Hope and Legacy

2016. Настоящее — Кёнсу. Тишина для некоторых золотая. Но молчание для Кёнсу — серое. В его наушниках нет музыки, но он их все равно носит. Коллективный рев толпы, который приходит, как только он заканчивает выступление, ослепительные вспышки камер мировых СМИ, когда он ставит лучший или мировой рекорд очередного сезона, поток цветочных букетов и мягких игрушек, льющихся на лед. Он кланяется с облегчением, но удовлетворенный еще одним безупречным заездом… Кёнсу слышит и видит их все — воспоминания о нем самом, улыбающемся, мимолетном, будто в быстрой обработке, и напоминающем о счастливых временах. Хотя, больше нет. Он забыл, как улыбаться. Потерял все причины для этого. Его лучшая жизнь пропала вместе с воспоминаниями о падении, жжении и сильной боли. В 22 года он потерял все, что было ему дорого и близко сердцу. Точно так же мир фигурного катания считал, что потерял одну из редчайших ярких звезд в своей вселенной. Спорт всегда будет напоминать о великолепном, а Кёнсу был великолепен. Или лучше сказать «величайшим»? Кёнсу закрывает глаза и прикрывает лицо рукой. Его воспоминания слишком ярки в том темном мире, который он выстроил для себя. Мысль о том, насколько они теперь недостижимы, душит его. Когда он выматывал себя до предела и боролся за каждый титул, то влияние, которое вся его страна опустила на его хрупкие плечи, преследовало Кёнсу на каждом шагу этого пути. Хотя сейчас это совсем другое чувство. — Эй, извините! Кёнсу нахмурил брови от внезапного звука, нарушающего его «серый» и воспоминание о «золотом». Он не открывает глаз, чтобы побеспокоиться об ответе незнакомцу. — Эй, вы там, в центре катка! Я должен извиниться, но урок хоккея группы до 10 лет начнется через полчаса, и мне нужно подготовить оборудование. Вопрос звучит нежным и возвышенным. Кёнсу хмурится. Ему это не нравится. Ему не нравится контраст, который приносит эта новая личность, портя темноту мира, которым он окружил себя за последние шесть месяцев. — Дети скоро придут со своими родителями. Тревожность отчетливо слышна в голосе хоккейного тренера, почти бесшумный скрип. Возможно, он в растерянности из-за медлительности Кёнсу и решает оставить намеренную тишину между ними. — Обещаю, что вы можете спать здесь, сколько захотите, но после того, как закончится урок. Я знаю владельца этого катка, — пятнышко цвета говорит еще громче, будто он желает проникнуть в мелодии из наушников Кёнсу. Кёнсу, конечно, игнорирует его, и вскоре слышит, как коньки бьются о лед; человек начинает приближаться к тому месту, где он лежит. — Вы вообще меня слышите? Вы дружите с Чондэ-хёном? Это частное учреждение, используемое Национальной командой, так, как вам удалось попасть в… Голос уже не так далеко. Он полагает, что следует ожидать резкого вздоха другого, отсекающего его собственную речь. Кёнсу вздыхает, открывает глаза и подтягивает верхнюю часть тела, пока не сядет прямо. Он не пытается скрыть раздражение на лице, когда снимает наушники и опускает их на шею. — П-подожди… Ты Д-До Кёнсу, — голос незнакомца звучит задушенно. Кёнсу смеется и бросает взгляд вверх. Радуга приходит в виде красивого молодого человека, одетого в хоккейную экипировку без шлема. Он думает, что этот другой выглядит знакомо, но не может назвать имя. Этот парень, вероятно, тот, кого он знал шесть месяцев назад. Но, конечно же, эти шесть месяцев назад — не то, о чем он хочет снова думать. Поэтому любопытство проходит. — Что ты делаешь здесь? Я думал- Он явно имел в виду «ты больше не катаешься», но видит, как Кёнсу сужает глаза в боли и презрении, и останавливает себя, пытается извиниться. Тренер по хоккею смущенно потирает затылок. — Извини, это было грубо и неуместно. Я не это имел в виду, я… — Слишком громко, — перебивает его Кёнсу, поворачиваясь к нему спиной и начиная трудное путешествие обратно к стенам катка. На входе он уже может заметить пару семей, поэтому пытается ускорить шаг. Он не нуждается или не желает аудиторию. — Мне не нужна твоя помощь, — огрызается Кёнсу, когда видит поднятые руки рядом с собой. И когда он бросает взгляд вверх, то не чувствует себя плохо, потому что заставил другого человека отскочить. Однако выпад Кёнсу не мешает незнакомцу зависнуть в пределах досягаемости его руки. Кёнсу вздыхает и полагает, что упрямство — это болезнь, которую трудно излечить. Когда он наконец достигает края льда, то приподнимается и игнорирует множество взглядов, наблюдающих, как он пытается пригладить штаны. Кёнсу знает, что они узнают его. Честно говоря, как они могли бы не делать этого, если его имя было во всех новостях раньше? Он слышит их шепот, но месяцы научили его не напрягать слух, чтобы слышать. Маленький мальчик, который выглядит не старше пяти лет, вцепляется в него в своем огромном свитере и в этот момент паркуется прямо перед Кёнсу, эффективно блокируя его путь. — Вау… — выдыхает мальчик. — Ты Кёнсу-хён! Бедняжка едва может стоять, нуждаясь в помощи своей короткой хоккейной клюшки, чтобы удерживать равновесие на своих маленьких коньках. Кёнсу смотрит на широко раскрытые глаза, с которыми он встречается, и с благоговением смотрит на него. — Мне нравится твое катание, Кёнсу-хён. Ты мой герой! — Мальчик излучает невинность, но в Кёнсу возрастает горечь. Ему больше не нужны подтверждения. — Когда я вырасту, тоже хочу стать фигуристом. Но папа говорит, что фигурное катание только для девочек, а не для больших мальчиков, как… — Сехун! Не говори так… Хоккейный тренер и женщина, которая, вероятно, мать мальчика, упрекают ребенка. Кёнсу не нужно смотреть вверх, чтобы увидеть извиняющиеся и жалкие взгляды, которые он получает от всех, кто собирался вокруг него. — Почему нет, Чонин-хён? — Сехун в замешательстве наклоняет голову. — Ведь это так! Больше всего мне нравится Кёнсу-хён! — Мальчик снова улыбается и хватает его за руки. — Я могу сфотографироваться с тобой, Хён? Я поставлю фотографию рядом с кроватью. У меня теперь своя кровать… я больше не сплю с мамой и папой… Кёнсу отдергивает руки от Сехуна, чем поражает мальчика. Это побуждает хоккейного тренера быстро защитить Сехуна рукой и оттащить его от Кёнсу. Глубокий хмурый взгляд оседает на его красивом лице. — Я не чей-то герой, — Кенсу пристально смотрит на ребенка и говорит со всей серьезностью, холодным голосом и отсутствием цвета. — И я не катаюсь. Больше нет. Он в последний раз бросает взгляд на хоккейного тренера, затем крепче сжимает металл, обрамляющий колеса его инвалидной коляски, и исчезает. Когда Кёнсу проходит через главные двери здания, темные облака, висящие на небе, поражают его больше, чем яркий свет внутри катка. Он смотрит на небеса секунду и не забывает улыбнуться, прежде чем покинуть свое прежнее местечко на небе и попытаться снова устроиться в своем бесконечном аду. Я скучаю по тебе. Каждый день. Он имеет в виду не только катание на коньках.

~

Кёнсу, нахмурив брови, поворачивает голову в сторону с вызывающим выражением. На самом деле, он сложил руки на груди, чтобы не быть похожим на маленького ребенка, который молча игнорирует родителей. — Мы не сможем помочь тебе, если ты не поможешь сам себе в первую очередь, Кёнсу. Он слышит, как его подруга вздыхает, прежде чем теплая ладонь ложится на его руки, лежащие на коленях. Кёнсу делает все возможное, чтобы успокоиться и чтобы его пальцы перестали дрожать. Психолог опускается на колени перед инвалидной коляской и заставляет Кёнсу встретиться с ней взглядом. Несмотря на нежное прикосновение, смысл ее слов сводится к жесткому удару. — Из твоих медицинских записей я вижу, что тело хорошо отреагировало, когда Исин и его команда лечили тебя с помощью большой дозы метилпреднизолона сразу после операции. Нижняя часть тела не полностью парализована, Кёнсу. На самом деле у тебя есть 60% шансов на выздоровление, и мне очень нравится такой процент. Если ты пройдешь реабилитацию, я не говорю, что ты сможешь вернуться к своим профессиональным занятиям на коньках, но ты сможешь снова ходить и… — Какой смысл тогда, Джухён? Он смотрит на то, как девушка опускает взгляд. Возможно, она знает, что эта попытка убедить его пройти дальнейшее лечение и реабилитацию станет еще одной неудачей. К настоящему времени Кёнсу счет потерял тому, сколько раз они пытались. Серьезно, почему они не сдались так же, как и он? Джухён открывает, закрывает и снова открывает рот. Она не должна знать, почему он так отказывается от сотрудничества, когда весь персонал клиники имеет только свои интересы в глубине души. — Суть, которую я пытаюсь донести, — снова пытается она, — в том, что ты можешь снова ходить. Ты можешь вернуть свою жизнь, Кён… — Ты не понимаешь, — он повышает голос и прерывает ее. — Катание на коньках и он были моей жизнью! Катание на коньках и он были моим всем! — Он стряхивает руку психолога и поворачивается назад, чтобы между ними было какое-то расстояние, в надежде уйти от насмешек дьявола — ужасного напоминания о том, что ему незачем жить. — Я больше не могу вернуть их обоих, поэтому я спрашиваю снова… какой смысл? — Кёнсу, пожалуйста, — на этот раз Джухён медленно придвигается вперёд, голос отчаянный. Но она прикрывает ладонью рот и делает паузу, когда он отдаляется еще больше, теперь у него взбешеный взгляд. — Все будет хорошо, Кёнсу. В этот момент у неё на глазах появляются слёзы, боль его подруги делает её жертвой в его глазах. Темный мир, который Кёнсу выстроил вокруг себя, угрожает капитулировать. — Ничего не будет хорошо. Прекрати говорить это! Почему вы все продолжаете говорить это? Бэкхён, Чунмён, Исин… и теперь ты. Я ненавижу, что вы все продолжаете говорить это! — кричит он. Кёнсу сжимает руки в кулаки и неоднократно наносит удары по бедрам. — Глупые, бесполезные ноги, — рычит он. Джухён задыхается и бросается вперед, чтобы схватить его за руки, прижимает их к груди в отчаянной попытке заставить его остановиться. Сила, которую он использует, чтобы бить себя, заставляет женщину трястись в попытке удержать Кёнсу. Когда он останавливается и падает на пол, замечает, что причинил боль Джухён. Психолог отпускает его и он остаётся на том же месте, уставившись на подругу с грустью, а не жалостью. Потому что все знают, как хорошо он принимает смирение (что не очень хорошо). Это не Кёнсу. Это оболочка человека, который когда-то ценился и до сих пор высоко ценится как величайший фигурист мужского пола всех времен. Вундеркинд, выигравший все великие награды, которые спорт мог предложить к тому времени, когда ему исполнилось 20 лет. Золотой мальчик все еще считался новичком, когда привлек внимание всех опытных профессионалов на чемпионате мира 2013 года в Лондоне, Онтарио. С именем, которое никто не знал, без соотечественников, которые следили за ростом мальчика вверх по служебной лестнице от его младшего дебюта до старшего, До Кёнсу занял достаточно мест в серии Гран-при, чтобы заработать себе желанное место по фигурному катанию в Сочи в 2012 году. Темная лошадка, как все его называли, — безрассудная сила, охватившая конкурентов и уносящая с собой каждого наблюдателя. Его неопытность проявилась, когда он попытался добавить не один, а два рискованных четверных лута к своим четырем другим четверным в произвольной программе. Он споткнулся на лестничной площадке, но, к счастью, остался на ногах. Тем не менее, серебро было достаточно хорошим достижением и заслуженным признанием огромного потенциала, который юноша имел для будущего. Это был его первый шаг к бесконечному наследию и обещанной надежде. Выступления Кёнсу в Сочи принесли ему заслуженное место на Чемпионате Четырех Континентов в его родной стране, Южной Корее, и он рос, как на дрожжах. Парень вышел на лед в настоящем расцвете сил, с целью ответить всем своим критикам потрясающим выступлением как в короткой программе, так и в произвольной, и украсть титул у действующего чемпиона мира. Это может означать только билет в один конец на чемпионат мира. График этого спорта всегда был жестким, так как фигуристы изо всех сил стараются быстро восстановиться после каждого соревнования с высокой интенсивностью, но с его блестящей формой и энергией он поразил всех своими рекордными мировыми выступлениями в Канаде, снова заработав золото и став коронованным королем Кёнсу. Мировой титул был не последним, потому что месяц за месяцем, пока не прошли годы, он командовал сценой и устраивал выступления, достойные похищения сердец всего мира. Кёнсу выигрывал все соревнования, в которых принимал участие после завоевания своего первого титула на чемпионате мира. Он очень хорошо постарался для Олимпиады 2014 года в Сочи — единственного драгоценного камня, отсутствующего в его короне. И именно там он в конце концов потянулся к солнцу и получил звезды. Но мечты, особенно хорошие, часто имеют свою цену. Он задается вопросом, заслуживал ли он своего конца вообще. Грузовик просто появился из ниоткуда одной ноябрьской ночью в 2015 году, врезался в их машину и превратил мини-караоке-сеанс в настоящие крики ужаса. Кёнсу хорошо помнит ту ночь. Честно говоря, как он может этого не делать, если кошмар появляется каждый раз, когда он пытается заснуть, затягивает его в свою ловушку, отравляет разум темными мыслями. Он слышал от своей сестры и Чунмёна через пару дней после того, как проснулся, глядя на белые потолки и чувствуя отчетливый запах химикатов в палате, что его выбросило с переднего места на асфальт при ударе. Три сломанных ребра, ушибленное легкое и сильная травма поясничных нервов L3 и L4 в спинном мозге повлекут за собой большие жизненные изменения. Паре на заднем сиденье повезло больше — у них были только синяки и вывих запястья со стороны Сыльги. Кёнсу провел более половины дня в операционном зале, сражаясь за свою жизнь, под наблюдением половины мира. Его преданные фанаты плакали и молились. Теперь, когда он выжил, то не уверен, что хочет жить дальше. Казалось, что каждый обходил тему Чанёля, когда Кёнсу спрашивал, где тот находится. Он знал, что его парень, должно быть, пострадал больше всего в аварии, потому что грузовик врезался со стороны водителя. Каждый ясный момент он проводил в ожидании, что Чанёль ляжет на пустую постель рядом с ним, а затем проваливался в сон. Кёнсу слабо помнил, как кто-то соединял их пальцы вместе, лаская его пальцы своим большим, точно так же, как это делал Чанёль. Когда он поднимал глаза, улыбка на лице другого была такой же сияющей, как и в тот день, когда Кёнсу согласился пойти с ним на свидание. Он не мог слышать, что говорил Чанёль, но по тому, как губы последнего обвивали слова, он мог легко узнать свои любимые слова — те три, которые согревали сердце. Но когда Кёнсу проснулся, кровать рядом с ним все еще была пуста, и он подумал, мог ли парень все это представить. Проходили дни, он не знал, сколько, и он становился нетерпеливее. Постоянная боль в груди не утихала даже после приемов лекарств. На самом деле, предчувствие росло до тех пор, пока не потушило его изнутри. Его семья и друзья продолжали игнорировать этот вопрос, но Кёнсу был достаточно умен, чтобы читать между молчаливыми разговорами, почему все всегда следили за тем, чтобы телевизор в комнате оставался выключенным. Возможно, единственная причина, по которой он так долго держался за надежду, происходила из тоски. Однажды вечером его навестила семья Чанёля. Кёнсу увидел ответ для себя в том, каким образом родители парня смотрели на него, и как Юра заплакал, передавая ему маленькую красную бархатную коробочку. В конце концов Кёнсу расплакался и оставался безутешным в течение нескольких месяцев, потому что знал, что это Чанёль должен был надеть ему кольцо на безымянный палец, а не воспоминания о нем. Кёнсу сказал бы «да» в одно мгновение, но теперь он постоянно плакал. До тех пор, пока дыра в его сердце и четыре стены вокруг не смотрели на него сверху вниз, будто издеваясь над его потерей. Даже момент, когда он услышал от врачей диагноз о постоянном параличе в ногах, поблек по сравнению с мыслью, что ему больше никогда не удастся увидеть Чанёля. Кёнсу чувствовал себя одиноким, когда его покинули огни, светившие в его мире. Любовь и мечты улетели в место, слишком далёкое, чтобы Кёнсу мог дотянуться, сидя в инвалидной коляске. Вместо этого он мог оставаться на земле только в «сером», который считал своим адом. ~