Проблемы сожительства

Я думал, что первым делом Алексей разбудит Свету, ведь для этого не нужно было никакой подготовки. Но он начал с отравленных рыжей плесенью, и я понял, почему — он все еще не до конца доверял мне. И я не могу упрекать его за это, ведь я и правда был не до конца искренним. Мне, конечно, не терпелось узнать, что с Валисиуэсом. С другой стороны, мы уже так долго ждали, можно подождать и еще немного… Откладывать приготовление «зелья» до осени нам не приходилось, но тем не менее дело оказалось небыстрым. Один только поиск гастеромицетов в нужной стадии развития потребовал нескольких выходов за пределы ограды, и каждый раз Алексей долго и тщательно готовился, изучал по карте предполагаемый маршрут, выбирая самый безопасный вариант, и брал кучу оружия, от безотказной винтовки до самодельных гранат из термовзрывчатки. — Ты не подумай, что я трус, — пояснял он мне, заряжая бластер. — Просто мне погибнуть нельзя. Не имею права, понимаешь. Я понимал, разумеется. И очень жалел, что мы до сих пор не рассказали ему всей правды. Потому что тащить с собой весь арсенал не было никакой нужды, Алексея всю дорогу охраняли трое карнодонтов. А ведь на них и верхом ехать можно было бы. Из книг я знал, что когда-то двуногие ездили верхом на домашних животных. Потом, когда мы всерьез займемся колонизацией, надо будет попробовать приучить их по-настоящему. Само приготовление противоядия тоже затянулось. У Алексея не было навыков лабораторной работы. А я не мог ему помочь, взяв на себя управление его телом, потому что мои навыки относились совсем к другому телу, с другим количеством и видом конечностей. Да и лаборатории у нас не было, нам пришлось в качестве лабораторного оборудования использовать кухонное. Наконец все было готово. Алексей прошелся вдоль ячеек криокамеры, словно выбирая. Остановился около одной. Пояснил мне: — Витек — парень шебутной, любитель приключений. Уж если кто и согласится принять твоего отпрыска, так именно он. И переключил тумблер на крышке ячейки. Следующие несколько дней прошли в непрерывном напряжении. Алексей практически не спал. Да и я волновался. Это был наш последний шанс, и если бы что-нибудь пошло не так… Я знал, что приготовленное нами вещество должно инактивировать токсины плесени, и не сомневался, что как само вещество, так и все его метаболиты безвредны для организма двуногих. Но всякое бывает… В конце концов, у этого Витька могла оказаться аллергия! Через два дня после начала лечения Витек начал приходить в себя. Открывал глаза, смотрел куда-то сквозь Алексея, словно не узнавая, односложно отвечал на вопросы и снова вырубался. На пятый день он приподнял голову, всматриваясь в Алексея. И спросил негромко, но внятно: — Леха… Это ты, Леха? — Я, — казалось, Алексею что-то мешает говорить. — А почему ты седой? Ты что, старый уже? Сколько лет прошло, Леха? Алексей ответил не сразу. — Много, Витек. Очень много. — Нас нашли, да? Ну конечно, раз я живой, значит, нас нашли. А с остальными что, Леха? Почему больше никто ко мне не заходит? Где Артем? Где Катюха? Алексей отвернулся. Зажмурился. Постоял немного так. А потом обернулся и заговорил почти спокойным тоном: — Витя, я тебе сейчас все расскажу, только ты меня не перебивай, ладно? Ты мне не поверишь, но это неважно… когда дослушаешь до конца, то поймешь, что я не вру и не сошел с ума. — Леха, давай так — я больше перебивать не буду, только сразу скажи, что с Темкой и Катюшей? — Оба в криокамере, — ответил Алексей и уточнил: — Темка ранен, а Катя просто так, чтобы быстрее ждать. А теперь слушай! Он рассказывал долго. Про каждого из погибших. Про каждого из тех, кого криокамера спасла от гибели. Про то последнее собрание, после которого он остался один. Он рассказывал обо мне. — Понимаешь, оказывается, он во мне давно, почти все то время, что мы тут торчим. Только я все не верил ему, думал, что я с ума схожу… А зря. Если бы мы ему с самого начала поверили, все могло бы пойти по-другому. А вышло, что я столько лет понапрасну потерял, прежде чем мы с ним смогли объясниться. Ну, лучше поздно… На лице Витька явственно читалось сомнение. — Понимаешь, он-то эту планету долго изучал, у них тут блокпост был. Он, Ваня… то есть вообще-то его Ивалонкыкые зовут, но я уж по-простому, Ваня, он мне столько интересного рассказал, про здешнюю природу. Мы-то из-за стены много чего не видели… Ну, а потом корабль прилетел. — Какой корабль? — Витёк явно забыл, что обещал не перебивать. — Человеческий? — Если бы человеческий, разве мы бы тут оставались? — резонно возразил Алексей. — Зараженцев с мозгоедами. Витёк нахмурился, помолчал, спросил осторожно: — Ну так кто там, на корабле, был? Люди? Альфиане? — Да какие на хрен люди! Говорю же, мозгоеды! — Выглядели они как? — А я почем знаю? Разве их видно? Я своего Ваню и то ни разу не видел! — Да я не про мозгоедов твоих, я про тех, кто прилетел! Ну, тела у них какие? Алексей помедлил, словно вспоминая: — Знаешь, мне ведь поначалу показалось, что человеческие. Когда столько ждёшь… уже и мерещиться начинает всякое. Мне и до того мерещилось… То корабль, то просто люди. Из нашей части, с других кораблей, будто они нас нашли, и незнакомые, и наши… Мерещилось, будто я ребят встречаю… тех, которые там, — он махнул рукой в сторону окна. — Будто иду по коридору, а мне навстречу то Ким, то Володька. Я в первый раз даже обрадовался. А потом каюту запирать стал. Глупо, правда? Как будто от этого замок поможет… Он замолчал. Витёк осторожно высвободил руку из-под одеяла и крепко сжал ладонь Алексея. Потом Алексей продолжил: — Ну, а эти… Я даже не пойму, кто они. И ведь шустрые какие! Знаешь, я для проверки стрельнул — они от пули уворачиваются! — А если б это люди были? — упрекнул Витек. — Так я по ногам, — успокоил его Алексей Витёк ещё немного подумал: — Ну, а хотели они чего? Зачем прилетели? — Ваню моего забрать, вот зачем! Говорят — ты, мол, старый хрыч, никому не нужен, торчи здесь один, а Ваню в молодого носителя, и вперёд, дальше вселенную завоевывать! Только мы с ним отказалась, конечно. Вот ещё! Одно дело, что мы друзья, старых товарищей на молодых самок не меняют. А другое — Ваня уж повоевал, и на этом блокпосту, и раньше… трое друзей у него на глазах сгорели, на блокпосту этом чертовом… Хватит, пора уже в отставку, мирно пожить. В пересказе Алексея обстоятельства нашего с ним знакомства получились какими-то невнятными, но Витек, похоже, не обратил на это внимания. А вот сам факт моего существования… Витек не стал спорить вслух, но недоверие слишком ярко отразилось на его лице. И Алексей, разумеется, тоже это заметил. — Думаешь, что я свихнулся? А откуда тогда, по-твоему, это? — он с усмешкой кивнул на капельницу над Витиной кроватью. — И вообще почему ты жив? Ты же знаешь, что сам я в медицине ни хрена не шарю. Ни в медицине, ни в биохимии. — Это верно, сам бы ты до такого не додумался, — согласился Витек. Алексей продолжал: — Ну вот, а мой Ваня… ну, то есть Ивалонкыкые, он как раз биохимик, как я понимаю. Он мне много чего рассказал, что тут можно использовать из растений… что у главоклюев мясо съедобное, если его правильно обработать… Ну, нашу биохимию он изучил, можно сказать, изнутри, а здешних — ещё раньше, пока нас тут не было. Если бы мы все это раньше знали, могли бы не просто выживать, а осваивать… По-настоящему. Как поселенцы. Знаешь, я когда-то хотел поселенцем, куда-нибудь в новый мир… Денег не накопил на вступительный взнос. Витёк помолчал, обдумывая. Усмехнулся. — А что ж, я бы тоже не против. Стада, поля… Первый вопрос — кто осваивать будет? Мы с тобой вдвоем? — Ну, мы с Ваней посчитали… Вас восемь, кто тогда плесенью отравился, да трое, кого паук покусал, да пятеро, у кого кашель с кровью был, Ваня говорит, что это грибок такой местный… Ну, может, из тех последних одиннадцати кто захочет… Глядишь, человек двадцать и наберётся. — Ты больше насчитал, — заметил Витёк. — Так, может, кто-то не захочет, — пояснил Алексей. — Таких можно будет обратно в криокамеру, ждать, пока нас найдут. — Логично, — согласился Витёк. — Второй вопрос — твоему Ване какая в этом корысть? Теперь Алексей не торопился отвечать. Помолчал, подумал. А потом сказал: — Понимаешь, Витя, они же жизнь воспринимают не так, как мы. Мы с тобой, люди, можем себя и рутинными делами занимать… день да ночь — сутки прочь. Мы можем день за днём делать одно и то же, хоть бы с той же оранжереей возиться да солнечные батареи проверять. Это для нас — выживание, пища и тепло. А они не знают таких забот, то есть не понимают, не чувствуют, что ли… Они внутри носителя всегда сыты и в тепле. И для них главное в жизни — чтобы интересно было. Узнавать новое, новые задачи решать. Вот планету осваивать — это им интересно. Я был потрясен. Мы с Алексеем никогда такое не обсуждали! Да что там — я и сам не задумывался о таких вопросах! И ведь он был прав, все он правильно понял… — Ну и ещё причина, — договорил Алексей чуть смущённо, — Ваня детей хочет завести, пока возраст позволяет. — Ты что, — Витёк приподнялся на кровати, чуть не вырвав капельницу, — ты ему нас пообещал? Носителями для его детёнышей?! — Сдурел?! — Алексей был возмущен ничуть не меньше. — Ты что про меня думаешь? Как я мог за вас решать?! Просто мы с ним надеялись — может, кто сам захочет. — И кто же будет такой дурак? — скептически хмыкнул Витёк. — Да почему же дурак? — горячо возразил Алексей. — Это же на самом деле здорово! Всегда можно поговорить, посоветоваться, и знает он много, и вообще… Витёк помолчал. — Ладно, хватит на сегодня разговоров, устал я. Завтра обсудим… На следующий день он встал на ноги. Вышел во двор, постоял на кладбище, посмотрел на птеродактилей. Забрался на стремянку и долго смотрел вдаль. Потом сказал: — Значит, так, Леха. Насчет освоения планеты — я в деле. Интересно! Может, нам с тобой памятники поставят… города нашими именами будут называть… Так что тут я с тобой, и остальных агитировать буду. А насчет твоих детенышей… буду еще думать. Никитаугырх в это время был уже в крови Алексея. Птеродактиль в роли переносчика оказался незаменим, играя с Дружком, Алексей не обращал внимания на мелкие царапины и покусы. На этот раз мы не бросали жребий, а обсудили каждого по очереди. И пришли к выводу, что Никитаугырх имеет больше всего шансов сойтись характером с Витьком — оба азартные, увлекающиеся… Напряженное ожидание продолжалось еще три дня. За это время Витек то и дело заводил разговор с Алексеем. Спрашивал, как тот ощущает мое присутствие, правда ли я не манипулирую им (глупый вопрос — какого ответа он ждал в случае, если бы это было не так?). Спрашивал, могу ли я не слушать их разговор (нет, не могу, я слышу и вижу все, что и носитель). Спрашивал, сможет ли он передумать потом, если ему не понравится… На третий день Витек задал неожиданный вопрос: — Ты вот что скажи, Леха — избавился бы ты от своего Вани, если бы мог? — Нет, — Алексей не колебался ни минуты. Витек вздохнул. — Знаешь, я подумал — он ведь мне, получается, жизнь спас. Ну, значит, я в долгу… Значит, надо хотя бы попробовать… если потом переиграть можно будет. Ну, давай, что ли! — Вот и хорошо! — обрадовался Алексей. — Знаешь, честно говоря, я боялся, что ты не согласишься. А ты так быстро решился… — А что тянуть-то? — усмехнулся Витёк. — Тут как с парашютом прыгнуть первый раз, чем дольше тянешь, тем страшнее. А потом, знаешь, Леха, я, честно говоря, всё-таки ещё сомневаюсь… Ну, насчёт того, не свихнулся ли ты. Сам понимаешь. Так вот, если ты свихнулся, так я ничем и не рискую. Этим не заражаются. А если нет, если это правда, так ведь это же интересно! Ну, ты меня знаешь — разве я могу упустить возможность испытать что-то новое! Они прошли в медотсек. Алексей достал одноразовую иглу и пару спиртовых салфеток. Уколол палец себе, потом той же иглой — Витьку. И оба замерли в ожидании — Что-то я ничего не чувствую, — с сомнением в голосе сказал Витёк. Я поспешил объяснить: — Все нормально, Никитаугырх уже добрался до мозга, только ему теперь освоиться надо, связи с нервной тканью образовать. — А ты откуда знаешь, что все нормально? — переспросил Алексей и пояснил Витьку: — Это я не тебе, а ему, Ване. Тут я сообразил, что до сих пор не рассказывал Алексею, что мы слышим друг друга на расстоянии. Стал объяснять, Алексей повторял вслух для Витька. Оба очень заинтересовались этим нашим свойством. — Это, выходит, нам с тобой теперь коммуникаторы не нужны, — сообразил Витёк, — раз наши паразиты могут друг другу наши слова передавать. — Мы не паразиты, — обиделся я. — Мы симбионты! Алексей тоже за меня заступился: — Ты моего Ваню не обижай! Какой же он паразит, если от него столько пользы? Он тебя, считай, спас. И меня спас, ещё раньше, давно. — Да ладно, не придирайтесь, — отмахнулся Витек. — Я о другом. Я о связи. Вы на какое расстояние достаете? Мы вместе стали соображать — на какое. Двуногие взяли карту, я прикидывал, откуда меня слышат товарищи… Вышло больше двадцати километров. Я не совсем понял, много ли это по сравнению с коммуникаторами, но двуногие были в восторге. Заговорить с Витьком Никитаугырх смог через сутки. И они разговаривали несколько часов непрерывно, запершись в каюте. Потом Витёк вышел с совершенно обалдевший лицом. — Ты был прав, — сходу заявил он Алексею. — Это круто! Это так здорово — разговаривать с тем, кто тебя понимает, по-настоящему понимает! Мне даже не обязательно словами все формулировать, вот как у меня есть в голове как бы картинка, так он и увидит! — О чем говорили-то? — поинтересовался Алексей. — Да обо всем! О ветрогенераторах, о загонах для главоклюев, о том, как здесь дороги прокладывать… их приподнятыми надо делать, чтобы талой водой не заливало. А глиптодонтов можно как тягловых использовать. Они тупые, зато сильные. Потом он резко посерьёзнел. — Ну, кого следующим разбудим? Я думал, что теперь, когда двуногие убедились в эффективности моих средств, они будут действовать быстрее. Ввести лекарство можно было и нескольким двуногим одновременно. Но они решили и дальше будить по одному. Алексей объяснил нам с Никитаугырхом: — Понимаешь, дело не в том, что мы вам не доверяем. А только нас слишком мало, чтобы рисковать. Лучше уж так — чтобы каждому все внимание. Да и про вас рассказать проще каждому по отдельности. Впрочем, первым делом Витёк разбудил Катю. И разговаривал с ней один, без Алексея. О чем они говорили, знает только Никитаугырх, но он, разумеется, никому не расскажет. А я знаю только, что жить они стали в одной каюте. Кажется, это означает, что они образовали пару… Алексей сомневался напрасно — ни один из разбуженных не захотел вернуться в криокамеру. Слишком много лет прошло, мало у кого ещё оставались родные и близкие… а к тому времени, когда здесь появится какой-нибудь корабль, и вовсе никого не останется. Так что выбор был несложен. Возвращаться не к кому, да и шансы на возвращение ничтожны, а тут целый мир, к которому можно приложить руки! Вот на вселение симбионта соглашались не все. Катя, например, не согласилась. Но мы не унывали — во-первых, двуногие могли и передумать, во-вторых, теперь-то мы точно надеялись на появление детёнышей. Между прочим, мы с Алексеем объяснились окончательно, в том смысле, что я признался ему в своем обмане. Это случилось после того, как в двуногих вселились Еленаучер и Маратуграанс. Как и в первый раз, мы обсуждали между собой, кто больше подойдёт конкретному двуногому. Маратуграанс, надо сказать, долго отказывался, его до сих пор мучила совесть за тот его опрометчивый поступок. Я успокоил его, процитировав выражение двуногих: «На ошибках учатся». Так вот, после того, как третий из моих товарищей вступил в контакт со своим носителем, а тот, в свою очередь, поделился впечатлениями — Алексей вдруг задумался. А потом ушел в свою каюту, сел за стол и сказал: — Ваня, а ведь ты мне наврал. Кабы это все твои отпрыски были… Наследственная память — значит, они знают все то же, что и ты. А у вас что? Один механик, другой биолог, третий по электрике, а ты биохимик… Это как же возможно, а Ваня? Честно сказать, я был даже рад. Ложь тяготила меня. — Я не хотел врать, — признался я. — Но ведь ты не верил в правду! Я сколько раз начинал разговор, а толку? А те, прилетевшие… они ошибались. Ну, насчёт того, что я тут один. Но ты им поверил. Мне не верил, а им, чужим, поверил! Почти против воли у меня прозвучала обида. Алексей смутился: — Ну, ладно тебе! Я же не знал… Ну, теперь уж рассказывай как есть! И я рассказал. Всю правду. То, что мы можем вселяться в неразумных животных и манипулировать ими, его очень заинтересовало. — Это же здорово! Этим можно будет пользоваться… Ну, поначалу, пока мы их по правде не приучим. — Тебе придется остальным рассказать, что я обманул, — осторожно заметил я. Алексей задумался, потом тряхнул головой. — Ладно! Это я виноват, что тебе раньше не верил, значит, я на себя и возьму ответственность. Наплету, что неправильно тебя понял, что перепутал… Я старый, мне простительно. А тебе ребята и так не до конца еще доверяют, не надо им знать, что ты мне врал. Свету Алексей разбудил последней. Я несколько раз заговаривал про нее, но он отмахивался: — Да подожди, Ваня! Что уж изменит неделя-другая? Тут сейчас такая суета… Катюха зелье варит, Витек с Никитой ветряк налаживают, и дополнительные площади оранжерей надо расконсервировать, а то овощей на всех не хватит, и вообще… Пусть… пусть все наладится, тогда и разбужу. Я понимал его. Я и сам боялся узнать, что с Валисиуэусом… иногда неизвестность лучше, чем окончательная правда. Трое суток Алексей не отходил от Светиной кровати. Валисиуэус заговорил со мной через сутки. Рассказал, что все это время то ли спал, то ли находился в анабиозе. Расспрашивал меня о происходящем… Потом очнулась и Света. О чем они с Алексеем говорили, я рассказывать не буду. Когда он вышел из каюты, она тихо плакала. А он долго молчал, потом сказал очень серьезно: — Спасибо тебе, Ваня. — Почему ты так? — начал было я, он перебил меня: — Потому, что так надо. Зачем ей старик! Мы с тобой вдвоем, ну и хватит с меня. И вообще… пошли, расскажешь толком, чем там мясо главоклювов обрабатывать надо!