Hope and Legacy

— Эй, вы двое, извините, но в моем кабинете поцелуев не будет. Кёнсу и Чонин, чьи головы были прижаты друг к другу, когда они рассматривают учебные записи последнего на маленьком телефоне, сразу отстраняются. — Мы не целовались! — хмурится Кёнсу на Исина, ​​в то время как Чонин краснеет и молчит. — Но вы хотели бы, — доктор дразнит своего друга и жестом подзывает его вперед. — Иди сюда, мне нужно сначала измерить твое давление. Кёнсу решает не обращать внимания на более раннее утверждение, что они оба замечены (и это заставляет Чонина краснеть сильнее). Вместо этого он говорит: «Боже, с каждым днем ​​ты все больше и больше напоминаешь Бэкхёна». Исин просто смеется и поправляет ремень на руке своего друга, чтобы запустить устройство. — Ну, он же мой парень, так что… Парень. Чонин мечтательно вздыхает внутри себя. Как было бы приятно, называть кого-то своим парнем? Он с тоской смотрит на Кёнсу, который повернулся к нему спиной и кивал на все, что говорил Исин, ​​указывая ему на экран своего компьютера. Должно быть, план лечения или что-то в этом роде. К сожалению, они не принадлежат этим ярлыкам. Пока что. Они много болтают вне тренировок. Это считается свиданиями? Чонин вспоминает. На самом деле, Кёнсу пообещал, что они могут пойти посмотреть последний фильм Marvel после его реабилитационного приёма сегодня. Младший, честно говоря, не может дождаться. Не столько ради Тома Холланда в его причудливом костюме Человека-паука, сколько ради возможности немного побыть наедине с Кёнсу. Они целуются. Много. Не только в губы, но ещё и в щеки, в лоб, в основном при каждой возможности. Кража поцелуев в самые случайные моменты времени — между тренировками, в ожидании отдыха и даже сейчас, когда он помогал Кёнсу выйти из машины. Младший так небрежно клюнул его в губы после того, как помог перенести его с автомобильного кресла на инвалидное. Безусловно, темный кинотеатр — это идеальное место для поцелуев. Все началось в ту ночь после его произвольной программы в Националсе — когда он сделал решающий шаг и признался в своих чувствах посредством поцелуя. После поцелуя они мало разговаривали, потому что в итоге они только целовались, пока весь лед в полотенце, которую Кёнсу прижал к лодыжке, не растаял, и тот не ушел в свою комнату. Поцелуи. Просто мысли о губах Кёнсу заставляет Чонина улыбаться. Он думает, что поцелуи — приятная вещь, но каждый раз, когда он пытается проглотить свое мужество и затронуть эту тему, то пасует, опасаясь напугать Кёнсу. «Ты будешь моим парнем официально?» Он не может этого сказать. Чонин не знает, как отреагирует другой. Это будет слишком быстро, если установят ярлыки для своих отношений? Он также хочет быть внимательным к памяти о Чанёле, хотя, думая об этом, он заметил, что Кёнсу больше не носит кольца на шее. — Земля для Чонина. Голос Исина вытягивает его из задумчивости, и он краснеет, когда замечает Кёнсу, странно смотрящего на него через всю комнату. — О чем ты думал? — спрашивает последний, когда поворачивается и обходит Чонина. — И почему у тебя такое красное лицо? О поцелуе с тобой, говорит он в голове. Каким-то образом это невысказанное признание заставляет его краснеть еще сильнее. Чонин думает, что Исин, ​​вероятно, имеет представление о том, как врач, и ухмыляется самому себе, но Кёнсу слишком занят попыткой сдвинуться с места, чтобы слишком сильно зацикливаться на поведении младшего. — Ничего особенного… — Чонин хватает Кёнсу за руку, когда его тело внезапно наклоняется, а его кресло-коляска отодвигается на пару дюймов назад. — Я поймал, — успокаивающе бормочет младший, обвивая рукой колена Кёнсу и осторожно поднимая его, чтобы он мог правильно сидеть. — Что это за штука? — Чонин хмурит брови и с любопытством тыкает в нее пальцем. — Я даже не буду пытаться повторить название, сказанное мне Исином. — Это похоже на смертельную ловушку, — комментирует Чонин, прежде чем повернуться к Исину, ​​- ты уверен, что это безопасно? Доктор смеется и подходит к ним, на руках у него куча проводов. — Не волнуйся, я не убью твоего драгоценного Кёнсу. — Он не обращает внимания на хрип Чонина, когда щелкает выключатель на пульте управления машиной. Внезапно комната наполняется громким гудением, и спина Кёнсу наклонилась, откидываясь в кровать. — Это электроды. Я собираюсь прикрепить их к его позвоночнику, чтобы стимулировать нервы… — Зачем ты раздеваешься?! — голос Чонина повышается на несколько децибел, когда Кенсу разворачивается и начинает снимать рубашку. — Это нормальное явление? Ты всегда снимаешь ее, когда приходишь к Исину? — Он просто сказал, что ему нужно подключить меня к машине. — Кёнсу хмурится. — Должен ли я напомнить тебе, что это ты настоял о терапии сегодня. Ты можешь уйти, если тебя что-то не устраивает. И пусть Исин наслаждается этим видом? — Думаю, нет! — выпаливает он, прежде чем прочистить горло. — Я имею в виду, мне не неудобно… ни в коем случае. Продолжайте. Что если Исин воспользуется его отсутствием и наладит близкий контакт с Кёнсу? Чонин содрогается при этой мысли. Лучше быть здесь, чтобы контролировать их взаимодействие. Еще раз он игнорирует странный взгляд, которым одаривает его Кёнсу, и подходит ближе, чтобы проверить, как доктор прикрепляет провода. Чонин старается не краснеть при виде молочной кожи, противясь соблазну прикоснуться к ней. — Ты должен почувствовать легкое покалывание, когда я включу машину, — говорит Исин Кёнсу. — Особенно возле копчика. Это совершенно нормально, — заверяет он. — На самом деле, я буду воспринимать это как хороший знак. — Хорошо, просто продолжай в том же духе. — Ладно, расслабься, — смеется доктор. — Я буду проходиться по нервам с интервалами в десять секунд. Сделай глубокий вдох. Чонин обращает внимание на лицо Кёнсу, когда Исин нажимает на кнопки управления, чтобы активировать электроды, которые он установил. Это выглядит болезненно, и у него есть полу-право вмешаться при первых же признаках дискомфорта, хотя он знает, что это только помешает лечению. Когда Чонин услышал, что Кёнсу назначил встречу сегодня днем, он ухватился за возможность сопроводить своего тренера, любопытство предшествовало протестам его тела на редкий выходной. В конце концов, это будет первый раз, когда он будет свободен — не запланированы уроки танцев с Тэмином, не будет встреч или обязанностей представителя бренда с его коммерческими спонсорами. Он слышал истории о процессе реабилитации Кёнсу, и захотел быть там для него хотя бы раз. Чонин не был так уверен, что он может увидеть. (Это точно не подразумевало молочную кожу и небольшие розовые соски). — Ты знаешь, Чонин, — смотрит на него Исин, ​​- приятно, что ты здесь. Он меньше плачет рядом с тобой. — Я никогда не плачу, — тут же протестует Кёнсу, но через несколько секунд замолкает, когда они остро смотрят на него. Сейчас старший довольно плаксивый. — Хорошо, я рад, что смог сделать это. Всегда было любопытно, что вы, ребята, делаете на этих сеансах. Я думал, что ты сделаешь ему укол. — Кёнсу завершил свою последнюю дозировку в цикле пару недель назад. Мы переходим к области физиотерапии сейчас. Я действительно очень горжусь его успехами. Джухён скажет тебе то же самое. Она помогает мне отслеживать его состояние. — Кто такая Джухён? — Это я! — Все они оборачиваются при внезапном появлении нового, веселого голоса. — Так приятно наконец встретиться с тобой, Чонин. Я слышал о тебе так много от Кёнсу. Я Джухён, его психолог и друг. Чонин смотрит на руку, предложенную ему, на яркую улыбку на её лице и крепко пожимает ее ладонь. Она такая красивая. Почему Кёнсу всегда окружен красивыми людьми? Он плачет внутри себя. — Надеюсь, только хорошие вещи, — он пытается посмеяться, но в итоге это звучит неловко. — Конечно, конечно, — отвечает Джухён, глядя, как она обменивается взглядом с Кёнсу. Предупреждение, которое дает ей последний, ясно как день, и Чонин может только смотреть в замешательстве. Мне лучше не знать, пытается он убедить себя. — Теперь вернемся к тому, о чем вы, ребята, говорили до моего появления. — Я просто говорил Чонину, как горжусь прогрессом Кёнсу, — говорит Исин. — О, да! Год или два назад он все время говорил о смерти и упрямо отказывался даже приходить на обычные осмотры, а тем более позволять Исину лечить его. — Джухён плюхается на пустое место и уклоняется от безобидных ударов Кёнсу по ее руке. И посмотри на него сейчас. Он посвятил себя физическим упражнениям раз в две недели и сейчас на пути к выздоровлению! Каким-то образом у Чонина появляется образ сердитого Кёнсу, которого физически затащили на встречу с Джухён и Исином в первые дни после аварии, и младший фыркает. — Интересно, что изменило его мнение. Резкая улыбка Исина застает его врасплох. — Может быть, у него появилась причина жить. — Что… — Чонин тупо моргает. — Знаешь, как ни странно, но все это началось, когда Кёнсу начал тренировать тебя, Чонин, — вмешивается Джухён, обмениваясь взглядами с доктором. — Интересно, это совпадение? — На этот раз Кёнсу эффективно шлёпает ее по колену, что заставляет ее замолчать. — Мы уже закончили? — нетерпеливо спрашивает Кёнсу, глядя, как Исин удаляет электроды, прикрепленные к его коже, и выключает машину. Чонин отмечает, что его лицо слегка краснеет, и он почему-то избегает зрительного контакта с ним. Ой. ОЙ! Чонин тоже краснеет. К счастью, Исин спасает его, когда помогает Кёнсу сесть и указывает на другую машину в комнате; эта диверсия очень хороша, поскольку Чонин пытается скорее охладить свои щеки. — Давайте проведем тебя по мягкому циклу, — говорит доктор, возвращаясь к своему компьютеру. Джухён подталкивает кресло-коляску Кёнсу ближе, так что тот может лучше дотянуться до него. Чонин хочет помочь, но старший пытается помочь себе руками. — Я могу сам прекрасно туда добраться, — сразу же протестует он. — Я знаю это, — Чонин поднимает его выше в своих руках и обходит вокруг инвалидной коляски, — просто позволь мне сделать это для тебя. Вместо того, чтобы наблюдать, как Кёнсу тяжело, он предпочитает вмешаться. После комментария Чонина, другой замолкает, пока его снова не усаживают. Это должно быть упражнение, которое они выполняют довольно регулярно во время посещений больницы, потому что Кёнсу не ждет дальнейших инструкций от Исина. Машина начинает движение. Для тех, кто с этим не знаком, упражнение выглядит так же, как езда на велосипеде. Единственное отличие заключается в скорости, которая, как понимает Чонин из Джухён, предназначена для того, чтобы спокойно разбудить спящие мышцы, не делая это слишком резким. — Ты еще что-нибудь чувствуешь? — Чонин осторожно кладет руку на одно из колен Кёнсу и смотрит на другое. — Покалываний здесь и там. Вот и все, — небрежно пожимает плечами другой. — Не знаю, как объяснить. — Но это уже достаточно хорошо, правда? Медленно, но верно… — Действительно! — Исин возвращается на свою сторону. — Я говорю ему об этом все время. Покалывание — это уже положительный признак прогресса с момента, когда он впервые начал лечение два года назад. Чонин до сих пор вспоминает тот день, когда он пытался убедить Кёнсу быть его тренером — когда он действительно поехал в город, заявился с грубой речью, которая того встряхнула. Это была его попытка придать какой-то смысл другому, чтобы спасти его от воспоминаний об аварии и заставить его помочь себе. Как и с моим фигурным катанием, Кёнсу тоже прошел долгий путь, понимает он. Чонин слегка сжимает колено другого. Он гордится им, и никакие слова не могут даже близко выразить то, что он чувствует. Парень думает, что Кёнсу это понимает, потому что он слегка улыбается ему в ответ. Сердце замирает. Позже, когда Кёнсу отвечает на звонок в стороне, а Чонин остается ждать у лифта с Джухён, психолог поворачивается к нему и похлопывает его по плечу. — Спасибо, Чонин. — За что? — спрашивает он. — Просто… спасибо, — она ​​небрежно жмёт плечами, прежде чем войти в лифт. — Скажи Су, что я сказал пока. Приятного свидания! Двери начинают закрываться, прежде чем он сможет исправить ее или слишком глубоко задуматься над тем, что она сказала, так что вместо этого он машет ей на прощание. Свидание. Он смотрит на Кёнсу и его губы расплываются в застенчивой улыбке. ~ — Это был хороший фильм. — Ты уверен? — Кёнсу фыркает и смотрит на него. — Потому что я почти уверен, что большую часть времени ты смотрел на меня. Чонин взволнован и в панике пытается увернуться от одного из больших растений в горшках, стоящих вдоль дорожки. — Я все еще вижу тебя сквозь листья, понимаешь, — другой закатывает глаза и зовет его. — Давай возьмем мороженое, перед тем, как идти домой. Я немного устал от езды на велосипеде на сеансе. Чонин благодарен, что Кёнсу не развивает это. Младший покидает свое укрытие и сразу подходит к другому. — Ты чувствуешь слабость? — спрашивает он с беспокойством. — Просто немного болит в боку. — Это хорошо, да? Исин сказал, что боль в теле, особенно, в нижней части, означает, что твои мышцы медленно просыпаются. Ты снова будешь ходить в кратчайшие сроки! Кёнсу фыркает. — Я ценю оптимизм, Чонин, но он сказал, что пройдет еще год или около того, если не будет никаких осложнений. Иногда я забываю, что ты просто хочешь, чтобы я снова быстро начал ходить, и ты мог бы использовать меня, чтобы осуществить свою мечту о катании на коньках рядом со своим кумиром, — дразнит он. — Частично, это правда, — признает Чонин. — Ну, я просто голос, представляющий всех ваших поклонников по всему миру. Все хотят снова видеть тебя на льду. Не только я. — Добро пожаловать в Баскин Роббинс! — встречает их девушка у прилавка, эффективно крадя их внимание. — Что я могу предложить вам, два джентльмена? — Привет, могу ли я получить один обычный шарик в чипсе со вкусом мятного шоколада? Спасибо. — Фуу… мята? — У тебя проблемы с моими предпочтениями в отношении мороженого? — Кёнсу бросает взгляд на Чонина. — Страна чудес сладкой ваты, пожалуйста. Одну лопатку также. — Тебе что, 5 лет? - Кёнсу огрызается. — Нет, — он высовывает язык. — Но если говорить о 5-летних… ты помнишь Сехуна? Ну, ему сейчас не совсем 5 лет, и он немного подскочил в росте. Он спрашивает меня, когда он снова сможет увидеть своего Кёнсу-хёна. — Да, я помню его. Ты поддерживаешь с ним связь? Чонин делает паузу, чтобы заплатить за свое мороженое, прежде чем последовать за Кёнсу в одну из боковых кабин. — Конечно! Сехунни — мой фанат номер один. Он прекратил проводить уроки для детей до 10 лет после того, как начал тренироваться под руководством Кёнсу почти два года назад. Но парень сделал привычкой для себя — видеться со своим любимым учеником всякий раз, когда он может найти немного времени из своего напряженного графика. Неудивительно, что они много говорят о Кёнсу, когда встречаются. — Он сказал, что в его спальне наклеено слишком много плакатов, — хвастается Чонин. Кёнсу фыркает. — Не обманывай себя. Я почти уверен, что он — мой фанат номер один. — Чонин открывает рот, чтобы возразить, но другой заставляет его замолчать. Он хотел исправить его, потому что Сехун не был фанатом Кёнсу номер один. Чонин был им. — Ты не единственный, от кого у него звёздочки в глазах. — О, я думал, тебе не нравилось, что он следит за тобой постоянно? — напоминает Чонин. — Кроме того, это было до моего дебюта. Ты бы видел его лицо, когда я встретился с ним две недели назад, а ты был у Исина. Звезды. В буквальном смысле слова, — преувеличивает он. Кёнсу цокает. — В его глазах были звезды! — Ты бредишь. Их препирательство, в лучшем случае, выглядит по-детски, но Чонин может сказать, что ему было весело проводить время со старшим в тот день. Были застенчивые прикосновения и много смеха, после чего они перешли к другим темам. Сердце Чонина даже перехватывало пару раз. Если это было что-то похожее на свидание с Кёнсу, то он не может ждать больше. — Ты должен пригласить Сехунни посмотреть на тебя на Олимпиаде в Пхенчхане в следующем году. — Это при условии, что я имею право на это. — С такой скоростью, как ты катаешься, я не сомневаюсь, что у тебя оно есть, — говорит Кёнсу. — Давай просто надеяться на то, что неожиданных сюрпризов, которые могут уменьшит твои шансы, не будет. — Да, — шепчет Чонин. Он уже имел дело с диверсионным инцидентом и травмами. Парень не может представить, с какими ещё препятствиями ему придется столкнуться. ~ КИМ ЧОНИН И ДО КЁНСУ ОТПРАВИЛИСЬ НА СВИДАНИЕ? Вчера поклонники фигурного катания, живущие в районе Каннам, не могли поверить в свою удачу, когда увидели До Кёнсу и Ким Чонина, по-видимому, на свидании в кафе с мороженым. Судя по их широким улыбкам и громкому смеху, пара наслаждалась обществом друг друга. Сотрудники соседнего CGV также подтвердили, что те вместе смотрели фильм. Правда ли, что сердцеед Ким Чонин теперь на арене? И что он выбрал из всех людей своего тренера — бывшего чемпиона мира и Олимпийских игр До Кёнсу? [.JPG] [.JPG]

отправьте ответ: [+312] [- 193] оригинальный пост: здесь

[+157] [-79] Я единственный, кто считает, что они вместе выглядят мило? Чонин-щи выглядит таким заботливым, беспокоясь о нашем Кёнсу. Я счастлив, если они счастливы <3 [+88] [-12] Я не думаю, что они на свидании. Хватит нести чушь! Просто потому, что они вдвоем пошли смотреть фильм и поели немного мороженого после… они встречаются? Если это так, я встречаюсь с кучей своих друзей /закатывает глаза/ [+119] [-43] Они практически держатся за руки на последнем снимке, но… нет. Да, верно… [.GIF] [+89] [-91] Итак, Кёнсу уже отошёл от Чанёля, а? [+67] [-42] Ну, чего вы ожидаете… прошло уже почти два года. Вы хотите, чтобы он навсегда остался один? Он заслуживает снова найти любовь! Кёнсу-я… Я поддерживаю тебя с Ким Чонином! [+23] [-11] Я все еще думаю, что ему больше подходил Чанёль-щи, а не Чонин-щи. [+19] [-10] Согласен! Этот парень Чонин не выглядит так, будто заслуживает быть с Кёнсу. Может, Кёнсу просто жаль его, и поэтому он рядом с ним? ~ — Вот почему ты так отвлекся во время тренировок? Чонин заметно пугается и пытается спрятать свой телефон, но уже слишком поздно. — У тебя что, действительно так много времени, чтобы читать все эти интернет-мусорки, если твоя программа все еще в беспорядке, и у тебя скоро соревнование? Чонин разворачивается и поднимает руки, чтобы попытаться успокоить гнев Кёнсу, но тренер не выглядит яростным. Последний тыкает пальцем в грудь младшего, чтобы тот не сократил расстояние между ними. — Извините, я не буду тратить свое время на чтение таких статей в следующий раз, — умоляет Чонин. — В этот раз я ничего не мог поделать… они писали о том, что видели нас вчера и сравнивали меня с Чанёлем. Я- — Ох, Чонин, — лицо Кёнсу смягчается, и его рука скользит вниз, чтобы взять Чонина за ладонь. — Ты не Чанёль… — тренер, должно быть, почувствовал, что младший напрягся, потому что сразу спешит уточнить, -…Ты Чонин. Ким Чонин. И нет никакого сравнения, потому что каждый из вас уникален. — Н-но… Чонин снова садится на скамейку и старается не делать больших усилий, чтобы ослабить хватку на руке Кёнсу, но то, как глаза другого опускаются на их руки, а затем снова поднимаются, чтобы встретиться взглядом, говорит о том, что у младшего не получилось. Правда в том, что он всегда питал эту глубокую неуверенность, что недостаточно хорош, чтобы быть с Кёнсу. Он не спешил вешать ярлык на их отношения, но много раз думал о том, почему другой не берёт на себя инициативу спросить, считаются ли они парнями. Если Кёнсу не сделал этого, может, Чонин не так уж ему и интересен? — Сколько времени тебе понадобится, чтобы понять… ты — мой подарок сейчас. И потом Кёнсу всегда говорит такие вещи, чем еще больше запутывает его. — Извини, — Чонин вешает голову. — Я должен сосредоточиться на своей хореографии. Ты прав, в октябре ожидается Кубок Китая. Теперь младший не осмеливается взглянуть другому в глаза, поэтому он не замечает, как тренер открывает рот, словно хочет сказать что-то по их более ранней теме обсуждения, но в конечном итоге он сдерживается, когда Чонин снова переключает свое внимание на катание. — Песня мне не совсем подходит. Я просто не чувствую ее, — пожимает плечами Чонин. — Может, мне стоит вернуться к медленному джазу? Мы можем замедлить хореографию и добавить больше элементов. Возможно, даже два комбинационных прыжка во второй половине для добавленных очков? — Нет, мы больше не будем использовать инструмент Nat King Cole, — Кёнсу сразу же отказывает. — Ты злоупотребил этой программой сейчас. Тебе нужно что-то свежее на сезон впереди. Хореография слишком сложная? Я могу поговорить с Тэмином, чтобы сделать ее легче. — Ты знаешь, что это не так, Кёнсу. Тренер глубоко вздыхает и опускает голову на руки. — Я думаю… мне нужна песня, которая подходит мне больше, — говорит Чонин. — Если я хочу отметить свой первый год в качестве профессионального фигуриста, то хочу кататься на коньках под что-то, что имеет для меня особое значение. Что-то вроде, скажем, классики — того, что может позволить мне показать грацию и элегантность, как в балете. Как дань уважения моей матери, думает он. Молчание между ними растягивается, пока они ломают мозги в вариантах, пока Кёнсу не поднимает голову и не смотрит на Чонина. — Я знаю песню, — медленно, нерешительно говорит тренер, глаза скользят по лицу Чонина, как будто он хочет прочитать его реакцию. — Это оригинальная фортепианная пьеса, под которую катался я, и думаю, она идеально тебе подойдет. — Я слышал ее раньше? — О, точно слышал… Чем больше я думаю о твоем стиле катания, тем чаще возвращаюсь к этой песне. Скажи мне, что ты думаешь. Чонин знает, почему Кёнсу так пристально смотрит на него, ожидая его реакции. Его челюсть отвисает, как только парень узнает первые ноты и качает головой. — Н-нет… я не могу забрать эту песню у тебя, — заикается он. Это Hope and Legacy — самая первая песня, которую он услышал на выступлении Кёнсу, и, что более важно, это — песня, которую Чанёль написал для своего тогдашнего парня как LOEY. Это было также последнее произведение, под которое Кёнсу выступал перед аварией. Он понимает, что другой имел в виду, когда говорил, будто эта песня подойдет ему идеально. Это может быть момент его белого лебедя. Но он не может просто взять это себе. — Эта песня слишком много значит для тебя. — Чонин встает и делает шаг назад. — Я не могу отнять это у тебя. — Ты не забираешь это у меня, Чонин, — говорит Кёнсу. — Да, эта песня много значила для меня, и теперь я хочу, чтобы ты катался с ней в этом сезоне. Я надеюсь… — тренер ненадолго останавливается, чтобы удержать взгляд, — это ясно показывает мое намерение. Он хочет сказать, что я тоже много для него значу? Чонин отводит взгляд от лица Кёнсу, чтобы посмотреть на телефон в руке. Надежда и Наследие все еще играет, и он не может не представить, как танцует под нее на льду. Это так же хорошо отражает его катание — он новичок и воплощение надежды, в то время как наследие Кёнсу всегда будет бесспорным наследием. — Хорошо, — шепчет он, повторяя во второй раз, когда Кёнсу наклоняется вперед, чтобы лучше его услышать. — Я сделаю это. — Он кивает, почти удивляясь тому, насколько решительно прозвучал. — Отлично. — Улыбка, которая распускается на лице Кёнсу, ослепительна. — Должен ли я следовать твоему выступлению во всем? — Давай сделаем несколько изменений, чтобы превратить это во что-то уникальное специально для тебя. Я заставлю Тэмина прийти завтра на тренировку. Мы можем обсудить идеи и вместе что-нибудь придумать. — Звучит хорошо, — мычит младший. — Спасибо, что согласился кататься на коньках, Чонин, — Кёнсу протягивает руку и сжимает ладонь второго. — Мы думаем, что ты проделаешь прекрасную работу… лучше, чем я когда-либо делал. Почему-то младший думает, что тот не имел в виду Тэмина, когда произнёс «нам». ~ — Не мог бы ты убрать от него свои руки? — Кёнсу скрипит зубами. — Почему? — ухмыляется Тэмин, хлопая Чонина по ягодице. — Раздвинь ноги, красавчик. Чонин прячет собственную улыбку и делает, как было сказано, падая на пол, чтобы вытянуть конечности. Он почти уверен, что танцор делает это специально — мимолетные прикосновения и ненужные шепотки — все, что раздражает зеленоглазого монстра Кёнсу. Воздух над ними наполняется напряжением, и поэтому, вероятно. Тэмин ни разу не пересекал границы со своим скиншипом, и Чонин не чувствует себя неловко, поэтому позволяет другому продолжать свои выходки. На самом деле, довольно забавно наблюдать за реакцией Кёнсу. Это согревает его сердце, на самом-то деле. — Хорошо, я думаю, что вы закончили с упражнениями на растяжку! — говорит Кёнсу. — Тэмин, клянусь, если увижу, что ты дотронешься до его задницы еще раз, я… — Ты… что? — неприятно спрашивает танцор. Кёнсу поджимает губы и позволяет угрозе остаться незамеченной. — Чонин! Иди надевай свои коньки, — вместо этого он решает отвлечь их внимание, щелкая пальцами в направлении фигуриста. — Ты ревнуешь? — Тэмин достаточно упрям, чтобы не продолжать дразнить его. — Просто признай это уже. — Я забыл, что мне нужно подать свой программный лист. Прежде чем они успели что-то сделать, Кёнсу уже мчался через зал; его скорость была довольно впечатляющей. Они разразились смехом. — Он так плох в этом — Думаешь? — смущенно спрашивает Чонин. — Я знаю это. Ты уверен, что вы все еще не встречаетесь? — Тэмин скептически смотрит на него. Единственный ответ — пожимание плечами. Он поднимает руки и тянется к потолку, прежде чем осмотреть комнату. Чонин может услышать растущее количество приветствий, когда все больше поклонников заполняют зал. Как время прошло так быстро? размышляет он про себя. Казалось, только вчера его вызвали в сборную. Сейчас он на Кубке Китая, собирается дебютировать на мировой арене и борется за место на Олимпийских играх и Гран-при по фигурному катанию. Он знает, что должен быть благодарен, что ему посчастливилось сыграть вничью, когда он был назначен на Кубок Китая. «Здесь нет заметных громких имен, — сказал ему Кёнсу. — Финал здесь, скорее всего, обеспечит тебе квалификацию». Чонин не может себе представить, что будет кататься на NHK Trophy. Бэкхён будет выступать на следующих выходных вместе с двумя другими фигуристами. Чонин не беспокоится о своем друге. У него есть абсолютная уверенность, что Бэкхён справится хорошо. Как и всегда. Кёнсу намекнул, что это будет его лучший друг в сезоне. Такой комментарий только становится ещё одной причиной, почему Чонин должен выйти в финал Гран-при. Он хочет выступить на коньках против Бэкхёна хотя бы раз перед выходом на пенсию. — Я думаю, твой телефон звонит, — голос Тэмина прерывает ход его мыслей. — Спасибо, — бормочет младший, прежде чем начать копаться в своей сумке. Это Чондэ. Чонин застывает, глядя на экран, затем проводит по нему, чтобы принять вызов. — Привет, хён. — Эй, Чонин, давно не разговаривали, хах? Действительно, прошло некоторое время с тех пор, как он последний раз общался со своим братом, тем более встречался с ним лицом к лицу. Не то чтобы их отношения испортились до такой степени. Просто они оба очень заняты. Чонин знает, что хоккейная команда недавно вернулась домой с зимних тренировок в одной из стран Северной Европы. Он слышит приглушенный голос, разговаривающий с Чондэ на заднем плане, прежде чем его брат спрашивает: «Где ты сейчас?» — Я в Китае, — отвечает он. — В Тяньцзине. Я буду выступать через час или около того. — О, верно… Кубок Китая. Чонин мычит в утверждении. Он ценит, что Чондэ старается следить за новостями. — Ну, я позвонил, только чтобы пожелать удачи на твоем первом соревновании, — говорит Чондэ. Приглушенный голос на заднем плане снова звучит, но на этот раз Чонин почти понимает, кто это. Отец? Он удивленно смотрит на свой телефон, прежде чем снова быстро поднести его к уху, чтобы не пропустить что-то. — Хорошо, я устал от этого сломанного телефонного дерьма. Я ставлю громкоговоритель. Ты можешь спросить его сам. Чонин затаил дыхание. Он видит Кёнсу, но поднимает палец, чтобы попросить больше времени, когда тот сообщает, что его очередь разогревать на льду. Кёнсу поворачивается к Тэмину, чтобы узнать, кто был на телефоне. — Привет? — нерешительно говорит Чонин. — Скажи что-нибудь, папа. — Он слышит, как Чондэ шипит в трубку, прежде чем прозвучало грубое «привет». — Как дела? — Ещё не умер, — коротко говорит отец. У младшего болит сердце, и он смотрит на Кёнсу, когда другой хватает его за руку в утешительном сжатии. Он не знал, что его эмоции играют так открыто на лице. Чувство вины. Через долгое время снова слышать голос отца… Он чувствует себя виноватым за то, что не участвует регулярно в борьбе отца с раком. — Было что-то, о чем ты хотел бы поговорить со мной? — Ты уже собираешься на Олимпиаду? — Если на этих выходных и в последнем отборочном туре в следующем месяце все пройдет хорошо, я, вероятно, смогу выступить в Пхенчхане. Чонин не может поверить, что из всех людей он ведет этот разговор со своим отцом — его самым большим критиком. Старший не был самым поддерживающим и лучшим родителем. — Ты придешь посмотреть на меня, когда я буду на Олимпиаде? За его вопросом стоит безмолвная просьба. Он еще не получил одобрения от своего отца, так как разорвал их отношения, чтобы вступить на этот путь. Он хочет, чтобы отец увидел его выступление, по крайней мере, раз, прежде чем у того закончится время. Чонин почти уверен, что другой будет на месте для матчей по хоккею, в любом случае. — Я не смогу освободиться. Конечно. Чонин смотрит на потолок и отчаянно моргает, пытаясь сдержать слезы. Он должен был знать, что ответ будет таким. Отказ. Это всегда будет «нет». — Мне нужно идти, — бормочет Чонин в трубку. — Ладно, удачи тогда! — говорит Чондэ, и только тогда он вешает трубку. — С тобой все в порядке? — спрашивает Кёнсу, как только Чонин бросает телефон в сумку. Младший видит Тэмина, парящего за спиной тренера, который тоже с тревогой смотрит на него. — Я в порядке, — говорит он, снимая с себя кроссовки, чтобы надеть коньки. — Давайте не будем больше тратить время. По крайней мере, Чонин находит некоторое утешение в легкой улыбке Кёнсу. ~ — Итак… Я занял первое место в короткой программе. Разве это не гарантирует какой-то приз? Кёнсу тихо вздыхает и разворачивается в кровати. На таком близком расстоянии Чонин может посчитать количество ресниц, обрамляющих красивейшие глаза, которые он когда-либо видел. Младший краснеет и сразу отводит взгляд. Его внимание переключается на губы Кёнсу и это не помогает делу. Вообще. Чонин должен действительно поблагодарить Национальную академию фигурного катания и этот отель за то, что они испортили их условия проживания. Когда ему снова удастся разделить кровать размера «королевский» с Кёнсу? — Что ты делаешь, Чонин? - Ты слышал о пяти языках любви? — Когда молчание между ними становится слишком долгим, он прочищает горло. — Ну, я прошел тест на прошлой неделе и угадай, каковы мои основные и второстепенные языки любви? Физическое прикосновение и слова подтверждения, — подчеркивает младший. Чонин знает, что идет на риск, чтобы вызвать какой-нибудь ответ Кёнсу здесь. Ему не пришлось бы прибегать к этому, если бы они уже встречались. Ну, если бы ему была предоставлена ​​возможность быть так близко к другому, он мог бы в полной мере воспользоваться этим, верно? — Я не буду заниматься с тобой сексом, Чонин. Твоя произвольная программа через день. — Ч-что? — Младший задыхается и недоверчиво смотрит на Кёнсу. — Как тебе пришло в голову, что я хочу секса? Я не об этом, ладно? Поднятая бровь Кёнсу говорит ему, что он не совсем верит парню. Ладно… возможно, он думал о том, чтобы поболтать с Кёнсу под одеялом, и это могло бы привести к другому действию. Он признает это. Но ясно, что этого сейчас не произойдет. — Забудь об этом, — дуется младший. — Давай просто пойдем… Слова резко обрываются, когда Кёнсу внезапно наклоняется вперед, чтобы прижаться своими губами к его. Чонин чувствует себя слишком мягким, когда старший становится настойчивым. Он растворяется в этом моменте. Парень обнимает Кёнсу за талию и притягивает его ближе, а затем подносит ладонь к щеке. — Приятно просто не делать ничего, кроме как лежать в постели и целовать человека, в которого ты влюблен, — считает Чонин. — А как же приз? — бормочет Кёнсу в его губы после того, как через минуту они отстранились друг от друга. — Он того стоит. Я думаю, что только что нашел небеса, — Чонин хихикает и заставляет другого смеяться. — Поцелуй меня снова. И Кёнсу целует. Один раз, два, и так много, что перестают считать. Даже при том, что Чонин может думать о намного лучшем призе, он сохраняет спокойствие в наслаждении подарком. Если эти неопределенные отношения — лучшее, что другой может дать ему сейчас, — этого достаточно. ~ Январь 2018 г. — Чонин-щи, можете ли вы рассказать нам, как вы себя чувствуете сейчас? Вы собираетесь выступить в финале Гран-при по фигурному катанию вместе со многими опытными фигуристами. Вы нервничаете? В восторге? Чонин смотрит на микрофон перед его лицом и на мигающий красный свет камеры, направленной на него. Он нервно сглатывает, чувствуя, как поднимается паника. Он уже давал интервью для СМИ, но это совсем другой масштаб. Со своей стороны у него есть и Бэкхён, и Ёрим, также отвечающие на вопросы журналистов. Обнадеживающий хлопок от Кёнсу по нижней части спины всколыхнул его мозг. — Я немного нервничаю, — отвечает Чонин скрипучим голосом, прежде чем прочистить горло. Он знает, что его будущее «я» никогда не захочет вспомнит этот момент. — Но я также очень рад быть здесь. Я всегда мечтал об этом — я сказал себе, что хочу кататься вместе с Бэкхёном, и посмотрите, где я сейчас нахожусь! Мне очень повезло. Я очень много тренировался ради сегодняшнего дня, поэтому надеюсь, что всем понравится мое выступление. — Он продолжает неловко кланяться камере. — Теперь мы оба знаем, что хорошее выступление обеспечит вам место на Олимпиаде в феврале. Это создаёт давление на вас, правда? — Я просто говорю себе сосредоточиться на сегодняшнем дне, — говорит Чонин. — Конечно, мы все знаем, что Олимпиада и чемпионат мира приближаются. Я просто хочу кататься как можно лучше при каждой возможности. Вечер пятницы прошел хорошо для меня, и я смог выполнить свою программу на тренировке без каких-либо ошибок. Каким бы ни был результат после сегодняшнего вечера, я думаю, что могу гордиться своим первым сезоном. — Да, я верю, что все ваши поклонники будут действительно гордиться вами, независимо от результата, — репортер ободряюще кивает ему, прежде чем прочесть свои заметки. — Еще один вопрос… Хочется услышать больше о вашей предыстории. Я так понимаю, вы раньше были в Национальной хоккейной команде со своим братом? — Правильно, — парень прочищает горло. — Мне было нелегко перейти на фигурное катание. Как мы все знаем, это два вида спорта, которые кажутся похожими, но на самом деле они совершенно разные. Я очень долго боролся, прежде чем меня под своё крыло взяли Кёнсу и Академия. Без своего тренера и его руководства, его проявления веры в меня, я бы сегодня не стоял перед вами. При этом репортер подносит микрофон к указанному человеку. — Теперь, Кёнсу-щи, вы можете поделиться с нами некоторыми своими мыслями? Конечно, вы были в финале Гран-при много раз назад, когда еще катались. Чувствуется ли сейчас другая атмосфера, когда вы здесь в качестве тренера? Каково состояние Чонина на сегодняшний день? Чонин не слушает ответ Кёнсу, осматривая центр СМИ. Он в Канаде. В последний раз, когда Чонин был в Ванкувере, он надевал другую пару коньков. Пока СМИ заняты, парень вытаскивает свой телефон из кармана и посылает сообщения Чондэ и отцу, уведомляя их, что он будет выступать примерно через час. В Корее уже должно быть утро; они должны уже не спать. Пока Чонин ждет ответа — он не знает, получит ли его — вдруг чувствует острую боль в груди. Она спадает так же быстро, как и пришла. Что это было? Чонин хмурится и гладит себя по области над сердцем — Нервничаешь? — Внезапный голос Бэкхёна пугает его. Может быть, другой прав и его нервы играют с ним. Чонин отмахивается от мыслей. — Я наконец-то смогу увидеть, как кто-то катается под Hope & Legacy, хах? Это был шедевр, заслуживающий большей признательности и работы, которую когда-либо делал Кёнсу. Каким-то образом комментарий Бэкхёна нервирует его, хотя Чонин не впервые катается на коньках с этой песней — он сделал это еще на Кубке Китая и Skate America. Возможно, потому что ставки сейчас намного выше; он соревнуется с опытными фигуристами другого калибра. И один из них — Бэкхён, нынешний лучший из лучших — говорит с ним. — Но я не катаюсь точно так же, как делал это Кёнсу, — поясняет младший. — Несмотря на это, я совершенно уверен, что мне понравится и твое исполнение Надежды и Наследия, Чонин, — Бэкхён быстро успокаивает его, машет пренебрежительно рукой, словно желая прогнать его заботы. — И толпе тоже. Чонин обнаруживает, что Бэкхён прав, когда играет музыка, он приземляется на тройной аксель вовремя, и благодарный рев толпы выдвигает волну энергии на передний план, заставляя его не прекращать прекрасного представления. Он ни разу не упал, хотя его программа считается немного более безопасной с его тремя четверками. Но количество артистизма, которого требует эта песня, поистине ему подходит, и он сильно сомневается, что кто-то еще сможет подражать его исполнению. Чонин надеется, что Кёнсу думает так же. Его слово — самое важное, если честно. Думая о Кёнсу, Чонин заметил, что тренера не было на его обычном месте. Вместо него стоял Тэмин. Но парень пытается не думать об этом, когда проходит через сложную последовательность шагов. Сейчас он почти у конца. Аккорды фортепьяно перетекают в простое безмолвие, когда Чонин делает потрясающе деликатный переход на либела в сочетании с арабским прыжком, после чего выполняет сидячее вращение со сменой ноги. Тишина была недолгой, так как зал взрывается громкими возгласами, и зрители аплодируют ему стоя, когда он поднимает ладони в воздухе. Адреналин, который все еще течет по его венам, мешает спуститься с небес. Хотел ли он спускаться с небес? Дождь цветочных букетов и игрушек на льду является неожиданным зрелищем, учитывая, что большинство зрителей являются поклонниками других, более опытных фигуристов. Это заставляет Чонина легкомысленно улыбаться, когда он медленно уходит со льда. — Ты был восхитителен, Чонин! — кричит Тэмин ему на ухо через секунду после того, и тот в ответ крепко обнимает хореографа. — Я так тобой горжусь. Пойдем узнаем оценки. — Где Кёнсу? — он задыхается, поворачивая голову назад в его поисках несмотря на то, что Тэмин обнимает его за талию и ведет к «Kiss and Cry». Он видел моё выступление? Чонин хмурится. Он задается вопросом, что могло заставить Кёнсу пропустить его произвольную программу. Это должно быть чем-то важным и неотложным, чтобы оправдывает его отсутствие? Эта мысль немного стягивает его с высоты. По дороге они проезжают мимо Бэкхёна, и другой фигурист делает паузу, чтобы обнять парня. — Ты действительно хорошо справился, Чонин. Откатал красиво. Будто на подиум вышел, конечно. — Думаешь? — Да, если судьи не слепые, — смеется Бэкхён и подталкивает его вперед. — Теперь иди и получи свои оценки. Увидимся. — Я свяжусь с тобой после твоего выступления, — кивает Чонин и машет рукой, когда его уводят. — Удачи! Ты отлично справишься, как и всегда! В ту же секунду, когда они садятся на диван, Тэмин передает пиджак и бутылку воды. — Кёнсу пришлось срочно позвонить, — говорит он. — Не волнуйся, он скоро вернется. Показывая на множество камер, которые готовы запечатлеть их реакцию на счёт собственного выступления, хореограф подталкивает Чонина улыбаться зрителям. Парень выпрямляется и слышит, как диктор спрашивает, сколько баллов он получил по системе PA. Глаза переметнулись на огромном цифровом табло, висящее над льдом, и он затаил дыхание в ожидании. Тэмин так крепко сжимает его предплечье, но тот едва замечает это. Далее следует коллективный рев толпы, сопровождаемый визуальным подтверждением его огромного счета. Он не может в это поверить. Он собрал 200 с этой программой. Это не совсем мировой рекорд. На самом деле, это довольно далеко от него, но это новый личный рекорд Чонина; он полностью уничтожает его старый счет, который фигурист установил в прошлом месяце в Лас-Вегасе. — О, Боже мой. Поздравляю! — визжит Тэмин и поворачивается, чтобы обнять его. — Ты на первом месте! Пока что, думает Чонин. Но он не может перестать улыбаться. Чонин знает, что у них все еще есть Бэкхён и двое других фигуристов, у которых было больше опыта, но у него есть большие шансы подняться на вершину. Чонин знает, что отдал все на этом конкурсе. Он не сожалеет. — Пошли, — говорит он. Парень не может дождаться, чтобы найти Кёнсу и сказать ему свой счет. Они собирают свои вещи и покидают «Kiss and Cry», пока зал готовится к выступлению следующего фигуриста. Кёнсу первым находит их в комнате ожидания. Поначалу Чонин испытывает искушение броситься к нему и обнять, но он замечает каким сломленным звучит Кёнсу, произнося его имя. Мрачного настроения тренера достаточно, чтобы стереть яркую улыбку с его лица. Кёнсу сглатывает и смотрит вниз, словно боится встретиться с ним взглядом. Холод пронзает тело Чонина — предупреждение о том, что должно произойти. — Чонин, прости. Твой отец… И это все, что ему требовалось сказать, на самом-то деле. Чонин начинает задыхаться и делает шаг назад. ~ Кёнсу дает ему неделю на похороны и на то, чтобы разобраться со своими чувствами. Это довольно щедрый подарок, учитывая, что Олимпиада уже не за горами. Это если Чонин по-прежнему хочет кататься на Олимпиаде. Он обеспечил себе место рядом с Бэкхёном, но сейчас не в том состоянии, чтобы посвятить все свое время подготовке к великому дню. Чонин знает, что Чондэ сталкивается с той же самой дилеммой, однако роль другого в роли капитана хоккейной команды слишком велика, чтобы его отпустить на этом этапе, так что парень почти уверен, что его брат отправится в Пхенчхан. — Давай, тебе нужно что-нибудь съесть. Чонин едва замечает легкое перетягивание на руке, прежде чем последовать за Кёнсу в режиме автопилота. После того, как первоначальный шок исчез, его внутренние стены естественным образом закрылись, и он погрузился в состояние молчания. Чонин не ожидал, что будет чувствовать себя так, учитывая их отдаленные отношения в последние годы, но все же он оплакивал своего отца — он оплакивал его и оплакивал потерю. Пребывание на другом конце света, когда это произошло, означало, что ему потребовалось некоторое время, чтобы вернуться домой и попрощаться. Церемония вручения призов была для него размытой. Он едва помнит, как получил свою медаль, все поздравительные рукопожатия, которые последовали после этого. К счастью, он поднял Бэкхёна на подиум. Кёнсу, должно быть, рассказал другому фигуристу, что случилось после его произвольной программы. Занять третье место в своем первом Гран-при в финале фигурного катания было немалым подвигом, но после новостей это все почти ничего не значило. Его отец не видел, как он катается, несмотря на то, как сильно этого хотел. И теперь старшему никогда не удастся увидеть его выступления. Каждый раз, когда Чонин думает об этом, он чувствует тяжёлую боль в груди. Он никогда не был хорош в прощаниях. Чондэ чувствует себя не лучше. Чонин смотрит вверх, когда Кёнсу говорит ему сесть. Парень оказывается прямо напротив своего брата в небольшом зале. Он понимает, что именно Чондэ первым поднял тревогу; именно он обнаружил, что их отец умер во сне. Мешки под глазами и непослушные волосы говорят о ночных кошмарах, которые должен был пережить его брат, когда вошел в комнату их отца, чтобы разбудить его. — Вам двоим лучше закончить эту тарелку супа, прежде чем я протолкну ее вам в горло, — тихо угрожает Минсок, который сидит рядом с Чондэ, подперев своего парня за плечо. — У нас еще молитвы намечаются во второй половине дня. Вам нужно поесть. При отсутствии ответа Кёнсу подталкивает Чонина и впихивает ложку в его руку. Но прежде чем младший сможет дотронуться до супа, в его поле зрения появляется простой белый конверт. — Вот, — он смотрит на вытянутую руку Чондэ. — Я не был уверен, что это подходящее время, чтобы дать это тебе, так что… я все-таки делаю это, потому что могу забыть. — Что это? — спрашивает Чонин. Хотя, он думает, что, вероятно, ему это и не нужно. На конверте написано знакомым почерком отца его имя. — Мы нашли это в его тумбочке у кровати, — отвечает Минсок, обхватив рукой плечо Чондэ и слегка сжав его. — Ты должен прочитать это. Чонин не хочет. Прежде всего, он боится того, что внутри. Парень вздыхает. — Что бы он ни хотел сказать мне, он должен был сделать это лично. Теперь слишком поздно. — Некоторые вещи сложнее сказать лицом к лицу. Ты знаешь это, Чонин, — мягко говорит Кёнсу. — Ты можешь прочитать это позже, когда будешь один, если тебе будет удобнее. Но младший не думает, что сможет прочитать письмо, оставленное ему отцом, без присутствия рядом человека, который сможет его утешить, поэтому он снова вздыхает и берет его у Чондэ. «Сын, я не собирался смотреть сегодня, как ты катаешься, но я сделал это, и думаю, что ты хорошо поработал…». Чонин обрывает себя и возвращается, чтобы перечитать первую строчку. Он ошеломлен. Я не собирался смотреть сегодня, как ты катаешься, но я сделал это… Чонин задерживает дыхание и смотрит на Кёнсу, когда тот хватает его за руку. Он даже не заметил, что дрожит. Сын, Я не собирался смотреть сегодня, как ты катаешься, но я сделал это, и думаю, что ты хорошо поработал. Твоё падение было довольно плохим, но это не имеет значения, потому что остальные тоже падали. Мне понравилось, что ты много улыбаешься на льду. Ты не делал этого часто, когда тренировался под моим руководством, и я думаю, что виноват в этом. Мне трудно сказать это, но если у меня будет такая возможность в будущем, я хочу попросить у тебя прощения. Я не лучший отец. Когда я узнал, что ты хотел попробовать фигурное катание, то отверг тебя, из-за страха, что потеряю тебя так же, как и твою мать. Но посмотри, где мы сейчас… Я все равно тебя потерял. Надеюсь, что ты попадёшь на Олимпиаду в следующем году. Твой брат говорит, что у тебя есть шанс. Было бы такой честью соревноваться в нашей родной стране. Надеюсь, у меня будет ещё достаточно времени, чтобы наблюдать за тобой. В последнее время я не очень хорошо себя чувствую. Катайся хорошо и получи там хороший результат. Я буду всегда гордиться тобой. Теперь, когда я написал все это, я даже не уверен, отправлю ли тебе это письмо. Может быть, я порву его завтра, или, может быть, кто-то отдаст тебе это после того, как я сделаю свой последний вздох… может, тогда у меня наконец хватит смелости сказать тебе, что я скучаю по тебе, сынок. Я извиняюсь за то, что не был отцом, которым должен был. Я люблю тебя, наш прекрасный белый лебедь. И всегда любил. Дата, написанная в правом верхнем углу, означала, что его отец написал это письмо после просмотра его выступления на Skate America, где он занял второе место. — Он смотрел, как я катаюсь? — Чонин задыхается между рыданиями, а Кёнсу гладит его по спине, чтобы утешить. Письмо падает на стол, и Чондэ поднимает его, глаза быстро просматривают его содержимое. — Поймал его с поличным сразу после разговора с тобой, тогда ты был в Китае, когда он смотрел MBCSports в своей комнате. — Чонин удивленно смотрит на своего брата. — С тех пор он смотрел все твои выступления. Я думаю, что только его гордость не позволила ему рассказать тебе, что он чувствовал… до сегодняшнего дня, — говорит Чондэ. Младший быстро моргает, чтобы разогнать слезы, но безрезультатно. Они просто продолжают литься из-за множества эмоций, которые сейчас пронизывают его тело. Его отец смотрел, как он катается на коньках, в конце концов. Все это время он думал неправильно. Чонин уже победил и показал себя отцу. Все это время он думал иначе. Парень бросается в объятия Кёнсу и плачет, уткнувшись в его шею. Ему так плохо. Все эти годы Чонин думал, что отцу было все равно; только ненависть и негативная энергия. Когда его отец начал интересоваться? Было ли это с того момента, когда Чонин посетил больницу и впервые узнал о его диагнозе? Это началось недавно? Теперь не имеет значения, не так ли? Думать, что отцовское отвращение к его мечте родилось только из страха потерять его, как и его мать. Чонин приходит к осознанию того, что у него есть частичная вина за неспособность исправить их отношения. Он был тем, кто продолжал цепляться за их разногласия в прошлом, чтобы использовать их как мотивацию для своей мечты о фигурном катании и доказать, что его отец ошибался, когда он действительно должен был смотреть с более широкой перспективы. Возможно, он бы раньше заметил все их упущенные возможности воссоединиться. После того, как Чонин немного успокоился, он отстраняется от Кёнсу. Хотя у него возникает соблазн остаться на месте — он не хочет, чтобы другой прекращал гладить его по голове. — Вот, пей, пока еще горячо. Кёнсу мягко дует на ложку супа и подносит ко рту Чонина, его глаза поднимаются в ободряющем взгляде. Прежде чем старший сможет снова его накормить, телефонный сигнал уведомляет о входящем звонке. Ложка Кёнсу зависает в воздухе, поэтому Чонин берет на себя инициативу наклониться вперед и помочь себе, когда другой отвечает на звонок. Он замечает имя Исин, прежде чем Кёнсу подносит телефон к уху. — Привет, Исин? — бормочет старший. — Нет, я не думаю, что приду сегодня, — говорит он после короткой паузы, устремляя взгляд на Чонина. Последний сразу хмурится. — Да, я думаю, что просто останусь здесь с Чонином, — мычит Кёнсу на все, что доктор говорит, прежде чем завершить разговор. — Спасибо за понимание, Исин. — У тебя была запланирована реабилитация сегодня? — спрашивает Чонин второго, когда тот кладет в карман свой телефон. — Да, но это не имеет значения. Я пойду, когда у меня будет время на следующей неделе. — Это имеет значение, Кёнсу. Ты не можешь просто так нарушить режим. Перезвони Исину и скажи ему, что ты в пути. — Ты тоже важен, — отвечает Кёнсу. — Я остаюсь здесь с тобой. — Я справлюсь очень хорошо, — фыркает Чонин, несмотря на то, что его сердце согревается от слов старшего. — Ты уедешь на какие-то два-три часа? К счастью, Минсок вмешивается, когда кажется, что это перерастет в спор. — Чонин прав, Кёнсу. Ты должен пойти на реабилитацию. Мы все еще будем здесь, когда ты закончишь. Не волнуйся, я позабочусь об этих двух. Кёнсу все еще стреляет в Чонина неопределенным взглядом. — Ты будешь в порядке, правда? — он дважды проверяет. — Да, с каждой секундой я чувствую себя лучше, — заверяет он. И парень говорит правду. Прочитав письмо отца, Чонин более или менее смирился с тем, что ему нужно делать, чтобы двигаться вперед. Он полон решимости. Надеюсь, ты будешь на Олимпийских играх в следующем году… Катайся хорошо и получи там хороший результат. Я буду гордиться тобой всегда. Нет смысла тонуть в прошлом. — Удачи на реабилитации и возвращайся скорее. Я жду положительных новостей от Исина. Понял? В конце концов, Кёнсу сдаётся после того, как Чонин наклоняется, чтобы легко клюнуть его в щеку. — Невероятно, что вы еще не встречаетесь с тем, как вы смотрите друг на друга. Чонин решает не отвечать на комментарий Минсока и наблюдает за Кёнсу, пока тот не исчезает из поля зрения. Во всяком случае, он не знает, что ответить. ~