Лучший из твоих детей

В эту ночь луны не было. Казалось, тучи не хотели, чтобы свет касался одинокого тела на заснеженной поляне за лагерем. — Кто-нибудь хочет что-то сказать на прощание? — спросил черепаховый кот. Золотистый смущённо уставился в землю. Серый кот промолчал. Свирепо рыча, крепкий полосатый воин растолкал их и остановился перед трупом. — Я хочу! — пророкотал Коготь. Ярохвост кивнул и отошёл в сторону. Коготь медленно провёл взглядом по трупу и хмыкнул: шерсть погибшего была всё так же неухожена, как и при жизни. «Буран не пришёл. Зализывает раны в палатке Пестролистой. — Подумав о прекрасной целительнице Грозового племени, Коготь усмехнулся. — Хороший сын погиб бы сам, но не позволил отцу умереть. Хороший сын пришёл бы проститься с отцом, хромая, содрогаясь от боли из-за свежих ран. — Он вздохнул. — Наброситься на речных в одиночку, какой мышеголовый мог до этого додуматься?!» Тут он услышал, как кто-то позади него ворошил когтями снег. Холод Голых деревьев задувал Когтю в спину, и он невольно клацнул зубами. — Так не терпится закопать его? — спросил он, не оборачиваясь. Шум прекратился. — Бдение свершится по всем правилам. — Не думаю, что целительница будет рада трём заболевшим воителям, — осторожно заметил глашатай. — Не будет ли лучше похоронить его сейчас? Коготь повернулся, и медленно подошёл к Ярохвосту, всеми силами стараясь сдержать гнев. — Я уважаю твою заботу о целительнице, — сказал он как можно миролюбивее, внутри рыча, как бешеный тигр, — но именно поэтому мы должны проводить Остролапа в последний путь по всем правилам: он тоже заботился о Пестролистой. Ярохвост вздрогнул, и вовсе не от холода. Горящий взгляд полосатого воителя так и говорил: «Думал, лишь ты знаешь её секрет?» Ничего не понимающий Лоскут только хлопал глазами, переводя взгляд с глашатая на Когтя. — Раз уж только ты свершаешь над ним бдение, может, мы вернёмся на заре, чтобы похоронить его? — дружелюбно предложил Львиногрив. — Да, — согласился Коготь. — Так и сделайте. Ярохвост колебался. — Ты глашатай, — сказал ему Коготь и про себя добавил: «Тебя не осудят.» Но глашатай не сдвинулся с места. — Можете потренировать навыки ночной охоты. «Или закопать своё дерьмо, чтобы на ваших когтях осталась земля.» Ярохвост кивнул и взмахом хвоста подозвал остальных воителей. Коготь понял, почему глашатай так быстро сдался: глашатай просто не хотел с ним спорить! Наконец, он остался один рядом с телом, распростёртым на снегу. "Ярохвост похоронил бы тебя с большим удовольствием, не уделяй ты столько внимания его сестрёнке!" Он хотел сказать что-то хорошее на прощание, но на ум приходили только упрёки. Да и что мог сказать Коготь, кроме того, что его наставник был отличным воином? Он не знал, но одно ему было ясно точно: он не мог допустить, чтобы Ярохвост и его приспешники помогли ему закопать Остролапа. Придётся похоронить его чуть раньше рассвета. Коготь пошевелил ушами. Может, стоит начать рыть уже сейчас? Это лучше, чем стоять и говорить с тем, кого уже нет. Выпустив когти, он принялся расчищать снег, чтобы добраться до промёрзлой земли. Ничего не изменилось: как и раньше, Коготь поднимает лапу для своего наставника. "Напасть в одиночку на целый патруль, - рычал он. - Пока остальные стояли и смотрели, как лучший воитель племени обливается кровью! Ярохвост был там! Буран был там! Никто из них не помог ему." При упоминании Бурана шерсть Когтя поднялась дыбом. "Синегривка часто цеплялась к Остролапу из-за него. Она так старалась избавить котёнка от влияния отца, словно он был каким-то чудовищем!" Вскоре яма была выкопана, но Коготь не мог понять, сколько времени прошло. Он повернулся к Остролапу. Бывший наставник выглядел умиротворённо, а на его морде застыло выражение полного удовлетворения. Вздохнув, Коготь в последний раз прижался к шерсти своего наставника и друга. "Никто из них не понимал: ты был лучшим отцом, - сказал он на прощание. - Но не для Бурана..."