Вы вновь со мной, туманные виденья, Мне в юности мелькнувшие давно... Вас удержу ль во власти вдохновенья? Былым ли снам явиться вновь дано?
Знаете, единственное, в чем я не согласен с доктором, так это в его выборе. Ведь... почему не Мефистофель? Ведь так просто уйти с ним в преисподнюю. Там так хорошо. Неземное блаженство - гореть в аду, никого не трогая, не быть никому в чем-то должным. Все будут считать тебя грешником, мучеником, а ты горишь себе... В одном хорошем фильме, который был снят русскими режиссерами по книге Александра Дюма "Узник Замка Иф", были сказаны слова, которые и по сей день являются моим девизом по жизни. Русский композитор, тот, кто пел на протяжении всей песни и тот, чье имя я не могу выговорить, пел, что: "Грех виновен только в том, что называем мы грехом. Так нет греха на нем и наплевать!". Для каждого грех - разное понятие. Для кого-то любить разных людей в жизни - это грех, а для кого-то это смысл жизни. Кто-то считает секс грехом, а кто-то им живет. Благословенная во всех аспектах церковь уже надоела. В Европе церковь особенно нападает, что всех бесит. А меня больше всех. Они говорят, что я должен подчиняться Господу. А есть ли он? У меня не хватает нервов объяснять людям на ломаном немецком, что я агностик, и я не знаю, есть ли высшая сила или нет. И что я слышу в ответ? "Ты должен склонить голову перед Величием Божьим". Опустить голову вниз? Поклонится неизвестному человеку? Человеку ли? Опустить голову вниз перед допотопными десятью заповедями? И не объяснить, что я следую законам личного сознания и что я буду сам выбирать путь. А опустить голову - увольте. У меня есть перед кем опускать голову вниз. Он спит рядом со мной. Ради него я могу предать все законы церкви. Никто не сможет понять нас, тем более церковь. Будь воля церкви - мы бы уже горели на адском огне. Но нет. Мы в квартире, личном мире, личном пространстве, он рядом в теплом одеяле и ворохе подушек - личное, чертовски милое чудо. Которое может проспать все на свете, потому что ему интереснее быть во тьме, чем в этом мире. А я... Я не имею права ничего говорить ему и касаться его тоже не могу. Не могу! Не имею права. Но только я себе судья, и только я могу решать, как определять свое наказание. А еще он. Мой ангел. Моя душа. Он спит уже больше десяти часов, а я все жду, когда он начнет открывать глаза, просыпаться. Может тогда я смогу убежать и уберечь его от себя. Но... как я могу. На его шее до сих пор следы моих рук. А на моих щеках вновь следы моих слез. Я сам наказал себя за это. Я совершил грех и... все? Все, что я могу сказать - я согрешил. Но перед кем просить прощения? Он даже не посмотрит на меня более. Но... что это? Как же... как же так... Нет, не открывай глаза. Ты ведь секунду назад спал. Нет, не смотри на меня так. Так... осуждающе. Так... униженно. Я не сделаю тебе больно. Я могу только склонить голову и молчать. Но зачем ты тянешься ко мне рукой? Не надо. Столько сил применяя, чтобы не обнять его, поднимаю голову. Он смотрит так... так затравленно, отталкивая мою руку с одеяла на том месте, где стоят коленки. Не нужно так смотреть, малыш. Перестань! Он поднимает руку и зависает пальцами в воздухе, все еще глядя на меня, словно на призрак. А после... касается пальцами челки. Господи, не надо, прошу. Зачем ты так? без возможности ответить, без возможности прикоснуться. Прости меня, Господи! Я буду взывать к тебе всегда, только сделай так, чтобы он касался так еще. Его личико... он что-то хочет сказать, но из горла вырывается просто хрип. Он кашляет... малыш. Но он продолжает пытаться что-то сказать. И вот... с губ срываются эти слова. - Не снись мне. Перестань. Уйди с моих снов, - что? Этого не может быть... Я ведь сделал что-то ужасное, а он... Как он может так невинно? Я не понимаю. Я просто не понимаю. В моей душе медленно бьется стена льда. Я слышу звон стекла в ушах. Кажется, по ушной раковине стекает кровь. Плевать. Я лишь наклоняю голову, дабы не запачкать белые, как крылья моего ангела, простыни. Он вновь смотрит на меня загнанным зверем и говорит: - Перестань. Я устал. Дай разобраться в своих чувствах. Ты просишь простить. Простить тебя... Зачем ты просишь? Я устал! Уйди! – крикнув, он начинает плакать. Он начинает бить руками о постель, а я… а я не могу даже успокоить. Малыш, не надо… успокойся. Ничего не могу с собой поделать. Пора бежать. Лишь на улице я смог хоть немного дать себе волю. Но... я продолжал смотреть в его окно и видеть силуэты двух людей. Тао? Пришел успокоить его? Ладно, на сегодня все. Пора домой. Но... там никому не нужен. Никому! Кроме себя. С трудом я могу встать и не коснуться его. В голове все еще бьются льдинки сердца. Это все. Что со мной происходит? Я ведь не ценю людей! Если люди не имеют значения, то смысл в признаниях отпадает. Признаться себе в опустошенности? Думаю, что да. Я, как правило, понимаю, что в это время со мной происходит. Я не хочу идти на поводу у своих чувств. Не хочу совершать поспешные действия. Хочу понимать, что со мной происходит и чем это вызвано. И я не хочу проживать чувства в одиночестве. Иногда хочу проживать отчаяние, ведь после него обычно у меня происходит очень сильный прорыв вперед, не могу сказать, что адекватно, но все же в такие моменты я легко могу распрощаться с тем, что мне давно мешало, начиная с отношений и заканчивая работой. Бывает, задаюсь вопросом — почему так происходит, может так проявляется моя болезнь — и сам себе отвечаю, что мне свойственно отчаиваться по любому поводу, это привычные для меня программы, легче отчаяться и купаться в жалости, чем что-то делать, и благо хоть, что я это понимаю. У меня есть один хороший инструмент, помогающий убежать от любого чувства, это мой иллюзорный мир, в котором можно не смотреть правде в глаза, а делать вид, для самой же себя, что я не замечаю чего-то; также мне свойственно разжечь отчаяние даже не на сто процентов, а на двести, в такие моменты усиливается и обостряется моя жалость к себе, чувство ущербности, я сразу нахожу на кого обидеться. Хороший инструмент, дабы не решать проблемы, а убегать от них. Вне зависимости от моего желания, мне периодически приходится переживать чувство отверженности, Это случается, когда я встречаю неблизких мне люди, когда мне говорят то, что я слышать не хочу, когда я жду инициативы от других, не желаю сама ее проявлять. Это когда утром вместо молитвы и душа беру сигарету и начинаю очередной подаренный высшей силой чистый день с конфликтов и жалости к себе. Даже моя стая не всегда может помочь мне в том, что я не могу ничего поделать с собой. Говорят, что волноваться за других – божественно, значит, что человек живой. А я… я ни о ком не волнуюсь. Это значит, что я не человек? Ведь, конечно, я и так не человек, но… может, все-таки я могу действовать, как человек? Думать, как человек? Ведь я стараюсь. Я хочу этого. Очень… Жизнь прожить — не поле перейти. Перейти?.. Я бы перешел туда. Там темно, тепло, как в утробе. Ведь можно всё повернуть назад, назад, на заднюю скорость. Скорее бы прошел век. Моя вечность. Мой мафусаилов век. А может, дети отпустят меня? Играть надо играючи. А выйти должно быть неплохо. Куда? Как завещал отец. Он был великий ребенок. Не чета банкирам. Банкиры — свои земляне, и у всякого в наличии ребёнок. Всё дело в достаточности. Всем бы по-всякому. По-всякому нужно и должно. Игра — не жизнь. У всех своя. Отрешенность... ни хорошо и не плохо. Весь мир перестает быть каким-либо - хорошим или плохим. Взрослеем, ошибаемся или находим ответ... Меняются цели, и в этом промежутке мы застываем. У кого-то на это уходят минуты, у кого-то дни. Некоторые теряются на месяцы. Все вокруг бренное и глупое и на вопросы получены все ответы... Остается просто придумать цели, придумать ту загадочную звезду в туманном небе, сфинксову задачу и двигаться. Единицы находят истинный смысл, а остальные - блуждают по лабиринту, натыкаясь на стены и заходя в тупики. Где уж тут смысл найти, выход бы найти, порой. А вообще, иногда полезно, что б дождь подольше не кончался. Кровавый дождь, что ждет всех нас. Зеркало уже запотевало от запущенного холода, но бледное отражение никуда не исчезло. Оно было настолько чужим, отвратительным и опухшим от слез, что, казалось, один только его вид отравляет нутро и выворачивает наизнанку вены. Сделалось гадко. Хочется проживать любовь по-новому: не бояться своих чувств и понимать, что у меня искажённое восприятие мира, и чувства мои порой надуманные. В моменты, когда я чувствую отчаяние, стараюсь давать себе возможность побыть и в этом чувстве тоже. Помогает мне не верить, что все пропало, помнить о том, что все состояния проходят и что моя болезнь не дремлет. Моя болезнь. Которую зовут До Кенсу. Итак. Лирическое отступление перед основным действием. Хотя... может, не совсем лирическое, но ладно. Что есть - то есть. Я посвящаю это тому, кто уже не слышал моего голоса почти месяц. Может, ты не прочитаешь, не увидишь, но я обещаю тебе, что все еще будет. ~ Кто ждал - всем по котенку с теплыми лапками. Прощаюсь с вами, до новых встреч. <3Madness.
13 февраля 2014 г. в 00:00
Итак... Я вернулась. Да, я ужасный автор. Это все, на что меня хватило. 1462 слова полной бессмыслицы. Надеюсь, хоть кто-то оценит мои душевные терзания. прошу высказать мнения, надеюсь на отзывы.
Song: Depeche Mode - Personal Jesus.