде? — Да уж глупо обижаться на то, что ты мне жизнь спас… Он допил чай, вымыл чашку. Снова сел за стол. И спросил серьезно, деловито: — Вы вообще сколько живёте? Я чуть растерялся. Вообще-то, насколько мы смогли разобраться в системе измерения времени у двуногих, мы живём примерно вдвое дольше их. Но так ли надо было ответить? Не ухудшит ли это его отношения ко мне? — Я это к чему, — продолжал Алексей, не дожидаясь моего ответа, — ты не смотри, что я седой, я ещё лет двадцать протяну. А когда помирать соберусь, разбужу кого-нибудь. И помогу тебе перебраться. И объясню ему про тебя. А пока, Ваня, будем с тобой вдвоем доживать. Я прямо-таки почувствовал, как застыли мои товарищи в напряжённом ожидании. Но спешить было нельзя. Мы уже знали, что излишняя поспешность порой приводит к жертвам. — Я бы остался, — начал я словно нехотя. — С тобой и вообще… Только я ведь вроде как на службе. — А если в отставку? — деловито уточнил Алексей. — Вообще-то можно, — согласился я, — по возрасту уже пора. Знаешь, мы с товарищами мечтали тут колонию основать. Не блокпост, а полноценную колонию. Изучали планету… в свободное от службы время. Растительность, полезные ископаемые. Перспективная планета, на самом деле. Мы могли бы… — Мы? — в голосе Алексея звучала горечь. — Мы с тобой? Колонию? — Я ещё размножиться могу, — заметил я. — Пора уже детей растить… — Размножиться? — удивился он. — Но ведь ты же один! Или вы делением размножаетесь? — Почкованием, — уточнил я. — А вселяться твои дети в кого будут? — с усмешкой спросил Алексей. — В Дружка, что ли? Мои товарищи, напряжённо прислушивающиеся к нашему разговору, слегка оживились. Как раз в Дружка и перебрался Ирираренае после гибели Жучки. — Но ведь и ты здесь не один, — осторожно напомнил я. Алексей вдруг как-то резко посерьёзнел, посуровел. Настолько, что я даже испугался, не поспешил ли я, не спугнул ли я его только родившееся доверие. После недолгого раздумья он сказал: — Знаешь, Ваня, такие разговоры надо на свежую голову вести. И в свежей голове. Тем более с утра к нам снова эти зараженцы заявятся, порядок наводить да гасилку налаживать… — Ты дашь им погаситься? — осторожно уточнил я — Да пусть их! Погасятся и свалят отсюда, нечего им тут торчать лишнего. Честное слово, я не пытался слушать его мысли. Не ко мне обращаются — значит, не мое дело. И я сам не знаю, как вышло, что я понял, почувствовал — Алексей боится, что я передумаю. Что я улечу с этими незнакомцами… Наутро Алексей первым делом уточнил: — Так что, Ваня, остаёмся? Тогда надо заявление писать. Об отставке. Я напишу, а ты давай диктуй, как у вас принято! — Да примерно так же, как и у вас, — выкрутился я. — Ты пиши, а если что, я поправлю. Вот чего мне никогда в жизни не приходилось делать, так это сочинять заявления об отставке! Для начала Алексей спросил мою фамилию. Пришлось срочно придумывать. — Ты только сам потом это не забудь! — хихикнул наблюдавший за этой сценой Сережереуо. Потом Алексей пояснил мне: — Я тут про блокпост написал. Ну, раз он здесь был… Значит, он нужен. Заставлять чужаков наводить порядок во дворе и в оранжерее не было никакой необходимости. Мы бы и так справились, труд невелик. Но Алексей пошел на принцип. Ну и правильно — сами виноваты, пусть сами и исправляют. Мы их не звали. Из-за них чуть не погиб Ирираренае… Уборкой занимались те же двое двуногих, которые этот беспорядок и навели, в компании молодой самки — той самой, в которую якобы должны были меня переселить. Алексей внимательно и ревниво присматривался к ней, а потом тихонько прошептал словно про себя: — И толку-то с нее! Молодая, а спортивной подготовки — никакой! Лейку с водой несёт и сопит, как будто марафон с полной выкладкой пробежала. — И стрелять наверняка не умеет, — поддержал я. Ящики с консервами Алексей принял с видимым безразличием. Но мне потом сказал: — Тушёнка — это хорошо. Овощи да дрожжевая культура — оно, конечно, полноценное питание и все такое, но мяса как-то не заменяет. — Ты мог бы использовать мясо главоклюев. Оно годится в пищу, если обработать его триоксифосфорной кислотой, тогда содержащиеся в нем алкалоиды дезактивируются… — А ты откуда знаешь? — удивился он. — Я разбираюсь в биохимии, — пояснил я. — Состав тканей разных животных мы изучали, когда здесь был блокпост. Ну и твой обмен веществ я тоже изучил… — Значит, их разводить можно, — задумчиво проговорил Алексей. — Они растительноядные… Значит, надо будет фураж запасать. Может, даже выращивать. Растения местные, им оранжерея не нужна… Я мысленно возликовал. Оказывается, все это время Алексей обдумывал мои слова про колонию. Потому что для себя одного — ему не нужно разводить главоклюев, достаточно тех, кого случается подстрелить. — Вот только кислоту эту где брать? — продолжал Алексей. — Как ты сказал — трифосфорную? — В скальной гряде, которая к северу отсюда, есть выходы фосфатов, — оживился я. — Мы можем наладить производство… — Погоди, Ваня, — прервал он меня. — Это разговор серьезный, не будем спешить. Пусть эти улетят… Эти улетели, но он не торопился начинать разговор. Прошёлся по двору, проверяя, все ли в порядке. Постоял между могил. Вынес детенышам птеродактилей миску с едой. Сел на крыльцо — я обратил внимание, что сидит он не по центру, как раньше, а сбоку, точно оставляя кому-то место… точно я мог присесть рядом с ним. И наконец заговорил: — Понимаешь, Ваня, все это очень хорошо — скотину разводить, фосфаты добывать… Когда солнечные батареи свое отработают, можно будет ветряки наладить, здешних ветров хватит целый город осветить… Вот только с кем? Я-то здесь не один, это верно. Только я ребятам обещал разбудить их, когда помощь прилетит. А не тогда, когда мой дружок размножиться захочет. И притом ведь ни один из них не сказал, что, мол, нет, не хочу в криокамеру, хочу здесь жить! А теперь что же — разбудить их и сказать, что, мол, я передумал, будем колонизацией заниматься? Он был прав. Я задумался. И сообразил. — Но ведь есть и другие! Те, кто не по своей воле попал в криокамеру! С ними-то никакой договоренности не было, и они, может, сами согласятся… — Что ты несёшь? — возмутился Алексей. — Ты что, не понимаешь, почему они туда попали? На что они сами согласятся — к ним присоединиться, да? На последних словах он широким жестом показал на кладбище. Я поспешил его успокоить. — Но я же говорил тебе, что разбираюсь в биохимии! И что мы долго изучали эту планету! Я знаю, что надо делать… чем можно помочь… — Повтори! — Алексей вскочил на ноги со странным движением — словно пытался ухватить за плечи невидимого собеседника. — Повтори, что ты сказал! Я не стал воспроизводить свою реплику дословно — ему явно не это требовалось. Я сказал уверенно и твердо: — Я знаю, как приготовить противоядие против токсинов ржавой плесени. И почти уверен, что смогу вылечить заражение спорами паука-прыгуна. — Что же ты раньше молчал, сволочь! — неожиданно вскипел Алексей. — А ты бы мне поверил?! — ответно возмутился я. — Да хоть бы и поверил — товарищи твои тебе поверили бы? Он снова опустился на крыльцо. И долго молчал. А потом зачем-то закрыл глаза и очень тихо спросил: — А со Светой что? Ее ты вылечить можешь? — А ее не надо лечить! — поспешил я ответить. — Она бы и сама очнулась, вы поспешили. Надо было подождать ещё два-три дня… Алексей откинулся назад. Глядя в небо, сказал с какой-то странной интонацией: — Вот ведь хрень, и в глаза тебе не посмотришь… Ну вот как понять, врешь ты или нет? Я не обиделся. Алексей слишком недолго знал меня, чтобы доверять в полной мере. И я спокойно пояснил: — Мне нет смысла врать. — Это верно, смысла нет, — согласился Алексей. Встал с крыльца. Привычным движением повесил винтовку на плечо. — Ну что, алхимик хренов, пойдем искать, из чего ты свое зелье варить собрался! Оно хоть сейчас растет или до осени ждать придётся?