Hope and Legacy

— Кёнсу-хён! Возбужденный энергетический шар в виде Сехуна бросается на Кёнсу, когда охрана пропускает мальчика и его мать. Он одет в цвета, напоминающие национальный флаг — очевидно, для кого он здесь — и выглядит восхитительно. Особенно, когда улыбается и между его передними верхними зубами показывается щелочка. Чонин опускает ожидающие руки и хмурится. — Я очень скучал по тебе! Почему ты не пришел ко мне? — Прости, Сехунни, — Кёнсу смотрит на мальчика извиняющимся надутым взглядом и поднимает его, чтобы тот сидел сбоку на коленях. — Я попробую найти время чаще тебя видеть, хорошо? Семилетний ребенок застывает и смотрит на тренера широко раскрытыми глазами. — Ты помнишь мое имя? — Конечно! Разве ты не говорил, что являешься моим поклонником номер один? — Кёнсу широко улыбается, когда Сехун визжит от волнения и обивает своими короткими руками шею старшего. — Извините? — Чонин изумленно смотрит на них обоих. — Я и не знал, что воровство фанатов разрешено. Он здесь ради меня! Я — тот, кто соревнуются сегодня, и я — тот, кто пригласил тебя прийти поддержать меня. Разве ты не должен сосредоточиться на мне, Сехун-а? У мальчика есть смелость высунуть язык, после чего он снова зарывается лицом в шею Кёнсу. У Чонина глаз начинает дергаться и он оставляет за собой желание совершить тяжкое преступление против ребенка, непослушного и нелояльного. Именно смех матери Сехуна и Кёнсу отвлекает его внимание, избавляя мальчишку от ранней смерти (шутка). — Сехун хотел прийти и пожелать тебе удачи, — миссис О одарила его улыбкой. — Мы не хотим больше мешать вашей разминке. Удачи там! Пошли, Сехунни. Несмотря на слова матери, мальчик, похоже, не хочет отпускать Кёнсу, явно недовольный тем, как мало времени они провели вместе. — Не волнуйся, — последний ободряюще сжимает щеки Сехуна. — Может быть, мы сможем пойти поужинать позже, когда твой Чонин-хён закончит кататься на коньках? — Все в порядке, мы не хотим мешать, — быстро вмешивается миссис О, но тренер отмахивается с доброй улыбкой. Чонин резко вздыхает, когда Кёнсу целует Сехуна в щеку, прежде чем поставить мальчика на ноги. Даже Чонин не получает свою ежедневную дозу поцелуев; он не может поверить, что завидует семилетнему. К счастью, появляется сотрудница как раз в этот момент. — О, ребята! Я искала вас повсюду, — говорит она, кладя руку на бедро. — Они просят вас отчитаться в зоне ожидания. — Хорошо, — кивает Кёнсу. — Думаю, ты можешь закончить свою растяжку там, — говорит Кёнсу младшему. Мать Сехуна отступает и кланяется им, таща сына за руку. — Сейчас мы пойдем на свои места, — говорит она. — Скажи «пока» своим хёнам, Сехунни. Чонин смягчается, и все его предыдущее недовольство исчезает, когда мальчик вырывается от своей матери и бросается обнять его ноги. — Удачи, хён, — Сехун смотрит на него сквозь челку и дерзко улыбается ему; было очевидно, что мальчик намеренно заставлял его ждать, оставляя пожелание на последнюю секунду. Возможно, Сехуну понравилось его дразнить. Тем не менее, Чонин громко кричит и похлопывает Сехуна по голове. — Спасибо, шкет! Дальше будто вихрь проносится в его голове, когда он машет своим гостям на прощание и следует за Сыльги и Кёнсу в зону ожидания. Бэкхён и Чунмён говорят и оживленно обмениваются жестами в другом конце комнаты. Но Чонин не обращает на них внимания, сосредотачиваясь на серьезности события. Решительность оседает на его лице, как только он проходит через эти двери. На пути к тренировке, он видит, как Тэмин отклоняет просьбы об интервью для СМИ от его имени, вероятно, по инструкциям от Кёнсу. Чонин возвращает улыбку, которую он видит на лице тренера, и уходит обратно. Фигурист знает, что сегодня находится в отличном состоянии, так как он безупречно выполняет очередную посадку. Чонин хорошо отдохнул. Его мышцы не чувствуют тяжести свинца, и левая лодыжка не представляет проблемы. Его разум также чист; он хорошо и по-настоящему подготовлен к самому большому выступлению в своей жизни — как физически, так и умственно. — Ладно, этого достаточно. — Кёнсу останавливает его некоторое время спустя, прямо перед тем. — Не перенапрягайся. Я дам вам двоим время поговорить и вернусь, когда тебе будет пора выходить на лёд. Вам двоим? Чонин оживляется, когда, обернувшись, встречается взглядом с Чондэ. — Хён? — Его рот открывается от удивления. — Что ты здесь делаешь? — О чём ты? — Чондэ подходит, чтобы обнять его. — Я здесь, чтобы поддержать тебя, конечно же. Минсок пришел со мной, но ему срочно понадобилось в туалет. Прошло много времени с тех пор, как я последний раз был на соревнованиях по фигурному катанию. — Да, я забыл, каким большим фанатом Кёнсу ты был в прошлом, — дразнит младший. — Заткнись, — стонет другой и помогает ему поправить рукава. — Ты выглядишь очень хорошо в голубом. Чонин принимает комплимент с улыбкой. Он наблюдает, как Чондэ осматривается, поглощая окружающий гул и нервную энергию в воздухе. Сквозь плотные шторы в конце комнаты они почти разглядели большую толпу на трибунах. Каждый поклонник болел за своего фаворита. — Это невероятно, — тихо говорит его брат. Чонин мычит в подтверждение. — Я не думаю, что в нашем матче против Франции завтра будет такая явка. Младший смотрит мгновение на Чондэ. — Я так горжусь тобой, Чонин… как далеко ты продвинулся. Ты на самом деле добрался до Олимпиады… — Не сам, — быстро поправляет младший. Он обязан своим путешествием Кёнсу и всем, кто верил в него. — Тем не менее, мы все так гордимся, — брат похлопывает его по плечу. — Я знаю, что отец хотел бы быть здесь. Чонин смотрит на свои ноги и шепчет: «Я знаю». Он не знает, сколько раз уже прочёл письмо, оставленное ему отцом. Слова были высечены в памяти. Чонин хотел бы, чтобы отец тоже был здесь. Он признает, что скучает по нему. — Кажется, ты не нервничаешь, — замечает Чондэ. — Я слишком взволнован и решителен сейчас, что не могу позволить нервам взять вверх. И это признание — вот что сегодня отличает его от прошлых выступлений. На этот раз Чонин катается с большим сердцем; он катается с разумом. Не только о своей матери он так нежно хранит память, но и о своем отце — поэтому он сияет. Они смотрят на меня сейчас, верно? Чонин думает про себя в середине своей программы, когда начинает исполнять четверной сальхов, вытянув руки над собой. Он тянется к звёздам — и вместе с ними к отцу и матери. На секунду, когда он парит в воздухе, Чонин чувствует, что эта память всегда будет жить в нем. Толпа благодарно шумит. ~ Так хорошо, думает Чонин, лежа на льду и глядя на пустой зал. Гала-выставка давно закончилась, эхо танцевальной музыки и восхищения публики исчезло после завершения соревнования по фигурному катанию в Пхенчхане. Чонин не знает, как долго находится на своем месте, но от того, насколько мокрой была вся его спина от контакта со льдом, он понял, что не меньше часа. Парень задается вопросом, понял ли Кёнсу к настоящему времени, что его оправдание использовать ванную, было ложью. Он пробрался к Бэкхёну и пьяному Чунмёну, пытаясь захватить караоке, как в старые добрые времена. — Эй, ты там, в центре катка… Кстати говоря. Чонин изгибает губы как единственный признак того, что он услышал голос, зовущий его, решив в конечном итоге молчать. Странно, но это напоминает ему время, когда он был одним из тех, кто призывал внимание Кёнсу на семейном катке. — Йаа. Ким Чонин. Парень кладет руки на глаза с вопиющим пренебрежением. — Не заставляй меня идти к тебе, — предупреждает Кёнсу. Чонин прячет свою улыбку. Другой не сможет добраться до него на инвалидной коляске. Но парень должен был знать, что никогда не стоит недооценивать сердце чемпиона. Чонин встрепенулся, когда услышал тихий стук, а затем тихое бормотание проклятия от Кёнсу. — Что… — он поворачивается проверить, боясь, что другой сделает что-то глупое, как, например, вылезет из своего инвалидного кресла и попытается ползти к нему, причиняя себе боль. То, что он видит, ошеломляет парня. Потому что Кёнсу стоит, с трудом однако. Судя по тому, что вены на шее старшего, так сильно вздулись, Чонин знает, что другой изо всех сил пытается удержать большую часть своего веса, используя только руки. Его инвалидная коляска оставлена ​​под странным углом у ворот, Чонин полагает, что услышал звук, с которым она ударилась о стены. — Я думаю, мне нужно сесть на диету или больше тренироваться, — сухо посмеивается Кёнсу, прежде чем дотянуться до своего костыля. Убедившись, что его ноги не скользят под ним, он закрепляет металлическую клюшку на нижнем конце костыля, во льду. — Изобретение Исина, — объясняет старший, замечая недоверчивый взгляд на лице Чонина. В тот момент, когда Кёнсу полностью отпускает стены, чтобы опереться на костыль, у Чонина почти случается сердечный приступ. — Что ты делаешь?! — кричит он от удивления, сразу бросаясь к нему. Обе его руки уже вытянуты и готовы поймать старшего, если он упадет. — Ты поранишься! Чонин до сих пор не может сосредоточиться на том факте, что Кёнсу на ногах. Он замечает колебание еще до того, как Кёнсу бормочет: «Ох, блять, лови меня», и он ныряет вперед, когда ноги старшего не выдерживают. Они вместе тяжело приземляются на лёд, и Чонин испускает тяжелый вздох, принимая оба их веса, защитно прижимая Кёнсу к груди. — Я думаю, что вижу звезды. — Меня? — острит старший, поворачиваясь так, что его лицо зависает над лицом Чонина. Он стонет. После этого они впадают в комфортное молчание, не желая быть теми, кто нарушит их мирную тишину. В конце концов Чонин поднимает руку к лицу Кёнсу и проводит пальцами по волосам другого. Он улыбается, когда старший поддаётся к его прикосновению. — Ты и правда ходишь? — шепчет он, все еще не веря. — Я не знал, что ты настолько продвинулся в лечении. Кёнсу фыркает. — Я стоял, — исправляет он. — Мой новый рекорд — три секунды без посторонней помощи. Исин и Джухён считают, что я смогу сделать свой первый шаг на следующей неделе, — с гордостью говорит он. И Кёнсу действительно должен гордиться своими достижениями. — Я хочу быть там, когда ты это сделаешь, — заявляет Чонин. Нет ничего, что помешало бы ему пропустить такой момент. — Но я действительно хотел удивить тебя, сделав свой первый шаг сегодня. Похоже, я переоценил себя, — Кёнсу вздыхает. — К чему эта спешка? Тебе не нужно излишне давить на себя, — ругается Чонин, хмуря брови. — Ну, ты сказал, что мечтали однажды кататься рядом со мной. Я подумал, что ты очень усердно работал на Олимпиаде, поэтому я тоже хотел много работать для тебя. Если бы ты знал, сколько раз я приходил в клинику Исина на несколько часов, чтобы… Сердце Чонина расцветает, и он заставляет Кёнсу замолчать единственным способом, каким он умеет — поцелуем. Мягкий и сладкий. Младший показывает все свои эмоции в поцелуе и отводит нижнюю губу Кёнсу, заставляя его раскрыться. Благодарность и любовь. — Зачем ты делаешь это все, только чтобы удовлетворить мою мечту? — шепчет Чонин, когда они откидываются на лёд. — Ты не понимаешь? — Кёнсу смотрит на младшего очень мягко. — Я сказал тебе раньше, что ты много значишь для меня. Я сделаю все, чтобы сделать тебя счастливым, Чонин. Даже если Кенсу не произнесет три слова, восемь букв, Чонин примет это. Младший расплывается в широкой улыбке и заставляет их сесть. — Давай. — Кёнсу задыхается, когда Чонин подтягивает его за подмышки и просит его прислониться к нему. — Не волнуйся, я понял тебя. Тебе не нужен костыль. — Фигурист отталкивает изобретение Исина с их пути. — Чонин! — взвизгивает Кёнсу, когда младший перемещает их к центру льда. — Я же упаду. — Ты не упадешь. Верь мне. — Чонин цепляет руки другого за свои плечи и смеётся над испуганным выражением лица. Редко можно увидеть Кёнсу вот таким. — Просто обними меня за шею. Я буду держать тебя на ногах. — Что ты делаешь? По крайней мере, успокаивают крепкие руки, обернутые вокруг талии, считает Кёнсу. — Мы катаемся на коньках, — говорит Чонин, и они улыбаются. — Вместе. Реальность немного отличается от того, что он представлял себе раньше. Чонин делает всю тяжелую работу. Зрелище, вероятно, забавное для зрителей, хотя в данный момент их нет. — Мне только что пришла в голову забавная мысль о том, чтобы мы покатались на коньках. Чонин разражается смехом в ответ на комментарий Кёнсу. — Я могу выбросить тебя в воздух, если хочешь. — Не смей… — кричит старший, когда Чонин отпускает его талию. Руки Кёнсу отчаянно сжимают его шею и волосы. — Оо, ой, ладно… прости, что сказал это! Младший клянется продолжать делать это, даже когда наступит день и другой больше не будет нуждаться в его помощи, чтобы ходить. Взглянув на лицо Кёнсу, на счастье, которое видно в его глазах, когда он снова «катается на коньках» после долгого времени, Чонин приходит к пониманию, что любит его. Нет, он, конечно, все ещё очень сильно влюблен в старшего. Чонин замедляется и постепенно останавливает их. — Что случилось? — Кёнсу с любопытством оглядывается вокруг, прежде чем посмотреть ему в глаза. — Чонин? Парень не может больше ждать. Он должен спросить, хотя бы ради подтверждения того, что он уже знает. — Я давно хотел спросить тебя об этом… — нервно начинает он. Кёнсу терпеливо ждет, пока он продолжит, но нельзя отрицать, что в его глазах скрывается беспокойство по поводу того, что собирается сказать Чонин. — Ты… Младший хлопает себя, и глаза другого расширяются. Возьми себя в руки, мысленно призывает себя Чонин. — Ты будешь моим парнем, Су? — в конце концов он закрывает глаза, с тревогой ожидая ответа другого. Чонин не знает, почему он все еще цепляется за ярлыки, когда их отношения уже выходят за рамки определения просто друзей. Может быть, он просто хочет сделать это официально, и в этом нет ничего плохого. Резкий удар по руке, который он получает, вероятно, заслуженный. — Ты напугал меня! — на этот раз Кёнсу хмурится и толкает его в грудь. — Я думал, что ты хотел сказать что-то плохое, и именно поэтому ты так внезапно начал паниковать. Никогда больше не пугай меня так! — Так ты будешь, Су? — младший выглядывает из-под ладоней. — Просто ответь на вопрос уже, — скулит он. — О, Чонин, глупый мальчик. Кёнсу прав. Он глупый, раз требует чего-то, что у него уже есть. Возможно, он не выиграл Олимпиаду. Возможно, он не выиграл золотую медаль. Но он думает, что одержал величайшую победу в своей жизни, когда Кёнсу приближает свое лицо к его. — Да. У тебя уже есть мое сердце, мой парень. Почему ты не видишь этого? Чонин легкомысленно смеется перед тем, как снова окунуться в любовь Кёнсу. Да, он видит это сейчас. Вместе они золотые. ~