Сын повелителя кошмаров.

Крупные хлопья снега медленно падали на землю, кружа в прекрасном танце, а утренняя песня птиц сопровождала их. Чудесную идиллию нарушил быстрый топот детских ног. Мальчишка лет восьми бежал в сторону Снежграда. В голове вертелась лишь одна мысль: «опаздываю!». Ботинки давно затопил холодный снег, а лёгкую толстовку с остервенением продувал морозный ветер. Но времени остановиться нет, тем более цель так близка! Вот лавка крольчихи, отель, ёлка с подарками, а вот бар Грилби. Наконец, приятное тепло окутало тельце. На звук открывшейся двери некоторые посетители обернулись, но уже через секунду снова вернулись к своим делам. Капюшон толстовки был снят, откуда показалось детское личико. Непослушные тёмные волосы снова торчали во все стороны. Смугловатое лицо украшали множество веснушек, передавшиеся по наследству. Разные глаза, золотого и пурпурно-розового цвета, оглядели бар. Никаких новых лиц, всё по-старому. Обдувая горячим паром замерзшие ладони, наш герой подошёл к барной стойке, где сидел всем знакомый комик. — Йо, мелкий. Чё как? Неужто заКОСТенел на улице? — Это КОСТНО сказано. — Хей! Мои уроки не прошли даром, как я посмотрю, но нужно ещё потренироваться. — Угу. А где Грилбз? — На кухне. Ты вовремя пришёл, а то он уже устал отбиваться от моих каламбуров. Старые петли тихо заскрипели, давая отвориться двери со стороны холодной улицы. Грилби, хозяин бара, показался из-за неё, осматривая своё заведение, смотря, не пришёл ли кто новый. — Радиер, наконец пришёл. Почему ты опоздал? — поправляя очки, спросил Грилби. — Я проспал, прости. — Ладно, приступай к работе. — Угу. Наконец липкое чувство стыда покинуло Радиера, и, улыбнувшись во все тридцать два белоснежных зуба, он пошёл обслуживать столики. Радость и смех сопровождали весь рабочий день. Сегодня ему даже удалось встретиться с человеком. Фриск хоть и была приятной девушкой, но слишком молчаливой. Даже очень. И вот наступил девятый час, о чем мальчишку известила глухая кукушка с настенных часов. Ноги гудели от усталости, а глаза уже слипались. Радиер чувствовал, что сейчас буквально уснёт за барной стойкой, и только запах свежей и тёплой еды помог отогнать сон.  — Приятного аппетита.— сказал Грилби, ставя поднос с порцией еды перед носом мальчишки. Как говорят голодные люди, нет пищи сытнее, чем та, которую долго ждали. Только тарелка с едой оказалась на столе, как мелкий начал её жадно уплетать, вплоть до приятной тяжести в животе. После такой скоростной трапезы он громко икнул, не забыв запить это все своим какао. — Тебе не стоит есть такую еду в моём баре. — Почему? — ответил мелкий с сытным удивлением. — Согласись, бургер и фри — не самая лучшая еда для растущего организма. Твоя мать разве об этом не беспокоится? Я очень давно её не видел, кстати. Что с ней? — Она… заболела. — Вот как… Что ж, передай ей пожелания скорейшего выздоровления и впредь не ешь так быстро. Еда от тебя никуда не убежит, а так ты только подавишься. Наконец, его отпустили. Попрощавшись с Грилби, сытый и довольный Радиер направился в сторону дома. Среди дальних елей показалась крыша небольшого домика. Маленькая вытоптанная тропинка привела прямо к ветхой двери. Однако мелкий не спешил заходить домой. Ещё одна тропинка, ответвляющаяся от основной, вела дальше в лес. Пойдя по этой тропе, Ради вышел к деревянной табличке, на которой было коряво нацарапано лишь одно слово: «мама». Усталое от работы дыхание раздавалось по лесу. Он молчаливо смотрел на табличку с именем и пытался хоть что-то сказать. Хоть что… К примеру, как прошёл день, что ему приснилось, о чем он думал. Но он не смог. Руки сжались в кулаки от собственного бессилия, а хрустально белые слёзы скатывались по смуглым щекам. — Мамочка, пожалуйста, вернись ко мне. Я слишком устал всем врать… Слишком скучаю по тебе…