Сын повелителя кошмаров.

Настенные часы продолжали отсчитывать время, издавая раздражающее тиканье. Казалось, шум стрелок мог поднять даже спящего. Что, кстати, и произошло. С кровати послышалось тихое шебуршание, а её обитатель осторожно поднялся на локтях. Тело знобило, горло, как и голова, жутко болела, а левый глаз плохо видел. Всё, кроме последнего, указывало на болезнь. Всё-таки сбегать босым в зимний лес было плохой идеей. Тем более — неудачной. И похоже последней. Я влип, пора это признать. И что теперь? Боже, какой уже раз подряд я задаю этот вопрос? Десятый, двадцатый?.. По крайней мере, меня не оставили умирать в лесу. Это значит, что я им, скорее всего, нужен живым. Но я даже не знаю, кому именно. Единственная, какого я знаю здесь пока — это Альфис, и то она не горит желанием мне что-то объяснять. Гребаные часы, всё тикают и тикают. Чёрт. Если б мог, уже давно сбил их подушкой. Но сил поднять руку нет. Хотя может это и к лучшему, без подушки лежать неудобно. Кроме того, часы не совсем бесполезны — по ним я уже два часа просто лежу и думаю, а ещё по ним я знаю, что сейчас время обеда. Чем больше думаю про время, тем больше хочу есть. Звать кого-то нет смысла. Это место просто огромное, и навряд ли кто-то обратит на тихие звуки из-за плотной двери внимание. Только ему об этом подумалось, как за дверью послышались шаги. Через пару секунд она открылась, и в комнату вошла Альфис в уже привычном белом халате. Первое время она смотрела в стоящее окно напротив, даже не замечая меня. — Привет, Альфис. — тихо прохрипел больной. Без особого энтузиазма она повернула голову к кровати. — Ты как? — Знобит и глаз болит. Учёная аккуратно присела на кровать. Начался небольшой осмотр. Пока градусник мерил температуру, женщина проверяла фонариком глаз. После этого весь хрусталик затопил фиолетовый блик, виднеясь еще пару секунд. Очень скоро электронный прибор запиликал. — Тридцать восемь и два. Уже получше. Глаз почти зажил. Скоро будешь как новенький. Однако, учудил же ты. Нет чтоб посидеть тихо, поперся на улицу в самую метель. Шило в жопе застряло? И ведь она была отчасти права. В своём состоянии виноват только он сам. Но оставаться в этой комнате было хуже пытки. Даже ответить нечего. Вздохнув, она сунула вещи в широкие карманы своего халата, собираясь уходить. Но я этого не хочу. Если она уйдёт, я снова останусь один. Не хочу. Схватив её за рукав, сжимал ткань так сильно, как только мог. — Альфис, не уходи. Мне страшно. Безразличное лицо застыло в усмешке. Она чуть ли не засмеялась. — Пф, чего бояться-то, стен? Она всё смотрела на меня, а я не знал как сказать, что стены смотрят на меня. Они как живые — смотрят, вглядываются и хотят съесть. Они что-то шепчут, что-то непонятное. От того ещё страшнее. В итоге ничего не осталось и я робко кивнул. Её взгляд мгновенно изменился с усмешки до недопонимания. Она отодрала мою ладонь и ушла. И снова я один. Терпеть не могу эти стены. Они давят и сводят с ума. Страшно. Тут послышался звук с улицы, словно что-то упало на водосток. Я повернул голову к окну. На водостоке сидел маленький воробей. Он рассматривал комнату глазами-бусинками. Через пару секунд он заметил меня и чирикнул. Не знаю, сколько так смотрел, но птица резко повернула голову в сторону двери и улетела. — Доброе утро. До боли знакомый, холодный и жуткий голос раздался на всю комнату. По телу пробежал рой мурашек. Медленно повернув голову, я увидел того самого человека. Он стоял у двери и смотрел прямо на меня. А стены, которые раньше казались жуткими чудовищами, теперь представлялись приветливым убежищем. — Альфис сказала, что с тобой уже можно поговорить. Он медленно подходил ко мне, я всё быстрее отодвигался к стенке. Нога неприятно заколола, а в голове всплыл весь страх перенесённых встреч. И что же сейчас делать? К горлу подкатил горький ком. Но, чувствую, говорить придётся. — Хочу задать тебе пару вопросов и услышать на них ответы. Вопрос первый, кто ты? Однозначно не житель вселенной, в которой я тебя нашёл. — О чём вы? Я всегда жил около Сноудена. — То есть, дом в лесу — твой. — Да. — Ты сирота? Я видел могильный крест за домом. — Это могила моей мамы. Она умерла год назад. Его собеседник помедлил. На секунду в его глазах отразилась неописуемая усталость. После, конечно же, привычное холодное выражение вернулось на свое место, но все же… — И последнее, ты понимаешь, с чем связаны твои обмороки? — Из-за усталости. Мне впервые в жизни протыкают ногу и прячут в четырёх стенах. — Не дерзи. Взгляд незнакомца и так был не очень дружелюбным, а теперь хотелось стереть себя из реальности, только чтобы не чувствовать прожигающую насквозь неприязнь чужих зрачков. К моему счастью, он развернулся и собирался уходить. Но почему он задал свои вопросы, а я нет? У меня их намного больше. И кстати, жертва тут я. — Подождите! Где я нахожусь? Он снова повернулся ко мне, показывая свое недовольство заданным вопросом. Или тем, что я вообще посмел подать голос. — Чем больше знаешь, тем быстрее старишься. — Могу я хотя бы узнать ваше имя? — Найтмер. После чего он окончательно развернулся и ушёл. Зато теперь стало понятно, что я как-то интересую этого человека. Следовательно — точно нужен ему живым. Это обнадёживает. Но живым — не значит целым. Зачем я здесь, почему? Кто эти люди? Что они будут делать? И ни одного ответа… Кто этот Найтмер, чёрт возьми, такой?