Latte freddo

— Так и знал, что ты тут! — Без стука ввалился Ловино, хлопнув за собой дверью и вальяжно рухнув на аккуратно застеленную кровать брата. — Дед мне раз триста названивал: летел из Испании быстрее самолета, сбил всех прохожих, собак, кошек, птиц, мух, сигал через заборы — и что мы имеем? Правильно! Потную рожу и нервный тик! И какого, мать его, хера я приперся в шесть утра? Чтобы целовать двери его кабинета? И что там было такое срочное? Еще и звонки сбрасывает! Совсем с ума спятил, старый… Губы Феличиано сжались в тонкую линию. Он сидел за столом, затылком к брату, растрепанный, бледный и крайне вялый от регулярных ночных смен и нестабильного рабочего графика. Слегка подперев голову ладонью и пытаясь сфокусировать взгляд на незамысловатых узорах плотно задернутой белой шторы, только бы не дать тяжелеющим векам слипнуться от навязчиво скапливающейся влаги по уголкам его покрасневших глаз, парень пальцами зачесал выбившиеся рыжие прядки назад и тихо шмыгнул носом. — Фели, эй, ты чего? — Ловино привстал с кровати и осторожно, словно боясь спугнуть случайно залетевшего в окно и забившегося в угол воробушка, подкрался к столу, пытаясь взглянуть в мокрые глаза тут же отвернувшемуся и уронившему лицо в ладони брату. — Да ладно… Ты чего сопли распустил, эй? Никогда тебя таким не видел. — Парень с отборной и отчасти даже растерянной мягкостью коснулся плеча Феличиано, но тот лишь напрягся всем телом и глухо пробормотал что-то вроде «я в норме» себе в ладони. — Ну что случилось? Опять Дед ляпнул какую-нибудь хрень? Ты ведь никогда не воспринимал его ворчание серьезно, да и вообще… Хоть что-нибудь… — Старший не сдержал ухмылки, что на какое-то мгновение едва заметно собралась в уголках его губ, но младший вдруг на полном серьезе захлюпал носом и плечи его дрогнули, точно в преддверии истерики, так что улыбку с лица Ловино сдуло в одно мгновение и он в панике склонился над младшим. — Да брось, Феличиано, ты серьезно? — Ловино… — Он убрал руки от лица и, стыдливо пряча мокрые светло-карие глаза от пронизывающего насквозь взгляда старшего, пробормотал: — Ты когда-нибудь влюблялся? Его брат тут же скривился: — Чего?! Это ты из-за какой-то девахи тут слюни на кулак наматываешь? Проспись, умойся и опрокинь стакан чего-нибудь крепко алкогольного, слышал меня? Совсем уже крыша поехала — мертвецов ковырять целыми днями. Фели в ответ лишь выдохнул и прикрыл глаза. Какое-то мгновение он молчал, но потом едва слышно выдавил: — Ты когда-нибудь влюблялся… в парня? Глаза старшего расширились. Ему тоже потребовалось некоторое время на качественное взвешивание возникающих при положительном ответе рисков. — Да, — в конечном итоге выдал он. Младший посмотрел брату в глаза. Голос его будто осип: — Он отвечал тебе взаимностью?.. У вас с ним было… — Да, — раздраженно перебил Ловино. — Не проси меня пересказывать, я тебя умоляю. — Ловино! Почему я ничего об этом не знаю?! Ты мне брат или кто? — Фели удивленно таращился на старшего: как-то слабо укладывалось в голове, что его старший брат — тот самый, что постоянно заигрывал с красивыми девочками в школе, — мог отдаться мужчине. Парень скрестил руки и, нахмурившись, повысил голос: — Мне что, надо было набрать тебя после моего первого раза и отчитаться? Я не видел тебя годами, когда ты уехал учиться в Австрию. Откуда я знал, как ты это воспримешь? Младший поджал губы. Действительно. Он ведь и сам мало что рассказывал брату о своей личной жизни. Однако, если бы Ловино хоть раз поинтересовался, он бы непременно поделился чувствами и рассказал все самое хорошее и приятное о своем партнере… Если бы таковой имелся. Брат, видимо, напротив, предпочитает скрывать, что у него на душе. Впрочем, кто мешает заглянуть за глянцевую стену напускной непоколебимости? — И как?.. Тебе понравилось? Он красивый? Он итальянец? Испанец? Как вы пришли к тому, чтобы… — Феличиано, — сурово оборвал его Ловино. — Я же сказал, я не собираюсь… — Расскажи! Тебе понравилось или нет? — Фели вдруг засиял, глядя на брата с выжидающе предвкушающей улыбкой. Старший отвел взгляд. Руки его все еще были скрещены. — Понравилось, — едва слышно отозвался он, поняв, что в любой другой ситуации послал бы Феличиано в задницу, но раз уж брат расстроен и чахнет без возможности выговориться тому, кто его поймет, пришлось идти у него на поводу. — И кто он? — Младший не унимался. — Он красивый? У вас с ним было серьезно? Вы еще вместе? — У меня сейчас есть… Ну… — Ловино набрал в легкие побольше воздуха и, слегка замешкав, как бы взвешивая каждый свой последующий слог и подбирая наиболее плоскую интонацию, на выдохе выдал: — У меня сейчас есть партнер, но у меня были кратковременные связи с парнями и девушками до него. — Так он испанец? Он из твоего Университета? Сколько ему лет? — Младший даже немного привстал со стула. Глаза его горели нездоровым блеском. — Ну, да, испанец, э… — Ловино вдруг попятился и, тряхнув головой, словно пребывая под каким-то гипнозом, крайне заметно помрачнел. — Ладно, это уже слишком. — Но Лови!.. — Феличиано завел очередную жалобную пластику. — Что такого?! Старший вздохнул и, машинально переложив вещи брата с табуретки рядом со столом на кровать, сел так, чтобы Феличиано мог смотреть ему в глаза. — Давай-ка лучше я позадаю тебе вопросы. — Тон Ловино заметно натянулся. Страшные картины одна за другой проносились у него перед глазами. — Что этот козел с тобой сделал? Учти, если он тебя обидел или хоть пальцем до тебя дотронулся, Дед собственноручно… — Да ничего он не сделал, в том-то и дело, — разочарованно пробормотал Феличиано и опустил взгляд. — Эм… — Старший повел бровью. — А чего ты тогда ныл сидел? Потому что ты ему не нравишься? Ну что поделать, ты никогда не будешь всем вокруг нравиться, пора бы уже повзрослеть и осознать это. Младший тяжело вздохнул. В горле стоял гигантский комок недосказанности. — Я уверен, что нравился ему… Он так смотрел на меня… Он… Он такой соблазнительный… Такой правильный… Я ему доверился, но потом… Ничего не понимаю. И мне очень стыдно. Не знаю, что теперь делать. На какую-то минуту они оба затихли. Ловино собрался и взял на себя инициативу: — Я слушаю. — Он из Германии. Его отправили на какую-то крайне странную стажировку, о которой я прежде никогда и не слышал: кто это отправляет патологоанатомов на стажировку в Италию? Так еще и прикрепили его ко мне как напарника, потому что я единственный из всех свободно говорю на немецком, а итальянский Людвига — так его зовут — оставлял желать лучшего. Я поначалу очень обрадовался, ведь теперь я смогу быстрее выполнять всю работу и мне будет, с кем пообщаться на немецком, но что-то пошло не так с самого начала. Мне казалось, что он меня избегает и совсем не хочет со мной дружить… Взять хотя бы наш первый рабочий день вместе… — Ты знаешь, я очень рад, что у меня новый напарник, — с неподдельной улыбкой начал разговор на немецком я, надев халат и приблизившись к столу, за которым Людвиг перебирал документы и расфасовывал их по папкам. Он был высоким и очень хорошо сложенным: мускулистый, подтянутый и, наверное, такой же молодой, как и я. Белый как снег: светлая кожа, блондинистые, гладко зачесанные назад локоны, голубые, ясные глаза — так необычно для наших мест. Я бы даже сказал, что даже мне он показался крайне привлекательным — уж не говорю о том, какой популярностью он мог бы пользоваться у наших девчат. Парень немного неохотно поднял взгляд и сухо бросил мне доброе утро, снова уткнувшись в свои бумаги. Я все же попытался продолжить на той же ноте, как бы невзначай открыв одну из папок и пролистав ее содержимое: там были лишь отчеты за прошлые месяцы, которые делал мой прошлый напарник-итальянец. — А что ты делаешь? Тебя кто-то попросил разместить бумаги по разным папкам? Может, тебе помочь? Тебя ведь Людвиг зовут, да? Очень приятно познакомиться. — Как только мне удалось вновь завладеть его вниманием, я протянул ему руку и широко улыбнулся. Людвиг моргнул и, переведя взгляд с меня на мою ладонь, все же пожал ее. — Приятно познакомиться… Ты?.. — Феличиано. — Я почему-то был полон энергии и желания поскорее все о нем разузнать. Улыбка не сходила с моего лица. — Точно, Феличиано. Ты очень молодой. Я думал, мой напарник будет поопытнее… Нотки досады в его голосе кольнули мой слух, точно лезвие. Как невежливо… Ну и чего он не попросится обратно в свою Германию, раз такой недовольный? — Да, видимо, не нашлось никого поопытнее, кто бы знал немецкий. Сочувствую. — Я, однако, выдержал вежливость в каждом произнесенным мною слове. — В Австрии учился? — резко переключился с темы мой напарник, в то время как взгляд его вновь заметался по тексту документа. — Да. В Вене. — Заметно. — Он перелистнул документ и взял ручку. — Говоришь с их акцентом. Мне вдруг стало не по себе. Я замолчал, какую-то секунду лишь наблюдая за тем, как парень водит ручкой по датам, но все же решил уточнить: — Не пойму, это хорошо или плохо?.. — Что? — Людвиг будто уже и забыл, о чем мы вели разговор. — Что говорю с их акцентом… — А… Нет, ничего такого. Просто иногда мне придется переспрашивать, что ты говоришь: не думай, что я глухой. Я привыкну. Насчет документов — я пытался найти записи недельной давности, но здесь такой бардак и неразбериха, что я решил навести порядок самостоятельно, ведь на моей прошлой работе в Германии всё лежало на своих местах. Мы замолчали. Я уже было решил оставить его и весь этот его вычурный «порядок» в покое, но он вдруг как бы невзначай поинтересовался, все так же не поднимая глаз: — Почему именно в Австрии? Да и на такую… необычную профессию. — Я учился на хирурга… Поначалу. Но на практике при виде реального живого человека на операционном столе я вдруг… Упал в обморок. — Я уже не улыбался, но охотно рассказывал о себе: может, он тоже захочет открыться, если его коллега будет с ним откровенен. — Не ожидал, что это случится, но… Я пошел именно на хирурга, потому что обещал своей покойной матери, что пойду по ее стопам. К сожалению… У меня ничего не вышло. Мой напарник все же удосужился наградить меня взглядом. Его бровь слегка изогнулась. Я продолжил: — Знаю, звучит странно, и меня бы моментально отчислили после столь явной профнепригодности, вот только мой Дед настоял, чтобы я остался в медицине и доучился в Австрии, так что меня перевели на другую специальность, ибо такого со мной никогда не случалось, когда я практиковался на мертвых… — Мда… — Людвиг как бы оценивающе оглядел меня с головы до ног. — Твой Дед, наверное, очень важная шишка, раз тебя не выгнали и позволили доучиться. Я немного замялся и сразу же пожалел, что выставил себя каким-то избалованным недоразумением из богатой семьи, ведь этот немец только что жаловался на то, что его напарник вряд ли достаточно опытен для возможности перенять у него хоть какой-то полезный опыт. — А ты?.. — уже совсем сипло выдавил я, дабы не позволять диалогу умереть на столь траурно унизительной ноте. — Почему именно эта профессия? — Мне это интересно, — без йоты сомнений в голосе отозвался он. — Я не очень хорош, когда дело доходит до психологии, так уж сложилось. Живых приходится успокаивать, уговаривать, слушать их истерики перед операцией — а мертвым уже все равно. Я не сдержался и ухмыльнулся себе под нос: действительно, эмпатия уж точно не его конек. Не представляю, как бы этот немец разговаривал с пациентами, если он даже нормальный диалог с коллегами поддержать не может. — Я сказал что-то смешное? — Его бровь изогнулась в недоумении. Я и не заметил, что взгляд парня все еще был прикован ко мне. — Нет-нет, у меня просто хорошее настроение. — Я улыбнулся во весь рот, но он в ответ лишь как-то недоверчиво сузил глаза. — Твои родственники тоже работают в медицине? — Я все еще пытался хоть немного развеять заряд напряжения между нами. — Мой брат психиатр. — Парень снова уткнулся в бумаги, и я выдохнул, ибо тяжелый взгляд его, казалось, уже было плавил пол под моими ногами. — Удивительно… И ты ничему от него не научился, — беспардонно вставил я. — В смысле? — Людвиг принялся листать очередную массивную папку бумаг, пытаясь как можно меньше вникать в смысл нашего диалога. — Да так… Забудь. — Я отошел к своему столу и немного насупился, ибо перспектива проводить остаток смены с этим странным и недружелюбным немцем меня уже отнюдь не радовала. Чуть позже я предпринял безуспешную попытку потыкать труп нашего несостоявшегося разговора по душам и спросил, не хочет ли он рассказать о своих первых впечатлениях в моей стране, на что он лишь сухо бросил: — Я занят, не видишь? Черт подери, итальянцы такие болтливые. Почему вам все время надо трепаться на рабочем месте? Это так раздражает. Меня это настолько задело, что я пошел к начальству и пожаловался, что не смогу работать с этим грубияном и выскочкой. Однако позже случилось то, чего я совсем не ожидал…