I yearn, I crave

В этом году зима была жестока и беспощадна. К счастью, деревня не испытывала недостатка в еде. Месяцами ранее Сенку разработал план по засадке теплиц, и, благодаря всеобщим усилиям, теплица до краев заполнилась культурами томата, лука, гороха и шпината. А благодаря познаниям Франсуа в сфере рецептов приготовления и хранения пищи, каждый имел ежедневный рацион питания. Хижины были уютными и тёплыми, в чём большая заслуга Сенку, внедрившего идею о центральной системе отопления, в комплект которой входили топки, а также классические и автономные дымоходы. Инженерный прорыв, ставший возможным только при помощи определённых навыков и правильного подбора материалов. Знать, что деревня переживёт очередную зиму, было настоящим облегчением. Как молодые, так и старые сельские жители хвалили Сенку с неприкрытым обожанием и продолжали обеспечивать рабочую силу, в которой тот нуждается, чтобы продолжать изобретать вещи, приближающие их всё ближе и ближе к современной цивилизации. Ген ни капли не удивлён. Он считал, что понимает их, потому что Сенку нельзя назвать никак иначе, кроме как удивительным. Сенку немного подрос с прошлого года, и его мышцы стали более выраженными, чем Ген помнил. Хотя сила Сенку всё ещё была смехотворна в сравнении с силой Кохаку и Тайджу. Ген позволил себе любоваться, задержав взгляд на Сенку ещё ненадолго. Он частенько делал так, пока Сенку проводил эксперименты или маниакально смеялся новому открытию. К тому же Ген имел привычку выглядывать из-за плеча Сенку, восхищаясь и им, и его научными изобретениями. Сенку всегда допускал это, конечно, не подозревая, какое значение это имело для Гена. Ген прекрасно знал о неправильности своих действий, но он действительно не мог перестать. Это казалось нормальным. Многим людям нравилось смотреть на Сенку. Ведь Сенку всегда так влиял на людей. Это странно, это потрясающе, и даже до сих пор Ген продолжал удивляться тому, насколько много Сенку мог сделать. Этот список бесконечен. Каждый раз, стоило кому-то прийти к Сенку с просьбой, он выполнял её с упорством и научной страстью сумасшедшего. С другой стороны, Ген представал во всей красе, если дело доходило до критических ситуаций. Он отлично выполнял свою работу, когда ему приходилось лгать и хитрить ради общей цели. Это естественно для любого менталиста, но Ген понимал, что больше ничего не может предложить. У него были сносные познания в науке, набранные ещё в средней школе, но это даже рядом не стояло со знаниями Сенку. Возможно, он знал больше, чем Хром, но это только потому, что Хром не мог получить такое же образование. Ген не мог сражаться, как Кохаку. Не мог размахивать копьем, как Кинро и Гинро. Не мог изготавливать такие полезные вещи, как Касеки. У него не было проворных пальцев, как у Юзурихи. Ген продолжал размышлять о своём удручающем состоянии, когда двери его хижины распахнулись, впустив сверкающие солнечные лучи и порыв холодного воздуха. Несмотря на улучшенную систему отопления, Ген обнаружил себя дрожащим. Вообще, он начал чувствовать себя странно ещё со вчерашнего дня. По какой-то неведомой причине всё тело болело, и у него определённо саднило в горле. Он думал, это кратковременное неудобство, вызванное временем, проведённым на холодном воздухе в лесу, но… — Эй, менталист. Ты спишь? Я же говорил с тобой об этом. Мне нужна помощь с новым генератором. Старый разваливается на части. Ох, это Сенку. Собственной персоной тормошил его своим нудным тоном. Снова. Как же отстойно. Ген бросил ленивый взгляд с сидячего положения, посмотрев точно в знакомые рубиновые глаза. — Ты медитируешь, что ли? Почему ты сидишь в темноте? — спросил Сенку, наклонив голову вбок. Ген отвлекся, увидев на Сенку новую красновато-коричневую шубу, скорее всего, сшитую из какого-то животного. Сенку выглядел в ней хорошо. Слишком хорошо. Он беззастенчиво смотрел на крепкий кожаный пояс, стягивавший меховую шубу на талии Сенку, тем самым подчеркивая все плавные линии и изгибы его тела. — Буду через минуту, — Ген не узнал свой голос. В горле пересохло, слова звучали сухими и колючими. Сенку в своей манере поднял брови, будто совсем не впечатлён. После неторопливо шагнул вперёд и встал на колени, оказавшись прямо перед лицом Гена. — Сенку-чан, что ты делаешь? — он задался вопросом, не так ли чувствовали себя животные, загнанные в угол. Сенку прижал руку ко лбу Гена, прежде чем отодвинулся назад, продолжив смотреть невыразительным взглядом. — Так и знал. — Знал что? — Ты болен, — прозвучало больше похоже на обвинение. — Неправда, — рефлекторно ответил Ген. — Правда. — ...Я не болен, — на этот раз Ген не был так уверен. — Смотри. Твой голос охрип от боли в горле. Ты шмыгаешь носом, даже находясь в этой отапливаемой хижине. Но самое главное - твоя температура, — Сенку нахмурился, — Ты весь горишь, менталист. Неужели ты этого не чувствуешь? — Я... нет. Я не часто болел, — раньше Ген поддерживал свой иммунитет ежедневными дозами витаминов. Ещё он поддерживал гигиену и проводил большую часть своего времени внутри зданий, избегая холодов японской зимы. Логично, что его тело решило подвести его сейчас, в каменном веке. — Но я всё ещё могу помочь, — предложил Ген, хотя его тело протестовало даже против самых незначительных движений, — Что ты сказал о старом генераторе? — Сегодня ты не будешь ничего делать, — Сенку оглянулся и пихнул Гена, — Где твоё одеяло? — Там, — Ген указал на одно из тонких льняных одеял, сделанных жителями деревни специально для него несколько месяцев назад. Оно было истёрто по краям, и кое-что из льняного плетения распустилось. Сенку разочарованно простонал. — Ты издеваешься? Конечно, ты заболел. Почему ты не попросил остальных сшить тебе зимнее одеяло? Жди здесь, я скоро вернусь. Предположительно, он задремал, следующее, что Ген помнил это то, как его будили. Сенку накинул на него своё тяжёлое одеяло, сделанное из того же красновато-коричневого меха. — У нас в деревне нет запасных одеял, — пояснил Сенку, заметив любопытный взгляд Гена, и на всякий случай пихнул подушку ему под голову, — Поэтому ты можешь на время взять моё. Оно не очень качественно сшито, как могло бы быть, я всё-таки не эксперт в рукоделии, но оно тёплое. — Это ты сделал? — На все сто миллионов процентов. — Оно... достаточно мягкое. — Здорово, да? — просиял Сенку. — Оно из рыжих лис, обитающих неподалёку. Это объясняло, почему оно такого цвета. — Сенку-чан, я не могу принять это. Где ты собираешься спать? Сенку закатил глаза. — Конечно же, останусь здесь. Кто-то должен приглядывать за тобой, и я не знаю никого более подходящего, чем я. Ген издал оскорблённый звук. — Не няньчись со мной. Звучишь так, будто я умираю, Сенку, — он продолжил, не услышав ничего в ответ, — Ты ведь понимаешь, что скорее всего это просто тупая простуда, верно? Это несерьёзно. Клянусь. — ...Да. Как скажешь, менталист, — Сенку усмехнулся, но Ген заметил натянутость в этом действии, — Я уверен, после небольшого перерыва ты снова станешь невыносимым засранцем. Ген проснулся спустя несколько часов и чувствовал себя ещё хуже. Он был горячим, потным и замёрзшим, а боль в затылке нарастала с каждой минутой. Одежда облепила его, словно вторая кожа, очень мерзкая и неприятная кожа. Он испытывал дежавю. Он снова лежал без сил на полу хижины, дыша, как раненый зверь. Кохаку сидела рядом с ним, держа в руках миску с непонятным содержимым. — Выглядишь отвратительно, — сказала она вместо приветствия. — Я тоже рад тебя видеть, — прохрипел в ответ Ген. Он не соврал, у него не было никаких причин отрицать правду. — Вот, — она ткнула в него миской, содержимое которой громко всплеснулось. — Я не голоден. — Сенку сказал, что ты должен поесть, даже если ты не хочешь, — Кохаку даже не моргнула. Приказ Сенку, да? Он взял миску дрожащими руками, решительно, но медленно отхлебнув. Содержимое было горячим, а привкус отдавал травами и специями. — Это наш стандартный бульон, но Сенку лично убедился, что мы добавили особые ингредиенты, — объяснила Кохаку. Распробовав, Гену показалось, что он почувствовал имбирь, перец и подсластитель, который, скорее всего, являлся обычным сырым медом. Не совсем стандартный рецепт, но как-то он работал. — Думаю, он пытается изготовить лекарство для тебя. Сенку назвал его... пара... пара... — Парацетамол, — Ген помог ей закончить. Классический Сенку, играющий доктора, — Это стандартный препарат, мы использовали его против лихорадки, — Ген понятия не имел, из чего состоял парацетамол, но это вполне ожидаемо от Сенку. Если попросить, Сенку, вероятно, смог бы изобрести все существовавшие в их время вакцины, потому что в этом весь чёртов Сенку. Стальное выражение лица Кохаку пропало. Она задумчиво накручивала волосы вокруг пальца. — Звучит невероятно. У нас никогда не было чего-то подобного. Если мои люди заболевали, они выздоравливали или... или умирали. Кто-то называл это божьей волей. Когда Рури заболела, мы с Хромом делали всё, что в наших силах, но, невзирая на наши старания, ничего не помогало. В отличие от науки Сенку. Его знания действительно спасут многих. — Без вашей с Хромом помощи твоя сестра умерла бы до встречи с Сенку, — прямо сказал Ген, — Сенку невероятен, да, но не списывай себя со счетов слишком быстро. — Наверное, это самое приятное, что ты когда-либо говорил мне. — Я полон похвалы для всех, заслуживших её. — Ты хвалишь Сенку больше, чем кого-либо, — заметила Кохаку. Несмотря на невинность ее слов, Ген не мог не напрячься. Он чувствовал себя ребенком, пойманным на воровстве печенья из банки. — Сенку заслужил это. — Ой ли? — Ты думаешь по-другому? — парировал Ген. Кохаку тряхнула головой. — Конечно нет. Все знают, что Сенку великий человек. Но я внимательна, Ген. Я вижу, как ты на него смотришь. — Я наблюдаю за всеми. Знаешь, это моя работа? Я менталист, — это не совсем ложь. Ген наблюдал за всеми и каждым. Чем больше он знал о людях, тем больше он узнавал об их слабостях. Чем больше он знал об их слабостях, тем проще ему манипулировать ими. Сенку - крепкий орешек, поэтому Ген наблюдал за ним немного больше. Это естественно. — Ты делаешь гораздо больше простого наблюдения. Временами ты смотришь на него так, будто он единственное, что ты видишь. Ген открыл рот, в попытке опровергнуть это, но обнаружил одну вещь. Ему нечего сказать. Он не считал идеализацию Сенку постыдной, но если Кохаку заметила её, это проблема. Ген хотел сохранить образ поверхностного человека с поверхностными потребностями. Никому не следовало знать о его слабостях. Они оба подпрыгнули, когда двери открылись, показывая торжественно выглядящего Сенку с пузырьком в руках. На его волосах, не поддающихся гравитации, покоились хлопья пудрового снега, всё больше засыпавшего деревню. — С парацетамолом покончено! Кохаку, ты можешь принести нам другие вещи, о которых я говорил? Кохаку кивнула и удалилась. Что-то в её взгляде намекало на продолжение данного разговора. — Парацетамол? — спросил Ген, с подозрением взглянув на жидкость. Он верил, что Сенку не будет пытаться отравить его, но Ген не мог пересилить свои нажитые инстинкты. Бывшая работа двойного агента, борющегося против империи Цукасы, вынуждала его всегда быть настороже и никогда не позволять кому-то проскользнуть за его фасад. Сенку не обиделся на осторожность Гена. Вместо этого он углубился в длинное объяснение производства парацетамола. Под конец которого Ген окончательно расслабился. Он пил домашний парацетамол Сенку, будучи абсолютно довольным тем, что тот его не убьет. — Впечатляет, — сказал Ген, вытерев рот тыльной стороной руки. — Лечение лихорадки парацетамолом? Действительно впечатляет. — Я серьёзно. Ты потратил весь день на его изготовление. Я благодарен тебе, Сенку-чан. Сенку пожал плечами. — Эм, рано или поздно он бы всё равно понадобился нам. Человечеству будут нужны все лекарства, которые возможно изобрести, чтобы оставаться здоровыми и живыми после окаменения, — что-то мрачное промелькнуло в выражении лица Сенку, похоже на раскаяние, — Наука способна на многое, но не всё, особенно, когда дело касается спасения жизней. До того как Ген ответил бы, Кохаку распахнула двери, занеся внутрь большой чан с водой, мыло и полотенце. Она разложила всё на полу, демонстративно подмигнула и удалилась. — Горилла, — пробормотал Ген. Он осмотрел чан с горячей водой и мыло, — Это ты попросил её подготовить для меня ванну? Правда, Сенку-чан? — Горячая вода поможет тебе справиться с лихорадкой. Мыло - обычный бонус, потому что я понимаю, насколько тебе должно быть мерзко от всего этого пота. Давай, наслаждайся. Ген непонимающе уставился на Сенку. — Ты останешься здесь, пока я делаю это? — спросил Ген, когда они продержали зрительный контакт на пять секунд дольше, чем необходимо, — Знаешь, я ведь не могу мыться в одежде. Сенку указал на одеяло. — Я остаюсь здесь на ночь, забыл? Если тебя это так беспокоит, я отвернусь. — Конечно, это беспокоит меня! Что за странный извращенец в тебя вселился!? — Я думал, извращенец тут ты. Разве не ты мечтал о гареме из милашек? — Сенку отвернулся. Он развернул перед собой большой лист, явно намереваясь поработать. — Гарем из милашек был бы раздражающе трудным в уходе, — пробормотал Ген, снимая с себя импровизированное кимоно. Сенку промычал в знак согласия. Наступила уютная тишина, и Ген погрузился в воду, в блаженстве вздохнув, когда тепло начало обволакивать его. Это напоминало горячие источники. Ген закрыл глаза и прислушался к шелесту пергамента и случайным звукам, издаваемым Сенку во время работы. Он был уверен, по-настоящему уверен, что принял правильное решение, перейдя на сторону царства науки. Должно быть, он снова уснул, поэтому его нежно потрясли за плечи. — Не хочу покидать тепло... Первым делом он увидел ласковую улыбку на лице Сенку, но списал это на сонливость. — Я знаю. Но если ты насухо вытрешься полотенцем, ты сможешь поскорее забраться под тёплое одеяло, и тогда мы наконец-то ляжем спать. Звучит неплохо? — Хмммм, — Ген невнятно протянул. Пока Ген одевался, Сенку уже устраивался под одеялом. Забавно, это одеяло было достаточно большим для двоих, так как Сенку, вероятно, предвидел подобную ситуацию. Он похлопал по месту рядом с ним, и Ген добрался до него с видом уставшего человека. Они лежали так близко друг к другу, что их руки соприкасались. Сенку оказался действительно отличным источником тепла, поэтому Ген не смог не придвинуться ближе. — Достаточно тепло, менталист? — Мм, да, — парацетамол отлично справлялся со своей задачей, и головная боль от лихорадки начала проходить. Снаружи завывал ветер. Снежная буря, про себя заключил Ген. — Как много ты подслушал из моего разговора с Кохаку? — он громко зевнул, едва успев договорить. Сенку усмехнулся, даже не спросив, откуда Ген знает об этом. — Я не собирался подслушивать. Но раз уж ты спросил, не стану лгать. Я подслушал всё. Ну, неудивительно. — Ты беспокоишься о чём-то из сказанного нами? Мы говорили о достаточно мерзких вещах. — Хмм, не думаю. Точнее, ты не более мерзкий, чем обычно. Ген пнул его. — Ауч. Ага, ты всегда мерзкий, но это я в тебе и люблю. — Ты любишь меня, потому что я мерзкий, — невозмутимо отметил Ген. — Я имел в виду, наука для меня всё ещё на первом месте, но ты подобрался к этой отметке достаточно близко. Это худшая попытка флирта, которую Ген когда-либо слышал, но, исходя из того, что это сделал Сенку, её можно расценивать как предложение руки и сердца. Ген внутренне ликовал, на уме только одно. Сенку любит меня! Сенку любит меня! Сенку любит меня! Сенку... — Сенку-чан, — Гену давно интересно узнать это, и он хотел услышать ответ от самого Сенку, хотя какая-то часть него уже давно догадывалась каким он будет, — Ты чувствуешь вину, зная, что не сможешь спасти всех? Мысли Гена метались от образов разбитых, заветренных, утерянных статуй, к замороженному Цукасе; от погибших за все года жителей деревни, к погибшим в каменных войнах. Сенку не начал ругаться и не пытался сменить тему. Это же Сенку. Он издал задумчивый звук, и долго размышлял. — Это не вина. Я на сто миллионов процентов уверен в науке. Мы сможем спасти большую часть человечества. Просто... — Ты воспринял это как вызов, поэтому тебе хочется спасти всех. — Что-то вроде того, — даже в темноте Ген мог увидеть усталое выражение лица Сенку, — Я не чувствую некоторые эмоции так, как большинство людей, менталист. Тайджу оплакивал Юзуриху, отчаянно нуждаясь в её пробуждении каждый божий день. Ты бы видел его, он был просто невыносим. Цукаса был разбит после потери своей сестры, это привело к тому, что он позволял жить только определённой категории людей. Кохаку и Хром хотели спасти Рури. Другими словами, люди живут ради тех, кого они хотят защитить. Но я? — Сенку глухо усмехнулся. — Я вижу возможности. Я вижу вызов. Я вижу препятствия и хочу их преодолеть. Наука - это моя игровая площадка, а всё вокруг - игрушки. Спасение человечества не исключение. Я не чувствую угрызений совести или желания защищать других. Ген знал, что должен быть очень осторожен в подборе последующих слов. Он не хотел злить Сенку, но ему нужно донести до него эту мысль. — Я думаю, это полная чушь, Сенку-чан, — единственное сказанное им. Как и ожидалось, Сенку застыл на своём боку, но Ген знал, что тот не собирался терять самообладание без рациональных дебатов перед этим. — Докажи мою неправоту, менталист. Ты понимаешь людей получше моего, вот и скажи мне... — Сенку тихо шептал ему на ухо, — Каким ты видишь меня на самом деле. — Если бы тебя действительно волновала одна наука, ты бы не сделал и половины из уже сделанного тобой. Да, ты нуждался в рабочей силе, но ты бы получил её в любом случае, ты не должен был спасать Рури или поощрять стремление к науке у Хрома. Ты мог бы насильно захватить власть в деревне с помощью пороха и огнестрельного оружия, тебе не требовалось участвовать в деревенских играх. Ты мог бы стать вторым Цукасой, но с наукой вместо силы. Я слышал о Юзурихе и Тайджу. Ты спас их жизни, позволив Цукасе убить тебя. Достаточно великодушно, не думаешь? — Сто миллионов процентов, — Сенку бурчал себе под нос, — Юзуриха и Тайджу нашли бы способ оживить меня. — Мм. Как самоотверженно, прекрасно и смело, — продолжал поддразнивать Ген. Поддавшись внезапному порыву, он взял Сенку за руки, едва сдержав улыбку, когда тот не отстранился, — Что я ещё должен сказать, чтобы ты поверил мне, Сенку-чан? — Я использую людей, Ген. Я не герой. — Ты справедлив и рассудителен. Ты даёшь им знания, они дают тебе рабочую силу. Это сделка. Но ты даёшь им почувствовать себя ценными, поэтому они обмениваются с тобой охотно. С желанием, — в этом уединённом месте Ген позволял себе говорить начистоту, — Все чувствуют себя ценными благодаря тебе. Люди нуждаются в тебе. Я нуждаюсь в тебе. — А вот я... — Хм? — Я поверхностный человек. Я уже говорил это раньше и скажу еще раз. Во мне нет ни морали, ни верности, ничего важного, за что можно было бы держаться. Никаких возвышенных идеалов, никакой доброты, никакого стремления спасти кого бы то ни было. Я просто побочная фигурка на этой огромной шахматной доске. У тебя, наверняка, есть какой-нибудь микроскоп, раз ты смог что-то увидеть во мне, Сенку. Прошло несколько секунд в абсолютной тишине, и Сенку толкнул его локтём. Сильно. Ген вскрикнул, словно раненая кошка. — Порой ты слишком тупой для менталиста, — в голосе Сенку проскальзывало что-то, отдалённо напоминающее удивление, этот же тон он использовал, когда совершал научный прорыв. — Эй. Я обижаюсь на такое. — Нет, серьёзно. Ты правда видишь себя таким? Побочная фигурка? На скольких миссиях мы были вместе? Сколько мы прошли вместе? — На тех миссиях я не делал ничего хорошего. Только вёл себя как мудак. Сенку уткнулся головой в плечо Гена. — О боже мой! Я не могу поверить, что менталист может быть настолько глуп. — Не ной, — протестовал Ген, внезапно почувствовав себя защищающимся, — Почему великий Сенку ноет? — Асагири Ген, ты тупой менталист, — объявил Сенку, сменив их позиции и сев на Гена сверху, — Разве ты не видишь этого? Ты моя правая рука. Мозг Гена с шумом закипел. — Твоя что? — Моя правая рука? Знаешь, премьер-министр и вице-премьер? Король и его советник? Так и у нас, если ты не знал. К слову, именно ты придумал большую часть наших стратегий. Ты мой стратег. Чья была идея использовать песню Лилиан против армии Цукасы? Кто имеет достаточно знаний о современной науке и искусстве войны и может в полной мере понять мои перспективы? Это ты, идиот. — Это глупости, Сенку. Сенку игнорировал его. — Что ты тогда сказал? Хмм. Дай-ка подумать. И ты, Ишигами Сенку, и я, Асагири Ген, отправимся в самые глубины ада вместе? Довольно смелое заявление. Достаточно волнующе слышать такое, — Сенку с силой надавил на него, и Ген мог поклясться, что почти видел звезды. Тем не менее Ген тихо посмеялся, надеясь, что Сенку не слышал волнения в его голосе. — Для правой руки естественно говорить такие вещи, верно? — Возможно. Но ты был тем, кто сделал мне подарок, — взгляд Сенку смягчился, выражение его лица стало менее коварным, — Собрал всех и построил для меня обсерваторию, используя только свои знания. Вспомнив что-то такое нелепое и незначительное, как мой день рождения, о котором я никому и никогда не рассказывал. Неужели ты всё ещё думаешь, что в тебе вообще нет ни доброты, ни преданности? Ген выдохнул. — Ты сам не знаешь, о чём ты говоришь. С самого начала моим единственным намерением было находиться на выигрышной стороне. Меня волнуют только мои собственные интересы, и они случайно совпали с твоими. Возможно, я хотел поднять твой боевой дух, поддержав тебя. В этом моя задача менталиста. — И? — И? Сенку, я не делаю ничего по доброте душевной. Сенку протянул руку и взъерошил волосы Гена, прежде чем обхватить его лицо. — В таком случае мы похожи. — Наверн– чёрт, я должен быть менталистом, а не ты! Перестань пытаться изменить моё мнение! — Ох, — Сенку посмотрел вниз, — А ты возбудился. — Ты... ты... О чём вообще ты, чёрт возьми, думал? — скорее от смущения прошипел Ген. — Я ничего не могу с собой поделать, когда ты сидишь на мне вот так! — Вот так? — невинно спросил Сенку, абсолютно возмутительно двигая бёдрами. Ген осознал, что эта проблема не только у него. Маленький хитрый говнюк. — Это нечестно. Ты же фанат науки! Ты не должен быть так хорош в... что бы ты ни делал сейчас. — Я принимаю твой комплимент, но вынужден уточнить, раньше я таким не промышлял. Кажется, Ген завис. Он не мог поверить своим ушам. — Правда? Никаких бывших девушек? Никаких экспериментов хоть с кем-то? Даже с Тайджу? Кохаку? Лицо Сенку исказилось от отвращения. — Никогда больше не говори ничего подобного. Ты оставил на мне шрам на всю жизнь. Нет, не было у меня бывших девушек. Тайджу слишком влюблён в Юзуриху. Мы друзья детства, это было бы странно. Кохаку-горилла. — Оу, — Ген выдохнул с облегчением, пробежавшим по венам, и растаял в руках Сенку, — Хорошо. Руки Сенку жесткие и мозолистые от тяжелой работы, и он действительно оказался неопытен. Но Сенку уделял всё своё внимание наблюдению за реакцией Гена, вычисляя движения, которые заставляли его вздыхать с удовольствием. На мгновение его пальцы задержались на голой шее, прежде чем прикоснуться к шраму от окаменения на его лице. — Откуда этот шрам...? — скорее для себя спросил Сенку, заметив ещё один на чужой груди. Неприятный и бугристый. — Остался после нападения Магмы. Сенку легко провёл по нему пальцами. — Понятно. — Ты слишком дотошный, Сенку, — невыносимо хотелось большего. Сенку пожал плечами. — Я никуда не спешу. И для учёного вполне нормально наблюдать за интересующим его объектом. — Врёшь. Тебе нравится смотреть на мои страдания. — А что если так и есть? — Взгляд Сенку полон решимости. Ген позволял Сенку топить его в удовольствии снова и снова. Это грязно, иногда немного неловко, но в то же время это самые удивительные и приятные ощущения, из когда-либо испытанных Геном. Он бессилен перед Сенку. Он извивался и беспорядочно просил о большем, оставляя на чужой спине едва заметные следы ногтей. И Сенку. Сенку был терпелив, даже, когда в его глазах безошибочно угадывалось желание, когда Ген уже был на пределе и совсем потерял контроль над собой. Ген сократил расстояние, чтобы наконец прижаться к губам Сенку. Прошло три тысячи семьсот лет, человечество находилось в критическом положении, и он не мог думать ни о чем другом, кроме того, какой Сенку замечательный, совершенный и красивый. На мгновение Сенку замер. Затем ответил на поцелуй, сначала экспериментально, а затем с большим энтузиазмом и напористостью. Возникла небольшая борьба за доминирование, и никто в действительности не выиграл, они были на равных, идеально подходили друг другу в идеальной для вызова ситуации. Поцелуй затянулся, лишь иногда прерываемый стуканьем зубов, пока Сенку игриво не прикусил нижнюю губу Гена. В ответ на что он, соперничая и не желая быть превзойденным, прижался губами к бледной коже Сенку и нежно провёл по месту засоса языком. Сенку издал звук, который был ничем иным, как стоном, и Ген ухмыльнулся. Они не признавались в любви, но Ген думает, им это не нужно. Не сейчас. У них будет время сказать это в будущем, когда они проведут немного больше времени вместе, когда смогут узнать и принять любые нюансы друг друга, на уровне, который никто из них не надеялся достичь. Но они чертовски близки к этому уровню, ведь Ген счастлив и знает, что Сенку чувствует то же.