Когда мы встречаемся с опасностью лицом к лицу, чувствуя ее тяжелое сиплое дыхание около своих холодных сжатых до боли губ, часто и сами не понимаем, как тянемся к ней, сливаясь в самый будоражащий чувства поцелуй. Адреналин, до этого мирно спящий где-то рядом с желудком, начинает тяготить его, и вместе с кровью проносится по всему организму, скручивая живот неприятной болью, подкашивая ноги и леденя кончики наших пальцев. Именно в этом и состоит главное удовольствие: втянуть в себя как можно больше, нырнуть как можно глубже в это странное душащее ощущение, сжимаясь в комок и ощущая липкий страх, что приносит свое особое чувство удовольствия. Мы начинаем тянуться к неприятностям, обходя любые запреты, часто из-за любви к тому, как быстро начинает стучать сердце после ужасающего давления непредвиденных проблем. Мы испытываем себя на нашу стойкость, сравнивая, сколько кто продержится сегодня. В этом вся суть.
Очередное соревнование с судьбой, подначивание фортуны и просьба к удаче мелькнуть совсем близко. Пан или Пропал. Только вот, почему-то, все забывают простой для понимая факт, соглашаясь на очередную не блещущую безопасностью авантюру:
Каждый тонет по-разному.
В этом вся суть, не так ли?
Морозный воздух пробивался под наскоро надетый летний кафтан, забирался под майку и растворялся где-то около груди. Антонио невольно дернулся, стараясь сбросить с себя приставучий, не терпящий сопротивления холод. Однако, это не принесло какого-либо результата, лишь больше раззадорило и без нуждающееся в тепле тело. Кожа рук начинала отвратительно ноюще щипать, покрываясь едва заметной красной коркой. До нужного места оставалось совсем немного, но каждый последующий шаг давался мальчику с трудом. Сильный ветер, приходящий с пристани, на высоте дикого утеса бушевал во всю свою мощь, сбивая Антонио с ног. Расцвел ноябрь. Месяц, когда замерзали летние цветы его матушки.
Земля еще не успела остыть, но тучи уже вовсю кружили над маленьким забытым Богом островком бескрайнего мутного моря, что несло вместе со своими непокорными волнами неприятные предпосылки первых зимних дней, которые так не любил мальчишка. Слишком холодно и уныло, яркие краски более теплых периодов времен года прельщали ему гораздо больше.
Ночи, в последнее время, не были ясными, однако, на удивление, именно в этот день на чистом небе сиял огромный шар луны, отчего высокий легко продуваемый склон выглядел по-настоящему сказочно на фоне тусклого, ничем не примечательного городишки. Где-то вдалеке маячил старый ветхий полусырой амбар со страшными обшарпанными стенами, разбросанным сеном и прогнившими досками, готовыми обвалиться на голову в любой момент.
Антонио не знал, что ждет его за скрипучими дверьми небезопасного здания, но полный какой-то нелепой смелости, что свойственна его возрасту маленького разбойника, он старался шагать уверенно, выпрямив спину, всем своим видом показывая не дюжею храбрость. Однако, какие бы задорные не были мотивы мальчишки, лишь поймав скептически укоряющий взгляд своего брата, Антонио терял последние частички бунтарства, теплящиеся в душе. На смену им приходила легкое непонимание мотивов своего товарища. Это казалось смешным. Эта нелепая вера в свою правоту и желание что-то доказать тому, кто может убедиться не в самом лучшем решении только методом проб и ошибок. И, все-таки, было в этом что-то неприятное: Диего никогда не отличался особой вежливостью в отношении кого-то, а занявшись какой-либо увлекательной для него авантюрой, и вовсе отодвигал куда подальше все рамки приличий. Антонио чувствовал сомнение и страх, относительно их совместного похода, но вместе с этим и непреодолимое чувство азарта: Кто же из них окажется прав. Ребенок, знающий слишком много, или Юноша, постоянно что-то утаивающий?
- Что? – Антонио остановился в десяти шагах от хлипкой двери, почувствовав, как на его плечо ложится юношеская рука. Диего смотрел на амбар с легким отвращением, изучая выбитые окна и слетевшую с петель деревянную заслонку, отделяющую, обычно, непослушных хулиганов от входа. – Если тебе не нравится, можешь остаться здесь, я тебя не просил за мной увязываться.
Диего чувствовал, как Она стоит сзади, наблюдая за ними сквозь бушующие порывы ветра, через свет луны и шепот моря. Крохотными шагами следуя за двумя охотниками на приключения. Невидимым взглядом проникая в их мысли, неслышимом шепотом повторяя одно и тоже слово тысячи и тысячи раз.
- Пойдем отсюда?
Давай убежим, кинемся назад, и пусть скорость сорвет наши шляпы в блестящей от света луны темноте, забудем про приемлемые в мире законы существования и растворимся среди уснувших растений. Давай нас унесет приближающаяся из-за горизонта буря, а мы сами станем снегом, покрывающим города и страны мира. Давай развернемся и кинемся прочь к теплым постелям, к родному дому, переговорам родителей и закрытым окнам на ночь.
- Ты слишком плохо о них отзываешься, да, они не такие уж и славные… - Мальчик замялся, вглядываясь в старое здание, пытаясь найти в нем какую-то поддержку своим неуверенным утверждениям. – Но что сделал бы ты на их месте? Они выживают.
- Нет, они прожигают свою жизнь, наивный ты придурок. – Раздраженный уставший юношеский голос раздался с Диего совсем рядом. Это были его слова, брошенные с пренебрежением много лет назад. – Все ради минутных развлечений, а будь они умнее, давно ушли бы в подмастерья.
- Ты не понимаешь! – Антонио резко развернулся к Диего. – Ты никогда ничего не понимаешь, не воспринимаешь мои слова всерьез. Если бы они жили ради секундных удовольствий, то не стали бы красть кошелек у беременной Мисс Хилберг. Такое делается только в вынужденных мерах.
- Или потому что она слабее мясника, что находится чуть ближе, но у которого в руках тесак. – Диего закатил глаза, скрестив руки. – Если они по-настоящему выживают, то ждут тебя в этом доме отнюдь не из-за игры, а с ножами, кулаками и плевками, чтобы забрать дорогие вещички и смыться, пока ты, неуклюжий и медлительный, не начнешь бить тревогу. А если это и правда так, твоя взяла, я лично извинюсь перед его величеством Антонио после того, как последний из них сползет на пол, оставляя кровавую полоску. Топай.
Он и правда говорил так когда-то?
Мальчуган насупился, не зная, что ответить на едкие фразы своего брата. Он не хотел защищать уличных разбойников, но где-то в глубине души знал, что просто не сможет идти и дальше рядом с Диего, до последнего не отстояв свое мнение.
Похоже, что так.
Позволь?
Образ задорного мальчишки начал медленно растворяться совсем рядом с ним. В начале исчезли глаза, затем все тело стало едва видным, а при новом дуновении холода, он мягкой тенью смешался с пейзажем, разрушаясь в хаотичных воспоминаниях ночного кошмара.
На ладони стали падать первые кристаллы снега, обжигая неприкрытые руки своими колкими иголочками льда. Небо оставалось безоблачным, однако снегопад не прекращался, лишь усиливаясь с каждой секундой. Диего поежился, вскинув голову к небу. Вьюга закрывала обзор, щипая глаза и щеки, ресницы стали покрываться коркой инея. Дыхание сперло, в ушах не прекращаемо доносился свист злого бушующего ветра.
Где-то вдалеке он все еще ощущал их общее препирание насчет не очень хорошей компании, в которую в свои скромные десять ввязался его непутевый глуповатый доверчивый брат. Каждый-вдох сопровождался неприятной болью легких, каждый выдох – клубочком пара, быстро теряющимся среди тысячи холодных иголочек белой пыли.
Дверца амбара с неприятным скрипом открылась, приглашая Диего войти. В новое воспоминание, глубоко запрятанное, успевшее затянуться паутиной забытья и пылью безразличия.
Все что нужно было – переступить через порог, пока проход окончательно не занесет снегом, отделяя Диего от заветного кусочка безопасности, где кружила тьма, прогоняемая лишь свечами, от которых противно несло жиром. Дрожащей рукой Дон потянулся в сторону порога, наблюдая, как пальцы синеют, переставая ощущать боль от термического ожога. Закрыв свои глаза, мужчина поддался течению мыслей.
Дверь заброшенного здания с громким стуком захлопнулась. Он был внутри.
Где-то среди тьмы он слышал хохот и перешептывания детей – разного возраста, разных манер. Низкие и сиплые, высокие и скрипучие – они скрывались под сырым сеном и над потрескавшимися балками, на чердаке под крышей, среди полчища крыс и летучих мышей. Они смешивались с воздухом, были совсем близко, но очень далеко.
Мутное окружение не позволяло Диего сделать точные шаги, однако что-то непреодолимо влекло его все дальше, в пустоту, туда, где был слышен топот и ощущалась та самая ноябрьская прохлада, окружавшая их в одну из воскресных ночей. Где-то там, в конце слепого пути светил, словно маяк, красный огонек, маленькое пятнышко, притягивающее к себе тепло. И жажду. Мужчина начал ускоряться, срываясь на бег, периодически сталкиваясь с липкими склизкими стенами, спотыкаясь о бугры и ямы, в которых плескалась некая ледяная субстанция, проникающая даже под крепкую обувь.
- Если вы и дальше продолжите носиться, сбивая все на своем пути, мы никогда не закончим.
Миниатюрная девочка сидела на копне сена, старательно выводя на полу очертания какой-то странной фигуры. Она раздраженно посмотрела на Диего, окуная кисть в маленький бочонок вязкой краски, продолжая выводить на полу свой необычный рисунок.
Дон огляделся, чувствуя некое облегчение.
Беспризорники веселились, бегали друг за другом, наперебой крича самые крепкие ругательства. Кто-то серьезно прислонялся к стене, ожидая, пока их главарь не ударит по ближайшей старой бочке кулаком и не успокоит толпу. Мальчишки и девчонки проносились рядом, задевая Диего своими локтями и топча схему, которую так старательно выводила маленькая мисс в красном облачении. Она смотрела на них с усталостью, вздыхая каждый раз, как только свежая четкая линия размазывалась по поту, смешиваясь с грязью и пылью.
Диего опустился на колени, сев в позу лотоса напротив девчушки. Он никогда не придавал этой сцене своей жизни особого значения, она быстро забывалась и появлялась перед глазами лишь глубокими ночами, когда думать оставалось попросту не о чем. Но, почему-то, сейчас, он знал, как все произойдет от начала и до конца, до каждого мелкого действия, до каждой скромной детали.
- Быть обычным наблюдателем очень тяжело, верно? – Мисс подала голос, бултыхая кисть в свиной крови, после того как совсем рядом на недоделанную пентаграмму упал мальчишка, и, отряхнувшись, кинулся вслед за своим товарищем, доставая из кармана маленький ножичек. – Ничего не изменишь, ничего не поправишь, только начинаешь все заново, отматывая время вспять, чтобы в очередной раз убедиться в безвыходности своего положения.
Диего не сразу понял, что она говорит с ним. По обыкновению своему он вглядывался в ее чертеж, пока не понял, что девочка остановилась, наблюдая за Доном.
- Вы… разговариваете со мной? – Диего растерянно посмотрел на Мисс в красном, стараясь внушить себе, что ему лишь показалось. Никто никогда не говорил с ним. Все действовали по определенному порядку, как не меняй он поставленные ситуации. Исключения быть не должно.
- Вы видите здесь другого собеседника, Дон? – С хладнокровным выражением лица она опрокинула маленький бочонок с багровой жидкостью, несущей в себе запах гнили.
- Вы не должны говорить. – Диего смотрел прямо на нее, чувствуя некую растерянность. Кровь пачкала его брюки, превращая кремовый цвет в грязно-алый. – Я невидим для вас. – Он окинул рукою помещение, где дети веселились, совершенно не замечая их.
- Ну а я вас вижу. И что мне прикажете делать? – Она отложила кисть, окуная свои руки в багровую лужу.
- Раньше вы молчали. – Диего почувствовал, как шум и гам стих. Наступил момент, когда ребятня начала сговариваться об их маленькой оккультной шалости, скромного испытания на смелость по-мальчишечьи.
- Молчать скучно. – Отрезала она. – А я ненавижу скуку.
- Воспоминаниям не может быть скучно. Они не испытывают интерес, они просто ожившая картина. – Диего подвинулся для беспризорника, усевшегося рядом по-турецки и громко объявив о своем желании начать призыв здесь. Все остальные последовали его примеру, садясь рядом с маленькой Мисс.
- А кто сказал, что я воспоминание? – Девочка улыбнулась, подавая руки двум мальчишкам для их сжатия.
- Так кто же вы? – Диего держал чужие крохотные ладони. Наконец усевшись в круг, Дети начали спорить, кто из них начнет читать заклинание первым. Смелых не находилось. Спор плавно переходил на ребяческий крик.
- Это не так важно. – Она вздохнула, всматриваясь в символы начерченной кровью звезды. – Все равно вы и не вспомните обо мне к тому моменту, как проснетесь. Ваша память сейчас словно решето, нет смысла болтать о чем-то существенном.
- Все о чем мы сейчас говорили, обыкновенные страшилки, Тони. Да я запросто докажу это, хочешь? Прямо сейчас. Ну, какое там четверостишье?– Где-то совсем рядом послышался раздраженный, но такой знакомый юношеский нагловатый, слегка хамоватый тон. Диего обернулся. Справа от него сидел он сам, однако, гораздо моложе. Непослушные кудри, убранные в хвост, выбивались из-под прически, придавая его виду слегка неопрятный, но свежий вид. Мальчик устало оглядывал толпу, постепенно заглушаясь, вскоре само окружение будто стало мыльным, все больше превращаясь в тусклые пятна.
- Так что происходит с моей… памятью? – Диего потянулся к застывшей картинке, пытаясь поймать ее рукой, однако, ухватившись за кусочек, он заметил, как та холодным воздухом рассеивается в дымке.
Теперь были лишь они двое.
Странная девочка, перепачканная в свиной крови около жуткой пентаграммы, и он, вымотанный Дон, что не может найти покоя даже в своих сновидениях.
И все же, кто она? Диего не помнил ее среди остальных ребят, ни разу не видел в предыдущих снах, не замечал среди улиц или дорог, не читал о ней. Девочка была вовсе не в его вкусе, он не мог ее выдумать совершенно случайно, думая о чем-то, так как никогда даже не пытался совмещать столь разные черты в одном человеке. Но что самое важное, в ребенке. Странная незнакомка была его незваным гостем, что тихо вошла, прикрыв за собой дверь и стала вести себя как дома, не стесняясь обескураженного хозяина.
Однако, она была не первой. Тысячи голосов периодически проносились в его голове, становясь ежедневной рутиной, и все что-то шептали, что-то приказывали и о чем-то просили. Они скреблись в его мыслях и переворачивали воспоминания с ног до головы, пытаясь что-то отыскать в черепушке. Когда в глазах темнело, а силы покидали Дона, Диего оставался один на один с яростными существами, что находили его чем-то вроде слуги, которому нужно отдавать новые и новые поручения. И когда он находил себя, осевшим на пол, со струйкой крови, текущей из носа, рядом была и она. Его одержимая супруга, наблюдающая за мучениями мужчины с каким-то отвращением и неприязнью.
Так, кто же была эта юная леди, говорящая с ним столь тихо и спокойно? Была ли она еще одним духом, притворившим затворки его разума или же игра больных нервов, странное воплощение покореженной в стрессе фантазии, единственная, кто столь вежливо держался при всем своем положении?
Они сидели вдвоем, друг напротив друга, держась за руки. Ее ладонь была миниатюрна и очень холодна, словно девочка только что пришла с прогулки в декабре. Пальцы посинели, а ногти были черными и сгнившими, однако, это не внушало Дону какого-то отвращения. Было в ней нечто притягательное, что обычно манит людей на знакомство и дружбу. Какая-то утонченная харизма, сквозящая через весь ее образ и манеру речи. Она внушала любопытство, но вместе с этим и осторожность.
- Они ищут. – Негромко сказала она спустя некоторое время. – Вы интересуете их все больше, и Гости не стесняются врываться к вам на праздник. Они дырявят вашу память, отодвигают рамки приличий, стараясь сделать подмену воспоминаний. Пытаются завлечь вас к себе любыми способами.
- Кто такие Гости? Зачем они обращаются ко мне? – Дон сжал ее ручки, чувствуя, как какая-то ледяная жидкость течет сквозь его пальцы.
- Сейчас вы представляете для них определенную ценность. – Девочка вздохнула, смотря ему в глаза. – И теперь каждый, кто только может старается заполучить вашей… поддержки. У каждой из сторон есть неугодное существо, которое вы пригрели в мире живых. Существо, с которым они бы хотели расправиться как можно скорее, но при этом и использовать все его знания как можно больше. Вместе вы являетесь немалой помехой, но, при этом, и хорошей помощью.
- И что же мне сделать, чтобы прекратить все это? Я не хочу участвовать в играх потустороннего мира.
- Я не имеют понятия, но, возможно, используй вы эту информацию правильно, вам удастся выскользнуть из их цепких лап.
- К чему вам говорить мне все это? – Диего разжал руки, слегка передернувшись. – Какова ваша выгода от моего знания?
- Можете считать это подарком. – Девочка окунула палец в ведро с кровью, а затем, приблизившись к Дону, начала чертить на его руке точно такую же пентаграмму, возле которой они сидели. – Вы можете считать нас плохими, но это не совсем верно.
- Значит вы считаете, что насильственный захват тела моей супруги, постоянные домогательства и откровенная жестокость, это хорошо? – Дон наблюдал, как ее плавные мазки складываются в незамысловатый рисунок.
- Возможно, вы просто не видите всей картины. Мы все нуждаемся во внимании сильнее, чем вы можете предположить. К тому же, у того, кому вы можете дать свою благосклонность, может появиться желание помочь вам, подсказать что-то, как, к примеру, это делаю я.
- В таком случае, почему Вы не скажете мне все сейчас, и мы просто не покончим с этим? – Окружение перед ним начало расплываться, странная незнакомка побледнела, теряя все свои насыщенные краски.
- Потому что у нас не так много времени. – Девочка приподнялась, шепча ему на ухо. – Началась война, Дон Диего, и вам, стоящим против всего сверхъестественного мира, потребуются любые возможные союзники, что не бросят вас при первой возможности получить более высокую выгоду…
***
Диего проснулся.
В каюту сквозь наскоро задвинутые шторы теплыми лучами проникал свет. Маленькие частицы пыли плыли в воздухе, необычным хаотичным танцем разлетаясь в разные стороны. Диего слабо приподнялся с постели, ощущая отвратительную острую боль в ладони. Не глядя, он сжал руку в кулак, захватывая часть одеяла, инстинктивно пытаясь заглушить неприятное ощущение, однако рука не слушалась, лишь более обжигая остротой тело. Когда мужчина понял, что пальцы его увязли в чем-то липком густом и горячем, он с неприязнью одернул руку, посмотрев на постель.
Все покрывало было усеяно грязными, где-то совсем свежими бордовыми пятнами, а кисть Дона его была словно истерзана каким-то свирепым животным, изрезана глубоко и маниакально. Линии на ладони, обычно означающие жизнь, ум и сердце, потонули в крови, сочно сочащейся из ран.
- Черт, черт, черт, черт, черт. – Диего в смятении попытался найти складной нож, хранящийся, по обыкновению, у его брюк. В последнее время сон в будничной одежде перестал быть для него чем-то необычным. Когда рядом с тобой ходит зверь, переодевание – это не совсем то, о чем ты будешь думать в первую очередь. Карман был пуст. Растерянно похлопав себя по штанинам, Диего, ощущая как в сердце закрадываются первые нотки отчаяния, судорожно скинул одеяло, обнаружив потерянный ценный предмет под ним. Маленькое лезвие было выпачкано в багровой жидкости, то самое, что он когда-то пытался занести над горлом своей жены. Ухватившись за него, Дон воткнул лезвие в постель, разрезая ткань на широкие полосы, и, потянув одну из них, дрожащими руками стал перевязывать отнимающуюся руку. Пальцы не слушались, перед глазами все еще стоял образ маленькой девочки в красном, чертящей ему рисунок бордовой дурно пахнущей краской.
Затянув покрепче подручный жгут, Диего откинулся на смятую подушку, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха и успокоиться. Произошедшее поражало его все больше, будто кто-то впрыснул ему в вену медленно действующий, но очень опасный яд осознания ситуации. Он закрыл глаза, стараясь проанализировать произошедшее, но где-то в глубине его души уже вовсю разыгрывался огонек паники, парализуя разум.
Что если Он найдет его здесь сейчас, абсолютно беззащитного, прижатого к собственной постели своими чувствами, с наспех перевязанной ладонью, то что будет тогда? Существо вело себя странно, его поведение не поддавалось какой-либо логике или здравому смыслу, Он мог быть спокойным, тихим и словно немного уставшим, но в ту же секунду был готов запросто сменить эти повадки и вести себя как настоящий Зверь, загнанный в человеческую шкуру. Это была нестабильность в чистом ее проявлении, и именно поэтому Диего, после одного из инцидентов всегда запирал дверь на ключ, оставляя его у себя на прикроватной тумбе. Существо могло исчезать и появляться, растворяться и уплотняться, однако, после того как ключик лежал на тумбе, а дверь была плотно заперта, Существо не пыталось проникнуть в комнату, будто принимая правила этого неравного, забавного для него соревнования.
И все же, что-то было не так в этой словно бы явной и абсолютно понятной невооруженному глазу игре. Каждый день происходило нечто из ряда вон выходящее, и Дон уже не мог спорить или отрицать каждую новую вещь, что открывалась перед ним после проклятого четверостишья, произнесенного ради удовлетворения собственного эгоизма. Он начинал уставать и был готов плыть по течению, если бы только оно не было столь яростным и непрекословным, заставляя его болтаться крошечной щепкой в этом злобном океане безумия.
Воспоминания огромными шмотками оставляли его, память ухудшалась, и больше всего Диего стал опасаться, что в какой-то момент он забудет нечто действительно важное. Поначалу, конечно, Дон пытался что-то записывать, но, когда одержимость чем-то проникла и в чернила, мужчина перестал доверять бумаге и словам, вычерченными на ней ломающимся почерком. Так и сейчас, сидя у кровати, он пытался что-то вспомнить, потирая свои виски и хватая себя за волосы, и лишь когда маленькая красная капля упала на его орлиный нос, а сам Диего, подняв голову, обнаружил прямо над разорванным балдахином на потолке ту самую пентаграмму, что видел в эту ночь во сне, в ушах прозвенели заветные слова маленькой Леди в красном, шепчущей ему свои детские подсказки.
Когда Дон вставал с постели, умывался, приводя в себя опрятный вид, он держал у себя в голове маленькую мысль, которая не должна была исчезнуть, а потому она прочно повторялась им ежеминутно.
Да, все Они с ним играли, но вот только ненадолго позабыли, что он и сам был участником. И в такой ситуации, единственное, что от него требовалось – это лишь сделать первый ход, а дальше судьба решит сама, стоит ли предоставить Дону право на победу.
А раз так, то азарт не покинет его сердце, и он бросит заветные кости.
***
- Любовь моя, вы не хотели бы подарить мне возможность сводить вас на свидание?...
