Правило идеального человека

—Встречаться? С кем? – отец выглядел необычно обеспокоенным. Хииро ответила, ни на секунду не замявшись. —С Куроо. С моим школьным другом. Я думаю, что должна была тебе рассказать... -Верно, потому что я против, — отрезал Накамура-старший, оторвав взгляд от экрана компьютера, но, даже не глядя на клавиатуру, продолжавший что-то набирать. Оторопев, Хииро даже не нашлась, что ответить. Даже сейчас, спустя несколько месяцев, она продолжала бояться его голоса. Вернее, того тона, что он использовал против нее сейчас. Возможно, он подобным образом выражал свое беспокойство, но... Было страшно. Она не думала спрашивать его мнения или совета. Она сказала ему, потому что считала правильным рассказывать заботящимся о ней людям о своей жизни. Да и хотелось «узаконить» свои отношения с Куроо, так, чтобы о них знали если не все, то многие знакомые. Это, наверное, было бы справедливо. Хотя и немного неловко. Давным-давно проведя черту, отделяющую людей от ее жизни, не рассказывая о себе и не впуская никого ближе положенного, сейчас Хииро чувствовала какое-то облегчение, рассказывая о себе своим друзьям, Куроо или Каге. —Я запрещаю тебе общаться с этими людьми ближе, чем раньше. Ты должна сосредоточиться на учебе и устройстве своего будущего. Тебе нельзя сейчас отвлекаться на отношения с кем-либо. Хииро застыла. Что-то внутри громко и болезненно бухнуло. Как... так? Неужели, снова? Почему? Почему-то сейчас она чувствовала себя преданной. Руки дрожали. —Отец, — голос звучал необычно глухо, — помнится, я говорила, что буду общаться с теми, с кем захочу и столько, сколько захочу. Она осознала, что сжала руки в кулаки только тогда, когда ногти оставили на ладонях пульсирующие болью полукружья. Кажется, Хииро уже дрожала от появившегося на пустом месте трудно сдерживаемого гнева. Интересно, зачем она так рассердилась?.. «Эй, Хииро-сан, доброе утро!» «Привет, Хииро-сан. Ты снова ходишь как в воду опущенная. Что-то случилось?» «Назови меня по имени, Хииро.» Черт. Она так сильно привязалась к ним? Она так сильно любит его, что сейчас трясется от гнева, вызванного лишь привычным, на самом деле, запретом «ограничивать общение с бесполезными людьми». —Я не могу перестать любить дорогого для меня человека, потому что ты мне приказал. Я не могу отвергнуть моих самых лучших и единственных, за всю мою жизнь, друзей потому, что ты мне приказал. Где-то в груди кольнуло от мысли, что она сейчас, взглянув своему отцу в его пугающие глаза, может подчиниться его словам. Слишком слабохарактерная. Слишком послушная. Слишком... Как же обидно. Глаза помутились пеленой слез. Зажмурившись на мгновение и отогнав непрошенные слезы обиды, Хииро упрямо подняла голову и дрожащими от слез голосом отчеканила: —Я не могу строить свою жизнь по какому-то образцу только потому, что ты мне приказал. Не приказывай мне там, где я могу справиться самостоятельно. Накамуру Янга резко передёрнуло от ее слов. «Не приказывай мне там, где я могу справиться самостоятельно, Янг. Я живу, как хочу, я делаю, что хочу и воспитываю своих детей так, как считаю правильным. Тебя всегда волновала лишь своя работа, так что изволь не вмешиваться в мое мировоззрение». Ламина. Он определенно снова видел в ее выражении лица Ламину. Она даже говорила практически те же слова, что и ее мать несколько лет назад, перед тем, как окончательно вспылить и эгоистично уйти, хлопнув дверью. Уйти, бездушно оставив его, человека, любившего Ламину больше жизни, проживать свои дни в одиночестве. Внутри вскипел гнев. Почему же она не понимает, что любовь никогда не принесет ей счастья? Почему же она не понимает, что ему лучше знать, какую жизнь ей стоит прожить? Глупый, упрямый ребенок. А янтарно-карие глаза, полыхавшие упрямством и гневом, блестящие от слез, продолжали смотреть на него, не желая уступать. Закрой свои глаза. Отведи свой взгляд. Не упрямься. Он лучше знал, как ей стоит жить. Отведи взгляд. Глаза продолжили смотреть Отведи взгляд. Взгляд становился все упрямее и злее. Янг был готов сделать все, что угодно, чтобы вернуть ту Хииро, что была прежде. Хииро, которая вела себя правильно. Немедленно вернись на свое место, Хииро! Почему-то стало больно. Глаза отчего-то смотрели в пол. Неужели, он действительно стал тем, кем был прежде? Хииро не сразу осознала, что ее вновь ударили. Как и раньше. Как и тогда, когда она почувствовала, что готова стать совсем иным человеком, когда она почувствовала, что нашла людей, которых она сможет назвать друзьями. За что? Отец, за что ты ударил меня? Мама, за что ты бросила меня здесь? Братец... за что ты... не рядом со мной? Что я вам всем сделала?! —Если ты действительно думаешь, что я позволю тебе, как и твоей никчемной матери, с помощью истерик ставить свои глупые условия каждый раз, когда появляется желание, то ты глубоко ошибаешься, Хииро. От этого взгляда, от голоса и от того, как страшно прозвучало в устах отца ее имя, Хииро почувствовала, как по спине пробежали табуны мурашек, и тело застыло. По щеке скатилось что-то горячее. Ох, кажется, все-таки расплакалась. Верно. Ничего же не изменилось. Люди ведь неспособны меняться. Ни Хииро, вновь застывшая от холодного отцовского взгляда в невыносимом ужасе, ни сам отец, как и прежде с презрением выплевывающий ее имя и имя ее матери. Сорвавшись с места, Хииро скрылась за дверью. Нужно туда. Нужно к ним. Нужно к нему. Там она сможет прийти в себя и успокоить ту немыслимую тряску где-то внутри себя. Но чем больше слез проливалось, чем сильнее расплывался мир вокруг, тем явственнее чувствовалось, как все привычное здравомыслие исчезает куда-то окончательно. Нужно идти медленнее. Нужно успокоиться и прийти в себя до тех пор, пока не покажется привычная и дорогая сердцу дверь спортивного зала. Яростно утерев рукавом мокрые щеки, Хииро уже аккуратнее застегнула пальто и обмотала теплый шарф вокруг шеи. Вот же удивятся, наверное, ребята, увидев привычно идеальную Накамуру Хииро в таком жалком состоянии? Даже удивительно, что она так расстроилась из-за отказа. Отец ведь не предавал ее. О просто вел себя, как обычно. Как обычно. Как обычно.