Казалось, что жизнь теперь — и не жизнь вовсе, а чистая малина, во всяком случае — для Карамацу. Парень светился от счастья, слыша в свою сторону не оскорбления и шутки, а вполне нормальное обращение.
— Хотя бы человеком себя чувствую, — выдохнул Карамацу после недели такого штиля. Его можно было понять — теперь-то у него всё в порядке было, все счастливы и довольны, но одна вещь всё же заставляла занервничать.
Хикару ходила как в воду опущенная.
— Кара, ты правда не трогал мои дневники? Ты не мог их случайно выкинуть? — Ватанабэ частенько сидела у шкафа и обыскивала полки. Конечно, было глупо надеяться на то, что дневники найдутся, если девушка переставит уже в пятый раз какую-то книгу с одного места в другое, но остатки веры всё ещё теплились и тлели угольками. Смотреть на возлюбленную Карамацу не мог, пока она находилась в таком удручающем состоянии.
— Бог тому свидетель — не трогал, и мой ответ не поменяется даже после десятого вопроса с твоей стороны, — отозвался Мацуно, прихлёбывая пиво из бутылки. Сегодня выходной — можно позволить себе попить пивка, а вечером — что-нибудь покрепче с братьями выпьет.
— Эх, наверняка я положила их куда-то, а теперь вспомнить не могу, — опечаленно вздохнула Хикару. Парень отставил бутылку, встал с дивана и подошёл к ней, чтобы обнять — ничего иного он не мог сделать. Уже пытался помочь ей с поисками, но хоть всю квартиру перерывай — пропажа так и не нашлась.
Но в целом — всё хорошо, и Хикару не всё время сидела в унынии, не желая удручать ситуацию и расстраивать Карамацу.
— Приятно посидеть вам там, только много не пейте, — усмехнулась Ватанабэ, провожая парня в путь до бара.
— Не волнуйся, my flower, тебе не придётся искать меня и тащить домой на спине, — в тон ответил Карамацу. Он не мог не улыбнуться на жест заботы. Чмокнув Хикару в нос, он помахал рукой и засеменил в сторону лестницы, напевая под нос одну из любимых песен — её же он часто играл на гитаре в паре с Хикару, ведь они по-прежнему корпели над табулатурами и аккордами.
Теперь же она могла посвятить вечер самой себе… и поискам дневников.
Карамацу поправил рукава худи, подвернув их так, чтобы резинки не оставили ребристых следов, расправил капюшон и уверенно зашагал вперёд — ему бы свет софитов, чтобы блеснуть своими штанишками! Однако, светили только уличные фонари, тускло и совсем слабенько, иногда помигивая. Но это даже не пугало его — Карамацу Мацуно не боится такой фигни!
— Эй, парень. — А вот такого Карамацу шуганулся, подпрыгнув на месте. Действительно, ну кто любит, когда подкрадываются со спины и что-то говорят? В темноте! Со спины же!
Карамацу заорал и на каблуке туфли развернулся на сто восемьдесят градусов в попытке узнать, кто такой умный оказался.
Женщина вздохнула и покачала головой.
— Ну и трусливый же ты. И что в тебе нашла моя дочь? — Так это мать Хикару, вот же ж!
— П-простите, Ватанабэ-сан, я вас не узнал сначала — свет вашей красоты ослепил меня!
— Оставь эту ерунду для моей дочери — видимо, ей такое нравится, — выдохнула Миками. — Я пришла по делу и мне нужно поговорить с тобой об этом.
— Почему Вы не можете напрямую подойти к Вашей дочери? Мне кажется, она выслушает Вас не хуже, чем я, а может даже лучше, — ответил Карамацу, в задумчивости почесав затылок. Он не имел ничего против помощи своей вероятной тёщи (об этой мысли он долго думал и будет ещё дольше), но если это касается Хикару — то не было бы лучшей действительно к ней обратиться?
— Я не могу. Думаю, ты поймёшь, почему, если я покажу вот это. — сказала женщина, доставая что-то из сумки. Две книги. Карамацу знал, что это такое, но откуда у Миками дневники дочери? — Я прочитала их от начала и до конца.
Если Хикару узнает об этом — быть беде. Карамацу даже не сомневался в этом. Уже он-то знал, что меньше всего его любовь любит делиться сокровенным с людьми вроде её семьи. Однако, сейчас Карамацу лишь мог помотать головой в удивлении — Миками сейчас смотрела на него не то умоляюще, не то с жалостью, не то с немой просьбой.
— Пожалуйста, верни их ей. И попроси за меня прощения. У меня не хватит смелости показаться ей на глаза после всего того, что было, — сказала тихо она. Карамацу кивнул и взял книжки — сейчас они были для него неподъёмным грузом.
— Позвольте спросить тогда — почему Вы к ней так относились? Она же страдала, сами теперь знаете это, — так же тихо спросил Мацуно, пытаясь понять эту женщину хоть немного. Для него некоторые категории людей всё так же оставались тайной за семью замками.
Миками вздохнула снова, будто её всё же вынудили рассказать что-то постыдное из прошлого, но она слабо улыбнулась — Карамацу тут же узнал эту улыбку, потому что так горько поначалу улыбалась сама Хикару. Невольно дочь переняла некоторые привычки матери, как бы сильно ни противилась этому. Интересно, а она догадывается об этом?
— Если хотите — можете пойти со мной. Я хотел встретиться с братьями, но они не менее меня в курсе ситуации Хикару, а пропустить пару стаканчиков слабенького спиртного с вероятной mommy — для меня это честь, а для Вас — возможность выговориться!
— Льстец и болтун, — усмехнулась женщина, поправляя чёрные волосы. Они были аккуратно перевязаны белой лентой и переброшены через плечо. Чёлка пущена по бокам, и взгляд Миками был прям — она с этой самой прямотой смотрела ныне на Карамацу. Серые глаза смотрели на него оценивающе. — Ладно, я пойду с тобой, мне и правда стоит немного расслабиться, но о какой «mommy» ты говоришь?
Это была не единственная причуда семейки Мацуно, про которую Миками узнала, потому что Осомацу за первую произнесённую фразу о предложении переспать по приколу (Миками выглядела весьма молодо для своих тридцати восьми, а потому её легко можно спутать с молоденькой девушкой, если уже принял две-три стопки алкоголя) сразу получил в жбан с кулака.
Но отказываться от выпивки Миками не стала, а просто селе рядом с Карамацу, чтобы по большей степени слышать её мог он, а не всё тот же Осомацу.
История этой семьи начиналась ещё со знакомства родителей Хикару. Куроскэ, отец возлюбленной Карамацу, познакомился с Миками ещё в школе, и вскоре после выпуска они поженились. Однако, у Куроскэ была очень большая проблема, которая не давала молодой семье жить спокойно и счастливо — мужчина оказался тем ещё ревнивцем. Миками и сейчас красива, но в молодости своей была краше, но на руку ей это не сыграло никоим образом — Куроскэ ревновал её к каждому столбу и попросту не давал проходу.
Затем Миками понесла, и в срок родилась дочь. Отец её оказался таким тупоголовым, что посчитал, что Хикару — не его дочь, а жена ему изменила. Почему это было глупо? Да потому что они были похожи внешне, да и тест ДНК показал, что он неправ. Но будет ли упрямый человек признавать свою неправоту, если может оправдаться подкупом экспертизы?
С этого и началось, мягко говоря, хреновое отношение Куроскэ в сторону дочери, по сути, ни за что. Что же касается Миками, то её до банального затравила большая часть семьи. Она могла бы обратиться к своим родителям, но те очень невовремя помахали дочке рукой и сказали, что её семья — это её семья, а втягивать в эти распри уже отживших своё родителей — такой себе вариант развития событий.
— Но почему ВЫ такое позволяли себе? — всё никак не мог взять в толк Карамацу, отхлебнув пива. Миками сделала то же самое, после чего запрокинула голову и тяжко вздохнула. Для некоторых выпивка — рай на земле, а для кого-то — каторга в аду.
— Потому что я не могла относиться иначе к человеку, из-за которого у меня всё пошло наперекосяк. Я уже давно обдумала всё и поняла, что была дико неправа. Хотела позвать её на годовщину нашей с Куроскэ свадьбы, но он слёг с болезнью. Когда больна кровь — тяжело что-то сделать быстро, особенно если не знаешь, откуда растут ноги. И мой муж умер. В последние часы что-то в голове у него перемкнуло — мой муж хотел попросить у Хикару прощения за всё и сказать, что. что… — Миками умолкла, чуть всхлипнув.
Оказывается, любить мудаков можно и даже после таких долгих выкрутасов.
— А она не хотела даже вспоминать о вашем существовании, ясно… Она и правда мучилась. Хикару очень не уверена в себе и в том, что она делает, мне пришлось год её вытаскивать из такого состояния. Ей и Химэ… — Карамацу заткнулся. Он же не был в курсе, знала ли мать Хикару о том, что её дочь встречалась с другой девушкой!
— Расслабься — я в курсе. В дневниках она писала и об этом, — заверила Карамацу Миками. На дне её стакана пенились остатки пива. — Я знаю, что после всего того, что я и мой муж сделали с ней, мы не можем зваться её семьёй. И я не появлюсь на её пороге, пока она сама не позовёт и не простит нас… меня.
— Обязательно простит, просто дайте ей время. Я поговорю с ней. Если она помирила меня с моей семьёй, то со своей она уж точно сладит… Кстати, разрешите задать вопрос?
— Что-то хочешь узнать?
— Да. Я, ну… — Карамацу сглотнул комок, который мгновенно собрался в горле. То, что он хотел спросить у Миками, уже давно мучило его. Нет, не в плохом смысле, но сомнения в себе и в той авантюре, которую он хотел провернуть, давали знать о себе. Однако, парень покраснел ужасно сильно и даже заулыбался — самоуверенно, словно он знал, что делает всё правильно. — Я хочу узнать, не будете ли Вы против, если я… Если я попрошу руки Вашей дочери.
Он и Миками разговаривали отдельно от всей остальной кучки выпивох, но за столом после этой фразы умолкли все. Осомацу присвистнул, у Чоромацу пиво изо рта полилось, а Ичимацу так вообще покраснел. Тотти и Джушимацу оказались теми, кто сразу показал свою радость — естественно, теперь, вероятно, свадьб будет сыграно не одна, а целых две (осталось только Джушимацу поторопиться с предложением для Хомуры)!
— Если не пойдёшь по дорожке моего покойного мужа — я согласна, — сказала с облегчением Миками. — Признаться, я не думала, что такого сломленного человека вроде Хикару кто-то полюбит так, что будет готов смириться с её проблемами…
— Не смириться, а помочь, — взял слово Чоромацу, отставив кружку с пивом в сторону. — Мы всё время считали нашего брата придурком и зазнайкой, но чёрт, разве может быть таким человек, который спас другого от ошибки?
— Хикару миленькая, но я бы не помог ей справиться с проблемами, как это сделал Карамацу, — сказал Осомацу своё слово. Парень потянулся пальцем к носу. — Раньше она была угрюмой, а теперь хоть улыбаться научилась, хотя грешно не шутить над замашками Карамацу!
— Brother!
— Порой Карамацу может быть напыщенным и болезненным, но он правда молодец, а Хикару вашу он не обидит ни за что — человек такой! А ещё у него БОЛЬШИЕ МУСКУЛЫ В ЧЛЕ..! — Тодомацу тут же попытался закрыть рот старшему брату, чтобы тот не закончил свою мысль. И как же вовремя.
Ичимацу ничего не сказал, но посмотрел на старшего брата так, как обычно никогда не смотрел на него — с долей уважения. Миками увидела и это, и никакие слова не нужны для того, чтобы подтвердить эти мысли или же усомниться в них.
Миками слушала то, что говорили братья Карамацу, после чего вздохнула и покачала головой.
— Если всё это правда, то тогда я могу быть уверена, что ты станешь мужем лучше, чем был её отец. Постарайся уж, хорошо? И да, на свадьбу ждите подарок!
Хикару проснулась рано утром. В гостиной спал Карамацу, который, видимо, всё же напился в драбадан, раз его так разнесло на храп. Покачав головой, Хикару встала с кровати, включила лампу на тумбочке и начала полуслепо искать тапки возле кровати. Они всё не находились.
— Чёрт, да что ты будешь делать-то… — брякнула девушка, чуть мотнув головой, и встала бы она на карачки, чтобы достать из-под кровати эти несчастные тапки, как взгляд зацепился за то, что лежало на краю тумбы.
Дневники! Чёрт, её дневники всё же здесь! Сначала она пыталась понять, откуда книги тут взялись, но догадка сама появилась — Карамацу их нашёл! Ватанабэ решила, что надо будет его поблагодарить за найденные сокровища по-особенному.
От одной мысли об этом Хикару немного покраснела, держа в руках эти самые книги. Она быстро пролистнула оба, чтобы проверить, целы ли страницы, не вырвал ли их кто.
Из дневника за прошлый год, в который Хикару писала ещё до начала отношений с Карамацу, вылетел листок бумаги, но он не был страницей книжки — бумага совсем другая, да и почерк…
Мамин.
Хикару, мне безумно жаль, что я и твой отец были такими ужасными родителями. Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня, его память и позволишь мне исправить то, что можно исправить.
Мама.
P.S.: Это я приписала позже, но от слов не отказываюсь, но хочу дать совет — не отворачивайся от своего молодого человека — он достойный и сделает тебя счастливой.
Хикару оторопела, глядя на эти строчки. Такого поворота не ожидала даже она, но от этих слов на сердце стало теплее. Слабо улыбнувшись, девушка отложила дневники и записку на тумбу обратно, встала и пошла на кухню, чтобы тихонько разогреть остатки ужина на завтрак. Для Карамацу она приготовит что-нибудь другое — вкуснее и свежее. Сейчас она была способна лишь на такую малость, но когда он проснётся…
Хикару залила воду в чайник и поставила его кипятиться, на мгновение повернувшись в сторону спящего на диване Карамацу. Хикару не было рядом, под боком, но он всё равно улыбался.
