Не самый счастливый день

      Держать своё лицо нелегко. Сложнее — не дать кусками отсыпаться и открыть истинную личинки остальным. Самой страшное для Карамацу — понять, что тебя настоящего смогли ранить так сильно, что собрать себя по кусочкам просто невозможно.       — Ты всё время нас позоришь, Карамацу! Мы просто пытались произвести впечатление на них! — выдохнул немного пьяный Осомацу под конец вечера. Сегодня они решили вшестером сходить в пивную и оттянуться по полной, но там случилась не самая приятная ситуация.       Началось всё с того, что за соседним столиком сидели весьма симпатичные девушки, на которых позарились те братья Мацуно, которые не имели пары от слова «совсем». Те начали вести себя неадекватно под градусом, а Карамацу пытался успокоить их — в итоге пришлось всё же ему извиняться перед ними за непутёвых братьев (Джушимацу в это время махнулся местами с Карамацу и уже пытался удержать их осьминожьей хваткой).       Естественно, вместо благодарности за утрясённый конфликт он получил лишь ругань в свою сторону. Это было последней каплей для Карамацу — за этот вечер он услышал про себя достаточно много «хорошего».       — Достаточно! Я не сделал ничего такого, чтобы заслужить такое отношение от вас всех, а в особенности — от тебя, brother…       — Ты чего, головой ударился кричать так? Блин, захлопнись и исчезни, братец… — заканючил Тотти, схватившись за башку — от выпитого у него сносило голову. А Карамацу остолбенел. Он умолк, широко распахнув глаза. Лицо побледнело до бумажного цвета. «Исчезни», да?       — Не я ударился — вы ударили. По сердцу. Я теперь понял, что на самом деле не нужен вам ни как брат, ни как человек. Мне искренне жаль, что я тратил ваше время зря так долго — я того не стоил. — Парень поднял взгляд и посмотрел на остальных братьев… Нет, не братьев. Сейчас он видел в них чужих людей, с которыми пришлось расти и взрослеть бок о бок. На секунду у всех пятерых прояснился взгляд.       — Карамацу, братюнь…       — Я делал всё, чтобы вы приняли меня, но всё равно оставался вне игры, и вы даже врать не будете, что это не так, верно? — Карамацу сжал зубы в ожидании ответа. Между ними возникла тишина, гнетущая тишина. Они стояли на бетонной дороге возле реки, где располагался мост через водоём — в такое позднее время здесь тихо и безлюдно. — И сейчас я не веселюсь с вами, а играю роль носильщика пьяных туш, пока вы плюётесь в мою сторону. Вы начинаете вытворять всякую дурь — а мне расхлёбывать всё это, расчищать дерьмо за вами!       — Кара…       — Я вам не нужен. Я хотел быть полезными хоть как-то помочь вам, но провалился и здесь. Обидно, но я всё понимаю — надо было меньше врать и пытаться казаться клёвым парнем, чтобы вы обратили внимание на меня и приняли как старшего брата. Если уж я такой провал, то так…       — Дерьмомацу, прекрати.       — Я не хочу быть частью этого фарса более. — Карамацу напялил очки на глаза, прохлопал ладонями по джинсам, чтобы сделать их менее мокрыми от холодного пота, и зашагал восвояси.       Братья остались стоять, молча и не понимая, что это только что случилось. На пьяную-то голову тяжело понять, на что обиделся этот придурок, и Тодомацу уж точно не догадался, что последним триггером для второго по старшинству Мацуно стал именно он.       — Круто, нечего сказать. И что делать будем? — спросил Чоромацу, скрестив руки на груди и помотав головой, у остальных, в первую очередь — у Осомацу как у самого старшего. Тот лишь ухмыльнулся и потёр указательным пальцем нос.       — Да ладно вам, остынет и вернётся — он любит своих братьев! Лучше пойдём в к Чибите, а?       Идея нашла живой отклик у остальной части компании, и те двинули в сторону очередной стоянки Чибиты.       Карамацу же шёл и шёл, даже не думая, куда именно. Ноги сами вели его куда-то туда. Сейчас ему не хотелось никого видеть. К чёрту этих блядунов, к чёрту и дальше…       — «Исчезни, братец», так говорите? — шепнул он себе под нос. Парень отчётливо понимал, почему ему больно, но не понимал, как это так сильно его задело? А ведь у него сердце менее хрупкое, чем у Ичимацу — так почему так болит? Наверное, это должно пройти, просто он и сам подшофе, да и накопился стресс немеренно…       Надо одёрнуть рукава куртки — она неудобно скрипела о собственную кожу, собираясь в складки. Карамацу шумно вздохнул и поправил свою любимую куртку, и в этот момент ему пришла в голову одна идея.       Раз они не хотят его видеть, то их желание исполнится сегодня. В прямом и переносном смысле эта ночь станет точкой невозврата.       Родители уже спали, а остальные братья так и не пришли — хорошая возможность собрать свои немногочисленные пожитки и уйти из дома! Однако, если же братьям было плевать на его судьбу, то мать ему стало жалко. Пришлось выкроить пять минут, чтобы сесть на кухне за стол и написать короткую записку, не в своём духе.

Дорогие мама и папа, я должен вырасти и перестать висеть на вашей шее. Я ухожу из дома. Не ищите меня, пожалуйста, со мной всё будет хорошо — у меня есть любимый человек, который поможет мне, если случится что-то плохое. Ваш сын, Карамацу.

      Рука дрогнула, когда он хотел написать слово «любимый» перед словом «сын», и в итоге пропустил его. Карамацу усмехнулся и оставил записку на столе, а сам пошёл в комнату, где они все обычно спали. В шкафу лежал спортивная сумка, обшитая пайетками — любимая деталь Карамацу. Они были выстрочены в один узкий рядок по две пайетки, так что сумка не казалась «им» такой болезненной. В неё полетели пара трусов, три любимые футболки, комбинезон, любимая толстовка, туфли, ремень и перчатки с шарфом, которые ему подарила Хикару.       Сумка в руках, за спину перекинут ремешок чехла футляра для гитары. Там внутри также лежали футляр для очков (с очками соответственно — там лежала запасная пара) и тетрадь с нотами, аккордами и табулатурами.       — Прощайте. — Он не понял сам, к кому обращался, но вылетевшего слова не пожалел, а поправил свой скарб и направился в сторону, где жила Хикару.       Время сейчас позднее, и он беспокоился, что потревожит лишний раз Хикару. Особенно сильно по голове ударила совесть, когда он дошёл до её дома. Глянув на окна её квартиры, Мацуно понял, что возлюбленная его сейчас спит — действительно поздно. Из груди вырвался тяжёлый вздох.       Рядом с домом располагалась маленькая детская площадка, состоявшая из двух горок, трёх качелей, маленькой песочницы и одного домика для игр в «дочки-матери». Карамацу скинул на землю сумку и аккуратно положил поверх неё гитару, а сам сел на качели, опустив голову.       Безнадёжный и провальный, как они и говорили. Он собирался обивать порог своей первой девушки, чтобы не оказаться бомжом…       — Кара? Что ты тут делаешь? — спросил его тихо голосок. Парень поднял взгляд и увидел Хикару. Она выглядела устало, но всё равно улыбнулась ему, но стоило ей увидеть глаза своего парня, как улыбка исчезла. — Снова твои братья?       — Считай, у меня их нет теперь. И семьи у меня нет. — Карамацу пытался выдавить улыбку, но вышло что-то совсем иное. Ватанабэ сжала руки так, что костяшки побелели — прямо как лицо Карамацу — тот всё ещё ходил бледнее смерти.       — Идём. Тебе надо лечь спать, выглядишь просто ужасно. — Она произнесла это неимоверно холодно — у Карамацу пошли мурашки по коже, и даже думать ему не надо было, чтобы увидеть злость любимой.       Они молча зашли в её квартиру. Хикару помогла ему быстро разобрать сумки и потом пошла раскладывать диван — она не позволит ему снова спать кое-как. В это время парень сидел в комнате девушки с пустым взглядом и пытался хоть как-то связать одну мысль с другой, но те только и путались меж собой — вскоре ему надоело и это.       — Кара, переодевайся и ложись спать, я расстелила тебе диван, — сказала девушка, зайдя в комнату после двадцати минут возни с конструкцией дивана и пододеяльником. Она увидела то, чего не хотела видеть — Карамацу давил улыбку и… плакал? Он не издавал ни единого звука, а просто сидел и лил слёзы. Девушка вздохнула и села рядом с ним. Руки обвили шею Карамацу, а мягкие губы уткнулись в его подбородок. Она не стала говорить ничего ровным счётом — потом выскажется, но не ему, а его братьям, если хотя бы одного из них увидит лично.       «Какое право они имеют так изводить его? Чёрт, да никакого! У меня сердце болит за него, когда вижу в таком состоянии — вот что делают обиды с уверенным в себе человеком…» — думала Хикару, обнимая Карамацу ещё крепче.       — Хикару, было бы лучше, если бы я исчез? — Голос Карамацу сел, будто он рыдал всю ночь без перерывов.       — Идиот, нет конечно! Что эти придурки тебе сказали?       — Что я постоянно их позорю и что лучше бы исчез…       — Если бы не было тебя — не было бы меня, держи это у себя в голове, если действительно любишь и ценишь меня, — выдохнула девушка. Её дыхание опалило кожу на шее парня — он снова вздрогнул. — Ты сильный и невероятный парень, которого я ценю и которым дорожу. Ты стал моей опорой и моим спасением, а теперь готов назвать себя пустым местом?       — Я всего лишь бесполезный и грязный человек, который остался пустым местом для своей семьи, о чём ты? Я важен только тебе, и я рад, что судьба свела меня с тобой…       Хикару вздохнула, чуть отодвинувшись от Карамацу. Он первым делом подумал, что она обиделась, но дальнейшее в корне поменяло его мнение и даже смутило — Ватанабэ начала расстёгивать рабочую рубашку, оголяя грудь в аккуратном белом лифчике, без каких-либо рюш и бантиков с кружевами (один из любимейших кинков Карамацу, кстати, потому что он большой любитель красивого нижнего белья у девушек, преимущественно из журнала).       — П-ПОГОДИ! ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? — заверещал Карамацу, тут же ожив, но его быстро заткнули поцелуем, только вот не тем, нежным и чувственным, а каким-то грубоватым. Конечно, парень ответил на ласку девушки, но как-то слишком ошарашенно. И вот хотел он что-то возразить, но ему попросту не дали этого сделать сразу же высказанным решением.       — Если они думают, что ты хуже них, то тогда я это исправлю. Не думаю, что лишение девственности — это то, что сделает тебя лучше в принципе, но если это поможет избавиться от их отвратительного отношения к тебе и в принципе поможет тебе полюбить себя — я готова пойти и на такой шаг…       — Ты не должна этого делать просто потому что чувствуешь, что должна. — Лицо Карамацу теперь не было бледным, он краснел как варёный краб. — Если я захочу заняться с тобой любовью, — при этом у Карамацу чуть ли не пар из ушей повалил, — то я предпочту, чтобы это было по твоему желанию…       Она снова прильнула к нему со всей силой и поцеловала. Карамацу подумал было, что она просто решила настоять на своём плане, но потом почувствовал, как её рука зарывается в его волосы…       Противно завибрировал телефон, но Карамацу вытащил его одной рукой из кармана джинс и откинул в сторону — не сейчас. На данный момент он был занят тем, как откровенно пялился на красивое тело Хикару. Она стянула с себя джинсы, и теперь сидела с Карамацу, пока ещё одетым, в одном нижнем белье.       Она и правда была худой, очень бледной, но настолько, что можно было увидеть каждый рубец на руках и каждую венку. Немного выпирали рёбра — бери и пересчитывай пальцами считалочкой. Девушка вздохнула, немного покраснев, и потянулась рукой к застёжке на спине.       Руки Карамацу тряслись, когда он дотронулся до оголённой груди — с губ Хикару сорвался тихий вздох снова.       — Ты очень чувствительная, верно?       — Удивительно, блин! Карамацу, ты действительно обламываешь всех и вся! — хмыкнула Ватанабэ. — Конечно, я чувствительная, иначе бы я себя не…       Карамацу сразу понял, что речь шла о самоистязании.       — Прости, я не подумал. Что мне делать-то? — Кажется, у Хикару даже глаз дёрнулся от такого вопроса. Нет, она сама никогда не спала с мужчинами (но об этом позже), но даже ОНА, недотрога и попросту серая мышь всея Акацуки, знала, что к чему и как.       — Я знаю, что ты читал порнушные журналы, ты знаешь, что делать.       — Ты уверена, что хочешь со мной?.. — спросил Карамацу, всё ещё сомневаясь в происходящем.       — Ладно, попробую тогда то, что мне посоветовали твои братья.       «Чего?..» — не успел додумать Мацуно, как к его уху приблизились девичьи губы и шепнули одно слово, от которого Карамацу дёрнулся так, что чуть не свалился с кровати.       Кто из его братьев-долбоёбов проболтался о его страшном фетише на «папочку»?       — Окей, у тебя нужная реакция, но мне страшно — не смотри на меня так! — Хикару пискнула, когда Карамацу взял её за предплечья, притянул к себе и грубовато поцеловал. Она и не пыталась сопротивляться, отчётливо понимая, на что шла. Вот и вышло так, что теперь Карамацу переменил свою модель поведения и теперь вёл он.       Парень понял, что может действовать дальше. Конечно, Хикару — это не тот человек, на котором он хотел проводить эксперименты, но сейчас его шестерёнки в голове начали крутиться в обратную сторону. Оставалось надеяться, что так он не наработает себе биполярку.       С губ он перешёл на подбородок, чуть оттянув голову девушки назад. Одна рука всё так же была на предплечье, но вот вторая, левая, переместилась на её грудь. Чего греха таить — её почти не было, этой груди, но Карамацу было плевать, потому что его девушка всегда и в любом случае прекрасна!       Раздался заглушенный поцелуем стон — Мацуно сжал бусину соска между пальцами, чуть надавливая подушечками пальцев, а коротко обстриженными и покрашенными прозрачным лаком ногтями — поцарапывая ореол, немного тёмный. Вибрация от губ Хикару перекочевала на губы Карамацу, выкручивая шестерни ещё сильнее.       Карамацу пустил от подбородка по шее к груди влажную дорожку из поцелуев, вызывая серию тихих вдохов-выдохов со стороны Хикару. Её руки были свободны, потому она тоже могла что-то сделать — например, стянуть футболку с тела парня и дотронуться до его груди. Она в свою очередь тоже не могла сказать, что Карамацу — обладатель шикарного тела, но зная про то, что по большей степени близнецы Мацуно по своей комплекции напоминают мешки с картошкой (кроме Джушимацу, который постоянно со своими тренировками умудрился убрать живот и подкачаться), оно и не было удивительно.       Но чёрт, сердце у него колотилось как ненормальное, и это ощущалось, если просто приложить ладонь к тому месту, где располагалось сердце.       Когда внимание Карамацу после долгих поцелуев перешло на нижнюю часть тела возлюбленной, та немного дёрнулась, но скорее от того, что пальцами он поддел резинку трусов и залез пальцами меж складок. Карамацу не стал спрашивать ничего, а просто поднялся к лицу девушки и снова поцеловал её.       — К-Кара, думаю, можно уже… — то ли всхлипнула, то ли рвано выдохнула, когда Карамацу оторвался от неё для вдоха воздуха, Хикару, краснея ещё больше и отводя взгляд. Губы она надула сильно, будто обиделась на что-то. Карамацу хмыкнул в той манере, в какой обычно разговаривал, выставляя себя самоуверенным дурачком и помпадуром.       Он сам решил избавить себя от муки в виде ужасно узких штанов и нижнего белья. Сделал он это быстро, и Хикару увидела, как же сильно хотел её теперь Карамацу. В принципе стоило видеть этого человека полностью, а не только рассматривая его член или же другие части тела по отдельности.       Карамацу весь покрылся потом от напряжения, возбуждения и остроты ситуации, в которую он угодил. Лицо красное. Глаза полуприкрыты, но взгляд не затуманен. Рот сжат в одну тонкую линию, пряча пухлые губы. Голый торс блестел в свете лампы на тумбочке, от него исходило тепло. И он теперь нависал над Хикару, которая выглядела не менее беспорядочно, чем её молодой человек.       Девушка почувствовала пальцы Карамацу внутри себя и тихо застонала — у неё уже давно не было партнёра, и теперь уже стоит рассказать поподробнее про сексуальную жизнь Ватанабэ, которая хоть и скудна, но всё же существует.       Дело в том, что с мужчинами у неё действительно не было опыта, зато был опыт с Химэри. По правде говоря, в случае с Химэри Хикару являлась активной стороной, и это было необычно именно в той связке, но сейчас, даже имея опыт, над ней стоял девственник-неудачник, у которого опыт был разве что со своей рукой.       — Ты слишком сильно сжимаешься, отпусти мои пальцы и расслабься, м? — сказал Карамацу с придыханием.       — Легко говорить, когда у тебя в вагине кто-то шурудит пальцами, — буркнула, чуть громче простонав, Ватанабэ. — К-Кара, прекрати дразнить и покончи с этим, а?       Дважды просить Карамацу не пришлось, но уже приставив головку члена к входу, он засомневался вновь. Однако, взгляд со стороны Хикару, глаза которой как-то странно замерцали в этом полумраке, разрешил все вопросы и развеял сомнения полностью и окончательно.       Он начал медленно вводить член в тело Хикару.       Боль девушка почувствовала, ещё как почувствовала — таков был её болевой порог! — и всё же не дала Карамацу знать о своём дискомфорте и дала отмашку головой, чтобы он начал двигаться.       — Ну что же, папочка вошёл, расслабься, — глухо простонал Карамацу, утираясь лицом о кожу между шеей и плечом возлюбленной. Та теперь не боялась стонать в голос — «достоинство» Карамацу было достаточных размеров, чтобы заставить её почувствовать себя иначе.       Карамацу не был терпеливым человеком, и потому движения его хоть и были поначалу умеренно медленными, под конец всё же ускорились, и теперь он вжимался в неё со всей силы.       — К-кончи внутрь! — простонала ближе к концу Хикару, вызвав неоднозначное удивление со стороны Карамацу. Тот аж остановился на пару мгновений, но затем бёдра сами продолжили двигаться, будто бы по инерции, а на деле — из-за инстинктов.       — Не боишься, что я тебя?..       — Потом объясню!       Теперь им уже было просто не до разговоров — осмысленные предложения превратились в обрывистые словосочетания, те — в слова, сливающиеся в стонах и криках, потому как из-за хаотичности движений Хикару чуть ли не кричала, а Карамацу — будто бы вообще рычал как зверь в клетке, которого раздразнили куском мяса, а потом отказались кормить.       Конец настал тогда, когда при особенно сильном толчке Карамацу вжался бёдрами в Хикару да и остался в таком положении, тяжело дыша. Хикару тоже дышала через раз на второй, но при этом чуть улыбалась. В уголках глаз начали скатываться слёзы, и Карамацу оцепенел.       Он-то подумал, что сделал больно и неприятно его любимой Хикару. Что же он за идиот такой…       — Вот видишь, теперь ты впереди своих братьев — тебе дала девушка, — пробормотала Хикару, на что получила очень нежный поцелуй от парня.       — Спасибо, Хикару, моя милая Хикару… — шептал Карамацу, переключая внимание на остальные, нецелованные участки лица. Он повторял эту фразу как мантру после каждого поцелуя, словно его сам Бог одарил своим благословением, хотя он не мог отрицать, что так оно и было — Хикару и правда для него что ангел.       Последнее, что сказал Карамацу за этот долгий вечер (который уже перетёк в ночь, а точнее в два часа и тридцать шесть минут согласно часам), это…       — Мне плевать на них. Пусть дуются сколько им будет угодно, но я буду счастлив и держаться, пока рядом ты. Не уходи от меня никогда и продолжай светить мне впредь, my love...       После этого он и дальше покрывал её тело поцелуями, но молча, и в какой-то момент он заснул, уложив голову ей на грудь, утыкаясь носом в яремную впадину. Хикару не стала ничего говорить - горло болело от стонов и криков, но и сказать-то она ничего не смогла бы, потому что нечего.       Телефон уже давно перестал звонить, но на экране отображались пропущенные звонки от Тодомацу, Чоромацу, Ичимацу, Джушимацу и Осомацу. Много звонков.       "Они хотели извиниться или добить его окончательно? Эх, неважно. Главное, что сейчас он успокоился и спит", - подумала про себя Хикару, ногой поддевая одеяло на кровати, чтобы укрыть Карамацу и заодно себя - ночь прохладная и не хотелось бы заболеть. Тяжело пытаться заснуть под парнем, но Хикару попросту не зацикливалась на этом лёгком дискомфорте, думая о той теплоте, которую ей подарил Карамацу.